Глава 10 - Лешие

Листровский сидел за рулем «Волги», он уже второй день водил сам, достаточно быстро разобравшись в весьма незатейливых переплетениях улиц Златоуста. Капитан смотрел на дорогу, но было видно, что он сосредоточен на совершенно другом.
– Вы когда-нибудь что-то подобное встречали, Евгений Палыч? – первым нарушил молчание Шакулин.
– Что ты, лейтенант, имеешь в виду?
– Ну, вот такое поведение человека. Он когда заорал про то, что не хочет спать, у меня на секунду чуть сердце не выпало, – Шакулин усмехнулся. – Вроде сидит как полуживой, болтает своими ногами, и вдруг ни с того, ни с сего, как заорет.
– М-да. Самое интересное, что, по-моему, он все понимает. Не настолько он больной, как все думают. И Моляка это тоже знает. Некая защитная реакция, возможно, Коробов и вправду очень глубоко уходит в себя. Но ведь услышав заветное слово «спать» он тут же ожил.
– Значит, с него все-таки реально взять показания?
Листровский свернул на другую улицу.
– Вопрос, так ли нужны нам его показания? В конце концов, и ты, и я, имеем представление о том, кто тогда напал на двоих туристов. – Капитан специально посмотрел на Шакулина, мол, проверяю твою реакцию, а то вдруг ты снова начал бредить своим оборотнем.
Однако лейтенант уловил значение взгляда Листровского, который шел сразу после ключевой фразы, поэтому, не поворачиваясь к капитану, все так же глядя вперед на дорогу, Шакулин без тени сомнения утвердительно покивал головой. Сейчас он и сам в целом не знал, какой версии придерживаться. Дни его приверженности той или иной версии стали подозрительно часто чередоваться, хотя версия оборотня ему с каждым разом казалась все более фантастичной.
– Я думаю твоим друзьям из кружка любителей природы показания Коробова намного важнее, чем нам. Потому они тебя и позвали на свое заседание, потому там этот лысый умник и сказал о воскрешении Коробова и возможности его перевода, естественно с нашей помощью, к нему в клинику. Они явно хотят от больного, что-то узнать. А возможно, уже узнали. Было бы неплохо поставить в палату Коробова нашего человека, но боюсь, тогда Моляка никак не засветится. Так что пусть проводит свои опыты. Нам главное – выудить их цель. Конечную. Они местные, что-то знают, что-то подозревают, а может и что-то иное. Нам необходимо дать им пищу, пусть проявят себя. Тогда мы поймем, что же ими движет, праздный интерес или нечто большее.
– Да, я тоже думал об этом.
– Ну, и хорошо. – На этих словах Листровского их «Волга» аккуратно остановилась недалеко от входа в контору.
Капитан посмотрел на часы.
– На завтра, Сергей, у вас будет несколько заданий. Точнее задания на сегодня, к завтрашнему дню.
– Я слушаю.
– Первое, сейчас идите в музей к Нестерову, попросите его о том, чтобы завтра вечером его кружок собрался в полном составе, и вы, лично вы, вам они больше доверяют, хотите с ними кое о чем поговорить.
Шакулин вопросительно воззрился на своего начальника. Листровский два раза кивнул:
– Инструкции я дам завтра, сегодня нужно только назначить встречу.
– Понял, – медленно сказал лейтенант, в задумчивости снова переводя свой взгляд от капитана на созерцание обстановки за окнами машины.
– И второе, сразу после музея можете отправляться домой. Я вас попрошу взять карту Таганая, желательно не политическую, и очень точно отметить все места, где совершались нападения нашими номером первым и вторым. Необходимо знать, где они чаще всего появляются. Кстати, это также будет одна из косвенных задач вашего похода к любителям природы. Только прошу вас, Сергей, не надо на карте чертить всякие лучи от мест нападений. Пересечение таких лучей никогда не бывает местом дислокации главного героя. Это только в книжках так легко все вычисляется. Не испортьте свою работу.
– Можете на меня рассчитывать, карту не испорчу.
– Ну, тогда все.
Листровский продолжал сидеть за рулем, отсюда Шакулин уловил, что капитан собирается по своим делам и только ждет, когда Шакулин выйдет.
– У меня, Евгений Палыч, лишь один встречный вопрос. Как конкретно мы будем ловить наших зверей?
– Самым  эффективным методом, – тут же ответил Листровский.
– Это какой?
– Ловля на живца, и, скорее всего, этим живцом должен быть человек. Так как наши звери, по-видимому, очень любят охотиться именно на человека.
Шакулин от удивления аж немного выпрямился в сиденье машины.
– А кто будет этим живцом? – он посмотрел на Листровского, чьи губы довольно ухмылялись.
– Думаю, нам подойдет какой-нибудь боец из местного гарнизона. Дешево и сердито.
Шакулин отвел взгляд от капитана. Было видно, что он никак не поддерживает такую идею.
– Но это не честно, по отношению к тому человеку, это безнравственно, наконец.
Листровский не стал сразу реагировать на выпад младшего по званию коллеги. Он немного попыхтел в свой палец, приставленный ко рту, подбирая слова.
– Во-первых, никто не собирается оставлять бойца на растерзание номеру первому или второму, кто там из них раньше клюнет. Он должен приманить собой, дальше вступаем в дело мы. – Шакулин было открыл рот, но Листровский его опередил следующей фразой. – Подробности того, как будет проводиться операция, позже. Сейчас нам надо знать, где лучше искать наших мутантов. И, во-вторых, – Листровский вдруг остановился, как будто в последний момент решил изменить свой текст, – лейтенант, забудь немного о нравственности, – Листровский произнес это чуть ли не с отеческой заботой, очень вкрадчиво, но с толикой фальши, отеческих отношений сейчас не нужно, – ты не туда пошел работать, часто в нашем деле нравственность и гуманность имеют третьестепенное значение.
Шакулин молчал, думая.
– Да, все понял. Тогда я в музей.
Листровский протянул Шакулину руку для пожатия.
– До завтра, Сергей.
– До завтра. – Шакулин пожал руку и вышел из автомобиля.

– Итак. – Шакулин развернул на столе огромную подробнейшую топографическую карту Челябинской области примерно два на полтора метра. – Крестиками отмечены места нападений номера один, ноликами – номера два.
– Напомни мне еще раз, кто из них один, кто два? – обратился Листровский, склонившись над картой.
– Номер один – смешивающий внутренности, вроде как вампир.
– Угу, это значит экземпляр, который возможно мутировал, – добавил для себя капитан. – Ну, ясно. И что дальше?
Шакулин разгладил чуть примявшийся северо-восточный конец карты.
– Получается следующее: номер первый, будем его называть мутант, на его счету пять жертв. Его нападение стало началом нашей истории, это когда Коробов потерял сознание.
– То есть именно мутанта мог видеть Коробов и сейчас об этом молчит? – снова, как бы для себя, отметил Листровский.
– Именно так, – кивнул Шакулин. – Далее, – продолжил он. – Если мы обозначаем Коробова, условно, как первую жертву в этой цепочке, то мутанту принадлежат жертвы номер два, три, пять, семь и девять, то есть последний из наших. Нападения производились в следующих местах.
Шакулин взял ручку пишущим концом к себе, чтобы не разрисовать карту ненароком, как однажды в детстве у него случайно получилось, задумавшись о чем-то своем, разрисовать широкими частыми кругами листочек с контрольной по математике, и хоть контрольная была решена правильно, строгая учительница поставила ему «два» за мазню.
