В летний полдень

 Через двор на туго натянутой веревке мама развесила для просушки постиранные простыни и пододеяльники. Покосилась на них Танюшка, а делать нечего - прижимая к груди упругий красно-синий мяч, расстроено прошла к сараю и опустилась на чурбан, на котором папа обычно колет дрова.
 Хорошо, папе. Когда он работает, белье не висит, и сухие сучковатые поленья могут отлетать из-под острого топора, куда им вздумается. А тут хоть плачь. С какого места ни подбрось мяч, как осторожно ни ударь им об землю, он непременно угодит или в простыню, или же в пододеяльник.
 Поиграть в мячик в огороде? И думать нечего. Кругом там длиннющие и широченные грядки, колючий и густой малинник, непролазная кустистая смородина. Выйти на улицу? Нет. Там один за другим проносятся мимо дома тяжелые самосвалы. Красивый мяч ненароком может закатиться в глубокую колею и ба-ба-х-х! - оглушительно хлопнуть под грязными шинами,
А что если... Танюшка хитровато прищурилась и, с опаской поглядев на окна дома, перевела взгляд на приземистую каморку с облупившейся глиной на бревенчатых стенах. Мама сейчас стирает, сильно занята. Она не успеет помешать хоть краешком глаза заглянуть внутрь помещения.
 Уже месяц папа не столярничал в каморке за верстаком, а Танюшка не рассаживала там на подоконнике своих кукол и зверюшек, не устраивала для них на земляном полу комнату, которая по ходу игры преображалась из столовой в школьный класс, из больничной палаты в ванную. Уже месяц на двери в каморку висел амбарный замок. Папа убрал оттуда и верстак, и инструмент, перетащил в другой сарай настенный шкаф. Танюшка не видела, когда он «переезжал». Она ходила с мамой на рынок, а возвратилась из города и метнулась было к каморке, папа приостановил:
 - В ней нечего тебе делать. Крыша обветшала и может обвалиться, а то еще на ржавый гвоздь наступишь, тогда возись с тобой. Игрушки я собрал и в дом занес. Там играй.
 Ага, играй! В доме во всех комнатах прибрано, ни пылинки, ни соринки. А воспитанники-то у Танюшки — шалуны и непоседы, маленькие еще, не понимают, что хорошо, а что плохо. Кукла Аня отчаянно отказывалась принимать лекарство от ангины и выбила из рук микстуру - целая кружка подкрашенной воды опрокинулась на белую скатерть. У зайчонка Васи пропал аппетит, но, чтобы к нему не приставали с обедом, он прятал печенье и карамельки под покрывало на мягком диване. А проказник Мишка-медведь взобрался на чистую постель, не помыв лапы под краном. А их он вымазал чернилами на уроке в школе. Мама сердилась и наказывала Танюшку, а той оставалось только шмыгать носом да краснеть за подопечных.
 А вчера девочка узнала, что хитрые родители повесили на дверь каморки замок для виду! С досады Танюшка чуть посильнее обычного дернула его, и заржавевшая дужка замка отомкнулась. Случилось это под вечер. На улице уже сгустились сумерки, а в каморке подавно было темно. И девочка побоялась открыть дверь. Ну, а средь бела дня, какой страх?
 Танюшка осторожно и не без труда высвободила замок из скобы, потянула на себя дверь. В нос сразу шибануло пылью и плесенью, но девочка смело шагнула через порог.
 «Ой-ей-ей... - всплеснула она руками. - Да что ж тут и правда творится!...». Штукатурка со стен осыпается. Потолок продырявился, а балка в одном месте обвисла так, что вот-вот грохнется на землю. Куда ни ступи, всюду кучки щепок и рваного тряпья, битое стекло, паутина. Ф-фу! Де¬вочка попятилась, представляя, как со всех щелей пялятся на нее мохнатые и кровожадные, с самую большую пуговицу пауки, как копошатся по углам в мусоре противные мыши. Еще шаг - и она с размаху захлопнет дверь! Здесь, в каморке, ей действительно теперь нечего делать. Совсем зря на папу обижалась.
