Схватка в астрале, или Не виноватая я!

«Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Африку,
В Африку гулять!
В Африке акулы,
В Африке гориллы,
В Африке большие
Злые крокодилы
Будут вас кусать,
Бить и обижать,-
Не ходите, дети,
В Африку гулять.

В Африке разбойник,
В Африке злодей,
В Африке ужасный
Бар-ма-лей!

Он бегает по Африке
И кушает детей –
Гадкий, нехороший, жадный Бармалей!» [1]

И в Индию не ходите! И тем паче – на Цейлон. Потому как там тоже водятся ужасные злодеи. Да такие, что Бармалей им и в подметки не годится. Мало ли, что не бегают они, а сидят себе под деревом-баньяном, никого не трогают, починяют примуса производства Ю-Эс-А! [2] Казалось бы: ну и пусть себе сидят! Но это они – специально, чтобы бдительность нашу усыпить. И если б они только детишек кушали – куда ни шло! Всё намного серьезней, ибо под маской показной их отрешенности скрывается… догадываетесь? Нет? Тогда слушайте:

 «Чудесным ранним тропическим утром наш корабль рассекал воды Индийского океана, приближаясь к острову Цейлон. Пассажиры – по большей части англичане, путешествовавшие со своими семьями на место службы или по делам своих индийских колоний, с оживленными лицами жадно всматривались вдаль, ища глазами волшебный остров, о котором почти все они должны были быть наслышаны с самого детства по сказкам и рассказам путешественников.

Остров едва лишь завиделся на горизонте, а тонкий пьянящий аромат растущих на нем деревьев все больше и больше окутывал корабль с каждым дыханием прилетавшего ветерка. Наконец, на горизонте показалось нечто вроде голубого облака, которое росло по мере быстрого приближения нашего корабля. Уже можно было заметить домики, разбросанные по берегу, выглядывающие из зелени величественных пальм, и пеструю толпу туземцев, поджидающих прибытия корабля. Пассажиры, быстро перезнакомившиеся в дороге, смеялись и оживленно переговаривались на палубе, восхищаясь чудесным видом сказочного острова, разворачивающимся у них перед глазами. Корабль медленно развернулся, готовясь причалить к пристани портового города Коломбо.

========================
1. © К. Чуковский. Бармалей.
2. © А. Градский. Опера «Мастер и Маргарита».
========================

Здесь корабль должен был запастись углем, и у пассажиров было достаточно времени, чтобы сойти на берег. День был такой знойный, что многие пассажиры решили не сходить с корабля до вечера, когда приятная прохлада придет на смену дневной жаре. Небольшую группу из восьми человек, к которой присоединился и я, повел полковник Эллиот, который уже бывал в Коломбо и хорошо знал город и окрестности. Он внес заманчивое предложение: "Леди и джентльмены! Не хотите ли вы отправиться за несколько миль от города и посетить одного из местных колдунов-факиров? Быть может, мы увидим что-нибудь интересное". Все приняли предложение с энтузиазмом.

Уже вечерело, когда мы оставили позади душные улицы города и покатили по великолепной дороге среди джунглей, которая вся сверкала от миллионов светляков. Под конец дорога внезапно расширилась, и перед нами оказалась небольшая поляна, с трех сторон окруженная джунглями. С края поляны под большим деревом стояла хижина, возле которой дымился небольшой костер и сидел тощий старик с тюрбаном на голове, скрестив ноги и не сводя неподвижного взгляда с огня.

Несмотря на шум нашего появления, старик продолжал сидеть совершенно неподвижно, не обращая на нас ни малейшего внимания. Откуда-то из темноты появился юноша и, подойдя к полковнику, о чем-то тихо его спросил. Через некоторое время он принес несколько табуреток, и наша группа расселась полукругом невдалеке от костра. От него поднимался легкий и ароматный дым. Старик сидел все в той же позе, словно никого и ничего не замечая. Поднявшийся месяц до некоторой степени разгонял ночную темноту, и в его призрачном свете все вещи приняли фантастические очертания. Невольно все умолкли и ждали, что же произойдет.

"Глядите! Глядите туда, на дерево!" - воскликнула мисс Мэри взволнованным шепотом. Мы все повернули головы туда, куда она указывала. И вправду – вся  поверхность необъятной кроны дерева, под которым сидел факир, казалось, медленно поплыла в мягком лунном свете, и само дерево мало-помалу стало таять, контуры его расплывались; буквально, как будто невидимая рука накинула на него воздушное покрывало, которое с каждой минутой становилось все гуще. Вскоре перед нашим потрясенным взглядом открылась с необыкновенной ясностью поверхность моря с катящимися волнами. Волны набегали одна за другой с легким шорохом, разбегались белыми гребнями пены; легкие облачка неслись по небу, которое стало совершенно голубым. Ошеломленные, мы не могли отвести глаз от этой поразительной картины.

