Глава 13. изъятие документов произвести без оставл

ГЛАВА 13

 Ныне родословная  Ленина всего лишь секрет полишинеля.
Самого же Владимира Ильича менее всего занимала собственная генеалогия.

            
«ИЗЪЯТИЕ ДОКУМЕНТОВ ПРОИЗВЕСТИ БЕЗ ОСТАВЛЕНИЯ КОПИЙ…»


    Кто сегодня из молодых может предположить, что факты о еврейских корнях в роду первого руководителя Советского государства В.И. Ленина тщательно скрывались властями от российского народа на протяжении десятков лет. Словно стеснялись признаться, что в государстве, где преобладают русские, верховодит в некотором роде иудей. Ну, никак не хотели такое оглашать! Не дай бог, случится какая идеологическая смута! Ведь в России евреям всегда доставалось на орехи, да ещё как. Вон сколько случилось при царях погромов, чтобы не были так умны, рачительны. А тут ещё и любимый вождь с примесью «не наших кровей». Нет, лучше уж помалкивать на сей счёт.
    Документальные свидетельства о еврейской ветви в генеалогии Ленина стали доступны общественности лишь в начале 90-х годов, благодаря подвижничеству славного журнала «Отечественные архивы».
            -  Опять государственная тайна, – подумает читатель. И будет прав. По разумению генсека партии  Сталина и всех последующих вожаков ВКП(б) – КПСС народам СССР, и особенно русскому народу, не следовало знать о таком нежелательном, как они полагали, нюансе происхождения Ильича.
    Первой отважилась приподнять завесу над тайной родная сестра Ленина – Анна Ильинична Елизарова-Ульянова. Дело было так. Однажды врач Б.С. Вейброд, известный тем, что в числе первых оказал срочную медицинскую помощь Ленину, раненному во время памятного эсеровского покушения, будучи в гостях у Анны Ильиничны, обратил внимание на серебряный стаканчик, необычной формы. Он заметил, что такие стаканчики являются непременным атрибутом религиозных застолий евреев. Оказалось, питейный сосуд достался ей от матери, а ранее принадлежал деду.
  Мимолётный разговор вернул Анну Ильиничну в пору юности, когда она частенько задумывалась о прошлом своего рода. Её удивляла странная фамилия отца матери – Бланк. Думалось ей, она «французского корня». Это предположение было отвергнуто, когда стало известно, что дед родом из Житомира, славившегося обширной давней еврейской колонией. Вспомнилось, что во время пребывания за границей в 1887 г., её то и дело принимали за еврейку. Сходство с сынами Давидовыми находили также и у брата Дмитрия.
    После смерти Ленина партия поручила Елизаровой-Ульяновой сбор документов для подготовки биографии вождя мирового пролетариата. В Ленинграде, в архиве Департамента полиции, изучая свидетельство о крещении и формулярный список Александра Дмитриевича Бланка, она впервые узнала, что настоящее имя деда – Мошка, что имена его сыновей – Абель и Сруль. При крещении в 1820 году они превратились соответственно в Дмитрия и Александра. А отчество взяли от крестного отца – Дмитрия Баранова.
    Долгое время Анна Ильинична предпочитала об узнанном ни с кем посторонним не говорить. Но в канун нового 1933 года всё же написала письмо «глубокоуважаемому товарищу» Сталину по причине, как ей казалось, весьма государственной: «…В последние годы я, слыша, что антисемитизм у нас проявляется всё сильнее, даже среди коммунистов, прихожу к убеждению, что вряд ли правильно скрывать от масс факт (еврейское происхождение деда Ленина – А.П.), который, вследствие уважения среди них Владимира Ильича, может сослужить большую службу в борьбе с антисемитизмом, а повредить ничему не может. Нет никакой причины скрывать этот факт, а он является лишним подтверждением данных об исключительных способностях семитического племени…. Ильич высоко ставил всегда евреев. Очень жаль, что факт нашего происхождения не был известен при его жизни».
