Перенос. Часть 2. Незнакомка. Главы 1-4

Часть 2. Незнакомка

1

Впереди маячит какой-то огонёк, мне не хватает воздуха, как будто мою грудь стискивают железные обручи. Дышать, господи, дайте мне дышать! Мне надо вздохнуть! Освободите мою грудь!

– Стимуляция дыхания, – говорит странный голос, как будто обработанный и изменённый на компьютере. – Увеличить приток кислорода. Натэлла, вдох!

В груди кольнуло, и в лёгкие мне льётся поток воздуха. Длинный, судорожный, хриплый вдох.

– Так, хорошо, Натэлла, ещё! Дышите!

Я дышу с трудом: грудь как будто ещё не совсем свободна.

– Хорошо, молодец! Дыши, дыши, моя хорошая.

Я дышу, груди становится постепенно легче. На лице у меня маска, в неё с тихим свистом струится воздух. Под затылком у меня чья-то рука, мне придают полусидячее положение, поднимают головной конец стола, и он принимает форму шезлонга. Тело тяжёлое, но я себя чувствую. Меня кто-то держит за руку. И настойчивый огонёк мельтешит впереди.

– Натэлла, смотрите на меня!

Рядом со мной доктор Жданова и Элла, а у ног – двое ассистентов. Доктор Жданова светит мне в глаза фонариком.

– Реакция зрачка хорошая. Так, стимуляция щекоткой.

Мне щекочут ступни. Я дёргаю ногами, у меня вырывается вскрик и смех. Дышать становится ещё легче.

– Хорошо, достаточно, – говорит доктор Жданова. – Ширма!

Ассистенты чуть отодвигают ширму, загибают её буквой «Г», полностью закрывая тот стол. Доктор Жданова говорит:

– Ну, с днём рождения вас, Натэлла.

Она держит меня за руку. В её руке – не моя рука, другая, с другими пальцами, бледная, ногти длинные. Я вижу свои ноги – тоже длинные, а пальцы на них – не мои. Раньше у меня большой палец был длиннее всех остальных, а сейчас следующий за ним палец стал длиннее большого.

– Так, Натэлла, следите за фонариком.

Доктор Жданова водит выключенным фонариком вправо-влево, я слежу за ним глазами.

– Хорошо. Теперь давайте проверим вашу речь. Повторите за мной: «Шла Саша по шоссе и сосала сушку».

Я двигаю губами, языком, я говорю, но слышу странный, чужой голос:

– Сла Шаша по шоссе…

– Так, сделайте вдох, – говорит доктор Жданова. – И несколько раз высуньте и спрячьте язык.

Я вдыхаю, высовываю язык.

– Пробуйте ещё раз. Медленно, проговаривая каждый звук.

Я говорю:

– Шла Саша по шоссе и сосала сушку.

– Хорошо, – улыбается доктор Жданова.

Странно, как будто я где-то уже слышала этот голос. Вот только где? Мне очень хочется пить. Рот сухой, язык шершавый. Мне дают выпить воды, я выпиваю всё и прошу:

– Ещё…

Мне дают выпить ещё несколько глотков, и доктор Жданова говорит:

– Пока хватит. Чуть позже попьёте ещё.

Мне дают капсулы. Пока они тают во рту, мне помогают сесть и спустить ноги на пол. Ассистент надевает мне белые носки и тапочки. Подкатывают кресло-каталку.

– Куда мне сейчас? – спрашиваю я.

– В палату, – отвечает доктор Жданова.

Мне помогают встать, поддерживая под руки. Выпрямившись во весь рост, я смотрю на доктора Жданову сверху вниз. Раньше у нас была не такая большая разница в росте.

В кресле-каталке меня везут в палату. Несмотря на слабость, на душе у меня светло и радостно, хочется смеяться и всех любить. Приятный хмель слегка ударяет в голову, я улыбаюсь доктору Ждановой, идущей рядом, и беру её за руку. Она сжимает мои пальцы и провожает меня так до самой палаты.

Это точно такой же прозрачный бокс, в котором мы видели того мужчину лет сорока. Мне помогают забраться на кровать, доктор Жданова прикрывает мне ноги одеялом. Она такая заботливая и внимательная, и мне хочется её обнять и заплакать от чувств. Я притягиваю её к себе, она смеётся и похлопывает меня по лопатке.