Но вот вдали показался белый пароход. Из двух его больших труб валил темный дым. Он быстро приближался к нам, рассекая волны. К нашему величайшему изумлению мы узнали свой собственный корабль, тот самый, на котором мы прибыли в Коломбо. По нашим рядам пронесся шепот, когда мы прочитали на его корме выложенное золотыми буквами имя нашего корабля, "Луиза". Но что поразило нас более всего – на корабле мы увидели самих себя! Не забывайте, что в то время, когда это происходило, о кинематографе никто слыхом не слыхал, и было невозможно даже вообразить что-либо подобное. Каждый из нас видел самого себя на палубе парохода среди смеющихся и переговаривающихся людей. Но вот что было особенно поразительно: я видел не только самого себя, но в то же время и всю палубу корабля, вплоть до мельчайших деталей, как бы с птичьего полета – чего попросту не могло быть в действительности. Я видел одновременно и себя среди других пассажиров, и матросов, работающих на другой стороне корабля, и капитана в его каюте, и даже нашу обезьянку Нелли, всеобщую любимицу, лакомившуюся бананами на грот-мачте. В то же время все мои спутники, каждый по-своему, были сильно взволнованы тем, что они видели, и выражали свои чувства негромкими восклицаниями и возбужденным шепотом.
 
Я совершенно забыл о том, что я священник и монах, что мне вряд ли приличествует принимать участие в подобных зрелищах. Наваждение было так необоримо, что и сердце и ум молчали. Но мое сердце тревожно и больно забилось. Все мое существо охватил страх.

Мои губы сами собой зашевелились и стали произносить слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!» Я почувствовал немедленное облегчение. Казалось, что какие-то невидимые цепи, которыми я был опутан, начинали спадать с меня. Молитва стала более сосредоточенной, и с ней вернулся мой душевный покой. Я продолжал смотреть на дерево, как вдруг, будто подхваченная ветром, картина затуманилась и рассеялась. Я больше ничего не видел, кроме громадного дерева, озаренного светом луны, и факира, сидящего под деревом, в то время как мои спутники продолжали рассказывать о своих впечатлениях, вглядываясь в картину, которая для них не исчезала.

Но вот что-то как будто стало твориться и с самим факиром. Он свалился набок. Встревоженный юноша подбежал к нему. Сеанс неожиданно прервался.
 
Глубоко взволнованные всем увиденным, зрители поднялись, оживленно обмениваясь впечатлениями и не понимая, почему все так внезапно и неожиданно оборвалось. Юноша объяснил, что факир устал, а тот уже сидел, опустив голову и не обращая никакого внимания на присутствующих.

Щедро вознаградив факира через юношу за то, что он дал нам возможность присутствовать при столь изумительном зрелище, наша группа быстро собралась в обратный путь.
 
Уже уходя, я невольно в последний раз обернулся, чтобы запечатлеть в памяти всю сцену, и вдруг – я содрогнулся от неприятного ощущения. Мой взгляд встретился со взглядом факира, полным ненависти. Это произошло в кратчайший миг, и он снова принял свою прежнюю позу, но этот взгляд раз и навсегда открыл мне глаза на то, чьей силой в действительности произведено это "чудо"».

Вот такую, достойную Голливуда, «страшилку» мы прочитали в книге иеромонаха Серафима Роуза «Православие и религия будущего». [1] По какой причине она там оказалась? Дело в том, что далеко не последнее место в деятельности С. Роуза занимала борьба с так называемым «новым религиозным сознанием». Под этим термином он понимает не только «нью эйдж» и прочие свежеиспеченные «учения», но и древние духовные доктрины Востока, «новые» (и то – относительно) только для самовлюбленного Западного менталитета. Подкупают они тем, что, не отрицая христианских ценностей и не выходя за рамки идеалистического мировоззрения, якобы, дают более цельную (по сравнению с христианством) картину мироздания и предлагают реальный путь к постижению духовных миров. Между тем, при показном уважении к личности Иисуса, фундаментальные положения этих учений весьма далеки от христианства, что и пытаются донести до читателя церковные авторы – каждый в меру своей компетентности и таланта.

