Конъюнктуру надо знать

— Бабушка, смотри — петушок!.. И курочка!.. И еще! Они живые?
— Правда, — сказала бабушка и остановилась. — Какая прелесть — курочки и петушок! Живые!
Разговор происходил перед окраинным московским рестораном, тихо расположившимся за кованым забором, увитым диким виноградом и каприфолью. Черный, отливающий зеленым петух и три белые курицы ходили по ухоженному газону. Чтобы они не разбежались, их привязали к вбитым в землю колышкам, окрашенным в зеленый цвет. Бабушка с внуком были не единственными, кто останавливался в этот день перед рестораном, — иногда по три-четыре человека умилялись такой пасторалью.
Новый метрдотель Степка Гамм выглядывал из окна второго этажа и улыбался — это была его идея. Исполнение тоже было его: петуха и трех кур он купил в придорожной деревне, когда вчера ехал к себе на дачу, а колышки строгал и красил его младший брат.
Однако голубой официант Валечка, зашедший к Степке уточнить что-то в меню, а вообще-то просто потрепаться, сказал:
— Мое дело, конечно, сторона…
«Не сторона, а задница», — усмехнулся про себя Степка.
— …но я бы сперва с Афоней посоветовался. Зачем зря народ будоражить?
— Чем же это будоражить? — спросил Степка.
— Внимание привлекает. Нашему заведению это ни к чему.
Степка махнул рукой и опять улыбнулся, продолжая любоваться курами.
Но Валечка оказался прав на все сто. И даже еще на сто.
Вечером, когда ресторан был полон и все стоящие вокруг него беседки заняты, владелец ресторана Владимир Афанчелович Ардашев (это его Валечка называл Афоней), сопровождаемый шофером-телохранителем Борькой Момзеровым, прокатился к себе в кабинет и тут же прислал за Степкой. Идя к хозяину, Степка сразу вспомнил кур с петухом, Валечкины сомнения и то, что Борька, с которым он вроде бы контачил, даже не взглянул на него, идя за Ардашевым.
— Знаешь, Степа, — встретил его Ардашев, — такую русскую поговорку: «Курочка по зернышку клюет — весь двор в г..не»?
— Не-а.
— А сколько ты у нас проработал, помнишь?
— Три месяца.
— Вот и хватит.
— Почему это?
— А потому это, что вся Москва уже знает, что у меня метр идиот, а мне идиоты не нужны!
— Ничего не понимаю!
— Это потому, что ты идиот!
— Да объясните, Владимир Афанчелович!
— Объяснить?! Да тебя убить мало! Ты публику нашу знаешь? Евгения Сулеймановича знаешь? Он мне позвонил и говорит: «Что у тебя, — говорит, — там за курочки с петушком гуляют? Это что, — говорит, — за шуточки?» Теперь понял?!
И Степка прямо ахнул про себя — все понял! Евгений Сулейманович был московским узбеком — он родился и вырос в Москве, а теперь был всем узбекам узбек. Степка это знал, как и то, что у Евгения Сулеймановича было три официальные жены, и все три — блондинки, несмотря на то, что две из них были узбечки. Черный петух, три белые курицы!.. Как же он не догадался?! Ну хоть бы две, хоть бы не белые! Это ж надо так попасть — в божий свет как в копеечку! И Валечка хорош — наверняка сразу догадался, но побоялся намекнуть, а может, не побоялся, а нарочно, пидарас!
Но он и в самом деле идиот: газончик, курочки!.. Жаль, Валечка до конца не досказал. Да потерять такого клиента, как Евгений Сулейманович, — все равно что потерять ресторан! Афоня, небось, со страху мокрый.
— Простите, Владимир Афанчелович, — вздохнул он.
— Прощаю, — сказал Ардашев. — С тебя сотня, и выметайся. Деньги — завтра.
— Спасибо, Владимир Афанчелович, — с чувством сказал Степка, несмотря на то, что сотни — ста тысяч — у него не было.
Через два дня он расплатился с Ардашевым, а через неделю уже работал в ресторане в центре Москвы, вокруг которого не было ни одного газона.