Роман глава двадцать вторая

1
Предмет «Вооружение» преподавался в огромном, с тремя необъятными окнами классе. Перед взводом на специальных стендах возвышались три «семидесятки». Когда-то, при обустройстве класса, бэтээры въехали в эти окна, как в ворота. Затем уровень проёмов чуть подняли и застеклили. 
Каждый бэтээр был располосован автогеном на свой манер. Дорогие наглядные пособия того стоили - один взгляд на реальное, осязаемое нутро помогал понять устройство лучше чем десятки плакатов и сотни страниц описаний.

Преподаватель – неторопливый подполковник с чёрными взлохмаченными усами, стоял с указкой в руках и, лениво покачивая плечами, объяснял курсантам порядок действий. Тураев слушал и нетерпеливо косился на стенды, представляя, как интересно будет полазить внутри бэтээров, потрогать всё своими руками.

Опоздавший Рягуж толкался в коридоре, осторожно глазел в дверную щелочку и раздумывал как зайти: открыто, с разрешения, или улучать момент чтобы незаметно? «Пожалуй, второе, - решил он. - Даст команду «по учебным точкам!» - тут-то и втешусь»!   
Внезапно за спиной что-то громко хлопнуло. Рягуж обернулся - из вмонтированного в стену электрического щита фейерверком разлеталось разноцветное пламя. Пока курсант заворожено смотрел на яркие струи расплавленного металла, коридор погрузился в полутьму. А в залитом солнечным светом классе, ничего не подозревающие курсанты расходились к стендам.   

Вспомнив про пожарный щит в конце коридора, Рягуж бросился за огнетушителем. Едкий бело-чёрный дым, подсвеченный рыжими искрами, валил из-под железных створок как из трубы. Прикрывая лицо рукой, курсант рванул дверцы, нажал рычаг огнетушителя. Углекислотное облако с трубным шипением вырвалось из раструба, окутало нутро электрощита - пламя стало стихать.
Кабинеты отворялись – на шум выглядывали офицеры, всматривались в мрачный, едко пахнущий коридор. Усатый подполковник широко распахнул половинки двери и свет ворвался на место происшествия. Второй взвод, любопытно толпящийся за его спиной, с удивлением разглядел, что огнетушителем яростно трясёт никто иной как Рягуж.

Торопливо подбежал полноватый мужчина в синем тканевом халате - лаборант кафедры. Ему и прочим офицерам перепало счастье созерцать лишь остатки того, что ещё минуту назад называлось электрическим щитом. Опасность пожара миновала и Рягуж, закончив борьбу с пламенем, стоял по стойке смирно, держа огнетушитель как верное оружие.
    - Весёленькое дело, - проворчал усатый подполковник, брезгливо всматриваясь в чёрное оплавленное нутро. – Теперь возни!
- Два дня минимум, - в тон ему протянул лаборант. – И всё из-за сварки! Засобачили мимо вставки!
- Вовремя потушили, могло полыхнуть – мама, не горюй! – покачал головой невысокий майор, что появился из соседнего класса. - Всей бронетехнике бы шандец пришёл!

С ним горячо согласились – нижняя часть коридора сплошь в обрамлении из ДСП. Ещё паркет - понесло бы огонёк во все стороны!
- Кто тушил? – спросил подполковник.
- Курсант Рягуж, - вытянулся в струнку Николай.
- Не растерялся! Молодец!
- Откуда огнетушитель? – лаборант к героическому поступку отнёсся попроще. Спросил таким тоном, что курсанты уж решили - сейчас получит Рягуж на свою голову расследование - за самовольное использование противопожарного инвентаря.
- С того щита, - недовольно ткнул Рягуж в конец коридора. Столь простое обращение, особенно после похвалы подполковника, ему не понравилось. «Да если бы не я – полыхало бы сейчас всё синим пламенем»! – оскорбился Николай.