==========================
1. Иеромонах Серафим Роуз. Православие и религия будущего», гл. 3: «Чудо факира и Иисусова молитва». «Минск, «Лучи Софии», 2000, сс. 89-93.
==========================

На первый взгляд, удивительно, как люди, с молоком матери впитавшие «ценности» западной цивилизации с ее культом потребления, оказываются столь падкими на доктрины, неотъемлемой частью которых являются жесткие самоограничения – в том числе, телесные? Достаточно чужеземцу с цыганским профилем нарисовать на лбу тику, усесться в позе лотоса, развесить по стенкам литографии с изображениями синюшного пухлого юноши с флейтой в окружении пышнотелых красоток, понатыкать курящихся благовонных палочек, и он уже – «гуру». Ответ прост. Учения эти основаны на постулате, что обычный человек ведет неестественный образ жизни и предлагают вернуться к естественному – только и всего. При этом аскетический (читай «противоестественный») аспект этих учений преподносится чисто в информационном плане. Само собой, «учителя» рассказывают, что означают яма и нияма, но – в качестве сопутствующей информации. «По умолчанию» предполагается, что для всех, кто записался на их курсы, первые две ступени йоги –  пройденный этап. Расчет психологически точен: клиент тут же растет в своих глазах, и его можно брать «тепленьким». К примеру, ставить в сиршасану. Не беда, ежели брюхо или пятая точка перевешивают – можно перекинуть канатик через блок и поддержать. А если и это не поможет, начать сразу с дхьяны. В самом деле – чего тянуть кота за хвост? Маленько помедитируем и – в дамки!

Да и, собственно, чем плох лозунг, который все они провозглашают?

Возлюби ближнего, как самого себя.

Как-никак, и христианство к тому же призывает (да только не делает – вспомним-ка крестовые походы с инквизицией), и иудаизм (а эти, вообще, «нашего Христа распяли»). В общем, всё, как полагается. Только вот – нюанс, однако… Смуглолицые «гуру», узкоглазые «сэнсэи», а также прочие (кому подходящей внешности не досталось) «мастера» с дипломами, пестрящими от печатей и благословений «натуральных» «гурей» да «сэнсэёв», трактуют этот лозунг, мягко говоря, «своеобразно». Дескать, чтобы научиться любить других, надо сначала полюбить себя. То бишь, научиться получать удовольствие в любых ситуациях. Особо «продвинутым» – даже от поедания экскрементов, убийства и половых извращений. Начинающим же достаточно ни в чем себе не отказывать, холить себя, лелеять и ублажать. А «потребителю» их «услуг» только этого и надо!

Тут-то и кроется «обманка». Потому как, на самом-то деле, учиться любить себя нам нет никакой необходимости. Человек изначально, по природе своей стремится к удовольствиям и избегает страданий. Даже те поступки, которые принято называть альтруистическими, в большинстве своем диктуются тщеславием, гордостью, желанием показать, «какой я хороший». К примеру:

Благотворительность нынче в моде. Дык, разве это плохо? Богоугодное ж дело! А давайте-ка (кто смелый?) проведем эксперимент. Нет. Пожалуй, не будем – еще в экстремисты запишут. Тогда – дабы никого не обидеть – мысленный, над собой. Допустим, я хочу пожертвовать энную сумму в детский дом (на реставрацию храма, в помощь голодающим Буркина-Фасо, пострадавшим от засухи в Гренландии… – нужное подчеркнуть). И тут мне говорят, что – с вероятностью тысяча против одного – деньги мои до адресата не дойдут: «нехороший человек», уполномоченный распределять гуманитарную помощь, дескать, уже третий особняк на пожертвования строит. Что станет с моим «альтруистическим» порывом? Вопрос, понятно, риторический.

Или – другой, бытовой пример. «Я ему – от всей души, помочь старался, а он даже спасибо не сказал!» От всей, говоришь, души? Бескорыстно? А что ж тогда, спрашивается, обижаешься? Вот и получается, что делал добрые дела не ОТ, а ДЛЯ души. И не чужой, а СОБСТВЕННОЙ.

Говоря образно, «поскреби» любого альтруиста, и под глянцем бескорыстия непременно проступит желание превознести себя, любимого (о самопожертвовании за идею мы сейчас не говорим). Суть же любви к ближнему в том, чтобы доставлять радость НЕ СЕБЕ, оберегать от страдания НЕ СЕБЯ, [1]  напрочь игнорируя не только сиюминутные, но и самые «высокие», СОБСТВЕННЫЕ, в том числе «духовные», потребности, Это – абсолютный минимум, без которого все разговоры о духовности превращаются в пустой трёп.

