Протей и его коммандос

Суслики – самые осторожные
 животные. Они становятся
на задние лапки и смотрят вдаль:
не бежит ли лиса? Не летит ли орел?
Не ползет ли змея? И самые
наблюдательные из них
получают бампером в лоб…
Анекдот

Мы сидели молча. Некоторые из нас изучали покрытие под ногами, другие возвели свои визорные блоки кверху, прямо туда, где была сетка, через которую мы все должны были вырваться на свободу…
В этот момент я почему-то вспомнил маму. Такую теплую, мягкую, уютную. А потом она исторгла меня, и я родился на свет божий. Нет, не подумайте, я – атеист. И ничто не поколеблет мою веру в это. А еще я верю в силу. В ту, которая заставляет клетки делиться пополам. Интересно, как она называется? Надо спросить у Нейсерия.
Кстати, я не представился. Меня зовут Протей. Я – старший в нашей команде. Мы – передовой отряд, авангард нации. Нас так и прозвали «Протей и его коммандос». На самом деле это я креплюсь, потому что здесь нас всего девять. И у нас особо важное задание: найти выход из этого мрачного темного места. Туда, где реки полны водой, где зеленые леса и поля, где солнечный свет и птичьи трели…
- Нейсерий, ты чего жуешь? А-а, шоколадку! Дай куснуть?
Справа от меня добряк и философ Нейсерий. Наш мозг. Умный, чертяка, до ужаса! Попробуй, разбуди его ночью и спроси: сколько будет квадратный корень из тысяча трехсот двадцати восьми миллионов шестисот пятидесяти семи тысяч двухсот девяноста трех. Он ответит. Причем сразу же, даже не моргнув и не подумав. Не голова, а компьютер последнего поколения! Есть у парня одна слабость – шоколадки. Идем на задание, у всех пайки за спиной, а у Нейсерия полный рюкзак лакомства. Он больше ничем и не питается. Говорит, что шоколад для него – стратегически важное топливо. И никогда, ни за что (кроме шоколада, разумеется) он не оставит дома свое сокровище – маленькую позолоченную статуэтку – Хатэй. Не слышали? Да я и сам недавно только узнал, когда случайно увидел, как Нейсерий улыбаясь, что-то нашептывает своему божку. Ведь Хатэй – это…
- Так ты считаешь, что мы должны вбивать по одному крюку в отвесную стену и ползти гуськом, держась за веревку? – извините, это Серратус прервал мое повествование. Простим его нетерпение.
- Да, Серратус, мы именно так и поступим. Нейсерий просчитал все возможные варианты – другого выхода отсюда нет! – ответил я и … так, на чем мы остановились?
Ах, да! Хатэй – это воплощение, или по научному -  реинкарнация смеющегося Будды. Некоторые из восточных философов всерьез утверждают, что Ситхаркха (язык сломаешь) Гаутама  все время смеялся и учил других, как это делать с умом и пользой, то есть для достижения нирваны. И не только из-за Хатэйя мы называли Нейсерия философом. Еще он каждое утро чуть свет вскакивает и начинает заниматься ци-гуном. Он мастерски сочетает плавные движения, больше похожие на замысловатый танец, с ритмичным глубоким дыханием. За этим процессом мы можем наблюдать бесконечно, как и глядеть заворожено на горящий огонь и текущую воду…
- И откуда ты берешь столько шоколада, Нейсерий? В наше нелегкое время после тотальных чисток… - меня действительно удивляет его пронырливость. На дворе сплошной дефицит пищевых запасов, а у Нейсерия опять полные карманы первосортной вкуснятины.
- А он его спёр! -  грубо встрял в разговор и заржал что есть мочи Серратус. Ох, этот Серратус! Одно время с ним не мог сладить даже я. Но случилось так, что все мы отчаялись найти выход из сложнейшей ситуации. А он, тупой и огромный самец, взял и вытащил нас по одиночке. Просто брал как детей и тащил до безопасного места. После того случая этот верзила с крошечными мозгами приобрел у нас не то чтобы уважение, но бескрайнюю благодарность. К его плоским шуткам мы давно привыкли. Ну и что, что он чавкал и храпел по ночам? В этом весь он – Серратус непобедимый.