- Добро, что огнетушитель схватил углекислотный, - пояснил лаборант. - Схватил бы пенный - шарахнуло бы двести двадцать в руки. Почётные похороны. Сам-то понимаешь?
Рягуж молчал, метал взгляд то на огнетушитель, то на чёрный короб. Что запросто читалось на лице героя, это то, что слово «похороны» он относить к себе никак не собирался.
- Хорошо, что хорошо кончается, - вернул всех в бодрое состояние усатый подполковник. – Командиру роты позвоню, чтоб поощрил.

Происшествие себя исчерпало и, жизнь, чуть вильнув в сторону, направилась своим путём. Лаборант, проклиная сварку и весь белый свет, побежал к электрикам. Подполковник, словно загребая перед собой воду, махнул курсантам обеими руками – заходите!
На перерыве место героического поступка курсанты осмотрели вновь. Дым рассеялся, зато мохнатая гарь зловеще чернела внутри щита и до самого потолка. Тураев поднял огнетушитель, ткнул в табличку «до 1000 вольт».
- Ты хоть знал, что хватать? – спросил он.
- Что подвернулось, то и схватил, - пожал плечами Рягуж.
- Можно сказать, тебе счастье в руки подвернулось, - сказал Круглов.
- Тогда в чипок, - внёс предложение Антон. - За счастливый исход – по стакану кефира!

2
Организацию скромного застолья взвалил на себя сам герой. Когда до обеда осталось полчаса, он, осматриваясь словно партизан, поторопился в буфет – готовить застольный плацдарм. 
К уничтожению курсантскими желудками Рягуж приговорил три бутылки кефира, внушительный, за килограмм, кусок свежей коврижки, аппетитно отливающий гладким бордовым верхом и, подумав, добавил в заказ большую шоколадку. Праздновать – так праздновать! Жизнь штука нужная!

Едва Рягуж, в ожидании товарищей, накрыл столик на три персоны, как объявился Землемеров. Прямо с порога полковник принялся осматривать лица посетителей, словно потерпевший с тяжёлой черепно-мозговой травмой на опознании своих насильников.
Зина демонстративно нахмурилась, отвернулась от офицера. Три курсанта, не дожидаясь худшего, молча вышли из очереди и бочком, торопливо подались к выходу.
«Гнида беременная! – обозлился Рягуж, поглядывая на накрытый стол – размер купленного не тянул на жертвенную мелочь. – Шиш тебе сегодня, а не побег»!

- Вы кто, курсант? – вкрадчиво поинтересовался Землемеров, подходя к Николаю.
- Курсант Луговой! – брякнул фамилию одноклассника Рягуж. – Первый батальон.
- Честь надо старшим по званию отдавать, Луговой, - высказал недовольство полковник.
«Вот привязался! – Рягужу хотелось встать и впечатать кулаком в постное лицо комбата. - Час назад чуть не убило, а тут какой-то… вцепился»!

За право спокойно поесть Рягуж решил бороться до конца. «Во время приёма пищи честь не отдаётся»! – доложил он, но из-за стола всё же поднялся. Совсем гневить полковника стало страшно.
- Во время уставного приёма пищи, - ласково известил Землемеров о собственных тонкостях восприятия устава. – А тут – буфет. Разгильдяйство!
Взгляд полковника уткнулся в значок «Кандидат в мастера спорта», что красовался на груди Рягужа. Глаза офицера оживились – что и говорить, экземпляр стоял перед ним бравый.

- По чём кандидат? – поинтересовался Землемеров. «Сказать по шахматам или стрельбе из лука?» - мысли Рягужа от дотошного допроса заметались.
- По боксу, товарищ полковник! – выпалил он правду и, желая, чтобы от него побыстрее отстали, добавил, - вот, калории дополнительно требуются.
- Да-да, - беззлобно согласился полковник, с завистью посматривая на ладную фигуру Рягужа, словно говоря – «мне бы такого молодца в батальон»!
Наконец, прилипчивый комбат переключился на соседний столик, и Николай с громадным облегчением опустился на стул.