В свое время, начиная знакомиться с трудами великих христианских подвижников, [2] я – по наивности – радовался, что наступили в нашей стране времена, когда «смарагды» да «яхонты» христианской мудрости стали доступны всякому, кто интересуется вопросами духовности. По сравнению с ними Ошо с Кастанедой, как говорят в определенных кругах, «отдыхают»! Пройдет, думаю, года три, максимум – пять лет, и, почитав эти книгни, все, кто нынче увлекаются восточными практиками быстренько, сообразят, что к чему. Были, правда, и опасения: популярность всегда сопровождается профанацией. Появятся и группы нетерпимых к инакомыслию «исихастов», возглавляемые крикливыми и скорыми на выпуск бестселлеров «старцами». Но время идет, святоотеческие труды общедоступны, а толп оставивших заморские штучки в пользу духовности по-христиански (крещение «на всякий случай» и псевдо-христианские магические ритуалы – не в счет) что-то не видать. Причин на то много, но, по сути, всё сводится к одному.

Главное, почему не иссякает поток желающих заниматься восточными практиками, в том, что – какое направление ни возьми – все «гуру», «мастера» и «учителя» обещают, что при должном старании (или просто, как в рейки – за деньги) ученик весьма скоро научится исцелять неизлечимые болезни, обретет «сиддхи» – научится левитировать, глядеть сквозь стенки и проч., а самое главное – УСТРАИВАТЬ ЖИЗНЬ ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ и УПРАВЛЯТЬ ВНЕШНИМИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМИ И ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ. Потому-то и крепкий юноша, и миловидная девушка, и сутулый бодрячок, и дама «бальзаковского» возраста за поисками «истины» тянутся к Востоку. Так что – наоборот: удивительно, что желающих обрести «духовные» качества по восточным методикам еще сравнительно мало.

=========================
1. Этим пока ограничимся. Вопрос о том, кто такой «ближний» не так прост, как кажется.
2. Полагаем, забывчивых среди читателей этих строк нет, но – на всякий случай – напомним: слова «подвижник», «подвизаться» – производные от «подвиг», а не от «двигаться» или, тем более, «подвязываться».
=========================

А христианство ничего «такого-эдакого» не гарантирует. Да и не афиширует особо, что цель христианина – уподобление Богу. Почему? – вопрос, конечно, интересный. Но здесь мы хотим поговорить о другом. Не секрет, что приверженцы восточных учений посматривают на христиан свысока, как на детишек неразумных. Не будем заострять внимания на том, что, в подавляющем большинстве, в христианстве эти искатели истины (пардон) – как свинья в апельсинах. Но чья вина в том, что у них сформировалось такое мнение? Ведь, берясь за критику восточных учений, церковные авторы, как правило, имеют о них весьма смутное представление. Ляп на ляпе, конфуз за конфузом: чего же ожидать?

Книга Серафима Роуза привлекла наше внимание, в первую очередь, потому, что автор – как мы были наслышаны – не из таких. В молодости будущий иеромонах Серафим, а тогда простой американец норвежско-французского происхождения Юджин Роуз увлекался дзен-буддизмом и Фридрихом Ницше, древним Китаем и Рене Геноном.

«Индуизм, буддизм, иудаизм, суфизм и др. – Юджин изучил их все, ища, как он сам говорил, «прежде всего истину» [1]
 
и нашел ее, в конечном счете, в православии – что, само по себе, замечательно. В книге «Православие и религия будущего» он, по словам автора Предисловия,

«по порядку перебрал все модные, особенно среди молодежи, течения, такие, как йога, дзен-буддизм, тантризм, трансцендентальная медитация, Харе Кришна, НЛО и харизматическое движение. Познакомив современного читателя со свидетельствами святых отцов о похожих явлениях, происходивших в разные исторические эпохи, он сбросил с них личину новизны и привлекательности и вынес каждому беспристрастную оценку». [2]

Насчет «беспристрастной оценки» автор предисловия, конечно, «дал маху». Объективностью в книге, как говорится, и не пахнет. Впрочем, на этот счет у нас к С. Роузу претензий нет. Вслед за Б. Расселом мы полагаем, что порой пристрастность – качество весьма полезное.
«Параллели, проведенные им между современной «духовностью» и духовным опытом святых отцов, казались убедительными даже его противникам». [3]

Противникам – казались. А нам – увы! – не всегда и не во всем. Возможно, познания С. Роуза и впрямь, глубоки, а упрощает он специально, учитывая уровень подготовки читателя. Но судить о степени компетентности автора мы можем только на основании опубликованного текста. А в нем, на наш взгляд, есть неточности, которые вынуждают поставить под сомнения некоторые выводы автора. Попробуем разобраться в процитированном тексте со всей возможной пристрастностью.

