Лонг

Рисунок Бехтеева

Из всех античных романов наибольшая мировая слава  выпала на долю «Дафниса и Хлои». Роман этот был написан в конце II или в самом начале III века неким Лонгом, о котором мы более ничего не знаем.

Место действия «Дафниса и Хлои» перенесено в буколическую обстановку на остров Лесбос. Сначала рассказывается о том, как два пастуха – Ламон и Дриас – один за другим находят в лесу двоих детей – мальчика и девочку. Они были оставлены на верную погибель, но забота богов спасла их от неминуемой смерти – мальчика выкормила своим молоком коза, а девочку – овца. Мальчику дали имя Дафнис, а девочке – Хлоя. Когда они подросли, то стали помогать своим приемным родителям.

Как и в остальных греческих романах, здесь есть обычный набор приключений, но не в них заключается главное. Природа в разные времена года, сельские работы и праздники, зимняя охота – все эти описания и по объему и по лиричности и по тщательности риторической отделки играют в романе Лонга настолько значительную роль, что его справедливо называли «пейзажным романом», «роман чувств» и «роман природы». И вот тут, на лоне природы, среди прекрасных полей и рощ зарождаются любовные чувства героев. Дафнис и Хлоя - подростки, почти дети. Полюбив друг друга, они должны пройти незнакомую им «науку любви», и последовательные этапы этого процесса, начиная от первого пробуждения неясных весенних томлений, составляют  главное содержание романа.

                ЗАРОЖДЕНИЕ ЧУВСТВА
                (Из первой книги романа)
…И вместе порою они пили молоко и вино, а еду, что с собой приносили из дома, делили друг с другом. И можно б скорее увидеть, что овцы и козы врозь пасутся, чем встретить порознь Дафниса с Хлоей.

И пока они так веселились, вот какую беду измыслил Эрот против них…
(Далее следует рассказ о том, как Дафнис свалился однажды в волчью яму, весь перепачкался и отправился к источнику в пещеру нимф, чтобы омыть свое тело).
И, войдя вместе с Хлоей в пещеру нимф, он отдал Хлое стеречь свой хитон и сумку, а сам, став у ручья, принялся мыть свои кудри и все свое тело. Кудри у него были черные и густые, тело – загорелое, и можно было подумать, что тень от кудрей его делает смуглым. Хлое, глядевшей на него, Дафнис показался прекрасным, и так как впервые прекрасным он ей показался, то причиной его красоты она сочла купанье. Когда же она стала омывать ему спину, то его нежное тело легко подавалось руке, так что не раз она украдкой к своему прикасалась телу, желая узнать, какое нежнее. Потом они стада свои погнали домой – солнце уже было на закате, и Хлоя ничего уже больше с тех пор не желала, кроме как вновь увидать Дафниса купающимся. Утром, когда на луг они пришли, Дафнис, как обычно, севши под дубом, стал играть на свирели… И вновь, на свирели играя, прекрасным он ей показался, и опять она решила, что причина его красоты – это прелесть напева… Она убедила его опять купаться пойти, и вновь увидала его во время купанья, и, увидав, к нему прикоснулась, и ушла опять в восхищении, и восхищение это было началом любви. Что с ней случилось, девочка милая не знала, ведь выросла она в деревне и ни разу ни от кого не слыхала даже слова «любовь». Томилась ее душа, взоры рассеяно скользили, и только и говорила она что о Дафнисе. Есть перестала, по ночам не спала, о стаде своем не заботилась, то смеялась, то рыдала, то вдруг засыпала, то снова вскакивала; лицо у нее то бледнело, то вспыхивало огнем…

(Далее рассказывается, как за Хлоей начинает ухаживать пастух Доркон; однажды он затевает с Дафнисом спор о том, кто из них красивее; в судьи они выбрали Хлою, а наградой победителю должен был стать поцелуй девушки; Хлоя, конечно же, выбирает Дфниса).

