Елочка, зажгись!

Не окаянного пьянства ради, а токмо веселия для


— Мить, поставь елку к окну, — сказала жена.
— Зачем? — спросил я.
— Кто-нибудь увидит — зайдет.
— Господи! Ты что, еще не напраздновалась?
— Не напраздновалась. Жизнь должна быть праздником, иначе это не жизнь, и нужно уметь его себе создавать.
— Учти, денег нет, — сказал я.
— Поэтому поставь елку.
Елка простояла почти час, но на этот шпионский трюк никто не клюнул. В час дня жена, выгуляв собаку, включила на елке мигающую гирлянду.
— Наташ, ну успокойся, ну зачем нам гости? Выключи, а то и правда кто-нибудь придет. Как там на улице, хорошо?
— Отлично! Настоящая праздничная погода — не холодно и не жарко. Налей чего-нибудь выпить. Что там есть?
— Портвейна немного.
— Ну давай… С Новым годом!
— Ну это же невозможно! Каждый день — «с Новым годом!»
— Это все условности, Митя. Каждый вправе считать, что новый год для него начинается по его желанию.
— Да ну тебя с твоей философией, уже надоело.
— Ты лучше скажи, почему тебе гонорар не заплатили?
— Сказали, что срок не подошел.
— Вот паразиты! — сказала жена. — Это им что, роды или менструация?
— Какая же ты у меня, Наташенька, натуралистичная!
— Станешь тут натуралистичной, когда никто даже на зажженную елку не реагирует! Позвони Жорке. Наверно, ему там тошно с женой, пусть придет.
— Да у него тоже денег нет.
— Да, придется на панель идти, — сказала жена.
— Иди, — усмехнулся я, — ты у меня еще ничего…
В этот момент позвонили в дверь, и жена пошла открывать. Это пришел Жорка.
— А я смотрю — елка горит! Надо, думаю, зайти. Как тут у вас?
— Да по-прежнему, — сказал я, — кризис!..
— У меня тоже денег нет…
— Ну так…
— …но зато я знаю, где достать!
Через час Жорка накрыл нам поляну, а еще через полчаса за столом нас сидело уже четверо: Юрка из дома напротив, так же, как и Жорка, зашел на огонек — на зажженную елку.
— А здорово мы придумали, а? — сказал я. — Сразу ясно, что мы дома, и, дескать, заходите.
— Да, это вы здорово придумали, только жена уже догадывается, — сказал Юрка. — «Не к добру, — говорит, — у этих Первачёвых опять елка горит. И фамилия, — говорит, — у них такая же». Ха-ха!..
Праздник продолжался, мы чокались и смеялись.
Потом я сел за пианино, и мы пели «В лесу родилась елочка» и «Гаснет луч пурпурного заката», после чего как-то плавно перешли к философии, помянули Вольтера, Парацельса с его «Не будь другим, если не можешь быть собой» и добрались до Платона. Жорка сказал:
— Платон, конечно, мой друг, ребята, но истина…
— …истина в вине, — продолжил я.
— Ура! — сказали все.
Уже смеркалось, когда приехали дочь с зятем.
— Здравствуйте, безработные, — сказала дочь. — Праздник продолжается? Шоу мас го он? Сейчас мы вам его прекратим, — и, выдернув из розетки гирлянду, она отнесла елку в полном облачении на помойку, как Наташа ни сопротивлялась и как ни убеждала, что игрушки на ней раритетные, — это были игрушки ее матери. — Вот вам денег на неделю, — сказала дочь, — но если праздник и философия не прекратятся, собаку заберу и внуков больше не увидите. Хорошо, что мы сейчас их с собой не взяли. А вы, дорогие гости, катитесь отсюда колбасой, особенно вы, дядя Жора… А собаку вообще-то мы заберем прямо сейчас… Нет, не так. Мы сделаем лучше, то есть мы сделаем еще хуже: родителей забираем, и собаку забираем, и уезжаем. Все! Всем адью!
Гости ушли, а мы погрузились в машину и уехали в деревню. Было 25 апреля.