– Ну, ну…

Я лезу под шапочку. Моя голова больше не лысая, там целое море волос. Я стаскиваю шапочку, и мне на плечи падает золотая волна, укутав меня до пояса, кончики даже лежат на одеяле.

– У меня никогда не было столько волос! – смеюсь я, перебирая и разглядывая длинные золотые пряди.

– Если ваш муж в вас не влюбится заново, то он или слепой, или идиот, – говорит доктор Жданова.

Сердце вздрагивает и нежно сжимается.

– А можно позвать Эдика и детей? – спрашиваю я.

– Разумеется, – кивает доктор Жданова.

Они идут, я вижу их через прозрачную стену. Маша бежит впереди всех, но вдруг останавливается как вкопанная и смотрит ошарашенно. Я машу им рукой, смеюсь, маню их к себе, протягиваю к ним руки. На пару секунд Эдик и Ваня тоже останавливаются, у Эдика глаза потрясённые, а Ваня смотрит настороженно и серьёзно.

– Идите сюда! – зову я.

Ничего, я привыкну к этому голосу, он даже приятнее моего. Чёрт, ну где же я его слышала? Ладно, сейчас это неважно, а может, показалось.

– Да идите сюда, что вы встали? – кричу я потрясённым детям и не менее потрясённому Эдику.

Они входят. Маша идёт нерешительно, Эдик слегка подталкивает её вперёд. Я раскрываю им объятия:

– Ну, привет. Идите ко мне.

Но они почему-то не спешат броситься в мои объятия. Я роняю руки на одеяло.

– Да что с вами? Неужели я такая страшная?

Эдик наконец подаёт голос. Он говорит:

– Да нет, ты не страшная, наоборот… Натка, это правда ты?

Я смеюсь:

– Ну, а кто же ещё? Если бы это была не я, откуда бы я вас знала? Мы с вами недавно виделись – правда, Машутка всё это время преспокойно дрыхла. Даже не соизволила открыть глазки и обнять маму. Машка, иди ко мне.

Я протягиваю к ней руки, но она не идёт ко мне, а утыкается лицом в брюки Эдика.

– Машенька, ты что? Это же я! Иди ко мне, не бойся.

Эдик подталкивает её ко мне:

– Иди к маме, пуговка. Смотри, какая она красивая. Она прямо как принцесса из сказки.

Маша шепчет:

– Это не мама…

Эдик присаживается на корточки и увещевает её:

– Пуговка, мы же говорили с тобой, что мама будет выглядеть немножко не так, как раньше. Маме уже сделали операцию, переселили её в новое тело. Вот она, живая и здоровая, больше с ней ничего не случится.

Я протягиваю руку Ване:

– Ванюша, ну хоть ты-то меня узнаёшь?

Он стоит пару секунд, потом подходит, вкладывает ладошку в мою руку и, не зная, что ещё сказать, говорит:

– Привет.

– Мы же с тобой сегодня уже виделись, – смеюсь я. – Ну, ладно, можно и ещё раз поздороваться.

Эдик поднимает Машу и усаживает ко мне на колени. Я притискиваю её к себе, целую, а она отворачивается.

– Машка, – шепчу я, щекоча носом её серёжку. – А помнишь, как мы с тобой выбирали тебе серёжки? Сколько ты их перебрала – не сосчитать! Ничего тебе не нравилось. Тётя продавец сказала, что она ещё такой привередливой покупательницы не встречала. А потом мы с тобой поехали прокалывать ушки. Как ты сначала боялась! А потом раз – и уже в серёжках… Помнишь?

Она кивает.

– Вот и я помню, – говорю я. – Маш, ну, посмотри на меня.

Она смотрит на меня исподлобья – ещё не верит, но уже не отворачивается. Я не могу удержаться, тискаю её, щекочу губами её шейку.

– Машутка, пуговка моя маленькая!

Она не вырывается, но она такая напряжённая, как будто ждёт, что я её укушу или ударю. Мне приходится её отпустить, и она тут же слезает с кровати.

– Придётся поговорить с тётей психологом, – вздыхает Эдик.