– Порогин и Коробов стали жертвами первого номера 13 августа 1967 года прямо на тропе, ведущей от Таганайского кордона к Откликному гребню, – Шакулин провел ручкой воображаемый путь туристов до места встречи со зверем. Затем, 18 октября того же года, на правом берегу реки Киалим, у подножия Ицыла, примерно в 2-3 километрах от Киалимского кордона, нашли тело Вагатина Дмитрия, 22 лет. После этого, уже зимой, 24 февраля 1968 года в районе под названием урочище Старые вырубки, у подножия горы Острая, найден труп Смолохницына Алексея, 49 лет. Затем долго ничего наш мутант не совершал, или не нашли просто, может быть, – Шакулин пожал плечами. – Но его следующее явление произошло как раз 3 июня текущего 1969 года, в лесу, недалеко от Большого Мохового болота, кстати, всего в трех километрах от Монблана, жертва – Рохлин Олег, 37 лет. Ну, и последний раз, 24 августа, тоже у Монблана, как вы помните, кто жертва, вы тоже знаете.
– Кучно работает, – почти сразу же отметил Листровский. – Полигон действий весьма и весьма небольшой. – Фактически, три нападения на пятачке Монблан-Острая, одно на Ицыле, что тоже недалеко, и вот только тропа к Откликному – чуть в стороне.
– Ну, да, я также заметил, – проговорил Шакулин, напряженно глядя в карту.
– Если его и искать, – Листровский бросил быстрый взгляд на Шакулина, – то, похоже, лучше всего как раз где-то в этой ложбине, возможно в этом лесу у него логово, – Листровский обвел участок пихтового леса к западу от Мохового болота. Причем, что интересно, на данном участке зверь появлялся три последних раза. Так?
Шакулин сверился со своими данными и покивал головой.
– Да, вообще-то. – Лейтенант ранее не заметил этой особенности. – Сначала Откликной, потом Ицыл, а затем три раза подряд участок Монблана.
– Вот-вот, – довольно подытожил капитан. – Узнайте сегодня вечером у ваших натуралистов, что из себя представляет местность в том районе. Мы конечно видели кое-что на тогдашнем выезде. Но все-таки ваши друзья должны лучше знать те места.
– Понял, – все еще продолжая думать, протянул Шакулин. – Уточню.
– Давайте следующего, Сергей, – сразу же подхватил Листровский.
Шакулин встряхнул головой, чтобы увести мысли от походов номера один, прозванного Листровским – мутант, к номеру два, без прозвища.
– Так, номер два, – провозгласил Шакулин, все еще пытаясь сосредоточиться на новом объекте. – Евгений Палыч, – прервался он, – можно одно замечание, просто чтобы потом не забыть?
– Какое? – Листровский мысленно как будто уже был там, в лесах Таганая, и, не отрываясь, смотрел на карту.
– Знаете, а ведь если судить по дневнику Глазьевых, их оборотень (Шакулин намеренно именовал оборотня, как «их», формально отстраняясь от него, как от собственной идеи) тоже, чаще всего, нападал на людей в районе Ицыла, горы Терентьиха, Монблана. Посмотрите, – Шакулин показал ручкой на только что названные им места на карте. – Это ведь почти тот же район, что и Монблан – Моховое болото – Острая.
Вопреки ожиданиям лейтенанта, Листровский не стал тут же остужать пыл младшего по званию и выговаривать ему о том, что их сейчас интересуют не призраки, а вполне живые опытные образцы барнаульской лаборатории. Капитан внимательно глядел на показанные Шакулиным районы топографической карты, почесывая подбородок. Может, и немного, но, похоже, такое совпадение его заинтересовало.
– Ну, ладно. И все же, что там с номером два?
Шакулин понял, что комментариев по поводу его замечания не будет.
– Номер два, который работает как типичный хищник, по словам доктора Альшанина, отличился в следующих местах. 17 ноября 1967 года он совершил нападение на Макарова Евгения близ восточного склона Двуглавой сопки в ста метрах от реки Большая Тесьма. Макарову было 42 года. Затем 30 сентября 1968 года он отличился на северо-западном склоне горы Дальний Таганай, жертва – Асхат Мурузов, 24 года. И вот, за день до монблановского случая, он убил человека недалеко от Пушкинского поселка, 23 августа.
На этот раз трактовки Листровского пришлось подождать секунд десять.
– Обширная география. Да и выборка маловата. С этим сложнее будет. – Листровский постучал пальцами по столу. – Есть какие-нибудь соображения?
Шакулин взял паузу.
– Есть одно. Правда, я не совсем уверен. Но все-таки.
– Ну, и? – подстегнул капитан.
– В целом, номера два тянет к людным местам. Смотрите, Пушкинский почти рядом с городом, можно сказать окраина. Дальний Таганай, там метеостанция, постоянно люди находятся, кстати, ведь Мурузов был одним из студентов, кто часто туда наведывался, вел какие-то метеорологические записи. Ну, и место на западном склоне Двуглавой тоже достаточно людное. Там тропа туристская недалеко, да и у самой Двуглавой так же частые стоянки туристов бывают.
– Х-м, что ж, небезосновательно, – похвалил Листровский. – Вполне возможен такой вариант.
– И еще одно, Евгений Палыч, если номера два тянет к людям, то, судя по местам нападения мутанта, его к людям вообще не тянет. Глухие, отдаленные районы, кроме, опять же самого первого случая на тропе к Откликному гребню.
Шакулин посмотрел на капитана, пытаясь понять, реакцию того на только что услышанную версию. Листровский, чуть наклонив голову к правому плечу, что означало крайнюю сосредоточенность, медленно переводил взгляд от одного пункта на карте к другому.
– Ты ждешь моего мнения, лейтенант? – спросил Листровский, то ли уловив внимание к себе со стороны Шакулина, то ли просто априори понимая течение их разговора. – Ты хочешь сказать, что номер один и два не могут быть особями одного вида, так как они слишком по-разному выглядят, согласно экспертизе их челюстей, по-разному охотятся и нападают в совершенно разных местах?
Шакулин удивился, ничего такого он еще не хотел сказать, но Листровский сразу радикально поставил все с ног на голову.
В дверь их кабинета раздались два формальных стука, и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел их начальник, полковник Чернов.
Офицеры оторвались от стола, кивками головы и выправкой, поприветствовав старшего по званию. Чернов сразу махнул рукой, дескать, без церемоний.
– Возьми, капитан, – он небрежно кинул на стол небольшую папку и уселся в кресло.
– Что это, Артем Алексеевич? – осведомился Листровский.
– Это подробное описание биологических свойств наших опытных образцов, составленное их «отцами» из Барнаула. Вкратце, все сводится к следующему. По прошествии трех лет, а появились они на свет в январе 1964 года, у особи женского пола может наблюдаться активная мутация, сопровождаемая увеличением размеров тела почти в полтора раза от текущей, под влиянием волчьего гена. То есть больше начнет смахивать на волка. Вероятность мутации – 38%. Больше ничего не спрашивай, я в биологии слабо соображаю. Так что, товарищи, ваш мутант, скорее всего, Зина. А второй – Иван.
Повисла долгая пауза.
– Было бы неплохо заполучить одного из этих зоологов сюда, – заметил наконец Шакулин.
– Нет, – тут же отрезал Чернов. – Еще один лишний проинформированный человек не нужен. В Барнауле понятия не имеют о том, где высадились их питомцы.
– В принципе, все сходится, – сказал Листровский. – Три года истекли в январе 67-го
– То-то и оно. – Чернов поднялся с кресла и двинулся к выходу. – Латышев оцепил весь район. Спецотряд прибывает сегодня вечером. Готовьте вылазку на природу на послезавтра, и постарайтесь, как можно тщательнее определить возможное место встречи с одним из наших зверей, а лучше сразу с обоими.
– Мы над этим работаем, товарищ полковник, – отреагировал Листровский.
Чернов кивнул головой и вышел из кабинета.
– Ну, так что? Мне идти к Нестерову? Узнавать на счет местности в округе Монблана? Там будем устраивать засаду? – Шакулин снова уставился на карту, разложенную на столе.
