Ромка следует заветам предков

               
                (продолжение повести «Ромка»)
               
Новости стойбища

Прошло полтора года с зимы 2007 года, как я не была у своих родных в Антипаютинской тундре. Тогда мой брат Тэтамбой Нися (Нерчу Николаевич Ядне) с семьёй своего старшего сына Дениса жил и работал в третьей бригаде совхоза «Антипаютинский».
А весной 2009 года большая семья Тэтамбой Нися жила самостоятельным хозяйством: пасла своё собственное стадо оленей на другой стороне Тазовской Губы, где сами выбирали места кочевий, соседей на жаркое время года, когда нужно объединяться для сохранения оленей от жары, гнуса и болезней до середины августа, а потом снова жить так, как захочется, одним чумом.

За время моего отсутствия изменилось многое: в зимнее время большая семья Ядне кочевала недалеко от Ямбурга, где продавали рыбу и оленину, на «Нулёвке» (газовый промысел) у них появились новые друзья, там купили небольшую передвижную станцию, чтобы смотреть кино, купили новый снегоход «Буран», приобрели два сотовых телефона и часто звонили нам, отправляли эсэмэски, сообщали новости, ждали новых вестей от родных из разных городов и районов Ямала. Но они – настоящие оленеводы, как их предки, кочевали по тем местам, где было много ягеля для оленей, но пастбища оленям не давали окончательно вытаптывать и немного меняли маршруты.

А малыши-дошколята (Ромка, Яворако, Ланако, Дашка) подросли, иногда в их речи можно было услышать некоторые непонятные (для слуха тундровика) слова типа: нолёвка, эсэмэска, сотовый…

Взрослые и дети в эту весну снова ждали гостей из городов и районов Ямала, готовили новые упряжи, хореи, нарты, ждали рейсы пантовых вертолётов, на которых могли прилететь родные, радовались предстоящим встречам …
    
                Николай Второй

А в семье была ещё одна новость и большая радость: в августе 2008 года, в семье Ромка Нися и Ромка Небя (Дениса Нерчувича и Елены Владимировны Ядне) родился пятый ребёнок. Мальчик родился прямо в тундре, долго жил без имени, родные хотели подобрать самое лучшее имя для нового человечка, да никак не могли выбрать то единственное, которое устроило бы всех членов большой семьи. Если четверо малышей в семье были со светлыми лицами, но с тёмными волосами, то этот ребёнок родился белобрысым.

Он был румяным, с карими красивыми глазками, высоким лбом, прямым небольшим носиком, пухленькими губками и с обаятельной лучезарной улыбкой, как у его отца Дениса.  А сейчас, когда малыша иногда ставили на ножки, то он казался рослым для своих десяти месяцев.

Хорошенького малыша все баюкали, носили на руках, придумывали ему разные личные песенки, пели колыбельные, целовали, угощали молоком, печеньем, варёным оленьим языком, чаем. Родные из посёлка иногда присылали конфеты и соки.

А тогда, когда он только что родился, то родная бабушка Зоя (жена Тэтамбой Нися) новорождённого внука называла по-своему Бонько, Бонькуку, а позже малыши, гости и мы, родня, маленького беленького мальчишку называли: Николашка, Николенька, Коля-Коля-Николаша…Только зимой, перед Новым 2009 годом, родители малыша, когда приехали из под Ямбурга в посёлок Антипаюта, записали его в сельсовете: Николай Денисович Ядне.
А тут как-то на второй день  моего приезда, во время чаепития, мой племянник Денис загадочно улыбнулся и сказал мне по-русски: «Хакэ! (Хакэ - ласковое обращение к бабушке) Внук твой, Николай Второй, желает приползти к тебе, на ту сторону чума, видишь, он вытаскивает себя из своей люльки и выползает…»

Я невольно воскликнула: «Ой, малыш действительно Николай, да ещё – Второй! Только сейчас до меня дошло то, что он настоящий Николай Второй в нашем роду!»
И сама в шутку добавила: «Николай Второй – будущий… Император… Всероссийский…»
«А почему бы и нет, ведь родился же в нашей семье писатель?!» – добавил с широкой улыбкой молодой отец семейства Денис Нерчувич.

«Точно, русское имя моего отца Николай, а маленький Бонькуку – это уже Николай Второй!
Мне очень нравится то, что вы назвали малыша именем его прадедушки!» – ответила я своему племяннику, которого сама когда-то назвала Денисом.

Так и повелось в чуме; если Николенька плакал, то кто-нибудь из нас бежал к нему и баюкал: «Бонькуку, Николашка, Николенька, Николай Второй…»
Я была счастлива оттого, что в семье Нерчу Николаевича и Дениса Нерчувича Ядне соблюдались преемственность поколений и уважение к славной истории нашего древнейшего рода.
   Николенька просыпался в чуме раньше всех, сначала плакал – просил кушать, а потом, увидев, что кто-то проснулся и встал, садился в своей люльке и улыбался удивительно светлой улыбкой, время от времени протягивал свои ручонки (просился, чтобы кто-нибудь взял его на руки), но все (взрослые только просыпались, а дети ещё спали) были заняты своими делами, потом малыш начинал раскачиваться, вытаскивать себя из своей люльки, и, наконец, выползал из неё, и полз из чума к выходу, прямо на улицу, чтобы поглядеть на загадочный и удивительный мир…  Малыша ловили и привязывали его широким ремнём к шесту чума, давали ему игрушки, печенье или сушку, чтобы не лез к очагу, не доставал до стола, не хватал  и не бросал ручонкой тарелки, чайные чашки во время еды с маленького столика…

                Продолжение следует.
             
Октябрь 2009 г.    Надым.     Нина Ядне