Арабелла Викторовна уже стоит за прозрачной стенкой и машет нам. Она сегодня вся в белом, на плечах у неё шёлковая белая шаль с длинной бахромой, заколотая сверкающей брошкой-бабочкой. Эдик отправляет детей с ней; Ваня, уходя, оборачивается, а Маша – нет.

– Ну, а ты? – спрашиваю я Эдика. – Ты меня тоже не признаёшь?

Он смотрит на меня задумчиво, восхищённо.

– Боюсь, я недостоин такой принцессы, – говорит он. – Теперь мне придётся повышать свой уровень, чтобы соответствовать.

– Отличный повод для самосовершенствования, – смеюсь я.



2

Долгий, долгий тест, те же самые вопросы, и вот – вердикт:

– Перенесённая личность идентична личности до переноса. Память сохранена полностью.

– Ну, слава Богу, – вздыхаю я. – Вы дадите мне поесть? Я умираю с голоду!

Аппетит у меня прекрасный, моё тело требует топлива, и я съедаю за обедом двойную порцию. Я не хочу ходить в длинной ночной рубашке и решаю переодеться в свои вещи, но обнаруживается, что мои брюки мне коротки. Я выросла на целых тринадцать сантиметров, моя талия уменьшилась на восемь, бёдра – на пять, а это значит, что мне придётся обновлять свой гардероб. Заманчивая перспектива! Я предвкушаю шоппинг. Кажется, я становлюсь блондинкой.

Мы сидим в комнате для посетителей с психологом. На столе – красочная книжка, сказка про добрую красивую принцессу с золотыми волосами. Арабелла Викторовна читает вслух, Маша слушает и разглядывает картинки. Ваня слушает нехотя: наверно, мальчику не очень интересно слушать про добрых принцесс.

Мы с Эдиком сидим на кушетке. Я прошу его шёпотом:

– Купи мне что-нибудь из одежды. Мои старые вещи мне уже не подходят. В чём я поеду домой?

– Но я не умею покупать женскую одежду, – отвечает он. – Куплю что-нибудь не то…

– А ты попроси продавца помочь, – говорю я. – Скажи, что рост сто восемьдесят, размер сорок четвёртый. Грудь – третий.

– А если тебе не понравится, что я выберу?

– Эдик, да мне всё равно… Лишь бы было в чём домой поехать. Не в рубашке же этой я отправлюсь. Купи какие-нибудь штаны и футболку. Или спортивный костюм. Не голышом – и слава Богу.

– Ладно, – соглашается он. – Попробую.

Я замечаю, что Маша, оторвавшись от книжки, смотрит на нас. Я складываю губы в поцелуй и подмигиваю ей. Она тут же снова утыкается в книжку, которую Арабелла Викторовна выразительно читает. Я вздыхаю.

– Боится она меня, что ли?..

– Просто ещё не привыкла, – говорит Эдик. – Я и сам-то смотрю на тебя – и оторопь берёт.

– Почему? – хмурюсь я.

Он кладёт руку мне на колено.

– Ты такая… обалденная. Просто не верится, что ты моя жена.



3

Арабелла Викторовна принесла мне изумительное платье – длинное, белое, похожее на то, какие носили благородные дамы в средние века. Покрой у него довольно простой, но изящный, оно отделано по подолу широкой золотой тесьмой, чуть более узкая золотая тесьма украшает декольте, а на талии – золотой кушак с кисточками. Арабелла Викторовна взяла его напрокат для своей затеи превратить меня для Маши в сказочную принцессу.

– Вы всегда так творчески подходите к своей работе? – спрашиваю я.

Она с улыбкой отвечает:

– Собственно, эту идею высказал ваш муж. Он назвал вас принцессой, и я подумала – почему бы не попробовать? Только вам нужна более пышная причёска и макияж. Косметику я вам тоже принесла, а причёску вы можете сделать так: моете голову, потом заплетаете мокрые волосы в косички, а когда они высыхают, расплетаете и расчёсываете. Объём получается фантастический.

Я с вечера заплетаю мокрые волосы в двенадцать косичек. Длинных волос у меня не было уже лет пятнадцать, и я почти забыла, как с ними обращаться.

