1955

Илья Петрович вдруг проснулся и нашёл себя лежащим не в кровати, рядом с женой, а на диване.

В темноте стучали ходики. Он вылез из-под одеяла и прошёл в прихожую, где, свет включив, увидел, что в носках, кальсонах и рубашке – значит, раздевала жена. В прихожей после комнаты прохладно было. Он прошёл в веранду, где ещё прохладней было (даже зябко), и где стояли рядом с лыжами, салазками горшки ночные. (Туалет на улице, а на дворе январь.) Как можно быстро справив малую нужду, в прихожую вернулся. Так как часы с руки жена не сняла, то узнал, что половина пятого. Съел, из кадушки вытащив, солёный огурец. Выпил воды. Подбросил в печку дров – всё, что там было, выгорело за ночь. Свет выключил и тихо на диван вернулся.

Спать не хотелось. Он лежал и вспоминал вчерашний день. Тикали ходики. Сопели в темноте жена и дочка с сыном.

Что же вчера произошло?..

На службе были все расслаблены: пятница как-никак, и после новогодних праздников всего лишь пятый день пошёл.

Пили с Василием Степановичем (тихо в кабинете). С ним вообще-то надо бы держаться осторожно. Но, кажется, не брякнул ничего такого лишнего...

Да, что касается Василия Степановича – вот интересный человек!

Вроде бы никогда завистником Илья Петрович не был, но иногда он удивлялся, почему его коллеге в жизни так везёт. Ведь не умнее и не лучше, а жена его намного интересней. Да и на службе – вроде бы дела одни и те же у обоих, только порой они томят Илью Петровича ужасно, а на Василия Степановича если посмотреть, то не понятно: то ли он для службы создан, то ли она придумана нарочно для него. Всё, что ни делает Илья Петрович на работе, кажется самому ему сомнительным и спорным. Все же поступки и решения Василия Степановича, кажется Илье Петровичу, наоборот, воспринимаются со стороны достойными и важными.

И вообще, хотелось бы Илье Петровичу узнать, где та причина, по которой слишком часто он сомневается в себе. Ведь иногда доходит до смешного: он кажется себе шпионом, будто бы внедрённым в этот мир: в эту страну и город, даже и в семью. И хоть жена его за своего воспринимает, но он – чужой, не свой. Она его не знает, видит в нём другого человека, которым он и не был никогда, и быть не может. Да и сынишка смотрит на него доверчиво. Предполагается, что он – Илья Петрович – для него опора, щит. Но сам Илья Петрович в этом не уверен. Сын маленький такой и уязвимый, что боишься даже за себя, как бы ни причинить ему вреда, увечья, боли…   
 
В общем, тихонько пили водку в кабинете. А в это время в голове Ильи Петровича сидела, как заноза, Елизавета Павловна. И, будто заколдованный, поплёлся в ателье.

Снег шёл бумажно-ватный в мастерской. Из-за машинок на Илью Петровича кокетливо смотрели женщины-портнихи. Под потолком висел большой плакат. С плаката посетителей приветствовал год новый 1955-й.

Елизавета – женщина роскошная и умная. В её присутствии (особенно наедине) легко смутиться было. И только юмор выручить здесь мог. Илья Петрович понял это сразу, и сразу между ними именно такой – юмористический тон общения – установился. 

Так, например, вчера был между ними спор разыгран – и, естественно, шутливый – кто же из них начальник бoльший.   

Он говорил, что он чиновник, да ещё и рядовой, так что начальником он, в принципе, не может называться. А вот она – директор ателье, имеет в подчинении работниц, так что  – ни дать, ни взять – начальник настоящий. Елизавета Павловна смеялась: “Да, вы – чиновник, рядовой, но – РЕВИЗОР. Вашим решением начальник ранга моего может не только снятым быть, но и в тюрьму посажен. Так что фактический начальник всё же вы. Да и не просто там начальник, а начальников начальник!”…

Так, веселясь, они заполнили с ней акт проверки. Он подписал.   

Ну, а потом – случилось всё же то, о чём мечтал Илья Петрович тайно: он оказался у неё. Предлог был найден ей самой: шкаф передвинуть. Ведь она – вдова, а не зазорно попросить вдове мужчину постороннего о помощи. 

Сорок один Елизавете Павловне (на восемь лет Илья Петрович младше её). Муж всю войну прошёл, дошёл до самого Берлина, и после окончания её они прожили восемь лет в Германии. (Так что фарфор, хрусталь, бельё, посуда, мебель – всё оттуда)… 

Муж генеральских ждал погон, но умер в звании полковника скоропостижно. А ведь Москва светила им!..

После того, что было у него с Елизаветой, было не по себе Илье Петровичу к жене явиться сразу, так что сначала заглянул к Серёжке. Там и набрался. Там и рассказал, что у него с Елизаветой было (что вытворяла с ним она такое, что лишь венгерки делали до этого и немки в сорок пятом), и как она склоняла развестись его с женой, и предлагала прочь из Мурманска в Москву уехать…

После Серёжки, на проспекте Ленина, его забрали вдруг и повезли в медвытрезвитель. Но по дороге он с ментами смог договориться – отпустили.

Помнится, лез ещё по лестнице на сопку, падая не раз. И возле дома шлёпнулся, но тут его нашёл сынишка Вовка. Было темно, колючие смотрели с неба звёзды, да над крыльцом горела тускло лампочка…

2005, 2009 г.г.