Этот случай произошел в конце XIX в. с монахом (впоследствии архимандритом) Николаем Дробязгиным по пути в длительную загранкомандировку. На Восток он отправился не с миссионерской целью, как можно подумать. И не ради этнографических исследований. Было ли у рассказчика спецзадание – нам не ведомо. Во всяком случае, ни Джеймсом Бондом, ни Штирлицем в рясе, он, по нашему мнению, не был, поскольку местом его служения были определены храмы российских посольств и монастыри, находившиеся в юрисдикции Московского Патриархата в Китае, Индии и Тибете. Догадок же строить не будем. Займемся экзотикой.

=========================
1. Серафим Роуз. «Православие…», с. 8
2. Там же, сс. 26-27.
3. Там же, c. 27.

По сути, в рассказе описана заурядная схватка магов. Если трактовать Библию буквально, в ней мы найдем битвы и похлеще. Достаточно вспомнить состязание Моисея с египетскими волшебниками. Но, имея дело с событиями не столь далекого прошлого, тут же обращаем внимание на некоторые обстоятельства, о которых рассказчик мог и не знать, но автор, претендующий на то, что «изучил все восточные учения», знать обязан. Центральной фигурой инцидента является факир. А кто они такие, факиры? Неужто, и впрямь, злодеи-бармалеи? Просим прощения у читателя за то, что повторяем давно известные ему вещи, но не привести (для тех, кто – случайно – не знает) мнение компетентного в этих делах человека мы не можем. Вот что поведал о факирах своему ученику Георгий Гурджиев:

«Путь факира – это путь борьбы с физическим телом… долгий, трудный и ненадежный путь. Факир стремится к развитию физической воли, власти над телом. Это достигается посредством ужасных страданий, истязаний тела. Весь путь факира состоит из различных невероятно трудных упражнений. Факир или стоит, не двигаясь, в одном и том же положении целыми часами, днями, месяцами, годами; или сидит с вытянутыми Руками на голом камне под лучами солнца, под дождем и снегом; или истязает себя огнем, кладет ноги в муравейник и т.п.

Не знаю, видели ли вы подлинных факиров. Я встречал многих из них; например, я видел близко одного факира во внутреннем дворе индийского храма, даже спал возле него. День и ночь в течение двадцати лет он стоял на кончиках пальцев рук и ног – и уже не мог выпрямиться. Ученики переносили его с места на место, носили на реку и мыли, как неодушевленный предмет. Но это было достигнуто не сразу. Подумайте, что ему пришлось преодолеть, какие мучения перетерпеть, чтобы достичь этой стадии.

В Индии очень многие фокусники называют себя факирами. А европейцы, особенно ученые, часто дают имя факира йогинам или монахам странствующих орденов. Но в действительности пути факира, монаха и йогина совершенно различны…

Однажды я показал Гурджиеву снимок "факира на гвоздях", который сделал в Варанаси. Факир этот, несомненно, был профессионалом. Мне сказали, что во дворе мечети Аурензеба, на берегу Ганга, находится факир, который лежит на ложе, утыканном железными гвоздями. Это звучало очень таинственно и даже устрашающе. Но когда я пришел туда, там оказалось только ложе с гвоздями; мне сказали, что факир ушел за коровой. Во второй раз я застал факира на месте. Он не лежал на своем ложе и, насколько я мог понять, ложился на него лишь тогда, когда приходили зрители; впрочем, за рупию он продемонстрировал мне свое искусство. Он действительно улегся почти нагим на ложе, хотя ложе было усеяно длинными и довольно острыми гвоздями. Хотя он явно старался не производить быстрых движений, он все же поворачивался на гвоздях, когда ложился на них спиной, боками и животом; было очевидно, что они не кололи и не царапали его. Я дважды сфотографировал факира; но объяснить себе этот феномен никак не мог. Факир не производил впечатления интеллигентного или религиозного человека; на его физиономии лежал отпечаток тупости, утомления и безразличия; в нем не замечалось ничего такого, что говорило бы о его стремлении к самопожертвованию или самоистязанию.