Листровский сел в свое кресло, достал сигарету и подкурил ее.
– Сверните карту, Сергей.
Шакулин аккуратно, стараясь нигде не замять бумагу, стал сворачивать карту в рулон.
 – Есть еще кое-что, что я хотел бы прояснить у ваших натуралистов.
Шакулин отметил про себя, что с сегодняшнего дня Нестеров и компания были переименованы капитаном из «любителей природы» в «натуралистов», видимо, в целях сокращения времени произношения.
Листровский достал из своего ящичка папку, которую Шакулину дал Нестеров, это были материалы по оборотню и дневник Глазьевых. Рядом с ними он положил какую-то газету. Лейтенант успел заметить, что это очередная «Правда».
Листровский придвинул папку Нестерова к севшему на стул напротив него лейтенанту, и показал пальцем в нарисованное карандашом на папке странное существо, которое так сильно их обоих заинтересовало в первые минуты осмотра. А затем, не произнося ни слова, раскрыл газету, нашел нужный лист, сложил ее, чтобы было удобней рассматривать, и придвинул на край стола.
– Это «Уральская правда» за 61-й год. Смотрите на этот снимок.
Глаза Шакулина заметно округлились.
– Что это? – почти заворожено промолвил лейтенант.
– Похоже, да? Такое ощущение, что Нестеров либо срисовал с этой фотографии, либо…
– Либо он просто знает или видел это вживую? – дополнил Шакулин, все так же загипнотизировано глядя в «Уральскую правду».
Листровский выпустил струйку сигаретного дыма вверх. В кабинете стало очень тихо, и только гулко отсчитывали секунды большие настенные часы. Капитан как-то раньше не замечал такой тишины, но сразу понял ее причины, они так и не успели сегодня открыть окно, сразу взявшись за карту. Обычно звуки улицы застилали собой всю палитру слышимости.
– Душновато что-то. – Листровский подошел к окну и распахнул его.
Кабинет тут же наполнился чириканьем воробьев, трудно передаваемым дневным гулом города и отрывистыми голосами прохожих.
Шакулин успел быстро по диагонали прочитать статейку, которую украшала фотография с чудищем Нестерова, благо статейка была совсем небольшая, почти заметка.
– Значит, снежный человек в предгорьях Юрмы. – Он задумчиво повернулся на стуле к Листровскому, который продолжал курить, сидя на подоконнике.
Шакулин снова принялся осматривать фотографию, чуть ли не вплотную к лицу поднеся газету.
– Далековато конечно снято, – комментировал лейтенант. – Стоит за деревом на задних лапах, похоже, потягивается. Но если это один из наших номеров, то он не слишком-то похож на волка.
– Морда, – кивнул на газету Листровский. – Вы на морду его поглядите.
– Да, не звериное. Но и не обезьянье.
– Но и не человеческое.
– Ну, да, что-то среднее. Хотя очень плохо видно. Либо это блик, либо у него нет рта. Хотя опять же очень плохо видно.
Листровский докурил и забычковал сигарету в пепельнице.
– А вы лучше, Сергей, на папку взгляните еще раз.
Шакулин пододвинул к себе папку.
– Вы не допускаете, что Нестеров просто мог срисовать из газеты, а позу животного поменять? – сравнив, выразил мнение лейтенант.
– Он, конечно, мог это сделать. – Листровский прошел обратно на свое место и сел в кресло. – И это нужно держать в уме. Но из типографии вышло лишь 50 экземпляров этого номера газеты. Редакторы вовремя опомнились, и убрали заметку. Выпуск пришлось задержать на несколько часов. А Нестеров или кто-то, кто с ним знаком, могли заполучить номер, только если у них есть хорошие связи в Комитете печати, все экземпляры находятся там. Кроме этого, – капитан кивнул в направлении газеты, лежащей на их столе. – А что он вам ответил, про рисунок? Вы задавали ему такой вопрос?
Шакулин напрягся, вспоминая, как он в первый раз взял из рук Нестерова эту папку.
– Я что-то спросил у него, – Шакулин продолжал сосредоточенно рыться в своей памяти. – Он вроде что-то ответил, что-то незначительное. Не помню, честно говоря. Помню, что я не посчитал его ответ важным.
– Ну, ясно, – прервал рассуждения лейтенанта Листровский. – Теперь нужно очень точно узнать, что это, и каким образом Нестеров, либо кто-то из его друзей, знаком с этим новым объектом. Про газету ни слова. Вы просто интересуетесь рисунком. С этого и начните его раскручивать. Да, и желательно, именно об этом вести с ним разговор наедине, поэтому отправляйтесь пораньше, пока прочие натуралисты не подошли.
– Хорошо, – с готовностью ответил Шакулин.
Листровскому нравилось, что лейтенант оказался более чем смышленым и осторожным парнем, быстро все схватывал, повторять не требовалось.
– В общем, Сергей, – капитан встал с кресла и стал прохаживаться за ним, держа руки за спиной. – У вас две основные задачи на встречу. Первая – география местности, особенно в тех местах, где происходили нападения. Вторая – рисунок, что, где, как и когда.
Шакулин кивнул и встал со стула.
– Я же займусь хозяйственной частью, – продолжил капитан. – Послезавтра выезд на природу. Припасы, оружие, провизия и все такое. И помните, лейтенант, от точности собранной вами информации во многом зависит результат нашего выезда. А возможно, и наши жизни.
– Я все понял, Евгений Палыч, – через пару секунд ответил Шакулин.
– Тогда с богом!
Шакулин вышел из кабинета.

Лейтенант медленно шел по направлению краеведческого музея. Служебного автомобиля у него, в отличие от Листровского, не было. Да и не слишком-то он был нужен. Расстояния Златоуста в целом вполне располагали к пешему передвижению по городу. По крайней мере, от конторы до музея – всего три остановки.
Шакулин пытался думать о том, как грамотно построить разговор с Нестеровым, но его тело, да и мозг были в каком-то расслабленном состоянии. Точнее, в уставшем состоянии. Такое бывает, тебе очень надо о чем-то думать, но ты уже не можешь, разум релаксирует сам в себе, да и ты вполне доволен этой временной передышкой.
Тем более что вокруг стоял прекрасный сентябрьский день – «бабье лето». Приятно шумели листья тополей и лип, под дуновением легкого, не мешающего ветерка, всюду на ветках радостно чирикали мелкие пичуги, изредка слетая на тротуар в поисках хлебных крошек или семечек. На улице почти не было машин, их вообще в послеобеденный час в Златоусте бывает немного. Поэтому светофоры, как правило, регулировали передвижение исключительно пешеходов через замершие проезжие части.
Краеведческий музей был еще открыт для посетителей. И в этот раз Шакулин даже имел возможность их наблюдать. У входа толпилась небольшая группа младших школьников. Молодая учительница усиленно пыталась расставить их по парам, чтобы организованно войти внутрь. Но составить по парам детей – занятие крайне неблагодарное, Шакулин это отлично помнил, пять лет назад он работал вожатым в одном из пионерских лагерей.
– Я к Валерию Викторовичу, – сказал лейтенант, проходя мимо новой для него вахтерши.
Та одарила его зорким взглядом цербера, хранящего вход в Аид, но видимо уверенный шаг Шакулина к лестнице, ведущей к кабинетам администрации, убедил ее поточить сегодня зубы об кого-нибудь другого. Лейтенант, в свою очередь, понял, что Нестеров должен быть у себя, раз его не тормознули на вахте.
– Здравствуйте, Валерий Викторович! – поприветствовал лейтенант директора музея, войдя в дверь, в которую он предварительно учтиво постучал.
Нестеров сидел за своим столом, погрузившись в изучение какой-то газеты, и был очень удивлен гостю.
