И грустно, и смешно

И грустно, и смешно, порой, наблюдать на какие муки обрекает себя писатель, рождающий очередной бестселлер. Запершись от всех в своем кабинете, отключив все телефоны, заткнув уши ватой, он начинает работать.
Кровь из носу, а к вечеру надо выдать десять страниц текста будущего романа. Но сегодня не его день. Мысль не идет в голову. Не помогают старые проверенные способы фокусировки сознания. Ни длительное рассматривание случайных пятен на потолке, ни грозный взгляд из-под плотно сдвинутых бровей на белоснежный, абсолютно чистый лист, от которого, казалось бы, должен дрожать не только сам лист, но и крепкий, массивный, дубовый стол, выдержавший немало испытаний. Всё тщетно. Это самоистязание продолжается очень долго. Он усиленно морщит лоб, из складок кожи, в конце концов, капля за каплей начинает сочиться пот, а прежде белый лист потихоньку превращается в тонко нарезанный кусочек ноздреватого сыра. Паника начинает подниматься из глубин души. А, может быть, я никакой не писатель? Тогда кто я? Самозванец! Самозванец? Да, самозванец!
Но тут спасительная идея посещает голову.
Надо написать первую строку, и будь что будет.

– Аделаида Кузьминична, извините, что без приглашения. Мне срочно понадобилось вас увидеть, – с порога, ещё толком не отдышавшись, затараторила старинная знакомая хозяйки дома, Василиса Аркадьевна
– Чай пить будете? С вареньем, – низким, почти мужским голосом сделала приглашение к столу  Аделаида Кузьминична.
– Что вы, что вы, такие новости, такие новости – не до чаю.
– Да что, в конце-то концов, произошло?
– А вы сами разве ничего не знаете?
– Что я не знаю?
– То, что сказала Полина Леопольдовна Софье Пантелеевне о Пелагее Никитичне?
– Нет.
– Быть такого не может!
– Это почему же?
– Весь город уже об этом говорит. Вы точно ничего не знаете?
– Точно. И что такого необыкновенного сказала Полина Леопольдовна, что об этом заговорил весь город?
– Она обозвала Пелагею Никитичну дурой!
– Фи, как неприлично. Этого быть не может.
– Точно, точно, сама слышала.
– И чем же так провинилась Пелагея Никитична перед Полиной Леопольдовной?
– Та как-то призналась Полине Леопольдовне, что всю жизнь верит своему мужу.
– Интересно. Продолжайте.
– Куда бы тот не уезжал, как долго бы не отсутствовал, с кем бы ни встречался, она ни о чем его не спрашивает. Верит и всё.
– Интересно. И как она это всё объясняет?
– Объясняет очень просто: он дал клятву, он ей муж, а она ему жена.
– Действительно, дура. Или не любит его.