Ужасный рождественский ужин

Ужасный рождественский ужин
Maria Alexander
 Очень вольный перевод А. Новикова

Зима, в Шотландии это вам не Канары! Черти бы ее побрали, и зиму, и Шотландию, а заодно и меня, грешного! Скоро пятьдесят лет, как злая судьба не дает мне покоя!
За окном моего маленького домика метет пурга и совсем темно. Слышно, как от холода скрипят деревья!
Одинокий фонарь не в силах рассеять тьму, но меня она нисколько не страшит. Вой ветра доносится через трубу камина.
 У меня во рту противный вкус шотландского виски. Я сижу в кресле  у камина, в котором трещат сырые дрова. Душно от дыма, что никак не хочет улетать в трубу, а лезет в комнату. Под потолком  светит засиженная мухами лампочка.  Если честно, я и без нее все прекрасно вижу, но ее свет отвлекает меня от моего проклятия!
 Тяжелое заряженное крупной дробью ружье лежит поперек моих коленей. Компанию со мной делят недопитая бутылка и стакан.

Вот так в одиночестве – я встречаю   праздник Рождества, в компании с верным оружием и шотландским виски. Эта старая охотничья двустволка помогает мне О'Браену, егерю почтенного лендлорда и владельца местных лесов,  заработать хлеб насущный, да и на виски тоже! Стерегу лес хозяев от непрошенных гостей! Ну, кому понадобится идти в чужой лес в Рождество? Вот и дали отпуск… Благодетели!  Кто я, спросите вы? Я, лесник, один из далеких потомков испанки леди Джейн, что перебралась в Англию, тут родила дите от Инкуба, врага рода человеческого! С тех пор наш род проклят! И почему эти флегматичные англичане Джейн не вздернули? *

 Я, проклят от рождения, и ненавижу Рождество всеми фибрами своей израненной души. И ведь на службе дали мне отпуск, хотя о нем и не просил! Зачем? Рождество - время для семейств, чтобы собраться, чтобы разделить любовь, индейку, пудинг и хорошее настроение. А еще, бывают подарки в чулках! Ерунда это все! Баловство и сказки для малышни.

 Каждый год я стараюсь забыть, что придет Рождество, страшный для меня праздник, потому что напоминает  о моем гадком и гнусном семействе, но этот гр****** мир не позволяет  забыть об этом "празднике". И зачем люди романтизировали мой кошмар? За три месяца начинают к нему готовиться! Подарки покупают и тратят кучу денег на абсолютно ненужные вещи!
А вот виски с ликером – вещь полезная!  Я сижу здесь, пью, никого не трогаю  и никого не хочу видеть.
Самый лучший и надежный друг – пузатая бутылка с виски!
Наверное, мне, грешному, лучше бы было сесть в тюрьму за прегрешения моего семейства: тепло, три раза в день кормят. Только выпивки там нет! А для папочки моего там места за решеткой не нашлось! Иногда я думаю, что мой грешный отец, известный предприниматель, к своему родовому имени и дворянскому был обязательно должен добавить обширный в список преступлений.
Промышленный шпионаж с неуплатой налогов далеко не самые серьезные. Он виновник всех моих бед! И не только моих!
Не верите? Он совершал злодейства против всей округи и против собственной семьи, да такие, что кровь застывает жилах при одном воспоминании!
В былые временя за меньшие проступки лишали дворянства, ломали родовые гербы и отрубали головы.
Сейчас все изменилось! Демократия! И жаловаться бесполезно! Даже если пожалуюсь, то что будет? Начнем с того, что в полиции не поверят ни одному моему слову. И скажите на милость, ну кто будет слушать одинокого больного пьяницу, да еще и в Рождество?

Где мой виски? По большей части отец, да сгореть ему в геенне огненной вместе с прабабкой, преступил законы морали самой большой - против его семейства и меня, старшего сына. Впрочем, это принято у нас в роду. По одной из семейных легенд дедушка Карл сдох чуть ли не в постели у внучки!

 Когда папочка, что пошел натурой в прадедушку Карла, чтобы ему черти дров в Аду под котел подбросили,  начал свой гнусный «семейный» бизнес – обрек меня, моих младших братьев и сестер на участь бесправных «рабочих лошадок». Впрочем, овсянки и той нам давали мало…
Детства у нас не было, зато всегда  были березовые розги. Это и был наш гонорар за ночной и тяжкий труд!
 Дня не проходило без того, чтобы он не избил кого-нибудь из нас. Иногда он наказывал нас и по ночам. Однажды, когда я заснул - мне было вероятно лет десять в то время – я этого никогда не забуду, он  не только избил меня накануне Рождества, но и заставил стоять в снегу. Босиком.