– Товарищ Шакулин, вы так рано! – он отложил газету, и чуть сдвинул очки на нос. – Но еще никого нет.
– Да, я в курсе. Вы позволите?
– Ну, входите, конечно. – Нестеров видимо отдыхал, поэтому вставание с кресла, ради пожатия руки лейтенанту, было отмечено небольшим кряхтением. – Присаживайтесь.
Шакулин сел, как и тогда, на первый из стульев по левую руку от Нестерова.
– Я вот по этому поводу. – Лейтенант положил на стол нестеровскую папку с дневниками Глазьевых.
– А-а, ну-ну. – Нестеров не стал садиться обратно в свое кресло, а подошел к небольшому серванту, на котором находился графин с водой, поэтому директор сейчас стоял аккурат за спиной Шакулина. – Полностью ознакомились?
– Да. – Шакулин не хотел начинать, не имея Нестерова в поле своего зрения.
Нестеров налил воды в стакан и, не спеша, выпил.
– Подметили что-нибудь интересное? – директор музея оперся о сервант, как будто и не собирался никуда сходить с этого места.
Шакулин понял, что лучше встать. Он поднялся со стула и повернулся к Нестерову.
– Я хотел узнать на счет… вот этого рисунка. – Лейтенант показал пальцем на карандашную зарисовку странного существа на папке. – Мне просто очень любопытно, Валерий Викторович. Кто это?
Нестеров потянулся снова к графину. Видимо, поэтому он не стал отходить от серванта. Он не напился в первый раз. Шакулин отметил, что вид у директора весьма усталый.
– О, это местная легенда! – проговорил Нестеров, наливая второй стакан воды.
Шакулин чуть вздернул бровь.
– Это оборотень?!
Вопрос застал директора за процессом поглощения содержимого стакана, и Нестеров булькнул, чуть не захлебнувшись.
– Нет, – усмехнулся он. – Оборотень не так выглядит, – добавил директор музея и допил остаток воды.
– А вы знаете, как выглядит оборотень? – вцепился во фразу Нестерова лейтенант.
– Вы не правильно истолковали мои слова, – поправился директор музея и, не спеша, двинулся к своему креслу. – А почему вас так заинтересовал мой рисунок?
Нестеров вел себя немного странновато, даже с учетом того, что видимо дико устал. К таким выводам пришел лейтенант, оценивая то, как выглядел и передвигался сейчас его собеседник. А странновато, потому что еще ни разу не посмотрел Шакулину прямо в глаза, что раньше за ним не замечалось.
Директор сел в свое кресло. Шакулин тоже приземлился обратно на стул.
– Так, все-таки, Валерий Викторович, кого вы изобразили на папке?
Повисла долгая пауза. Нестеров, сидел неподвижно как скала, внимательно глядя через очки на папку, что лежала, буквально в метре от него. Шакулин же вперился взглядом в Нестерова.
– Это леший, – наконец ответил директор, безо всяких эмоций, и как бы не придавая этому никакого значения, полез к себе в выдвижной ящик.
– Кто?!!! – в недоумении, чуть не воскликнул Шакулин. – Леший?!!!
– Ну, да, леший, – по-прежнему без эмоций подтвердил Нестеров, продолжая нехотя шарить в ящике. – Фу-у-у. Устал я что-то, – громко выдохнул он, похоже, так и не найдя ничего нужного в выдвижном ящике, и откинувшись на спинку кресла.
– Подождите, Валерий Викторович, какой еще леший?
– Ну, так прозвали его, вы думали, что только в сказках бывают лешие?
Лейтенант не стал ничего отвечать, но по всему его виду можно было сказать, что он недопонимает, что за лапшу ему вешают на уши.
– Многие считают, – продолжал Нестеров, пыхтя в поисках чего-то в следующем выдвижном ящике, – что лешие, это снежный человек, которого здесь якобы видели когда-то. Но снежный человек – полная чушь, по крайней мере, здесь его не жил никогда. Уж поверьте мне. А если, кто и видел снежного человека, то на самом деле он видел одного из леших.
Шакулин без энтузиазма, с легким прищурим подозрительности, смотрел на Нестерова.
– Их что, еще и несколько здесь, леших этих?
Наконец, Нестеров нашел-таки то, что искал. И прокряхтев, положил на стол стопку пожелтевшей от старости бумаги с проржавевшей скрепкой.
– О, нет! – проговорил Шакулин и закатил глаза кверху.
– Почитайте, – Нестеров придвинул к нему желтые листы, – это доклад члена Русского географического общества графа Матыцкого об итогах его экспедиции по Южно-Уральским территориям 1903 года.
– Поляк, что ли? Староватый доклад, конечно, – заметил лейтенант.
– Но до сих пор актуальный. – Нестеров широко зевнул. – Вы знаете, товарищ лейтенант, вы посидите, почитайте, а я пойду на диване вздремну до прихода остальных.
– Угу, – промычал Шакулин.
Нестеров двинулся к дивану, стоявшему позади его длинной книжной стенки. Стенка скрывала диван от взора входящих в кабинет, а потому это место было весьма выгодным для отдыха.
Шакулин же погрузился в чтение доклада графа Матыцкого.
Большая часть доклада, как и предположил вначале лейтенант, была посвящена результатам изыскательских работ, искала экспедиция графа преимущественно новые залежи руды, попутно подготавливая демографическую статистику Южного Урала. Но в одном месте, где граф подробно рассказывает о работах экспедиции в местности поселка Магнитка и города Златоуста, имелось любопытное повествование о том, как сам граф и еще пятеро его человек, которых он перечислял в докладе, имели счастье поучаствовать в одной интересной перипетии. Согласно записям Матыцкого, в Большом логе, близ Круглой горы (видимо, это была Круглица), его отряд в сумерках наткнулся на труп огромного не виданного доселе животного. Мордой чудище не было похоже ни на одно из известных ему зверей. По-видимому, передвигаться оно должно было на четырех лапах. Длина чудища от головы до конца туловища, у которого не было хвоста, составляла почти три метра. Мощная круглая голова была посажена прямо на плечи, то есть шеи, как таковой не было. Чудище обладало большими лапами с острыми когтями. По всему телу шел покров из плотной черно-коричневой шерсти. Но самое главное, зверь, казалось, не имел пасти, или рта.
Однако это была лишь прелюдия к рассказу. Отряд Матыцкого решил взять с собой тело чудища, ведь открытие могло стать просто феноменальным. Наспех соорудив из ветвей елей некую кушетку, экспедиционеры впятером потащили много килограммовый груз к стоянке основного лагеря. Дело было в августе, по записям графа, в момент находки на часах значилось восемь вечера. До лагеря, который располагался в поселке Верхние Киалимские угли (нынешнее расположение Киалимского кордона), оставалось километров пять по лесу.
Уже в первые минуты похода все участники отряда стали ощущать некое присутствие вокруг них какого-то невидимого провожатого. Как отмечал граф, до находки чудища, такое чувство их не посетило ни разу. Страх начинал нарастать, тем более что в лесу очень быстро темнело. Все люди в отряде ежеминутно озирались по сторонам. Эффект присутствия был очень-очень явственным. Ноша оказалась крайне тяжелой, отряд двигался медленно. Пройдя, что-то около двух километров почти за два часа, Матыцкий принял решение тщательно забросать остатки чудища ветками, пометить место, и завтра с утра вернуться с большими силами. Сейчас же было решено возвращаться в поселок.