– Что это за африканская причёска? – смеётся доктор Жданова, увидев утром результат.

– Это Арабелла Викторовна посоветовала, – объясняю я. – Она из меня принцессу делает.

Я расплетаю высохшие косички и расчёсываю волосы. Объём получается бешеный, прямые волосы превратились в неукротимую мелковолнистую гриву. Открываю косметичку и смотрю на себя в зеркало, на моё новое лицо. Огромные голубые глаза. Правильный нос. Губы – просто sexy. Неужели это я?

Макияж готов. Я надеваю платье. Приходит Арабелла Викторовна и всплёскивает руками.

– Да вы и впрямь настоящая принцесса!

Она приподнимает мне волосы с шеи и прихватывает заколкой, а потом надевает мне на голову диадему-обруч, на шею – колье. Дырок в ушах у меня нет, приходится обойтись без серёжек. Мы идём в комнату для посетителей. Арабелла Викторовна оставляет меня за дверью, но мне слышен её голос:

– Машенька, помнишь, мы вчера читали сказку про принцессу? А знаешь, кто к тебе пришёл? Эта самая принцесса.

Нет, по-моему, она ушла куда-то не в ту степь с этой затеей. Машка не должна думать, что я принцесса, она должна знать, что я её мама. Наряжена я красиво, но примет ли меня Маша в таком ещё более незнакомом, нереальном виде?

Дверь открывается, мой выход. Маша в комнате одна, Эдика с Ваней нет. Она сидит на кушетке и смотрит во все глаза на меня, у неё даже приоткрывается рот – ребёнок, увидевший чудо. Я стою перед ней в своём сказочном наряде, а Арабелла Викторовна говорит:

– Принцесса пришла к тебе прямо из сказки, Маша.

Ну уж нет, это совсем никуда не годится! Уж я-то знаю свою дочь, она в такую чушь не поверит.

– Ты правда принцесса? – спрашивает Маша еле слышно.

Я опускаюсь на колени.

– Нет, доченька. Я твоя мама.

У Маши дрожат губы.

– Мама умерла…

Эти слова резанули мне сердце, как бритва.

– Маша, – говорю я. – Я не умерла. Я жива. Я перед тобой.

Тут подходит сказочница Арабелла Викторовна.

– Машенька, твоя мама не умерла. Она попала в сказку и превратилась в принцессу.

Моё терпение лопнуло.

– Арабелла Викторовна, я ценю ваши усилия… И полёт вашей фантазии. Но Маша уже слишком большая девочка, чтобы путать сказку с жизнью. Вы зря это придумали.

Маша, закрыв лицо руками, соскакивает с кушетки и бросается бежать, но я раскрываю объятия и ловлю её. Она трепыхается, но я крепко прижимаю её к себе, глажу её волосы. Арабелла Викторовна стоит, покусывая губу.

– Извините, Арабелла Викторовна, – говорю я. – Кажется, я свела на нет всю вашу работу. Теперь она вам не больше не поверит.

Я встаю с Машей на руках, ношу её по комнате. Потом сажусь с ней на кушетку, снимаю диадему и колье. Она сидит, опустив голову. Я глажу и перебираю её волосы, а она молчит и не смотрит на меня. Арабелла Викторовна выходит.

– Маша, я понимаю, тебе непривычно видеть меня такой… Я и сама ещё не привыкла. Но поверь мне, это я.

Дверь открывается, кто-то входит. Это Эдик с Ваней, и они замирают, увидев меня в образе принцессы.

– Вот это да, – говорит Эдик. – А я тебе спортивный костюм купил!..

И он показывает пакет. Я протягиваю руку.

– Давай сюда.

Он улыбается.

– Что ты! Разве принцессы носят спортивные костюмы?

Я встаю.

– Что вы все заладили – «принцесса», «принцесса»! Никакая я вам не принцесса!

Я отбираю у Эдика пакет и иду к себе в палату. Там я сбрасываю платье принцессы и достаю из пакета розовый спортивный костюм, белую майку и кроссовки. Костюм приходится мне в самый раз. Кроссовки Эдик догадался купить большего размера: теперь у меня не тридцать седьмой, а тридцать девятый размер обуви, а кроссовки – сорокового.

