Сердце

Тишина действует на людей по-разному. Кто-то начинает сразу же искусственно создавать шумы, словно бояться посмотреть себе в душу. Скорей всего, так и есть на самом деле. Люди не любят, когда перед ними открывается их истинное лицо, а ещё хуже, если это делает кто-то другой.
А кто-то погружается в себя и выплывать совсем не хочет. Я скорее всего отношусь ко второй группе людей. Я люблю погружаться в свои мысли, в своих демонов. Я люблю копаться в себе. Это словно доказывать самой себе что я живая, что я не марионетка в чьих-то руках. Что моя судьба будет только такой, какой я сама этого захочу. От этих мыслей наступает спокойствие. И смирение. С тем, что я, возможно, совсем не так уж и далека от истины, что я могу стать той, кого видела однажды во сне. Красивой женщиной с любящим сердцем и любимым человеком рядом. Я вспоминаю первый раз, когда он приснился. Мне было лет шестнадцать или на год больше. Мы как раз только перехали на новую квартиру и вся мебель, соответственно, тоже была мне в новинку. И, как и большинство любопытных девушек, я загадала на своего суженого в первую ночь на новом месте на новой кровати. Словно это была моя первая брачная ночь. И я увидела квартиру, точнее, комнату. Где никогда раньше не была, это точно, но во сне я точно знала, что эта комната моя. Во мне было странное смешанное чувство детскости и взрослой женщины. Я была взрослой, но в душе я ещё игралась с судьбой. Да, именно так. А сейчас у меня возникает ощущение, что я становлюсь слишком взрослой. И в тоже время, мне совсем не хочется такой становится. Я хочу легкости и беззаботности. Но не такой, какая есть у меня сейчас, а такой, которую мне смог бы подарить мой мужчина. Не хочу писать о том, каким бы я хотела видеть его. Просто скажу. Я хочу встретить того, за кого захотела бы выйти замуж. Кому мне захотелось бы подчиниться...но после некоторой борьбы, естественно. Хочу чувственности и страсти. И я хочу изменить свою жизнь. Мне всегда казалось, напишешь это и раз, сбудится. Я сотни раз давала себе на бумаге обещания, и столько же раз предавала их. В том вся проблема. Мне слишком легко удаётся найти себе оправдание. И давление на меня тоже не действует. Кажется, я понимаю Бога, ведь он просто разводит руками и не знает что со мной делать. Запугивания, уговоры, давление и просьбы никогда не будут эффективными, пока я сама этого не захочу. Я всегда знала, что я особенная. Я видела людей. Не так, как все остальные.
Я всегда знала, что у человека на уме, но мысли при этом я не читала. Я чувствовала людей, чувствовала их энергетику. От кого-то явно исходила опасность, от кого-то жалость и попытки подмять меня под их уклад жизни. Я всегда сопротивлялась всему и вся. Даже Богу. И только в последнее время стала понимать, что Он всё это видит и прощает меня. Потому что это именно Он создал меня такой. Возможно, моя спесивость – это то единственное, с чем я борюсь всю мою жизнь.
Я борюсь сама с собой. Понимание этого может быть разное. Первое – что мне трудно смириться с поражением, второе – что я всё делаю правильно, но при этом недостаточно сильно. И в каждом из этих случаев я борюсь, борюсь, борюсь. Словно во мне никогда не будет спокойствия. Кстати, в том сне я тоже чувстовала это – неразбериха, огромное нагнетение эмоций и событий в одну секунду. Ну, вы знаете, когда ты словно кожей чувствуешь, что что-то происходит слишком быстро. Настолько, что ты не можешь этому сопротивляться и при этом понимаешь, что бессильна что-либо изменить. А в следующий момент ты начинает бороться с этим. И всё течёт ещё быстрее. А ты теряешь то бытие, ту самую секунду, когда голова забегает вперёд всех событий и уже придумывает себе красивый план препятствий, которые вы вместе с ней преодолеете, обязательно преодолеете. Да, наверное, всё именно так и выглядит.
Я заметила, что в последнее время меня очень легко отвлечь. Случайная эмоция, музыка или фильм могут увлечь меня настолько, что я забываю обо всем на свете и пересматриваю, переслушиваю или прочувствываю всё заново. Стараюсь вернуться в тот самый миг, в то мгновение, когда мне было хорошо. Насколько я знаю, наш мозг любит удовольствия. Он постоянно ищет себе его. Во всем. То, что он ощущает, когда мы что-то трогаем, когда пробуем новое блюдо или напиток, когда мы прикасаемся к коже другого человека, вдыхаем его запах или первый раз целуем его. Когда занимаемся любовью или смотрим на то, как это происходит. Наш мозг ненасытен на мини и макро оргазмы. Он ищет это повсюду.