 «Родненькие... - обмерла Танюшка и поднесла сложенные руки к груди. - Да зачем сюда залетели? Бедненькие мои...». На окошке, которое выходило в огород, она увидела мотыльков. Две бабочки тревожно бились в стекло, третья смиренно сидела на раме, сложив красивые крылышки. Старший брат Андрюшка поймал как-то сестренке одну похожую и сказал, что она называется махаоном.
 Идти нужно к противоположной стене.
 - Погодите, миленькие. Не растрачивайте силы. Сейчас я вас спасу.
 По улице мимо двора прогрохотал грузовик. Земля под ногами девочки задрожала, с потолка и стен посыпалась штукатурка, поднялась столбом пыль. Танюшка поскользнулась на смятой грязной клеенке и проехала по ней прямо к подоконнику. Звякнуло задетое ею пустое смятое ведерко и с дребезжанием накатилось на моток перепутанной белой проволоки. Откуда-то сверху упала за ее спиной на пол и со звоном рассыпалась банка из-под зеленой краски.
 Танюшка торопливо, не раздумывая, сунула руки меж обросших паутиной запыленных бутылок и пузырьков, стоявших на подоконнике. Раз! — и схватила пальцами обессилевшего махаона. Но теперь правая рука была занята, а левой метавшихся по стеклу бабочек, оказывается, не так-то просто поймать. Можно, конечно, слегка прихлопнуть их ладошкой, да от знакомых ребят девочка слышала, что если сотрется пыльца с крылышек, то мотылек уже не полетит.
 - Доченька, да что ж ты тут делаешь?! - услышала Танюшка недовольный мамин голос. - А ну, выбирайся из грязи! Все-таки забралась сюда. Сердце мне как подсказывало. Вот возьму я хворостину, да вздую тебя хорошенько. Ну, разве здесь играют?
 - Мама, мамочка, - испугалась девочка. - Не прогоняй меня. Тут бабочки. Их же пауки заедят. Смотри уже сколько в паутинах сухих мух насобиралось.
 - Вылезай, кому я сказала! Бабочек в огороде полно. Тебе брат купил сачок, вот и лови их на здоровье. Долго я буду ждать?
 - Но, мама... Я сейчас, я одну минуточку...
 - Ну, буду тут стоять, дверь подпирать, будто дел у меня нет. Выходи! И как ты еще платье не порвала. А ну, подними подол. Так и есть, бедро изодрала.
 К Танюшке подошла кошка, замурлыкала и потерлась о ее ногу.
 - Мурка тоже просит тебя выйти, - не сдержалась от улыбки мама. - Умное животное, хоть и не говорит.
 - А мотыльки  что говорят? - встрепенулась девочка. - Может, они   плачут   и   просят   о   помощи. А мы, -  она вдруг     всхлипнула, -  не поможем?
 - Не выдумывай. Станут они каждый день сюда залетать, так...
 - Ну, глупые они, мама. Но ведь безобидные. Я вот тоже глупая. Ты так часто говоришь, когда сердишься. И все же ты за меня беспокоишься. Беспокоишься?
 - Сравнила.  Надо  же!
 - Мама,  -  наседала   Танюшка, - Ты  же  сама   говорила,   что  надо    помогать   один   другому.   Говорила?               
 - Говорила.               
 - Так   помоги.   Чего   ж   ты стоищь?               
 - Да ну  их. Это баловство,  доченька.   У   меня   работы   много.      
 - А   ты   не  мотылькам,  а  мне   помоги.   Ну,   мама... А   потом   я  тебе в чем-нибудь подсоблю.          
 С удивлением посмотрела мама  на    дочку,  покачала   головой, вздохнула.               
 - Ты  только  меня   не  лупи, -  взмолилась  девочка ,   когда  мама,    переступая      через     опрокинутое   ведро,  запуталась ногой в проволоке. - Пожалуйста.               
