Богат ли и могуч на самом деле русский язык?

Богат ли и могуч на самом деле русский язык?
Алексей Смирновъ
Несомненно, я рискую нарваться на гнев и слюнобрызгание защитников толстовского афоризма... А также и на зловоние не умеющих вчитываться при чтении и сгоряча выносящих приговор без предварительных слушаний...

Как-то раз в одном из разговоров в перерыве между занятиями на кафедре русского языка в Артс Колледже Османского университета в индийском городе Хайдерабаде я беседовал об особенностях различных языков, открывающихся при их сравнительном анализе. И вдруг, завкафедрой, госпожа Пратима Дэви заявила, что местный язык телугу богаче русского языка. Потому, что для местоимения второго лица множественного числа в русском существует только одна форма "вы", а в телугу - целых 13 форм...

А совсем недавно один российских поэтов пытался уверять меня, что именно тем и велик и могуч русский язык, что может не только переваривать и внедрять в литературный свой пласт пришедшие из-за рубежа новые слова, но также и слова, которые активно сейчас лезут в литературный из ненормативного слоя при активной помощи телевизионщиков в лице резидентов камеди клабов и им подобных...

На самом же деле язык не может быть ни богатым, ни бедным. Ни тем более могучим.

Потому что язык - это не что иное, как отражение реальной жизни говорящего на нем народа.

Язык - это зеркало жизни. Но не сама жизнь.

Это общество может быть богатым или бедным. А язык уже будет искать слова для отражения народного богатства.

И если племени индейцев в непролазных джунглях Амазонки достаточно сотни слов, например, которых вполне достаточно для общения, то это вовсе не говорит о том, что язык индейцев беднее, чем язык гонористых россиян. Когда-то и у европейцев не было в языках индейских слов батата и тамата, поскольку колумбовы последователи еще не привезли семена картофеля и помидоров в Старый Свет. Разве это говорит о том, что языки индейцев были богаче любого европейского? Да нет же!

Все зависит от окружающих людей реалий. Это не русский язык обогатился аглоязычными заимствованиями компьютер, принтер, плейер и монитор. Это значит, что эти предметы нашего быта были придуманы и созданы в других странах мира раньше, чем в России. И не больше. Поэтому русский язык, чтобы не тратить усилия на придумывание неологизмов, просто скопировал эти слова, подарив им род, одушевленность и прочие русские грамматические категории.

Хорватский язык не был богаче французского, а ведь именно благодаря хорватам появилось слово cravatte (галстук). Просто нанятые французским королем ховатские гвардейцы носили нашейные платки, что было ново для падкой на моду французской знати. И когда французы, ткнув пальцем в эти модные платочки на груди гвардейцев, спрашивали "Что это такое?", те понимали сей жест по-своему и били себя в грудь "Jа сам хрват!" (Я хорват!). Так, название нации дало название атрибуту одежды, без которого немыслим сегодня мужской гардероб в любой стране.

Сделали ли русский язык богаче горбачевские перестройка, гласность, консенсус и ускорение? Разве что на десять лет, а потом и вовсе канули в лету, извлекаемые из загашника по случаю. Разве что последнее слово снова вернулась к своему нужному в физике значению.

Язык не мерило богатства. Язык всего лишь отражение жизни.

Именно по языку нужно учить историю.

В годы татаро-монгольского ига в русский язык влилось немерянное количество тюркских заимствований. Называть это богатством смешно. Так как заимствования являются отражением входящих в жизнь реалий. И в немалом количестве, если объем заимствований весьма значителен. Это не тюркское слово сарафан обогатило русский язык, это такой вид татаро-монгольской одежды стал теперь и одеждой русской женщины. А вот стоило уйти в небытие кочевым монгольским повозкам, и заимствованное слово турусы и вовсе потряло свое значение, сохранившись только вл фразеологизме. Так же, как подобная участь постигла и неведомые нынешним носителям русского языка баклуши, которые когда-то зачем-то били, и занятие это, видимо, было весьма не трудным.

Выходит, за богатство своего языка русские должны быть особо благодарны татаро-монголам. Они, видишь, и ударение свое принесли в русский язык, и к нынешнему мату русских приобщили...

Лично я считаю, что массовый приток иностранной лексики происходит тогда, когда народ тесно соприкасается с более развитой цивилизацией. Так языки индейских племен на Амазонке быстренько вводят в свой оборот слова, обозначающие все те диковинки, которые приносят из лесных чащ белые люди. Так же при Петре Первом в Россию хлынул огромнейший поток немецкой, фламандской, а при Елизавете и Екатерине Второй, и - французской лексики.

Не удивительно, что в толковом словаре русского языка Ожегова мы найдем тысячи заимствований из европейских языков, а в оксфордском толковом словаре английского языка заимствований из русского вы наскребете едва ли десяток (причем такие, как izba, samovar, bortsch). Но это вовсе не говорит о том, что английский язык богаче русского. Просто США куда технологически более развитая страна, чем нынешняя Россия. Не более. Язык лишь отражает реальность.

За неимением своего мы берем это у соседей. На проще взять американский Камеди клаб и приспособить его к русскому зрителю. Если американцы вольны со своей ненормативной лексикой, скопируем и мы. Сегодня мы изменяем русский язык по тем самым законам, какие диктует нам всемирная глобализация. Считать закономерные процессы развития цивилизации подтверждением исключительности своего языка глупо и бессмысленно.

Исключительность собственного языка - оружие дремучих националистов. Язык телугу ничуть не лучше русского точно так же, как русский язык ничуть не лучше украинского.

Языки нельзя противопоставлять. Их надо беречь. Любить их самобытность. Ценить их образность.

А мы и русский, и украинский язык успешно ожопливаем по рецептам камеди клабов...