 Я, несчастный ребенок, стоял на ветру и плакал, и слезы примерзали к моим щекам. Такой вот отцовский Рождественский подарок, и тут, завыв на луну, я впервые превратился в волка.
В ту ночь, накануне Рождества, я  всерьез простудился и отморозил ноги. С тех пор они дико болят у меня на холоде. Отец только тогда пустил меня в дом, когда  мать, наконец, вмешалась.
В человека обратно превратил меня довольный папаша.

Ну, мамочка, я глотнул еще виски, за тебя! Родила оборотня! Она занималась чтением лекций в университете и не занималась своими детьми. Даже в ту ночь, она не нашла минутки, чтобы вытереть мне нос, растереть ноги, утешить и объяснить, что я оборотень. А еще, время мамочки занимала благотворительность. Одним словом, она была готова на все, лишь бы быть подальше от домашних проблем...
 А потом я понял, что не только я, а все мы не такие, как все. Оказывается, по ночам и у матери, и у отца глаза светятся, и мы видим в темноте не хуже кошек, но вв олка превращаюсь только я и папочка. И зрачки у нас в полнолуние стоят вертикально! Это серебро в крови - наследство от леди Джейн! Это наше родовое проклятье! И жуткий брак моих родителей был греховно кровосмесительным. Они были троюродными братом и сестрой!

Нашими стараниями папин бизнес расширялся, укреплялась его позиция в обществе, он часто избегал длинной руки закона. Зато, дома он был сущий тиран!
 Чувствуя полную безнаказанность, он морил нас голодом, зверски избивал нас,  лишал сна даже после трудных ночных вылазок в человеческом или волчьем обличии. Что только мы не делали в  то время, когда все порядочные граждане спят…
Впрочем, я выпил слишком мало, чтобы вспомнить о своих  преступлениях!
Почему он заставлял нас творить беззакония? Скорее всего, из-за  врожденных преступных наклонностей или желания помыкать нами. И он избежал неприятностей, так как никто из детей не решился пожаловаться! Точнее, моя сестра решилась, и тоже накануне Рождества. Каков итог? Спросите вы? Ее забрали в полицию и вскоре вернули назад, вместе с жалобой.

«Это семейное дело! – сказал толстый полицейский, толкая в спину дрожавшую как осиновый лист сестренку. – Счастливого Рождества!»
 Отцу особенно нравилось мучить нас в Рождество, а тут полицейские привели такой подарок.  Этот любимый семейный праздник превращался для нас в кошмар!
 Конечно, он заваливал нас подарками думая, что так можно  искупить все то, что он вытворял в остальную часть года.
 Рождественский пудинг с изюмом! До сих пор ненавижу его вкус, и при виде пудинга тошнота подкатывает к горлу. Тогда несчастная сестра давилась пудингом, глотая слезы. Она знала, что отец приготовил для нее совсем другой подарок…

Папочка – грязное существо, с черной как ночь телом и душой,  считало пудинг лакомством, и заставил беглянку съесть большой кусок, и всего лишь отложил расправу до утра!
 Теперь, с высоты прожитых лет я понимаю, теперь, что мой отец не уникален. Слишком много в мире людей, готовых дарить подарки, покупая право причинить боль и страдания своим близким.
 «В полицию жаловаться бесполезно, – понял я, слыша отчаянные крики сестры, а потом жалобные всхлипывания из-за закрытой двери. – Там у отца друзья! Но надо попытаться бежать!»  Сестра после этого поседела!

Бутылка с виски не даст мне соврать: я трижды пытался бежать из дома. Сейчас я не помню, в каком возрасте я решился на первый побег, зато хорошо помню  результат: меня привез домой полицейский. Расправа была страшной и незамедлительной: за первый побег, он до крови высек меня торжественно, при всей семье, а потом запер под замок на целых две недели. Конечно, все это время не мог сидеть.
 Во второй раз меня сдали монахи, у которых я пытался найти приют. Папа решил, что одних розог для меня одного мало, он высек и изнасиловал одну из моих сестер прямо передо мной, пообещав, что сделает и со мной и с младшей сестренкой тоже самое в случае неповиновения. Я не был укрощен угрозой, только озлоблен. Но что я мог сделать?

