***

                ЛУКОВИЦА
Бой был скоротечным. Немецкий десант быстро подавил все точки сопротивления на оставленном при отступлении военном полевом аэродроме. Молодой авиамеханик Борис находился в это время на опушке леса и шальная пуля прострелила ему ногу. Упав на землю, он быстро отполз в кустарники подальше от открытого пространства.
С трудом сняв сапог и задрав голифе, он осмотрел рану. Пуля прошла насквозь,  повредив кость. Рана ныла и сильно кровоточила. Он достал санитарный пакет и как мог, перебинтовал ногу, чтобы прекратить кровотечение. Осмотрелся по сторонам и нашел более удобное и скрытное место. В душе жила надежда, что наши скоро отобьют аэродром обратно и он попадет в месанбат.
Через некоторое время рана перестала кровоточить, бинт покрылся толстой коркой засохшей крови. Наступили сумерки. Ночь оказалась холодной. Утром он испытал острое чувство голода – увы, в карманах ни крошки. Рана нестерпимо ныла и Борис с трудом сдерживал стоны. С летного поля доносилась отрывистая чужая речь.
К вечеру следующего дня он потерял сознание и только иногда приходил в себя. От последующих двух дней остались отрывочные впечатления. Очнулся он в медсанбате, в палате тяжелораненых. Когда Красная армия отбила аэродром у немцев, Бориса обнаружили совершенно случайно по громким стонам, доносившимся из кустов.
Хирург, осмотрев рану и оценив ее состояние, сказал:
- Рана, конечно, запущена, вряд ли он выживет, но мы должны сделать все возможное.
Ногу ампутировали выше колена. Выздоровление шло еле-еле. С фронта в медсанбат непрерывно поступали все новые и новые раненые. В палате тяжело раненых постоянно менялся состав. Умерших уносили в мертвецкую, выздоравливающих переводили в другие палаты.
Борис постоянно впадал в забытье. Однажды, во время очередного обхода, хирург, не обнаружив у Бориса признаков жизни, распорядился перенести его в мертвецкую. Какое время Борис пролежал в мертвецкой, он не знает. Очнувшись, он долго лежал, безучастно вперившись взглядом в потолок. Затем, почувствовал какой-то прилив сил и острейшее чувство голода.
В палате царила тишина. Он лежал на носилках, абсолютно голый и накрытый простыней. Осмотревшись, он обнаружил, что вся палата заставлена носилками с телами, покрытыми простынями. И тут он осознал, что лежит в мертвецкой.
Внезапно в палату вошла медсестра с папкой бумаг в руках.
- Сестра, - обратился к ней Борис.
- Сестра, сказал он громче.
Медсестра вздрогнула и резко повернулась в сторону Бориса. Увидев его молодое обострившееся лицо и глаза, обращенные в ее сторону, она подошла к Борису:
- Боже мой, ты жив, родненький?
- Сестра, я хочу есть!
- Родненький, но ведь тебя сняли с довольствия. Впрочем, подожди, я сейчас сбегаю на кухню и что-нибудь принесу.
           И она вернулась и принесла большую очищенную луковицу. Борис, рассказывая мне эту историю, добавил, что никогда в жизни он не ел ничего более вкусного. Когда Бориса  вернули в его прежнюю палату, он был встречен аплодисментами.
 Борис пошел на поправку, научился и довольно ловко носить протез, закончил полный курс одного Ленинградского медицинского института и много лет проработал в Сухумском институте экспериментальной медицины. Я вывел его в рассказе «Протектор», назвав его Б-С.