Хлоя не стала уже более медлить, но, вспыхнув от радости… да и сама давно желая Дафниса поцеловать, быстро вскочила и его одарила своим поцелуем – бесхитростным, безыскусным, но таким, что смог он всю душу его воспламенить…
Дафнис же, будто его не поцелуем одарили, а укусили, тотчас сумрачным стал: часто вздрагивал он и сердца быстрые удары старался сдержать; хотелось ему на Хлою смотреть, а как взглянет – весь краской зальется. Тогда-то в первый раз он увидал с восхищением, что золотом кудри ее отливают и глаза у нее огромные, словно у телки, а лицо поистине молока его коз намного белей. Как будто тогда он впервые прозрел, а прежде будто вовсе не было глаз у него… Об одной только Хлое были речи его…

Разжигала их и сама года пора. Был конец весны и лета начало, и было все в расцвете. Деревья в плодах, равнины в хлебах, нежное всюду цикад стрекотанье, плодов сладкое благоуханье, овечьих стад веселое блеянье. Можно было подумать, что сами реки сладостно пели, медленно воды катя, а ветры как будто на флейте играли, ветвями сосен шелестя; и, будто в томленье любви, падали с веток на землю; и солнце – любя красоту – всех заставляло снимать одежды…

(Далее рассказывается о нападении разбойников, которые похитили Дафниса, и о том, как ему удалось спастись от них; встретившись с Хлоей, он опять отправляется в пещеру нимф, чтобы омыть свое тело).

Омывает Дафниса Хлоя, к нимфам его приведя и в пещеру его введя. И сама впервые  тогда обмыла тело свое на глазах у Дафниса, белое, чистое в красоте своей и не нуждавшееся даже в омовении, чтоб быть прекрасным; а затем, собравши цветы, что цвели той порою, увенчали они венками статуи нимф… А вот Дафнис не мог заставить себя быть веселым, увидав Хлою нагой и красу ее, прежде скрытую, открытой; заболело сердце его, будто яд какой-то  его снедал: то дышал он часто и скоро, как будто кто гнался за ним, то задыхался, как будто все силы свои истощил уже в беге. Казалось, в ручье купанье было для него страшнее, чем в море крушенье; думал он, что душа его все еще остается во власти разбойников, был ведь он молод и простодушен и не знал еще, что за разбойник – любовь…»

Дафнис и Хлоя томятся от неведомого им чувства. Однажды их навещает старик Филет. От него юноша и девушка впервые узнают об Эроте и любви. В заключении тот говорит: «Нет от Эрота лекарств ни в питье, ни в еде, ни в заговорах, разве только одно – поцелуи, объятья, да еще – нагими телами друг к другу прижавшись, лежать». Дафнис и Хлоя понимают, что влюблены друг в друга. «А когда они, с наступлением дня выгнав стада на пастбища, увидали друг друга, то поцеловались и, чего никогда раньше не делали, обнялись крепко, руками сплетаясь, но третье средство применить не решились, - снявши одежды на землю лечь. Слишком уж смелым оно показалось не только девушке скромной, но даже юному козопасу…»

Далее повествуется о том, как между Метимной и Митиленой начинается война. Метимнейцы делают набег, угоняют скот, захватывают пленных, в числе которых оказывается и Хлоя. Но вмешательство бога Пана спасает ее от неволи. Приходит зима – мучительное время года для влюбленных, ведь они видятся теперь только изредка. Дафнис и Хлоя с нетерпением ждут весны.  Наконец, снег тает. Дафнис и Хлоя вновь отправляются на пастбища. Наступает второй год их любви.

                МУКИ СТРАСТИ
                (Из третьей  книги романа)

«…Заблеяли овечьи стада; ягнята прыгали, залезая под маток, и за соски их тянули. А за овцами, еще не рожавшими, гонялись бараны, сзади взбирались на них, каждый выбрав себе одну. И козлы гонялись за козами и наскакивали на них с любовной страстью… Даже старых людей, случись им это увидеть, к делам любви побудило бы такое зрелище. А тем более – Дафнис и Хлоя, юные, цветущие и давно уже искавшие наслаждений любовных: распалялись они, слыша все это, млели, видя это, и сами искали чего-то получше, чем поцелуи и объятия, - особенно Дафнис. За время зимы, сидя дома без всякого дела, он возмужал; поэтому рвался он к поцелуям, и жаждал объятий, и во всем стал гораздо смелей и решительней.

Вот он и стал просить, чтобы Хлоя уступила ему в том, чего он желал: нагою с ним нагим полежала бы с ним подольше, чем делала раньше. «Ведь это одно, - говорил он, - осталось, чего не исполнили мы из советов Филета. Единственно здесь ведь, наверно, то средство, что нашу любовь успокоит».