- А чего ж ты, брат Нейсерий, дамочкам нашим не предлагаешь сладенького? – Серратус прищурился и уставился на Шигеллу, которая сидела рядом с Клебсиеллой. Последняя положила голову на плечо подруги и, казалось, готова была разрыдаться.
- Я не ем сладкого так поздно, – огрызнулась темноволосая Шигелла. Она была немного старше, что давало ей повод поглядывать на меня свысока.  Несмотря на это, я питал глубочайшее чувство уважения к этой неприступной особи. Шигелла была мускулистой интеллектуалкой, с хорошо развитой интуицией. Ее не по годам мудрые советы нередко выручали в очень не простых жизненных ситуациях.
Клебсиелла была беловолоса. И мне жалко тратить на нее слов (да простят мне  отсутствие толерантности все остальные беловолосые особи). Скажу только, что Клебсиелла в нашей команде нечто вроде талисмана – красивая и бесполезная. Нам несказанно повезло, что она сдружилась с Шигеллой, и более мудрая подруга частенько нейтрализовала легкомысленную Клебсиеллочку-Людоедочку. Мы с парнями за глаза ее так и называли Людоедкой. Один раз она услышала и переспросила, про кого ж это мы тут трепемся. Не объяснять же ей. Клостридий нашелся первым и бацнул, что это про его бывшую. Вот была потеха!
- Да, было время обилия и расцвета! - прошамкал мудрый Мортифер, - я еще помню то, что было до зачисток и кем мы были! Я был молод и полон сил. Как быстротечна жизнь!
Мы всегда любили долгие нескончаемые рассказы Мортифера про то время,  когда всем жилось спокойно и свободно. У всех была достойная работа. И каждый чувствовал себя незаменимым винтиком в огромном механизме нашей колонии. Механизме, который никогда не давал сбоев. Мы вместе строили наше будущее. Пищи было вдоволь, вода была кристально-прозрачной. Воздух был свежим, и им можно было дышать во всю грудь. Не то, что сейчас – через встроенный горловой фильтр…
- Ну, так давайте приступать, или будем шоколадками за щечками рассусоливать? – терпение Клостридия начало пузырится. По нему было видно, что он вот-вот закипит. Непонятный мэн. Он всегда внушал мне некое подозрение. Подкожным чутьем я знал, что при нем нельзя говорить того, чего не положено. Скользкий тип, не открывающий своей сущности до конца…
Но и без такого субъекта мы не могли протянуть ни дня. Он был нашим кошельком, то есть единственным, кто сносно разбирался в финансах. Непонятные никому из нас слова тренд, котировки, спрэды и фьючерсы в его устах приобретали мистический смысл. А братья Иерсиний и Фрагилис и вовсе смотрели состоятельному и состоявшемуся Клостридию в рот, стоило тому заговорить. Говорят, работал раньше Клос на определенную государственную структуру, из которой, как известно, не увольняют даже при формальном освобождении от работ в данном учреждении. Потом Клостридий занялся бизнесом и очень скоро оставил всех нас на последней ступеньке социальной лестницы, устремившись в заоблачные дали роскошного благополучия.
- Так бери инструмент и работай, кто тебе мешает? – а Клебсиелла – молодец! Не ожидал от нее такого красноречивого выпада. Смотри-ка, все-таки я ее не дооценил. Так отбрила этого занюханного белоручку Клостридия! Значит не я один его не долюбливал.
Молчаливые близнецы Иерсиний и Фрагилис, мечтавшие попасть в футбольный клуб, который недавно приобрел Клостридий, сделали вид, что высказывание Клебсиеллы относится непосредственно к ним. Они тут же скинули легкие оболочки, нацепили защитное покрытие, взяли кирку, веревку и пошли вколачивать крюки.