Рассмотрим пример рисования или написания книг – наше тщеславие настолько сильно, что мы любуемся своими работами, теми линиями и образами, которые создаем, потому что мозг требует ещё и ещё. И так всегда. Это самое сильное, что двигает мной. Желание. Всего на свете. Всего, что может доставить мне и моему мозгу удовольствие. Иногда это принимает разные образы. Наример, покаяние. Я верю в то, что только ты сам можешь быть честен сам с собой. Точнее, только перед собой. Для этого нужны молитвы, чтобы отрешиться от внешнего мира, сосредоточиться на себе, на своей душе. И она начинает потихоньку, сначала совсем не смело, поскуливать, постанывать, а затем и рыдать во весь голос. Словно маленький ребёнок, которого наконец заметил родитель.
Однажды, возвращаясь домой я внезапно представила перед собой маленькую себя. Я вспомнила свои старые детские фотографии и спроектировала эту малышку перед собой. Он была кудрявая, непоседливая и была очень обижена на меня. Тогда я попыталась взять её на руки. Мысленно, конечно, иначе меня бы сочли сумасшедшей. Она отвернулась и словно не хотела на меня смотреть. Я тогда обиделась на неё за это и сразу же вспомнила, что сейчас именно так реагируют на меня дети. Они словно меня боятся, не хотят смотреть на меня. Мне стало обидно из-за этого, потому что раньше такого не было, дети всегда липли вокруг меня, словно я была намазана шоколадом или ванилью. И тогда я поняла, что даже я маленькая не хочет смотреть на меня. Не хочет меня любить. Как тогда меня мог бы полюбить другой человек, если даже я сама себя не люблю? В тот момент я словно раздвоилась. Моя внутренняя Я закрылась глухой стеной, а внешняя Я стала ещё больше нестись вперёд. Загоняя обеих и физически, и морально. И тогда я поняла, что чтобы объединить их, мне нужно покаяние. Мне нужно осознать все свои грехи. И я сделала это, я исповедовалась и причастилась.
Впервые за свои двадцать шесть лет, я рискнула оказаться лицом к лицу со своим внутренним миром. Сначала мне не казалось это столь проникновенным, как я думала. Скорее, пустым. Возможно, от того, что я сама была на тот момент пуста. Во мне не было любви. На второй день, прилежно исполняя всё, что было предписано, меня вдруг захлестнула волна. Сначала это были слёзы от какого-то слова, которое я прочитала в тот моент, потом словно открылся поток, словно прорвало плотину. Я вспоминала все свои деяния и рыдания усиливались, так, словно я никогда не умела плакать и только тогда впервые это делала. Я не могла четко произносить молитвы и мне приходилось немного сдерживать этот поток, потому что нужно было произносить молитвы, нужно было говорить с Богом. Я рыдала минут десять, захлёбываясь в слезах и соплях, не видя ничего перед собой, в бессилии сотрясаясь и расскачиваясь. Так, словно у меня было горе. Словно у меня кто-то умер. Я оплакивала свои поступки. Я знала, что они сильны и что это именно те вещи, которые не давали мне жить. Они принимали облик самого страшного из них и от этого я рыдала ещё больше.
Спала я без снов.
На следующее утро во мне словно ничего не было. Пустота. Ничего.
И только под вечер снова накатило что-то, но уже не так сильно.
На следующий день, приехав в церковь на целый час раньше её открытия, я опять думала о том, что могла забыть. Всё-таки, двадцать шесть лет – это не просто так. Нагрешила я не мало. Пошёл снег. Это оказалось первое морозное утро за эту осень. Как раз стало меньше минуса. И я мёрзла всё это время перед дверьми. Меня проморозили ветер и снег. Во мне роилось сотни разных мыслей. От панических, «как ты будешь всё это рассказывать?» и до «может, не стоит?», или «может, поехать в другую церковь? Эта-то наверняка не работает». Но я заставила себя там остаться. Стоять, мёрзнуть, думать. Через час вышел сторож и пустил меня. Он искренне удивился, увидив меня.
- Что же вы стоите тут? Зашли бы.
Знай я , что можно было бы зайти. Но, не важно. Я оказалась внутри. Подождала ещё, когда откроется продажа свечей и прошла по всей церкви, постояла перед иконами, рассмотрела свод, роспись.