3
Третий батальон стоял навытяжку – полковник Землемеров затеял чествование мужественного и решительного курсанта. Гордиться подчинёнными Землемеров любил так же, как любящая мать любит гордиться успехами своих детей. У матерей есть для этого повод – они вкладывают в любимых чад душу и старания. Землемеров норовил втемяшить в молодые головы лишь священный трепет перед уставом и почитание старших воинских начальников.

- Выводите героя! – надев маску радости, скомандовал Землемеров капитану Резко.
Под героем понимался Николай Рягуж. Усатый подполковник с кафедры решил, что сообразительный и расторопный курсант заслуживает более высокой похвалы, и расписал подвиг Рягужа самому комбату.
Персональное внимание для героя оказалось сюрпризом ненужным - удачный спектакль в буфете, где он пять минут изображал перед полковником постороннего, состоялся всего два дня назад. И даже со своей короткой памятью Землемеров имел сто один шанс убедиться в том, крепкий спортивный кадр со значком КМС на груди – его кадр.

«Чёрт»! – выругался Рягуж и быстро потянулся снимать слишком явную улику. «Брови насупить!» - скомандовал он себе. Надвинув вниз фуражку, торопливо, по-кукольному курсант вышел из строя, развернулся. «Лишь бы не узнал, сволочуга»! Причина, по которой мог сейчас получить взыскание, казалось ему дикой и ничтожной – всего-навсего в чипке пожрал!
- Перед вами герой! – торжественно объявил Землемеров. – Герой плоть от плоти нашего батальона, герой рождённый и пребывающих в наших рядах! Чуть ли… не ценой здоровья спас учебный корпус номер три от пожара. Оттуда мне звонили, благодарили за выращенного курсанта. 

Командир батальона часто говорил глупости - громогласно, назидательным тоном. Глупости, над которыми могли посмеяться не только молодые люди – это было бы не так грустно, поскольку молодёжь только и ждёт повода обсмеять за оговорку, ошибку, за любое здравое высказывание, смысл которого, в силу малого опыта не поняли сами. Нет, некоторые реплики Землемерова вызывали недоумение у каждого здравого человека.

Тураев в таких случаях испытывал странную неловкость: словно он в чём-то виноват, что солидный мужчина в звании полковника может разразиться вопиющей несуразностью. Если Драпук, Копытин, прячась за спины товарищей, радостно гоготали от очередной нелепости, то Антон испытывал стыд за глупость высокого начальника. Он часто размышлял о природе подобного стыда: в самом деле, кому какое дело - в мире много дураков, в армии их ещё больше, пусть каждый отвечает за себя. Однако спектакли с посмешищем оставляли крайне неприятные чувства.

Однажды Землемеров удумал упомянуть Хуа Го Фена. Он гневно распалился на китайского лидера, но когда дошло дело до фамилии, кроме как заталдычить «Гоу-Гоу» - ничего не получилось. Пока полковник гонял по кругу проклятое китайское «Гоу», не в силах найти продолжения, курсанты резвились от радости.   
Что заставляет язык произносить глупости - из каких заваленных подвалов и заколоченных сундуков головы извлекаются подобные слова - для Тураева оставалось загадкой. И не совсем приятной, ибо отец его - Василий Никитович примером был как раз противоположным – здравомыслящим, эрудированным, с ясной и поставленной речью.

- Если бы пожар был больше, нет никакого сомнения - наш советский курсант, курсант нашего батальона справился бы и с ним! – принялся фантазировать полковник. - Для того мы вас тут и воспитываем! Преданными коммунистической партии! Верными сынами!

Батальон радостно захлопал в ладоши.
- Объявляю благодарность! – громко известил Землемеров о щедротах своих и потянулся пожать герою руку. Как герой не супил лицо, не тянул вниз светлые брови, верная догадка всё же осенила комбата.
Длань, предполагавшая осчастливить курсанта, остановилась.

Глава 23
http://www.proza.ru/2009/11/08/349