 - Ишь ты, пожалела теперь. Поломаю ноги, кто вас кормить будет, кто на вас стирать будет? Нашла занятие для меня…   
 - Не сердись, мамочка. Пожалуйста…
 - Молчи уж. Показывай, что тут.   
 - Мотыльков   всего  три, -  повеселела девочка. - Одного крепко держу.  Хватай того,  крайнего. Только   крылышки   ему   не   изломай.  Поаккуратней.
 - Постараюсь... Я   его,   негодни¬ка, сейчас!.. У того вон пузырька   горлышко     побито...   Смотри,   не   поранься.
 - Нет,  я осторожно.   Ах  ты, ах  ты!.. Не вырвешься теперь! По¬пался! Все, мама. Вот я и схватила вторую бабочку.
 - Я тоже поймала.
 - Правда? Покажи! Умница ты, мама!
 Первой из каморки выбралась Танюшка. Мама и дочка зажмурились от яркого июльского солнца и весело оглядели двор. Как по команде, подняли вверх руки и одновременно разжали стиснутые пальцы. Мигом вспорхнули и живыми бантиками замельтешили в воздухе счастливые махаоны.
 С крыши сарая сорвался воробей. Но он не бросился вдогонку, а чинно и бесцеремонно уселся на растянутый по веревке пододеяльник, задорно зачирикал.
 - Ах ты, негодник, - возмутилась мама.
 Танюшка запрыгала:
 - Ага, ага... Я же говорила, что воробей белье испачкал, а ты не поверила тогда.  Это, наверное, тот самый. Держи его!
  Девочка вприпрыжку выскочила на середину двора. Выскочила и застыла, услышав позади клацанье задвижки. Сейчас мама понастоящему запрет дверь в каморку! А если другие любопытные бабочки попадутся?
 Танюшка обернулась и увидела в руках у мамы молоток и три длинных гвоздя. Заколотит! Сейчас заколотит дверь совсем!
 - Я обещаю не заходить туда, - робко произнесла девочка, и на глазах у нее появились слезы. - Я не обманываю. Поверь.
 Мама встретилась взглядом с исполненным смятением взором дочери, опустила  руки. Внезапно она вспомнила вчерашний вечер. Трогательно изменчивым, дорогим для материнского сердца было лицо у Танюшки, когда читала ей сказку. Девочка искренне сочувствовала и беспокоилась, возмущалась и ликовала.
 - Хорошо, - сказала мама. - Не стану запирать дверь. Только в каморку не ходи одна. Меня позовешь. Или папу. Договорились?
 Когда мама ушла в дом, Танюшка подняла ожидавший ее подле чурбана красно-синий мяч. Опять огорчилась, было, покосившись расстроено на просты¬ни и пододеяльники. Да грустинка тут же пропала. С какой это стати и на что ей сердиться? Мама стирает или шьет, или готовит обед. Ведь это она заботится о ней, о Танюшке. Заботится и о папе, который в поле убирает хлеб комбайном, и об Андрюшке, который пашет землю за садом и которому осенью предстоит уйти в армию. А папа и Андрюшка, в свою очередь, заботятся о маме и о ней, Танюшке. Не потому ли в ее доме всегда праздник?
 Пусть мяч пока полежит на скамейке под вишнями. Девочка налила щенку в миску чистой прохладной водицы, позвала кошку Мурку и угостила ее под¬жаренной котлетой, покрошила урам вареной картошки, на всякий случай заглянула в бочку с водой - не угодила ли туда какая букашка-таракашка. Затем она дала травки кроликам, погладила их и ласково с ними поговорила, нарвала в глубокую чашку спелой смородины и поставила ее на стол перед мамой.
 «Прямо замечательно, - обрадовалась девочка и решила, - я загляну во все уголки во дворе и в огороде. Вдруг у кого-то беда, и я еще успею помочь! Потом выйду на улицу. Не у одних нас должно быть весело».