Через некоторое время пришёл батюшка и с улыбкой поздоровался со мной. В моём представлении батюшки должны были бы быть сердитыми, ведь я же пришла на исповедь, а они столько уже слышали, что и не счесть! Это был первый раз, когда я искренне удивилась доброте, идущей от него. Затем, после некоторых приготовлений, началась служба.
Сначала я стояла и смущалась, правильно ли всё делаю, правильно ли молюсь и где-то на середине службы, мне надоело бороться с собой. Я отдернула себя со словами что я пришла сюда не ради них, этих людей, а ради себя самой. «Я здесь ради себя», говорила я себе как заклинание. И тогда, слушая богослужение и даже подпевая в знакомых местах, я снова вспомнила о них, моих грехах. И даже всплакнула снова. Хотя не хотела выглядеть рёвой.
Но пришло время исповеди и, подойдя к батюшке, я протянула ему листок, где всё написала. И пока он читал и комментаровал некоторые мои записи, я всё-таки не могла удержаться от слёз. А потом я причастилась. После богослужения батюшка с искренней за меня радостью поздравил меня. Так и сказал, «Поздравляю!». И в его глазах было столько доброты и какой-то легкости и даже эйфории, что я искренне изумилась ему. Это был второй раз, когда я видела такую сердечную доброту батюшки. И я поняла, что боялась зря. Что то, что я сама себе напридумывала, когда боялась позора, было не так уж и страшно. Да, было страшно решиться на этот шаг. Было не просто соблюдать пост. А ведь он заключался не только в ограничениях в еде, а ещё и моральный пост. Мне нельзя было ругать и ссориться с людьми. В те три дня меня словно со всех сторон только и делали, что обступали соблазны и зло. Люди словно стали злее и толкались больше, и я постоянно чувствовала на себе злобные взгляды. И только однажды я натолкнулась в метро на восхищенный взгляд девушки. Она смотрела на меня и сама словно светилась. Она с восхищением смотрела на меня. Сначала я думала, это мой образ ей так понравился, потому что одета я тогда была хорошо, чего уж скрывать. Но потом я поняла, что она смотрит на моё лицо, и не просто в глаза, а в общем, на...меня. Меня словно увидели в первый раз. Это тоже была ещё одна иголочка доброты, которую я заметила. Поняв, что она не предоставляет для меня угрозы, я расслабилась. И мне стало легче. Спасибо ей большое!
После исповеди и причастия я летала словно на крыльях. Сначала мне казалось, что ничего не изменилось и я всячески ждала изменений. Я поделилась этим событием с ближайшими друзьями и семьёй. Но ничего не происходило. И тут я заболела. Сейчас, находясь на последней стадии выздоравливания, я представляю себе, что эта болезнь – это проекция моей душевной болезни. Мне представляется, что моя душа очистилась и тело хотело того же. И я поняла, что мне хочется измениться. Внешне. Внутренне. Полностью.
Я поняла, что грустить без весомой причины – глупо. Ведь ты тратишь свои эмоции впустую, ты никому их не отдаешь. А когда грустишь, всегда нужен кто-то, кто сможет принять на себя твою боль и подарить тебе любовь, которая лечит лучше всяких лекарств. И однажды ты оказываешься тем, кто дарит её и все кажется абсолютно естественным.
Я также поняла, что люди другие. Они не такие, какими я их себе представляла. Плохие оказываются не такими их и плохими, а хорошие оказываются ещё лучше, чем я думала.
Я поняла, что отгораживалась от той, кто я есть. От той непоседливой малышки с кудряшками и улыбающимся личиком. Я – человек. Я подвержена страстями, как и все. У меня есть потребности в любви плотской и духовной, я могу чего-то хотеть, а могу и не хотеть. Я могу быть простой и в тоже время сложной. Могу быть загадочной, одевающейся в мамины туфли девчушкой, а могу босиком ходить в старых заношенных штанах.
Я поняла, что люблю себя. Свою изящность, свою простоту и свои ежедневные самототкрытия. Люблю свою романтичность и страстность. Люблю свою честность и люблю своё осознание своих ошибок. Люблю свою кокетливость и желание выделиться одеждой или поступками. Я люблю себя за то, что я не такая, как другие. Я не похожа ни на кого другого. Я абсолютно и совершенно новый и другой человек. И я поняла, что люблю одиночество. Да, я хочу, очень хочу выйти замуж за мужчину. Но это будет один единственно достойный. Один и на всю жизнь.
Это моя маленькая исповедь. Точнее, знакомство со мной новой.