Когда же она задавала вопрос, что ж есть еще больше, чем целовать, обнимать и вместе лежать, и что же еще он делать задумал, если будут они, оба нагие, вместе лежать, он ей отвечал: «То же, что бараны с овцами и козлы с козами. Разве не видишь, что после того, как дело сделано, овцы и козы  от них не бегут, а те не томятся, гоняясь за ними, но, как будто взаимно вкусив наслажденья, вместе пасутся. Видимо, дело это сладостно и побеждает горечь любви». – «Но разве не видишь ты, Дафнис, что и козлы с козами, и бараны с овцами все это делают стоя, и козы и овцы, тоже стоя, их принимают. Те на них наскакивают, они же спину им подставляют. А ты хочешь, чтоб я вместе с тобой ложилась, да еще и нагая; смотри, ведь их шерсть гораздо плотнее моей одежды». Послушался Дафнис и, вместе с нею, улегшись, долгое время лежал, но, не умея то сделать, к чему страстно стремился, он поднял ее и, сзади обняв, к ней прижался, козлам подражая. И, еще больше смутившись, он сел и заплакал: неужели он даже баранов глупее в делах любви?…

(Далее рассказывается, как жена соседнего землевладельца Ликэнион, увлекшись Дафнисам, наставляет его в науке любви и о том, как он в первый раз вкушает с ней любовные утехи).

…Лишь только окончился этот любовный урок, Дафнис, как истый пастух простодушный, стал порываться к Хлое бежать и тотчас же сделать с ней то, чему здесь научился… Но Ликэнион, его удержавши, сказала: «Вот что еще нужно тебе, Дафнис, узнать. Я ведь женщина, и теперь я ничуть от всего этого не пострадала; давно уж меня всему научил мужчина другой… Хлоя ж, когда вступит с тобой в эту битву, будет кричать, будет плакать, будет кровью облита, словно убитая…»

…Задумался Дафнис над сказанным ею, остыл его первый порыв, стал он сомневаться, следует ли ему Хлое докучать и просить во время объятий большего, чем поцелуи…

С каждым днем становилось солнце теплее: весна кончалась, лето начиналось. И опять  у них летней порой начались новые радости. Он плавал в реках, она в ручьях купалась, он играл на свирели, соревнуясь с песней сосны. Она же в состязание с соловьями вступала. Гонялись они за болтливыми цикадами, ловили кузнечиков, собирали цветы, деревья трясли, ели плоды; бывало, нагими вместе лежали, покрывшись козьей шкурой одной. И Хлоя легко могла бы женщиной стать, когда б не смущала Дафниса мысль о крови…

Далее рассказывается о желании Дафниса жениться на Хлое. Но поскольку он беден и боится отказа, то молит о помощи нимф. Те во сне открывают ему место, где лежит кошелек с тремя тысячами драхм, выброшенный на берег волнами. Когда эти деньги были отданы Дриасу, тот согласился на брак. Между тем из Митилены прибыл сын хозяина Астил. Его парасит Гнатон, большой любитель мальчиков, тотчас кладет глаз на Дафниса. Вслед за ним приезжают сами хозяева – Дионисофан и Клеариста. Гнатон мольбами добивается  у Астила обещания, что тот возьмет Дафниса с собой в город. Этот разговор становится известным Ламону и тот спешит рассказать хозяину о том, что Дафнис на самом деле не его сын, но найденыш. Тут обнаруживается, что Дафнис на самом деле брошенный когда-то сын Дионисофана и Клеаристы. Дриас сообщает, что Хлоя также не его дочь и Дионисофан соглашается  взять ее в жены своему вновь обретенному сыну. По приезде в Митилену он предъявляет согражданам приметные знаки, которые были на Хлое в детстве, и по ним  тот час  признает свою дочь богатый горожанин Мегакл. 

Роман заканчивается описанием пастушеской свадьбы. «А Дафнис и Хлоя легли на ложе нагие, друг друга обняли, целовались и бессонную ночь провели, - меньше спали, чем совы ночные. И все совершил Дафнис, чему научила его Ликэнион. И лишь тогда впервые поняла Хлоя, что все, чем  в лесу они занимались, были все только шутки пастушьи…»

Античность  http://proza.ru/2010/12/19/444

Культура Древнего Рима http://proza.ru/2010/07/27/1457