 В третий раз, уже подростком я убежал в образе волка в небесную ночь индиго. В легкие врывался морозный воздух свободы, ноги несли меня как можно дальше от дома, увязая во влажном снегу.
 Мне повезло! Спасла меня волчья шкура от холода, да и от голода. Я ушел и никогда не оглядывался назад.
 Теперь вместо губ жены и детей, мои губы целуют горлышко бутылки «Джека Дэниэлса»! Впрочем, хватит виски!
 Я взял с полки другой крепкий напиток. Кашель как шипы вцепляется мне в горло. Что у меня из выпивки осталось?  Ох, и крепок этот ликер!
 Забавно, металлические части моего верного ружья остаются холодными, все же мои руки потны и теплы.
 Когда я не могу заглушить боль моей грешной души алкоголем, иногда думаю об использовании этого любимого ружья, по прямому  назначению. Достаточно поставить дуло в рот, снять с ноги теплый носок и нажать  на курок…
 Но пока я не решаюсь. Видимо, не пришло время.
 Руки дрожат! Ну вот, теперь мои черные брюки испачканы виски.
Радио стерео потрескивает с ночной музыкой от современной станции.
 Джаз не люблю, зато это, по крайней мере,  - не Рождественская музыка: кажется, девятидюймовые гвозди забивают мне в голову, а голова подобна деревянной доске. В душе нет места радости - одна чернота. Вернутся в лоно семейства? Да я скорее предпочту умереть!
Черные мои брюки... Папа имел странное отвращение к черному, и никогда не позволял нам носить его. Зато теперь я ношу его с особым удовольствием: черное очень идет моей бледной коже. И только серые глаза, проклятие нашего рода со мной... Конечно, браконьеры в лесу выдели меня в волчьем облике, но это было последнее, что видели они в своей жизни.
 Виски с ликером сделало  голову тяжелой. Я пересаживаюсь вместе со стулом и ружьем ближе к огню, жар из камина мягко облизывает лицо. Я бросаю в огонь несколько поленьев с удовольствием грею в нем руки. Наконец-то двустволка стала теплой.
 Много лет, стараюсь как можно реже топить камин. Он напоминает о ежегодном лицемерии отца: огонь топился жарко лишь тогда, когда он собирался раздеть и при всей семье выпороть кого-нибудь из детей. Но сегодня я пьян, камин и виски помогают забыться…

Виски слишком крепок для меня: еще глоток и мои глаза закрылись, а голова свесилась к груди. Виски лучшее одеяло. Засыпая, я вспоминаю письмо, которое я получил от моего отца три года назад.
«Ваша мать и я уже состарились. Мы сожалеем том, что случилось. Давайте помиримся и забудем прошлое. Мы хотим, чтобы Вы приняли бизнес семейства. И мы тоскуем без Вас. Пожалуйста, возвращайся домой!»

 P.S. Жалкий ублюдок, тебе не надоело скитаться? Пожалуйста, возвращайся домой...
Разбудила меня песня из динамиков приемника:

Рождество настает!
 Прислушивайтесь как звонки
 сладкие серебряные звонки
 все, кажется, говорят:
 забудьте о заботах!
 (Игра слов, непереводима: забота и осторожность обозначаются в английском языке одним словом – прим. переводчика)

 Дым, от погасшего очага лезет в горло, вызывая спазм. Я дергаюсь, и ружье падает на пол из моих рук. Лампа почему-то помигала и погасла, оставив комнату в темноте. Впрочем, мне и без лампы хорошо видно, я включаю свет для того, чтобы забыть о проклятии нашего рода!
 Я никогда не забуду серые глаза моих братьев и сестер. Они увядают как проколотые детские зеленые шарики на свету...  ... и светящиеся как у кошек ночью. Мы все великолепно видели в темноте, потому что ночью наступала основная работа для всей семьи, а для меня еще и в образе волка!
Как-то раз, общаясь с бутылкой шотландского виски, ко мне присоединился Инкуб и объяснил, что наш род проклят изначально.
 – Чокнись со мной, – предложил рогатый собутыльник, –  для того, чтобы стать успешным бизнесменом папа, так же как и ваш далекий предок Карл продал душу не только свою, но и всего семейства…
 Я так и не понял, куда Инкуб пропал, когда выпивка кончилась. Остался только запах серы и страха.
 Сегодня я пью совсем один.

Везет же соседям! Для них Рождество – праздник, дарящий радость молодым и старым! Дети вешают за окно чулки и загадывают желания!
 А меня, грешного, виски возвращает в Рождественский кошмар из детства и второго побега. Его страшные руки хватают меня поперек туловища, так что теперь мои ноги болтаются в воздухе, и я не могу укусить его зубами.
Мамы рядом нет. Я голый привязан к скамейке как несчастная бабочка, проткнутая иголкой, точнее совсем не иголкой. Эта страшная протыкающая боль будет напоминать мне всю жизнь о каре за непослушание!
 Современная музыка снова уступила Рождественским песнопениям ближе в час полуночи. Скорей бы эта ночь закончилась! Тупо смотрю, как мигают огоньки индикатора на стерео проигрывателе. Зеленый-красный-зеленый.
 