– Натэлла, можно к вам?

Это доктор Жданова. Я сажусь на кровать.

– Да, доктор… Что, опять меня на какие-нибудь обследования?

– Нет, – отвечает она. – Думаю, завтра вы можете вернуться домой.

Я говорю:

– Доктор, то, что вы сделали – невероятно. Я чувствую себя великолепно – физически. Но мне кажется, у нас будут проблемы.

Доктор Жданова присаживается на стул.

– Да, Арабелла Викторовна мне сообщила. Что я могу вам сказать? Вам и вашей семье нужно время, чтобы привыкнуть к вашему новому облику. Не день и не два, а, может быть, месяцы. Делайте всё, как обычно, живите, как жили раньше, и постепенно всё вернётся в прежнюю колею. Всё, что вам понадобится, – это терпение. В любом случае, вы ещё год будете являться нашими клиентами. Если вам потребуется психологическая помощь, вы можете обратиться к нам.

– Спасибо, ваш психолог нам уже помогла, – усмехаюсь я. – Выдумала какую-то сказку про принцессу. В жизни не видела большей ерунды.

– Она просто хотела в игровой форме облегчить вашей дочери адаптацию к вашему образу, – говорит доктор Жданова. – А вы вмешались в процесс на самой начальной стадии и прервали его.

– Уж извините, – отвечаю я. – При всём моём уважении к методам Арабеллы Викторовны, я всё-таки считаю, что нельзя обманывать ребёнка, выдумывать всякие небылицы, которые могут ввести его в ещё большее заблуждение.

– Думаю, дальнейшая работа Арабеллы Викторовны с вами действительно может быть затруднительной, – говорит доктор Жданова. – Теперь ей придётся менять тактику, вновь налаживать контакт с вашей дочерью. Видимо, придётся начинать всё с начала, так как результат был потерян.

– Да, я здорово испортила ей всё дело, – усмехаюсь я. – Но я не хочу, чтобы моей дочери пудрили мозги, причём так явно и непрофессионально.

– Если вы сомневаетесь в компетентности и профессиональной пригодности Арабеллы Викторовны, вы можете отказаться от её услуг, – сухо говорит доктор Жданова. – Она не единственный психолог в нашей корпорации. У нас есть ещё один психолог, но он не специализируется на работе с детьми. Если вас это устроит, мы можем перепоручить вас ему. Роберт Даниилович – специалист с большим опытом работы. В «Фениксе» он с самого первого дня его основания.

– Ладно, попробуем вашего Роберта Данииловича, – соглашаюсь я. – Но если и он нас не устроит, мы вообще откажемся от услуг вашей психологической службы.



4

Эдик сидит за столом и смотрит, как я крошу овощи для салата. Подперев голову рукой, он не сводит с меня взгляда.

– Тебе так идёт фартук, Натэллочка. Ты в нём приобретаешь особую сексуальность. – И, помолчав, он прибавляет игриво, понизив голос: – Я постоянно тебя хочу.

Раньше он не говорил мне, что в фартуке я выгляжу сексуально.

– Когда ты готовишь на кухне, у меня возбуждается не только аппетит.

Он поигрывает бровями и значительно улыбается. Я режу кольцами сладкий перец. Эдик вдруг говорит:

– Натка, насколько мне известно, ты у нас правша. А сейчас ты так орудуешь ножом левой рукой, что кажется, будто ты родилась левшой.

В самом деле: я держу нож в левой руке. Странно, а я и не заметила, как перешла на левую. Я перекладываю нож в правую и продолжаю резать перец, и у меня это получается так же ловко, как левой рукой.

– Ты и записки пишешь каким-то другим почерком, – добавляет Эдик.

– Наверно, потому что я писала их левой рукой, – говорю я. – Я как-то не заметила, что умею писать и работать левой.

– Раньше такого я за тобой не замечал.

Я понимаю, что он имеет в виду: раньше – это до переноса. Я спрашиваю:

– Это плохо?

Он пожимает плечами.

– Да нет… Просто как-то странно.

– Ну, раз не плохо, то не обращай внимания, – говорю я.


продолжение: http://www.proza.ru/2010/01/14/1421