На трех еловых стволах, окружавших маскировочный склеп, были нанесены характерные зарубки. Кроме того, один из членов отряда залез на дерево и зафиксировал по азимуту расположение схрона, относительно горы Круглой. Слезая же, он вдруг закричал, что видит сверху, некое движение в зарослях недалеко от группы. Что-то большое и черное быстрой тенью перемещалось от дерева к дереву. Отряд занял оборону, подсознательные страхи, преследовавшие экспедиционеров, начинали приобретать реальный облик. Наблюдавший с дерева кричал, что это возможно медведь. Но все ждали появления второго чудища, анатомия же первого не внушала особых симпатий. Однако движение прекратилось, наблюдатель потерял из виду то нечто, что он заприметил. Через несколько минут отряд снялся с места, трое людей с ружьями продолжали держать оружие наготове. Ощущение, что их по-прежнему кто-то ведет, скрываясь во тьме чащи, никак не пропадало.
Невидимый провожатый отпустил отряд на подходе к Киалиму. На следующее утро к месту, где было оставлено тело чудища, двинулись все люди Матыцкого – двадцать человек. После нескольких часов поисков, все-таки ретировались люди графа в сумерках весьма поспешно, деревья с зарубками были найдены. Однако ветки на месте схрона оказались разбросаны, тело отсутствовало, видимых следов, куда его оттащили, также не замечено.
Матыцкий, обладавший внушительными полномочиями, разослал властям всех окрестных поселков и городов уведомления, доложить ему о том, если в населенных пунктах будут обнаружены охотники или прочие люди, притащившие с собой из горной долины, трофей неизвестного большого животного. Однако никаких сведений, за еще почти месяц работы экспедиции графа в тех местах, так и не поступило.
Но история получила неожиданное продолжение. Вернувшись в Петербург, граф стал копаться в архивах, ища хоть какие-нибудь необычные сведения об исследованиях фауны Южного Урала. И наткнулся на один интересный документ, на первый взгляд, никакого отношения к фауне Урала, не имевший. То был допрос, учиненный в стенах Пермского уездного суда в апреле 1848 года беглому крепостному крестьянину Афанасию Загибину, который вместе с отставным мастеровым Златоустовского завода – Венедиктом Турустиным скрывался от властей в лесах между горами Юрмою и Дальним Таганаем. В ходе допроса, Загибин несколько раз упоминал о некоем большом страшном существе, которое он неоднократно встречал в чаще у верховий Киалима, а также в предгорьях Ицыла, как правило, в сумерках. Все встречи происходили случайно, Загибин сидел в засаде, ожидая появления дичи – лося или кабана, поэтому неизвестный зверь не мог его приметить заранее. Однако так ни разу Загибин стрелять и не осмелился. Сам крепостной отмечал, что при появлении существа, его охватывал неописуемый страх. И хотя животное не могло его видеть, так как Загибин был тщательно замаскирован, каждый раз, через минуту или полминуты существо вдруг, находясь на почтительном расстоянии, каким-то волшебным образом резко оборачивалось по направлению охотника. Оно находило Загибина своими большими желтыми глазами даже сквозь стволы деревьев и ветки кустарников, хотя охотник не производил ни звука в такие моменты и вообще не шевелился. После этого существо незамедлительно удалялось большими быстрыми прыжками.
 Шакулин сидел в раздумьях.
«С ума сойти! Итак, есть три претендента на мировую шахматную корону. Первый – реальный: две неких зверо-собаки Иван и Зина. Второй – фантастический: некий оборотень. И вот теперь еще третий претендент – какие-то лешие. Правда, возможно, что лешие и оборотень на самом деле, одно и то же. Или же это вообще полная чушь. За оборотня могли принимать не в меру больших волков-одиночек или волка-одиночку, а может и медведя, под определенным ракурсом, все-таки у страха глаза велики.
Но как же тогда быть с операцией ВЧК 24-го года. Массовая галлюцинация, что ли? А фотография, где тело оборотня испарилось за пару минут. Или подставка? Что они тогда уничтожили? И где? Где они его подстрелили? Этого в рапорте не было.
В дверь постучали, и в кабинет вошел Анодин.
– О! Здравствуйте, товарищ лейтенант! – он был явно удивлен, найдя за столом Нестерова не самого директора музея, а кгбэшника. – А где…?
Шакулин пальцем указал за книжную стенку. Анодин, не досказав вопроса, понял, что Нестеров отдыхает на своем диване.
– Хм, про дивьих людей читаете? – с интересом заметил Анодин, подойдя вплотную к директорскому столу и глянув на бумаги, лежащие перед лейтенантом.
– Еще раз, Борис Петрович? – не понял Шакулин.
– Ну, это же отчет Матыцкого?
– Да.
– Там есть место про неизвестное животное, найденное его экспедицией, тело которого потом пропало.
Шакулин продолжал кивать, ожидая дальнейших пояснений по поводу дивьих людей.
– Этих вот неизвестных науке животных принято было еще в старину называть дивьими людьми. – Анодин уселся на место, которое обычно занимал сам Шакулин, приходя к Нестерову. – Некоторые их лешими называют, на сказочный манер.
Теперь у Шакулина все сошлось, он так и подозревал за все время спича Анодина, что дивьи люди – второе название леших.
– А почему дивьи люди?
Анодин усмехнулся.
– В «Книге Коляды» упоминалась некая битва между воинством небесного бога – Сварога с воинством его темного брата Дыя или Дива и его дивьими людьми, нечистью, в общем. Или, как их на старорусский манер называли – чудью. Сварог одержал победу и заточил Дыя и его приспешников в подземелье, где-то в горах Урала. Самого Дыя обратил в хранителя уральских сокровищ – Великого Полоза. Однако по легенде, один раз в три тысячи лет открываются ворота между двумя мирами и дивы выходят на поверхность. Правда, ненадолго. По другой же легенде, эти ворота открыты всегда, и дивы по мере надобности, скрываясь от взгляда Сварога, поднимаются на поверхность, иногда забирая с собой заплутавших в горах путников. Ну, а лешими их окрестили, видимо, потому, что дивьи люди, главным образом, в лесистых участках встречались, как лешие. Лешие ведь в лесах живут.
– Значит, дивьи люди. – Шакулин закинул руки за голову и откинулся на спинку кресла. – Ну, а сами-то вы, видели их? Я помню, вы почти весь Таганай обошли вдоль и поперек.
В лице Анодина промелькнула какая-то хитреца, он отвел взгляд в сторону, видимо, думая, что же ответить.
– Ну, видел я пару раз, что-то, что могло быть дивами или лешими.
– Что конкретно вы видели, Борис Петрович? – лейтенант подался слегка вперед.
Анодин по-прежнему не смотрел на кгбэшника, пауза оказалась весьма долгой.
– Как-то раз почти в сумерках мы с товарищем шли по Старой Киалимской дороге, это основная тропа в долине.
– Да, я знаю, – кивнул Шакулин.
– Шли от Круглицы на Киалимский кордон, в старый поселок. И почти весь путь нас что-то сопровождало, справа, в лесу, будто кто-то следил за нами. Иногда там трескалась ветка или еще что. Не очень приятное ощущение. Кстати, почти как граф Матыцкий описывал, когда они тело животного волокли.
Лейтенант, сощурившись, внимательно смотрел на Анодина. Взгляд того, уставился в одну точку, а Шакулин пытался воскресить в памяти, что там они проходили в школе КГБ, в какую сторону направлен взгляд, когда человек сочиняет, и когда вспоминает. Анодин же продолжал дальше:
– И вот почти перед самым поселком опять же в деревьях, по правую руку, раздался звук сломанного сучка. Мы сильно перепугались, – Анодин покачал головой. – Смотрим, а там, некая черная тень какого-то существа. Мы только успели рассмотреть, как блеснули его глаза, такие желтые, совершенно не звериные, будто разумные. И в два прыжка растворилось в темноте.
– Как оно выглядело? – тут же, с цепкостью заправского сыщика, стал выяснять Шакулин.
Анодин развел руками и выпятил нижнюю губу.
– Дык, черт его знает, как это описать!
– Попробуйте.
– Мы же не видели толком. Как тень, только с глазами.