Конечно, моя кожа загрубела и стала толще с возрастом, но тонкие белые рубцы, оставшиеся после разрывания кровеносных сосудов гибкими березовыми прутьями, остались навсегда. В мои волосы поседели раньше времени. Где моя бутылка Виски?
 Лампа под потолком опять помигала и погасла. Я, конечно, могу обходиться и без лампы, но соседи могут не так понять.  Но сейчас я слишком пьян, чтобы вставать на табуретку и менять лампочку! Соседям тем более, не до меня! Они встречают Рождество.
 Часть крепкого напитка пролилась, и тут передо мной появился… Отец! Как Санта-Клаус из Камина! Даже красный полушубок надел!
 – Счастливого рождества, сынок! Хорошо ты тут устроился! – его голос грохочет в ушах.– Серебром зарядил? Не поможет!
 – У тебя есть выпить? – Он взял из моих рук напиток Джека Дэниэлса. – Какая гадость! И не закусываешь! Вот, у тебя на полке «Белая лошадь»! Это лучше!
 Он схватил вздутыми пальцами бутылку и опрокинул ее в рот.
 – Теперь я вижу, что это мой сын! Любитель Виски с ликером! Это семейное! Мой своенравный гр****** сын!
 Тут из камина появились мои братья и сестры.

– Счастливого рождества, братик! – они смеются подобно визжащим крысам.
 Явились, родственнички, не запылились! Мое сердце стучит, готовое выскочить из груди я тихо смотрю на всю компанию с ребяческим опасением. От моего милого семейства ничего хорошего ждать нельзя!
 – Ай! А! А! Блудный сын! В течение многих лет Ваша мать и я искали Вас! С возвращением, блудный сынок, в лоно семьи!
 «Этого не может быть! Это пьяный бред! Конечно, они не могли найти меня в этой дыре. Я – единственный из рода кошек, кто вычеркнул себя из списка, и не раз и не два менял адреса! Последний раз после того злосчастного письма!»
 – Ну,  сукин котик, – он вытер рот белой меховой манжетой, – вот мы и встретились!
 Его глаза имеют собственную яркость, и тонкий огонь презрения для всех вокруг.
 – Мы уже давно нашли Вас и думали: а не заглянуть ли нам в гости, чтобы проверить тебя, грешного! Мы давно ждали твоего возвращения, но ты не соизволил нас посетить, гаденыш!
 – Мы решили, Сынок, что это в Рождество, – тут его зрачки стали вертикальными.– Ты обязательно придешь домой, и за обман тебя ждет наказание… Розги давно замочены!.

 Каждый, кажется, слышит
 слова хорошего настроения
 отовсюду слышны рождественские песни...

 Я слышу крик из собственного горла, чувствую, как их руки отрывают меня от стула и стаскивают мои любимые черные брюки.
 – Сынок, я же запретил надевать черное! – Слышу я голос отца. - Неслух!
 Потом боль и кровь из рассеченных ягодиц, чувствую, как розги кусают мою кожу, а руки братьев и сестер прижимают меня к полу. Одного они не учли! Рядом на полу лежит  замечательная двустволка. Сейчас я им устрою рождественский прием. Я дотягиваюсь до курков, выворачиваюсь из их цепких рук на бок и стреляю в смеющееся лицо отца! Комната, заполненная дымом из камина начинает крутиться...

 ... На нас они посылают
 чертей без конца
 их радостный визг
 в каждом дому...

 ... песни хорошего настроения...

 Рождество - здесь.

Никого в доме нет! Пепел падает на ковер, мне приходится встать и заняться камином. Голова как раскаленный котел, я борюсь с внезапной слабостью, и я резко падаю.
Это все шотландский виски! Кажется – голова вот-вот расколется. Похоже, в качестве рождественского подарка у меня птичий грипп. Наваждение кончилось. Семейство с моим отцом во главе, исчезло также внезапно, как и появилось. Дождь из сажи и штукатурки сыпется с потолка на мою грешную голову.
Вдруг, я чувствую, как в комнате запахло серой. Маленькие, но очень сильные руки поднимают меня к потолку все выше и выше. Грохот копыт, шум перепончатых крыльев и смех отца. Тот ужасный смех.

 Merry merry merry Christmas...
 Merry merry merry Christmas.


 *(об этом : http://www.proza.ru/2009/09/26/1061)