Наследник. глава пятая

                - продолжение -

- Кто ты? – вдруг неожиданно для себя и ещё не осознавая, к кому обращается, крикнул Дубцев.
- Ты …, ты …, - гулко отозвалось эхо, зависая у него над головой. Он попятился к выходу и, упершись спиной во что-то твёрдое, быстро повернулся. Дорогу ему снова преграждала тяжёлая дверь. Дрожащими руками он в темноте нащупал ручку, ухватился за неё и изо всех сил дёрнул дверь на себя, затем несколько раз ударил в неё плечом. Дверь не поддалась. Волна неописуемого ужаса пробежала по его обмякающему телу.
- Быть этого не может! – срывающимся голосом провопил Дубцев и, едва не теряя сознание, скользнув по двери спиной, опустился на корточки.
- Может …, может …, - снова отозвалось эхо.
- Значит обратной дороги у меня нет, - чуть слышно прошептал он, обхватив голову руками.
- Нет …, нет …, нет …, - подхватило эхо в полный голос, постепенно затухая в дальнем углу зала. Вместе с эхом исчезал и таинственный силуэт, оставляя на своём месте лишь искрящийся ореол.
Для Дубцева теперь не существовало ни пространства, ни времени. Он сидел на корточках, уткнувшись лбом в колени, ожидая самого ужасного, что ещё может с ним произойти. А в голове неслись и неслись нескончаемым потоком фрагменты из его памяти, самыми яркими из которых были его блистательные победы в многочисленных спорах с друзьями. Как хорошо, когда есть друзья, и как плохо, когда их нет в такие минуты. Ему вдруг стало нестерпимо больно от явившегося в памяти последнего глупейшего спора с Сергеем на ящик шампанского.
- … чёрт бы его побрал, это шампанское …, эх, Серёга, как я рад сейчас, что ты никогда не узнаешь, насколько ты был прав, - тяжко вздохнув, подумал Дубцев, с невероятным усилием поднимаясь на ноги, которые абсолютно отказывались его слушаться.
- Ну что ж, назад дороги нет, значит идём вперёд, - с неизвестно откуда появившимся спокойствием проговорил Дубцев, и с трудом передвигая ватные ноги, поплёлся туда, откуда недавно доносилось до него зловещее эхо, и где ждала его безысходная участь.
Пройдя через зал, он очутился в совершенно тёмном коридоре и, беспрепятственно миновав его почти наощупь, вышел к лестнице, ведущей на третий этаж. Путь вниз был полностью обрушен, и ему ничего иного не оставалось, как покориться этому молчаливому приглашению. Дубцев поднялся по лестнице и снова свернул в коридор, но, сделав несколько шагов, остановился в нерешительности и тут же почувствовал, как плотная колючая масса слегка подтолкнула его в спину. Снова ощутив неприятный озноб в теле, и, не смея сопротивляться неведомой силе, он направился в конец коридора, скудно освещённого мерцающим огоньком свечи, горевшей в комнате, дверь в которую для него была распахнута настежь. Для Дубцева, ожидавшего в эту минуту чего угодно, даже самого худшего, этот мерцающий свет в конце коридора явился полной неожиданностью. В его голове вновь всплыл образ Сергея, мгновенно отозвавшийся в груди болезненным комочком неизгладимой вины перед другом, которого он никогда не пытался не только понять, но даже выслушать до конца.
Неужели научиться видеть, слышать и понимать друг друга возможно, лишь очутившись в состоянии крайней безысходности? Неужели лишь в этом состоянии нам становится доступным понимание ничтожности разума, вознесённого нами до небес, и осознание рабской зависимости от него, которую мы так неистово впитываем в себя? Зависимости, которую так гордо несём по неизменно узкому и тёмному коридору, принимаемому нами за саму жизнь? И осознание это становится совершенно бессмысленным, ибо становится бессмысленным для разума сохранять маску величия своего. И он предательски сбрасывает её, обнажая свою маленькую фальшивую сущность, оставляя нас в кромешной тьме один на один с неведомым и непознанным.
И что же ждёт его там, в мире весело пляшущего огонька одинокой свечи: конец тьмы, такой привычной и знакомой своими испытаниями и наказаниями за неосторожность и необдуманную смелость, такой всемогущей в страхе и сомнении, но такой бессильной в мечтах и сновидениях, или начало света, такого загадочного и непостижимого в вере и истине, такого скупого на вопросы и тайны, но беспредельно щедрого на ответы и решения? Что там, на грани мерцающего света?
Этого Дубцев ещё не знал, но он шёл в свет, каждым своим шагом ослабляя над собой великую власть тьмы. Он подошёл к распахнутой перед ним двери и, помедлив немного, вошёл внутрь комнаты. Пылающая свеча в начищенном до блеска серебряном подсвечнике стояла в центре круглого столика, с двух сторон дополненного двумя старинными креслами, и находящегося напротив горящего камина, обрекающего мерцание свечи своим освещением на безнадёжную бессмыслицу. Настороженно оглядевшись вокруг, Дубцев с удивлением заметил, что обстановка комнаты явно не соответствовала состоянию самого дома. В ней всё будто оставалось неизменным все эти долгие годы и говорило о безусловном присутствии хозяина. Но комната была пуста, и Дубцев понемногу начал приходить в себя, с интересом впитывая волшебную атмосферу помещения, скорее напоминающую театральные декорации, нежели домашний очаг. Окно комнаты скрывалось от глаз за плотными гардинами. В правом углу на массивных резных ножках стояло огромное венецианское зеркало, обрамлённое ажурным деревянным окладом, чуть дальше по стене, справа от камина красовался вместительный комод с множеством ящичков, уставленный изысканными статуэтками и шкатулками. По левой стене, увешанной картинами, между двух стульев стоял небольшой диван, обложенный вышитыми подушками.
Наконец, насытившись атмосферой и изучив обстановку комнаты, Дубцев решил, что задерживаться ему здесь более не следует. Он повернулся к выходу, сделал несколько шагов по мягкому персидскому ковру, который остался им незамеченным сразу, но увидев ранее распахнутую дверь плотно прикрытой, отступился от наивного намерения уйти. Он снова повернулся к столику, и тут в глазах у него потемнело, ноги подкосились, и он рухнул на ковёр, даже не успев до конца осознать свой страх.

                - продолжение следует -