– Но ведь какой-то силуэт вы видели?
– Пятно, скорее, не силуэт, ну, темно было. Похоже, на четырех лапах передвигается.
– Это мог быть медведь, либо известный вам хищник?
Анодин решительно замотал головою, в знак отрицания:
– Нет, если бы вы видели этот взгляд, у вас отпали бы все сомнения. Глаза хоть и желтые, но очень большие, таких нет ни у волка, ни у медведя. И самое главное, разум в них, разум виден.
Нестеров, наконец, поднялся со своего дивана, разбуженный дискуссией. Шакулин немедля освободил директорское место и сел прямо напротив Анодина.
– А второй раз, Борис Петрович.
Анодин дождался, когда Нестеров устроится на своем кресле, и потом ответил:
– Второй раз на Юрме дело было. В хвойном лесу. Опять же в сумерках остановились на ночлег, чуть сойдя с тропы в сторону. Принялись хворост собирать. А в елово-сосновом лесу даже летом уже к одиннадцати вечера тьма приличная. Я немного углубился в чащу. Нагнулся за палочкой хорошей, вдруг впереди меня, метрах в пяти всего, из-за ствола крупной ели, тень! Шасть, отделилась, и наутек, почти бесшумно, как призрак. В этот раз даже глаз не видел.
– Да, кабан это был, я же тебе сто раз говорил, – вставил свое слово Нестеров.
– Большевата тень для кабана и не встречал я кабанов так бесшумно за пару секунд растворяющихся среди деревьев.
– Очень занятно, товарищи, – резюмировал лейтенант, тем самым, заканчивая зарождавшийся спор, который, похоже, возникал уже не раз. – У меня только один вопрос, если вы так уверены в существовании этих неизвестных животных с желтыми глазами, почему вы не считаете, что оборотнем, на самом деле, может являться кто-то из них? Выпадает голодный год или человек не там оказывается, где надо. Животное нападает, вот вам и оборотень.
На лицах обоих собеседников чекиста появились крайне скептические гримасы.
– Оборотень, это волчара, – уверенным голосом начал Анодин. – Огромный страшный прямоходящий волчара.
– Вы его видели? – тут же перебил его Шакулин.
– Нет, но есть люди, которые встречались с лешими, да и с оборотнем неплохо знакомы. Это разные существа.
– Где можно найти этого человека? Он здешний, в Златоусте? – Шакулин взял лист бумаги и потянулся за ручкой со стола Нестерова, чтобы записать координаты.
Возникла пауза. Анодин раздумывал, каковы будут последствия для такого человека, как казалось лейтенанту.
– Сейчас он придет, – ответил Анодин.
– Глазьев, что ли? – немного подумав, пришел к заключению лейтенант.
– Да.
Тут же в дверь два раза стукнули для приличия, и в проеме показался сам Глазьев.
– Очень часто действует поговорка. – Нестеров встал из-за стола и направился к своему только что пришедшему другу для приветствия.
Вид у Глазьева был тоже уставший, поэтому директор рядом с ним сейчас смотрелся вполне гармонично. После быстрого рукопожатия с остальными, Глазьев сел рядом с Анодиным. Таким образом, все персонажи находились в поле зрения Шакулина, что было неплохо.
– Странно, на всех предприятиях ваши коллеги, товарищ лейтенант, объявили о запрете походов в горные массивы Таганая, – как бы, между прочим, заметил Глазьев.
– Ну-у-у, на то есть свои причины. Будет проводиться операция, – пояснил Шакулин.
– Снова оборотня будете ловить? – сразу же спросил Глазьев.
Лейтенант понял, что им итак все ясно. Особенно, Глазьеву, чей род часто соприкасался с этим самым оборотнем, и который сейчас, похоже, намекал на операцию ВЧК 24-го года. Поэтому лейтенант решил перевести тему чуть в другое русло.
– Владимир Дмитриевич, тут Борис Петрович утверждал, что вы знакомы лично с оборотнем и с лешими, о существовании которых я узнал только сегодня. – Шакулин выразительно посмотрел на Нестерова, снова занявшего свое место в директорском кресле во главе стола. – Это правда?
На лице Глазьева заиграла легкая ухмылка.
– Ну, нечто, что здешние люди называют лешим, я и вправду видел несколько раз. И не один я. Это не редкость. – Твердый взгляд Глазьева гулял по поверхности стола. – А вот оборотня я вживую, конечно не видел. – Он уставился на Анодина. – Но мой дед Иван, лично встречал зверя, а я склонен деду верить. Он даже в старости был на редкость честным и проницательным человеком. Он не мог наврать или присочинять. Оборотень существует, и вашим ли коллегам этого не знать.
Последние фразы были сказаны с серьезным напором, правда, Глазьев их сгладил, тем, что по-прежнему не смотрел в глаза сидящему напротив него Шакулину, но было очевидно, эта тема его раздражает.
Все затихли.
Шакулин же стал размышлять, что же это за компания такая. Какие цели преследуют эти трое? В первый раз они его зазвали и стали рассказывать о неких голосах на Таганае. Зачем? Да, для того, чтобы Моляке достался важный свидетель нападения. Как им кажется, оборотня. Про самого оборотня и про леших, не было ни одного предложения. Сейчас выясняется, что они были в курсе о существовании в этом районе неизвестного отряда животных (леших в простонародье) и ничего ранее об этом не сказали. А Глазьев нынче крайне раздражен, что доступ к массивам Таганая запрещен и что будет проходить операция. Похоже, у него есть какой-то интерес. Вопрос, какой?
– Вы просили нас встретиться с вами, – решил прервать неудобную паузу Нестеров. – Вы что-то хотели узнать, Сергей? Или вас интересовал мой рисунок лешего?
Шакулин вернулся от своих размышлений.
– Да, у меня вопросы скорее природного или даже ландшафного характера.
– Вот как! – с удивлением заметил Анодин, спец по этой части.
Глазьев, чуть прищурившись, ехидно улыбался краешком рта. Но Шакулин этого не видел.
– У вас была подробная топографическая карта местности, – обратился лейтенант к директору музея.
– Да-да. – Нестеров встал, подошел к книжной стенке, залез в один из ее шкафчиков, и извлек от туда большой рулон карты.
Пока Нестеров возился с картой, Шакулин размышлял, что возможно сегодня какая-нибудь магнитная буря. Отсюда усталость Нестерова с Анодиным, и раздражительность Глазьева.
Большая простыня топографической карты была расстелена на столе, все обступили ее с разных сторон, как будто в первый раз увидели.
– Я хотел поинтересоваться у вас всех на счет нескольких мест, – Шакулин обвел рукой на карте территорию Таганая. – Просто, товарищи, я не часто бывал в долине, а на сами горы даже не залезал. По карте теперь ориентируюсь хорошо, думаю, на местности тоже все правильно пойму. Мне нужна информация о топографии конкретных районов.
– Что вас интересует, Сергей? – спросил Анодин.
– Ну, начнем, к примеру, с этого района. – Шакулин нарисовал пальцем окружность на восточном склоне Монблана.
Губы Глазьева тронула ухмылка, что не осталось не замеченным лейтенантом.
– Местность весьма примечательная, – Борис Петрович чуть отошел от стола. – Монблан, сам по себе, скалистая сопка, местами утыкан, главным образом, лиственницами. Но залезть на него можно без проблем. Вокруг самой горы, с той стороны, где вы показали, достаточно плотный пихтовый лес, на юге переходящий в смешанный березово-пихтовый. Чаща темноватая, пихты в отличие от сосен имеют живые ветки почти по всему стволу, в сосняках же живыми остаются только кроны деревьев. В пихтовом лесу темно, пахнет смолой, кустарников почти нет. Район, что вы показали, прямо скажем, не самый людный. Дальше лес переходит в Киалимскую падь, болото. Оттуда наш Киалим вытекает. Прямо в лесу начало берет, сначала небольшой ручеек, а потом все больше и больше. Красивая такая речка, прямо посреди леса. Над водой нависают деревья, очень красиво! Но вокруг чащоба приличная, труднопроходимая.
