Объяснение в любви

— Нинка, вон твой Чак Норрис идет, — сказала со смешком одна аптекарша другой, глядя в окно на мужчину лет пятидесяти трех — пятидесяти пяти.
— О господи, опять! — застонала Нинка. — Пойди ты отпусти.
— Да ладно, сама иди, он же к тебе ходит.
Мужчина уже зашел в аптеку и двинулся к Нинке.
— Что вам? — спросила Нинка, глядя в окно.
— Как обычно, девушка.
— Я ваших обычаев не знаю, — сказала Нинка, хотя точно знала, что он попросит два пузырька спирта.
— Два спирта, пожалуйста.
— Сорок рублей.
— А скидка?
— На спирт скидок нет.
— А вчера была…
— Ничего не знаю, меня вчера не было.
Мужчина, действительно похожий на Чака Норриса — с такими же бородой и усами, — пожимает плечами, забирает два пузырька «горючего» и уходит.
— Нинка, ну ты с ума сошла, что ли? — говорит Валентина. — Отпусти молча, и пусть себе идет квасить. Да и мужик-то неплохой — вежливый, да красивый даже.
— Но ведь каждый же день!
— Тебе-то что?
— Не знаю. Не могу! Если б не из-за меня ходил, не пялился — может, еще и ничего, а то ведь воображает что-то о себе!..
— Ну, мужик одинокий, безработный, заняться нечем… Да и тебе ведь не двадцать пять. Твои женихи теперь — вот такие как раз. Подумай. Правда мужик ничего. А может, с жильем. От матери уйдешь наконец…
— Все, хватит, не уговаривай, о себе больше думай.
— Ну и ладно, — обиделась Валентина.
Так продолжается полгода, год, полтора: каждое утро, между одиннадцатью и двенадцатью часами, мужчина, похожий на Чака Норриса, появляется в аптеке, покупает два пузырька спирта, чем бесит Нинку, которая не раз уж порывалась уйти в другое место, но город маленький, и работы, стало быть, тоже мало. Однажды он попробовал спросить, что Нинка делает вечером, но Нинка только фыркнула.
Но только постепенно работницы аптеки начинают замечать, что у Нинкиного покупателя появляется аккуратная стрижка и кожаное пальто, затем рубашки и галстуки, затем костюмы и даже шляпы. Он по-прежнему покупает спирт только у Нинки, и женщины говорят ей, что под ее влиянием он во как облагородился, вот что любовь с человеком делает!
— Все, Нинка, — шутят женщины, — твой встал на путь исправления. Вот пить бросит, тогда уж не зевай!..
И Нинка, кажется, уже не так и бесится, как раньше, потому как годы идут — и уже тридцать пять, а ведь два пузырька в день — это всего пол-литра. Не так уж и много, если на других посмотреть, да вот хоть бы на Валентину: ее Мишка регулярно в запое, так что и на работу не ходит, помирает.
И вот однажды…
— Нинка! Нинка! Смотри скорей! Твой-то, твой-то!.. — кричит Валентина, глядя в окно.
Из остановившейся перед аптекой молочно-белой «Тойоты» выходит Чак Норрис в таком же, как «Тойота», молочно-белом костюме-тройке и такой же молочно-белой шляпе, в руке у него небольшой букет белых цветов.
— Нинка, это же принц на белом коне! Свататься приехал! Не зря два года топтался. Не будь дурой!
Мужчина «на белом коне» заходит в аптеку, подходит к Нинкиному окошечку и протягивает ей не сорок рублей, как обычно, а букет белых коротких роз.
— Какой вы сегодня, — расцветает обалдевшая Нинка, — прямо не узнать.
— Да, — говорит мужчина, — начинаю новую жизнь. Я вообще-то в вашем городе как бы на даче жил, а московскую квартиру сдавал. С женой поссорился… и вот… так… А теперь, значит, помирился, обратно уезжаю… Вот… А вы мне так нравились, Нина, что я даже думал… Да что теперь говорить!.. Извините, что надоедал вам своим вниманием, да и пьянством тоже. Не поминайте лихом. Может, еще увидимся. И вам до свидания, Валечка…
Мужчина выходит. Женщины смотрят, как он открывает необыкновенно красивую машину, как привычно садится и плавно отъезжает.
— А ведь у нас в городе никто не носит шляпу, — говорит Валентина, — уж по одному этому можно было догадаться, что он не местный, а московский…
Нинка еще некоторое время смотрит в окно на опустевший мир, потом догадывается, что он опустел, швыряет букет в мусорную корзину и идет в подсобку, чтобы не видеть Валентину.