    Подательница письма просила всего лишь соизволения на газетную публикацию по этому поводу. Но ей было велено забыть о сей политически безответственной затее. Елизарова-Ульянова повиновалась какое-то время, но воспитанная на идеях подлинного интернационализма, мечтавшая подобно польскому поэту-гуманисту А. Мицкевичу о времени, «…когда народы распри позабыв, в великую семью соединятся…», она снова направляет челобитную теперь уже просто «уважаемому товарищу» Сталину. Наивны и простодушны доводы Анны Ильиничны, коими она намеревалась пронять циничного политика: «Я не знаю, какие могут быть у коммунистов мотивы для умалчивания этого факта. Логически это из признания полного равноправия национальностей не вытекает. Практически может оказаться полезным ввиду усиления в массах антисемитизма. Бороться с этим безобразным явлением надо, несомненно, всеми имеющимися средствами. А равно использовать основательно для изучения личности как в Институте Ленина, так в Институте мозга». По поводу «мозга» необходимо некоторое пояснение. Партия в те годы настолько уверовала в гениальные способности своих кумиров, что создала специализированный институт, в котором, после ухода их в мир иной, на полном серьёзе изучались якобы отличительные от простого люда особенности серого вещества глашатаев революции. Но это отдельная и весьма занятная тема. Далее Анна Ильинична обращала внимание Сталина на то, что «давно отмечена большая одарённость этой (еврейской – А.П.) нации и чрезмерно благотворное влияние её крови при смешанных браках на потомство. Сам Ильич высоко ценил её революционность, её «цепкость», как он выражался. Он указывал не раз, что большая организованность и крепость революционных организаций Юга и Запада зависит как раз оттого, что 50% их составляют представители этой национальности».
    Анну Ильиничну беспокоило, что поспешно готовившаяся биография Ленина, умалчивая о частично еврейском происхождении Владимира Ильича, могла стать источником, особенно на Западе, политических кривотолков, наносящих ущерб делу коммунистической нравственности. В качестве примера она приводила проект статьи,. Брался некий доктор Бланк, житель Петербурга, родом из Житомира, сообщался год его женитьбы и на ком. Затем год рождения в 1831 Анны, 1833 – Екатерины, в 1835 – Марии, чисто библейские: Авраам роди Исаака, Исаак роди Якова. И для чего, по какому поводу – темна вода в облацех». Доводы сестры Ленина приняты не были, и биография вождя вышла в свет такой, какой была нужна Сталину. С той поры Анна Ильинична более не решалась докучать своенравному диктатору.
  Но тема родословной Ленина по-прежнему занимала пытливых исследователей и, в частности, неустрашимую писательницу М. Шагинян . В самый разгар кровавых сталинских репрессий, в 1938 году, журнал «Красная Нива» опубликовал её роман о семье Ульяновых. Сейчас уже не установить, кто снабдил её «запретной информацией» о родословной Бланков (то ли сама Елизарова-Ульянова, то ли кто из сотрудников Института Ленина). В ЦК ВКП(б) были крайне разгневаны несанкционированной инициативой председателя Союза советских писателей (ССП) А. Фадеева и редактора журнала Ермилова, способствовавших выходу в свет сочинения Шагинян. Фадееву пришлось срочно созвать президиум СПП и перед лицом своих коллег – Катаева. Караваева, Лозовского, Рокотова и Ермилова «клеймить» писательницу за то, что семья Ульяновых у неё выведена совсем не героической, а всё более мещанской, в  которой по определению не могли вырасти революционеры, и что «…она (Шагинян – А.П.) начинает вдруг копать всю родословную Ленина,  и это делается так, что приобретает ненужный характер». Президиум нашёл, что «…вещь М. Шагинян объективно является идеологически враждебной, не даёт правдивой социальной обстановки рождения Ленина,  даёт мещански пошлое представление об этом и объективно старается опорочить это дело».
Мудрый Фадеев старался спасти хороший роман для читателей, по мере возможностей пощадить автора и ублажить партийных бонз. В итоге постановление президиума сформулировали так: «Применяя псевдонаучные методы исследования так называемой «родословной» Ленина, М. Шагинян даёт искажённое представление о национальном лице Ленина, величайшего пролетарского революционера, гения человечества, выдвинутого русским народом и являющегося его национальной гордостью. М. Шагинян вольно или невольно создала произведение враждебное, и президиум объявляет М.С. Шагинян суровое порицание».