Я рассказал обо всем Гурджиеву и показал ему фотографию, а затем спросил, что он думает о данном случае.

- Нелегко объяснить это в двух словах, – ответил Гурджиев. – Прежде всего, этот человек, конечно, не был факиром в том смысле, в каком употребляю это слово я. Вместе с тем, вы правы, думая, что это вовсе не фокус. ОН САМ НЕ ЗНАЕТ, КАК ОН ЭТО ДЕЛАЕТ. Если бы вы подкупили его и заставили рассказать все, что он знает, он, вероятно, сообщил бы вам, что знает некоторое слово и должен повторять его про себя, после чего ему можно лечь на гвозди. Возможно, он даже согласился бы сообщить вам это слово.

Однако оно нисколько не помогло бы вам, потому что оказалось бы самым обычным словом, не оказывающим на вас никакого воздействия. Этот человек пришел из школы, но не был там учеником. Он был объектом опыта. В школе просто экспериментировали с ним и над ним. Видимо, его много раз гипнотизировали и в состоянии гипноза сообщили его коже сначала нечувствительность к уколам, а потом способность сопротивляться им. В некоторой степени это удаются даже обычному европейскому гипнотизеру. Впоследствии нечувствительность и непроницаемость его кожи были закреплены посредством постгипнотического внушения. Вы знаете, что такое постгипнотическое внушение. Человека погружают в сон и говорят ему, что через пять часов после того, как он проснется, он должен сделать определенную вещь; или ему велят произнести особое слово, и как только он его произнесет, он почувствует жажду, вообразит, что умер или, еще что-нибудь в этом роде. Затем его пробуждают. Когда наступает назначенное время, он чувствует непреодолимое желание сделать то, что ему было приказано. Если он помнит данное ему слово, то, произнося его, он немедленно впадает в транс. Как раз это и сделали с вашим "факиром". Его приучили лежать под гипнозом на гвоздях; затем, пробуждая, говорили, что если он произнесет некоторое слово, то сможет опять лежать на гвоздях. Это слово погружает его в гипнотическое состояние. Вероятно, именно поэтому у него был такой сонный, апатичный вид – в подобных случаях это часто бывает. Возможно, над ним работали много лет, а затем просто отпустили, чтобы он жил, как сумеет. Поэтому он забрал с собой железное ложе и зарабатывает на нем по несколько рупий в неделю. Таких людей в Индии много. Школы берут их для экспериментов, обычно покупая у родителей еще детьми. Родители же охотно продают их, потому что впоследствии сами извлекают из этого выгоду. Но, разумеется, такой человек не знает и не понимает, что и как он делает.

Это объяснение сильно заинтересовало меня, потому что раньше я никогда не слышал и не читал ничего подобного. Во всех попытках, объяснить чудеса "факиров",   которые мне встречались, независимо от того, считались ли эти "чудеса" фокусами или чем-то другим, предполагалось, что исполнитель знает, что и как он делает, а если не говорит о своих приемах, то потому, что не хочет или боится это сказать. В данном случае положение было совершенно иным. Объяснение Гурджиева показалось мне не только вероятным, но, беру на себя смелость утверждать, единственно возможным. Сам факир не знал, как он совершает свое "чудо", и, конечно, не мог его объяснить». [1]
 
А теперь попробуем взглянуть на историю, рассказанную Николаем Дробязгиным, с учетом того, что узнали от Гурджиева (или – освежили в памяти текст Успенского) и еще некоторых обстоятельств.

========================
1. П. Успенский. В поисках чудесного. Гл. 3
========================

«Пассажиры – по большей части англичане, путешествовавшие со своими семьями на место службы или по делам своих индийских колоний…»

Мы не сомневаемся, что каждый из пассажиров отправился на Восток с благородной миссией – нести отсталым народам свет Западной цивилизации: открывать больницы и университеты для аборигенов, внедрять механизацию, автоматизацию и нанотехнологии на чайных и банановых плантациях, налаживать конвейерное производство мотыг, сари и гэта, обеспечить бездомных комфортным, экологически чистым жильем за счет ипотеки и беспроцентного кредита, оберегать покой мирного населения от гнусных вылазок террористов – сипаев да боксеров, научить туземцев, ничего не делая, заработать миллион, нарастить мускулы и сбросить лишний вес и другим приятным и полезным штучкам. Но нельзя же работать восемь дней в неделю, по двадцать пять часов в сутки! Пока плыли до Коломбо, шибко, видать, притомились. И очень кстати

«полковник Эллиот, который уже бывал в Коломбо и хорошо знал город и окрестности, внес заманчивое предложение: "Леди и джентльмены! Не хотите ли вы посетить одного из местных колдунов-факиров? Быть может, мы увидим что-нибудь интересное". Все приняли предложение с энтузиазмом».