– А открытые пространства есть? – стал уточнять Шакулин. – Может поляны какие, достаточно обширные?
– Болото, – вставил свое слово Глазьев. – Только на болоте там нет зарослей особых.
– Пожалуй, да, – чуть подумав, подтвердил Анодин. – В лесу полян не много.
– Хорошо, мне все ясно, – отреагировал Шакулин и что-то черканул себе в тетрадку. – А как насчет вот этого района? – теперь он показал на местность вдоль западного склона Двуглавой сопки.
– Здесь лес более разряженный, – снова отвечал Анодин, – преимущественно березовый. Очень оживленный район, обычно оттуда многие туристы и заходят в долину, недалеко, так называемая, верхняя тропа. Ведет она к святому источнику. Сейчас все чаще белым ключом его называют. Вода в нем и вправду белая, чистая-чистая.
Шакулин заметил, что Анодина постоянно тянет куда-то чуть в сторону от тех мест, что интересуют лейтенанта, и он начинает рассказывать о каких-то красивых и примечательных местах. Сразу видно натуралист, романтик природы.
– Ни там, ни у Монблана вы его не накроете! – прозвучал бас Глазьева. Охотник встал из-за стола и сложил руки на груди, глядя прямо в глаза Шакулину. – На Тесьме он появлялся редко. Его основные пути всегда находились где-то в районе между Монбланом и Ицылом, или недалеко от Терентьихи.
Изменение характера разговора было очень резким.
– Вы ищите оборотня, – Глазьев выразительно щелкнул пальцем по столу. Но если вы хотите, чтобы возможная встреча закончилась для вас с положительным исходом, вам нужно самое открытое место. Лес – его территория, вполне вероятно, что там он вас всех прикончит.
Последнее было сказано даже с некой жестокостью, у Шакулина аж мурашки вдруг поползли по спине.
– Мой дед рассказывал, что когда оборотень вновь объявился в прошлом веке на Таганае, рабочие из Киалимских печей, это поселок, где заготовляли угли для комбината, сейчас там только Киалимский кордон остался. Так вот, после нескольких случаев нападений, рабочие решили провести облаву на зверя. Все это закончилось очень плохо, облава ничем не увенчалась для жителей поселка. Но из лесов так и не вернулись четверо человек, одного таки нашли потом. Было очень похоже, что на него напал медведь, но медведь никогда не сжирает потом человека, а у того внутренности были словно перемешаны. Хотя не исключаю, что это могли поработать волки.
С полминуты все находились в легком оцепенении от внезапного приступа откровенности Глазьева. Шакулин пытался что-то обдумать, но мысли отказывались функционировать, уж больно неожиданные и сенсационные данные только что выдал вот так, прямо в лоб, Глазьев. Оказывается, в записях Нестерова была далеко не вся информация о пришествиях оборотня в прошлом веке.
Тишину снова снял Глазьев:
– Хотите с ним встретиться с шансами на успех? Сделайте, так, чтобы он вышел на курумник, там вы сможете его пощекотать.
В кабинете Нестерова зазвонил телефон.
Валерий Викторович, не хотя, вернулся к своему столу и снял трубку.
– Сергей, это вас, – обратился он к Шакулину, после непродолжительных переговоров.
– Меня!? – недоуменно произнес Шакулин и двинулся к телефону.
Лейтенант взял оставленную на столе трубку:
– Я слушаю.
– Лейтенант, это Листровский, – раздалось с другого конца. – Быстро завершайте опрос по интересовавшим нас моментам, если вы его еще не завершили, потом двигайтесь домой, предупредите семью, соберите необходимые вещи, и возвращайтесь в управление к 21-00. Мы сегодня же выдвигаемся на Киалимский кордон. Подробности при встрече.
– Понял, – все еще недопонимая, что происходит, ответил Шакулин.
Находясь в состоянии задумчивости, он развернулся к наблюдавшим за ним «любителям природы».
– Извините, товарищи, я должен идти. Большое спасибо, за всю информацию.
Шакулин подхватил свои вещи и тетрадку и быстро вышел из кабинета.

Чуть в стороне от крыльца управления, чтобы не привлекать особого внимания, под сенью липы, стоял серый армейский грузовик. Шакулин отметил, что в нем уже сидят несколько человек. Лейтенант стал подниматься по ступенькам, за плечами висел небольшой наспех собранный рюкзак вещей. Навстречу из дверей вышел Листровский в походной форме, рядом с ним был человек в камуфляже без знаков отличия. Они о чем-то говорили.
– Лейтенант, знакомьтесь, командир спецотряда капитан Барышков.
Человек в камуфляже, которому на вид было лет тридцать пять, протянул руку:
– Иван, – представился он.
– Сергей.
– А теперь быстро в кузов! – скомандовал Листровский, желательно до сумерек добраться до кордона.
Отпустив Барышкова чуть вперед, Шакулин решил поинтересоваться:
– Евгений Палыч, они же вроде только приехать должны были сегодня.
– Все течет, все меняется, – лаконично заметил Листровский. – Обстоятельства резко изменились. Один из дозоров с кордона вчера так и не вернулся. Сегодня их пробовали поискать и ничего.
Они уже почти подошли к грузовику.
– Вы ныряйте в кузов, я в кабине поеду, – пояснил капитан. – На месте дам более полные инструкции.
Из закрытого тентом кузова Шакулину протянул руку Барышков:
– Давай, лейтенант, влезай.
Шакулин взметнулся по каркасу машины и уселся на крайнее свободное место. Он хотел смотреть по дороге на окружающую обстановку, ведь теперь Таганай был для него не набором неких гор, лесов, и рек, а хорошо знакомой красивой и таинственной страной, или как он его назвал недавно про себя, страной прекрасного ужаса.
Надвигались сумерки, городской шум почти полностью стих, лишь в траве играли свои симфонии сверчки.
Грузовик зафырчал и двинулся в путь.

За городом сумерки набегали как-то быстрее. Они только что проехали по лесистому холму вблизи Пушкинского поселка, того самого, где несколько дней назад, один ученый из СКБ повстречался с чем-то, на встречу с которым сейчас ехал сам Шакулин.
Высокие плотно стоящие друг к другу сосны холма умилительно шептали убаюкивающие песни, все было на редкость безмятежно и красиво. В этот поздний час уже не было слышно пения птиц, от чего сосны играли свою вечную музыку а-капелло.
Съехав по круговой дорожке с холма, грузовик переправился в брод через Тесьму, и стал втягиваться во власть Старой Киалимской дороги. В кузове сильно трясло, каменистая основа дороги не давала спокойно сидеть и просто наслаждаться открывавшимися видами засыпающей природы Таганая. Всем бойцам отряда, которых Шакулин насчитал восемь человек, включая капитана Барышкова, приходилось держаться руками за неудобные деревянные скамейки.
Никто ни о чем не говорил. Сами бойцы, похоже, были утомлены, ведь они только сегодня приехали в Златоуст. И вот, наверное, прямо с вокзала их затерли в следующую оказию. Барышков выглядел пободрее и смотрел назад в проем.
Выгоднее всех располагался Шакулин. Он даже иногда чуть высовывался из-под тента, чтобы лучше рассмотреть заинтересовавшую его картинку.
Вдалеке, слева по ходу движения грузовика, лейтенант успел рассмотреть выделявшийся на фоне еще светлого, но все более угасавшего неба, силуэт Двуглавой сопки. Гора, будто прилегший спать неведомый, но добрый великан, навевала ощущение вечности и силы природы. Казалось, что она здесь будет всегда, мимо нее будут ходить люди, они будут сменяться, будут бежать века, немыслимый ритм человеческой жизни будет только убыстряться, а она как влитой монолит, храня свое мудрое молчание, будет спокойно смотреть на все это.