    Но партию на мякине не проведёшь! Фадеева обязывают ещё раз вернуться к рассмотрению «подрывного» романа. Народу на заседание президиума СПП, спустя месяц, нагнали видимо-невидимо, а присматривать за строптивой писательской братией прибыл из ЦК партии некий Никитин. На этот раз «всем сестрам роздали по соответствующим серьгам». Всецело одобрили и приняли к «неуклонному руководству» разгромное постановление ЦК ВКП(б) по поводу романа «Билет по истории, часть 1 «Семья Ульяновых»», признали, что «руководящие деятели СПП проворонили выход в свет политически вредного и идеологически враждебного произведения». Шагинян, Фадеев и Ермилов схлопотали по выговору. Последнего заставили и покаяться: «Только после разговора с товарищами в ЦК, когда нам простыми и ясными словами было объяснено, в чём пошлость вещи, только после этого мы поняли свою огромную ошибку и это было для нас громадным уроком».
  На четверть века вперёд партия отбила охоту у кого бы то ни было «неправильно» интересоваться родословной В.И. Ленина. Но вот подоспела знаменитая «хрущёвская» демократическая оттепель. Всё та же Шагинян вновь принялась за старое, настойчиво стучась в двери спецхранов государственных архивов Ленинграда и Житомира. Архивные сексоты тотчас сигнализировали об этом  шефу Главного архивного управления страны полковнику МВД Г. Белову. Тот, не медля, изъял из «засвеченных» архивов груды фолиантов, в которых содержался подлинный генеалогический «компромат» на вождя. Архивариусов, позволивших себе самовольные контакты с писательницей, вышвырнули вон с работы. В Москве же, за высокими заборами «архивного городка», что на Б. Пироговской, в обстановке чрезвычайной секретности, продолжилось действо по искусственному «отбеливанию» горемычной родословной Ильича. Решили «изъятие документов из дел произвести без оставления их копий». Сие означало, когда дела вернут в Житомир и Ленинград, в них уже ничего не будет напоминать о ленинских предках по линии Мошки Бланка. Особенно доверенные лица Г. Белова под строгим надзором товарищей из ЦК партии усердно и виртуозно, с помощью банальных бритвенных лезвий, вырезали листы с «нехорошей» информацией. Таких набралось около трёх сотен. Затем их опечатали и спрятали до поры до времени в дальний сейф.
    Страх за возможную случайную утечку информации о тайной акции буквально сковал заговорщиков. Это выражалось, в частности, в том, что даже машинистка, печатавшая сопроводительную информационную справку в ЦК КПСС, при всём желании не могла догадаться, о ком в ней идёт речь. В тексте сопроводительной зияли пустоты, которые затем заполнялись от руки. К примеру: «Прадед … родился в 1763 году», «…в ряде госархивов хранятся документы, касающиеся деда и прадеда…».
  «Арестованные» бумаги по неизвестной причине семь лет лежали без движения. Только в 1972 году засургученный пакет перекочевал в архив ЦК КПСС, где и был присовокуплен к другим совершенно секретным документам о жизни и деятельности Ленина, которые, по «железной» логике партийных иерархов, никогда не должны были увидеть света Божьего. Ибо не соответствовали созданному этими же иерархами сусальному, ни в чём непогрешимому образу Ильича.
    Но со временем, как известно, почти всё становится явным. Ныне родословная  Ленина всего лишь секрет полишинеля . И ничего страшного не произошло. Ильича, как и прежде, боготворят или ненавидят миллионы россиян. Ревнители же пресловутой расовой «чистоты» вождя выглядят перед лицом истории  глупейшим образом. Именно они дают веские основания современным историкам оценивать действия верхушки КПСС как махровый антисемитизм, увлёкший на этот путь немалое число российского народа, который до сих пор не способен отрешиться от расовой неприязни к евреям.
  Самого же Владимира Ильича менее всего занимала собственная генеалогия. Не в пример своим непутёвым соратникам и последователям, он оказался воистину несравненным интернационалистом. Для него самым притягательным и ценным в человеке, будь он русский или еврей, латыш или грузин, было проявление беззаветного служения коммунистической идее. К сожалению, для пропагандистов этой самой идеи гораздо важнее были совсем иные воззрения Ильича.