Действительно, почему бы не отдохнуть? Причем, культурненько? Замётано! Поехали.

«Откуда-то из темноты появился юноша и, подойдя к полковнику, о чем-то тихо его спросил. Через некоторое время он принес несколько табуреток, и наша группа расселась полукругом невдалеке от костра».

Откуда неотесанному туземцу знать, что визитеры – важные персоны? Он – по темноте своей – принял их за богатых бездельников (по-нынешнему – туристов). И – не промахнулся, однако! Сговорились о цене, и – нет проблем: «Граждане! Занимайте места согласно купленным билетам!»

«Поднявшийся месяц до некоторой степени разгонял ночную темноту, и в его призрачном свете все вещи приняли фантастические очертания»...

Жуть! «А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И – тишина…» [1]

Полковник был прав: их ждало нечто весьма интересное. Многие слыхали про факирское «шоу» в классическом, хрестоматийном варианте: исполнитель достает из корзины канат и закидывает его в небо. Тот становится твердым, как палка. Мальчик-помощник лезет наверх, скрывается из виду и на требования немедленно вернуться, «а то хуже будет!», не откликается. Факир берет в зубы «вострый ножик», лезет по канату, и вскоре на землю падают окровавленные куски мяса. Публика в шоке. Факир спускается с небес, легким движением руки восстанавливает целостность мальчика и, произнеся соответствующее заклинание, возвращает оного к жизни, сворачивает канат в бухту и прячет в корзинку. Хэппи энд. Бывший расчлененный идет с шапкой по кругу, собирая бакшиш. Зрители не скупятся. Все довольны. Говорят, такие шоу снимали на пленку, и оказывалось, что на протяжении всего сеанса факир сидел неподвижно, да и мальчик не трогался с места. Наука по-быстрому «доказала»: массовый гипноз – и все дела. «Элементарно, Ватсон!» [2]
 
==========================
1. © к/ф «Неуловимые мстители»
2.  © Ш. Холмс.
==========================

Но здесь – иное.

«Перед нашим потрясенным взглядом открылась с необыкновенной ясностью поверхность моря с катящимися волнами… Мы узнали свой собственный корабль. Но вот что было особенно поразительно: я видел не только самого себя, но в то же время и всю палубу корабля, вплоть до мельчайших деталей, как бы с птичьего полета… Я видел одновременно и себя среди других пассажиров, и матросов, работающих на другой стороне корабля, и капитана в его каюте, и даже нашу обезьянку Нелли, всеобщую любимицу, лакомившуюся бананами на грот-мачте».

Никакого предварительного сценария для данной, конкретной группы людей у факира не было: он видел их в первый и, скорее всего, последний раз в жизни. И если и мог представить себе «синее море, белый пароход»,  то многочисленные детали, включая обезьянку на грот-мачте – вряд ли. Следовательно, о внушении сюжета речь не идет. Полагаем, что о содержании видения факир и не подозревал. Примечательно, однако, что все туристы «видели» одну и ту же «картинку». По-видимому, факир обладал способностью «вычленить» из хаотического сплетения мыслей и воспоминаний сидевших перед ним людей то, что их объединяло, и создать некое «общее информационное поле». За счет «резонанса» «амплитуда вибраций» многократно усилилась. В результате видение приобрело рельефность, четкость и красочность. Естественно, это – всего лишь гипотеза, потому-то мы и поставили столько слов в кавычки. «Техника» такого воздействия нам неведома да, собственно, и неинтересна. Мы лишь хотели подчеркнуть, что, как и в случае, описанном П. Успенским, «наш» факир тоже

«не знал, как он совершает свое "чудо", и, конечно, не мог его объяснить».

К тому же, нам интересно не само «кино», а действия рассказчика и то, как он их объясняет.

«Я совершенно забыл о том, что я священник и монах, что мне вряд ли приличествует принимать участие в подобных зрелищах».

