Наследник. глава первая

- Как долго тянется время…, похоже, этот мерзкий закат никогда не закончится…, как раскалывается голова…
Дубцев на минуту закрыл глаза рукой, затем быстро встал с кресла, подошёл к окну и судорожным движением задёрнул тяжёлые шторы. В комнате стало темно и неуютно. Он включил настольную лампу, стоящую на старинном немецком пианино, поднял крышку и, сдёрнув с клавишей вуаль, наиграл что-то одним пальцем. Задумался …, снова повторил мелодию. Она показалась ему очень знакомой, но сразу вспомнить, где слышал её раньше, он не мог.
- С чего она пришла мне в голову, - подумал Дубцев и, произвольно переведя рассеянный взгляд на обрамлённую фотографию, висевшую на стене над пианино, запечатлевшую его в тесном кругу близких друзей, сделанную около трёх лет назад, от внезапно нахлынувших на него воспоминаний о событиях минувшего дня, вздрогнул.
Будучи студентом третьего курса, Дубцев снимал однокомнатную квартиру, которую ему невероятно посчастливилось довольно быстро найти, в то время как большинство его сокурсников вынуждены были скитаться по городу в поисках комнаты, сдаваемой чаще всего за сравнительно дорогую для студента плату или довольствоваться койкой в общежитии. Молодые хозяева квартиры оказались людьми на редкость отзывчивыми и неалчными, предоставив ему жильё на весьма приемлемых условиях. Сами же проживали у одинокой больной матери, нуждающейся в уходе. Они крайне редко беспокоили вниманием своего квартиранта, чем тот, безусловно, был очень доволен.
Окна квартиры выходили на старинный трёхэтажный особняк, принадлежащий некогда одному из богатейших представителей губернского дворянства, графу Галицкому. Каким образом граф нажил себе огромное состояние, для общества того времени было покрыто мраком тайны. К тому же, граф был человеком замкнутым и крайне редко появлялся в свете, что вызывало подозрения и кривотолки, которые непременно однозначно сводились к его связи с потусторонним миром и даже с самим Дьяволом. В 1917 году граф Галицкий исчез из города так же внезапно и загадочно, как и появился, не оставив после себя никаких следов какой-либо деятельности. А в его доме расположился военно-революционный совет. И когда после ухода обосновавшихся там революционеров из дома так же бесследно исчезла вся изысканная обстановка вместе с ценными вещами, здание было передано местным мастерам современного зодчества. Но тоже ненадолго, ибо скоро дом пришёл в полную непригодность - в нём поселилась разруха, и городские власти не нашли более подходящего решения, как вообще запретить его использование всвязи с аварийным состоянием.
Этот дом мало чем отличался бы от других богатых домов того времени, если бы не ходившие в народе сплетни и байки, связанные с таинственным призраком – хранителем графского особняка. История, не потерявшая с годами своей привлекательности и с каждым следующим упоминанием пополнявшаяся всё новыми и новыми «фактами», нагонявшая страх на слушателей и доставляющая неподдельное удовольствие рассказчику, упоительно наблюдавшему за искажёнными от ужаса их физиономиями. Несмотря на испытываемые от рассказов эмоции, подавляющее большинство слушателей, конечно же, не верило ни в одно из сказанных слов и целиком отвергало всякие версии о реальном существовании призрака. Но тем не менее, из всего этого большинства атеистов и скептиков так и не находилось смельчака после полуночи наведаться в этот дом и лично утвердить и всем доказать прочность своих убеждений.
Дубцев как раз являл собой образец таких убеждённых скептиков, готовых в любой момент осыпать градом циничных насмешек того, кто хоть частично не разделял его убеждений. Он был во всех смыслах человеком здравомыслящим и в отличие от своих друзей имел феноменальную способность дать разумное, на его взгляд, объяснение самым таинственным и невероятным явлениям. В многократных спорах он порой входил в такой раж, что полностью терял над собой контроль и говорил, говорил, говорил…, дополняя, как правило, свои доводы и выводы грубоватыми эпитетами, граничащими с откровенными оскорблениями, безусловно, побуждающими противную сторону сдать в дискуссии свои позиции и замолчать. Впрочем, никто из друзей долго не держал на него обиды потому, как знали, что за каждым его эмоциональным выпадом непременно следовала волна раскаяния, и он, со свойственной ему горделивостью и чувством собственного достоинства, всякий раз пытался сгладить возникшее напряжение, как будто заранее заготовленной на этот случай остроумной шуткой. При этом спор затухал, так и не «родив» истину, а каждый из друзей, как обычно, оставался при своём мнении.

                - продолжение следует -