Грузовик въехал в лес, слева и справа выстроились нестройные шеренги деревьев. Здесь было намного темнее, поэтому водитель включил фары. Очертания чащи стали еще менее ясными от искусственного света, направленного точно на дорогу.
Полное беззвучие, отметил Шакулин про себя. Было слышно только неровное, от частого переключения передач, ворчание двигателя. Теперь трясло еще больше. Иногда грузовик попадал каким-нибудь колесом на приличный по размерам камень, и весь кузов буквально подпрыгивал от такой встречи. Лейтенант уже пару раз больно ударялся на подобных скачках рукой об скамейку, но по-прежнему не принимал достаточно устойчивого сидячего положения, и в отличие от всех остальных, кому посчастливилось запрыгнуть в кузов, все старался вглядываться в образы окружавшего их леса.
По левую сторону движения он постоянно замечал между деревьев сереющие просветы, видимо, то проглядывала курумная река. От нее до дороги временами было не больше пяти метров. А вот по правую руку лес представлял из себя единое нагромождение черных фигур деревьев и кустарников. Казалось, что они настолько кучно росли, что им самим было маловато места.
«По правую руку», – вспомнилось Шакулину. Граф Матыцкий говорил, что его отряд ощущал слежение чего-то неведомого именно по правую руку их следования. Правда, то было в Большом Логе. Отсюда до Лога еще далеко. Лейтенант визуально представил себе карту Таганая. Сейчас справа располагался лес, а где-то за ним был Средний и Малый Таганай, на соединении которых находится Монблан, а еще через пару километров лес переходит в Большое Моховое болото. Именно в тех местах чаще всего встречали оборотня. Может, не зря всем мерещится параллельное движение справа от себя. Может, он, этот оборотень, всегда так, справа подходит. Или те же самые лешие, дивьи люди. Вполне вероятно, что кто-то из них, в чаще, которая все больше проглатывалась сумерками, как невидимый призрак скользил от дерева к дереву, сопровождая и нагоняя запозднившихся путников этой таинственной дороги.

Вскоре стемнело так, что лес превратился в единое темное пятно почти без знаков отличия. Поэтому Шакулин погрузился в свои раздумья, попутно пытаясь определить, куда же они едут. Он мысленно прокладывал путь по карте Таганая. Пока вроде грузовик не делал никаких поворотов, было похоже, что он по-прежнему движется по Старой Киалимской дороге.
Через час большой болтанки в кузове грузовик остановился. Водитель заглушил мотор. Шакулин даже не сразу понял, что они приехали, казалось, эта езда по камням не закончится никогда. Зад сильно болел от постоянных прыжков и приземлений на деревянную скамью, а поэтому больше всех был рад окончанию этого специфического заезда.
Шакулин выпрыгнул из кузова первым, за ним стали потихоньку вытаскивать свои вещи бойцы спецотряда. Было уже около 11 вечера, на небе показались первые звезды, но сам небосвод еще не стал полностью темным. Лейтенант огляделся. Кажется, это был какой-то из кордонов. Несколько длинных деревянных домов-бараков вперемежку с хозяйственными постройками, все это разбавлялось кучей странных балок, брусьев и бревен в обилие встречавшихся на территории лесного лагеря.
Из кабины выгрузился Листровский.
– Где мы, Евгений Палыч? – подошел к нему лейтенант.
– Киалимский кордон, – потягиваясь, ответил Листровский.
– Я так и думал, что, либо Таганайский, либо Киалимский, скорее второй, уж больно долго ехали. Кстати, раньше на этом месте был поселок, «Старые Киалимские печи», здесь заготовляли древесный уголь для завода.
– Знаю, – коротко ответил капитан. – Был демонтирован десять лет назад за ненадобностью.
– Похоже, что не до конца демонтирован, – Шакулин кивнул на разбросанные кругом бревна и балки, оставшиеся от того поселка.
Оба чуть отошли от грузовичка, рассматривая обстановку вокруг. Барышков и его люди, быстро выгрузившись, отправились в один из ближайших домов. Их неприветливо облаял местный пес, вызвав лишь смех и дружеский свист со стороны новых пришельцев.
– Что там натуралисты? – спросил капитан.
– Вам лучше с чего начать рассказывать?
– С персонажа на рисунке. – Листровский сегодня был максимально краток.
Шакулин чуть слышно усмехнулся.
– С персонажа, значит. Хорошо. Они его называют лешим.
Повисла небольшая пауза.
Листровский красноречиво сначала широко открыл, а потом с силой закрыл глаза, затем снова их открыл и легонько встряхнул головой:
– Пардон, лейтенант, что?
Шакулин пригладил волосы.
– Ну, лешие, это лешие.
Капитан искоса взглянул на Шакулина. Тот, чтобы пресечь дальнейший диалог двух идиотов, решил поведать обстоятельней:
– Они их называют лешими. Анодин утверждает, что пару раз встречал такое существо в здешних лесах. Все они считают, что лешие тут давно и надолго, и ни капельки не сомневаются в их существовании. К тому же я читал любопытный доклад некоего графа Матыцкого, члена Русского географического общества, который в начале века работал в данной местности и даже имел дело с неким странным существом, очень похожим по описанию на этих леших, причем оно было мертвым. Там были еще показания какого-то раскольника, найденного в прошлом веке властями на Юрме, тот тоже клялся, что несколько раз видел таких вот интересных зверей. Ну, это если вкратце. Но фактически, ни разу такое существо на человека не нападало.
– М-да, ну ладно, я рассчитывал на что-нибудь более конкретное от этих натуралистов, – сказал Листровский.
Шакулин не собирался возражать, такую реакцию он и ожидал.
Капитан подкурил сигарету. Где-то в траве неистово скрипели сверчки. Насколько успел рассмотреть Шакулин, вокруг кордона стоял хвойный лес с большими добавлениями берез, а может и каких других деревьев, но их стволы были, в отличие от берез, темными и потому в сумерках не отличались от хвойников. На северо-западе, где еще оставалась небольшая светлая полоска неба, над верхушками лесного массива высилась макушка Дальнего Таганая, до которого, похоже, было не далеко.
– Неплохой вид. – Листровский, выпуская дымок изо рта, показал в направлении горы.
Шакулин молча согласно покачал головой. Он тоже любовался этой живой картинкой.
Горизонт закрывался темной вуалью, казалось, что именно со стороны Дальнего Таганая и надвигалась ночь. На небе сверкали миллиарды звезд. Почти в зените светила чуть голубоватая Вега, вокруг которой небольшим отрядом выстроились ее соседи из созвездия Лиры. Чуть левее и ниже человеческий глаз мог найти полосу из трех звезд, с наиболее яркой посередине, это был Альтаир, альфа Орла. А выше сверкал большой крест, составленный из на удивление одинаковых на вид белых светил – Лебедь, в заднем оперении которого, выделялся Денеб. Эти три звезды – Вега, Альтаир и Денеб, составляют так называемый «осеннее-летний треугольник» и всегда приковывают к себе внимание в теплые ночи на северных широтах.
Через этот треугольник протекает Великая небесная река – Млечный Путь. Ее русло как полноводный Конго, насыщенно и широко. И многие века люди с благоговением взирали на звездную реку, даже не подозревая, что сами являются частью этого грандиозного шедевра. Ведь Млечный путь это галактика, галактика в который живем все мы, галактика на одной из ветвей которой живет наш милый желтый карлик – Солнце. И находясь как бы внутри Млечного Пути, люди имеют возможность смотреть на все остальные миры нашего общего материка, странствующего в бескрайних водах Вселенной.