А нам почему-то (интересно, почему?) думается, что о сане своем и нормах монашеского поведения рассказчик забыл РАНЬШЕ – когда почему-то (интересно, почему?) решил присоединиться к компании, охочей до чудес и прочей экзотики. Не говоря уж о том, что почему-то (интересно, почему?) не стал отговаривать спутников ехать (как сказано было) к колдуну. А сейчас «вдруг» вспомнил. И ясно, почему: показалось, что «дело пахнет керосином». А что надобно делать, когда кажется? Правильно: креститься. Или…
 
«Мои губы сами собой зашевелились и стали произносить слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!» Я почувствовал немедленное облегчение. Казалось, что какие-то невидимые цепи, которыми я был опутан, начинали спадать с меня».

О силе Иисусовой молитвы написано много, и относиться к этим свидетельствам скептически у нас нет никаких оснований. Не сомневаемся и в том, что она помогла рассказчику избавиться от видения. Приняв возникшие в сознании образы за действия врага рода человеческого, монах, естественно (и, похоже, чисто рефлекторно), прибег к проверенному средству. Вот только думается нам, что в данном, конкретном случае произошло нечто вроде стрельбы из пушки по воробьям. Использовать мощнейшую «технику» умного делания в качестве магического заклинания? Да это ж – что микроскопом гвозди забивать! Дабы не поддаться внушению, достаточно просто «не плыть по течению», а сосредоточиться на чем-то постороннем. Скажем, повторять про себя "жил-был у бабушки серенький козлик". Эффект был бы тот же:

«вдруг, будто подхваченная ветром, картина затуманилась и рассеялась. Я больше ничего не видел, кроме громадного дерева, озаренного светом луны, и факира, сидящего под деревом».

Обратим внимание на то, что, что когда монах сосредоточился на молитве, видение исчезло только для него лично. Все остальные смотрели «кино» с огромным удовольствием и
«продолжали рассказывать о своих впечатлениях, вглядываясь в картину, которая для них не исчезала».

Непорядок, однако! Дать ему «по сусалам», чтобы головы не морочил! Не зря эзотерики говорят: мысль – материальна. Подумано – сделано:

«что-то стало твориться и с самим факиром. Он свалился набок. Встревоженный юноша подбежал к нему. Сеанс неожиданно прервался».

Что же это «злодей-бармалей» так «лопухнулся»? Нанося «астральный удар», не позаботился о «защите»? Судя по тексту – да. Или же «ответный удар» оказался настолько силен, что пробил ее.

«Факир сидел, опустив голову и не обращая никакого внимания на присутствующих».

Помните, у П. Успенского?

«Факир не производил впечатления интеллигентного или религиозного человека; на его физиономии лежал отпечаток тупости, утомления и безразличия».

Один к одному! А мы, в свою очередь, напомним читателю, с какой целью Серафим Роуз приводит этот рассказ: в качестве примера, доказывающего пагубность восточных духовных учений. И в этой связи у нас возникают вопросы:

- насколько правомерно a priori относить непонятные (не объяснимые с точки зрения «здравого смысла», не вписывающиеся в рамки господствующей научной парадигмы и т. д.) психические явления к «проискам врага рода человеческого»? Но это – вопрос философически-идеологический. А вот – прагматически-риторический:

- КТО к кому приехал? Факир к белым сахибам или наоборот? Очевидно, что «отмазка»: «Не виноватая я! Он сам пришел!», [1] как говорят в определенных кругах, «не катит».

- КТО – за деньги (пусть, за гроши – сумма не принципиальна)! – изъявил желание поглядеть на чертовщинку-бесовщинку? Ответ – в тексте:

«Щедро вознаградив факира через юношу за то, что он дал нам возможность присутствовать при столь изумительном зрелище, наша группа быстро собралась в обратный путь».

Может, наконец, когда всё благополучно завершилось, рассказчик раскаялся в том, что согласился на предложение полковника и не отговорил от поездки спутников? Или хотя бы выразил сожаление о допущенном промахе: дескать, оплошал я, бес, мол, попутал? Нравоучительный финал получился бы. А вся история – душеполезной. Но – зачем? И так всё ясно:

«Мой взгляд встретился со взглядом факира, полным ненависти. Этот взгляд раз и навсегда открыл мне глаза на то, чьей силой в действительности произведено это "чудо"».

Ежели абориген не смотрит на колонизатора с благоговением, то – знамо дело: не иначе как душу дьяволу продал! Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы найти «этому взгляду» другое объяснение.
 
«И этот вам уготован жребий, как мясо с кровью:
В нищей стране никто вам вслед не смотрит с любовью». [2]

===========================
1. © к/ф «Бриллиантовая рука».
2. © И. Бродский