- Отдай, молокосос, - опять сгрубил Серратус (а иначе он не умел) и отобрал кирку у Фрагилиса. – Подрасти еще немного, а после берись за настоящую мужскую работу.
Щупловатый Фраг обиделся и протянул кирку Серратусу. Тот подошел к плотной стене, размахнулся и «попробовал на зуб» ее ровную и гладкую поверхность. Нельзя сказать, чтобы как в масло, но без особого труда и с первого раза кирка в руках могучего Серратуса пробила отверстие в непроницаемой стене. Тут же откуда-то сбоку возник Иерсиний, деловито воткнул толстый металлический крюк и вращательными движениями стал углублять его. Фрагилис подошел с кувалдой в руках через минуту и помог брату в его нелегком деле, ударив со всей силы по крюку для верности пару-тройку раз. Шигелла особо крепким узлом закрепила веревку на искусственном выступе, и все трое отошли, освободив место силачу Серратусу. Клостридий стоял в сторонке и руководил их действиями. А Нейсерий просчитывал местоположение следующего крюка.
Пока они слаженно пробивали дорогу наверх, я советовался с Мортифером.
- Как ты думаешь, Морти, что нас ждет там, за этой решеткой?
- А ты как думаешь, мой мальчик? – вопросом на вопрос ответил старик.
- Если и там прошла чистка, то верная смерть. Если еще нет, то райские кущи, чистая вода, много пищи, солнечный свет, по которому соскучились все мы …
Я с надеждой вздохнул, ясно представив себе описанный мной рай.
- Да, сынок, если бы всё в жизни было так просто! Я знавал твоего отца еще задолго до твоего рождения. Когда мы плечом к плечу шли светлой дорогой в прекрасное будущее, он нередко выручал меня, - Мортифер улыбнулся, вспоминая что-то увлекательное. -  Я уважал его. Даже больше – я любил его как родного брата. И тебя люблю как сына, своих-то мне бог не дал… - Лицо его стало грустным и задумчивым. - Я никогда и никому этого не рассказывал. Твой отец не погиб…
Я пребывал в шоке от сказанного и не мог выговорить ни слова. А добрый старый Морти продолжал:
- Да-да! Его намотало на длинную металлическую спицу. А после нее знаешь, что бывает с такими, как мы? Молчишь? То-то и оно! Никто не знает этого точно! Но один доходяга сказывал, что якобы он побывал там и вырвался из этой стеклянной тюрьмы. – Мортифер проговаривал слово «там» шепотом, как будто оно было под запретом. - Именно там он и встретил твоего отца. Что они с ним сделали! Бедолага Коккс! Он сидел в стеклянном пространстве в полной изоляции и обездвиженности. И что самое ужасное – его штаммовали… Вижу снова вопрос на твоем лице… Э-хе! Я и сам толком не смогу объяснить тебе, но попробую: из тебя штампуют миллионы копий и пробуют новые средства для чисток… - Морти тяжко вздохнул. - Давай будем думать о хорошем! А иначе, зачем это все? Вот так живешь ради общества, друзей, близких, во всем себе отказывая. Просыпаешься однажды утром, а ты уже седой старик и тебе самому уже ничегошеньки не нужно, как вовремя сходить в туалет и подольше поспать после сытного приема пищи…
Откровения Мортифера, касающиеся моего отца, поразили меня до глубины души. Я не хотел в стеклянную тюрьму на «штаммовку», поэтому так упорно искал выход отсюда. Я подозвал Клебсиеллу и попросил ее посидеть со стариком. Она с радостью согласилась, потому что нашла новое плечо, на которое могла положить голову. Сам подошел к ребятам. Шигелла привязывала веревку на самом верху, а это значило, что минут через десять мы сытые, счастливые,  свободные организмы!
Вспомнился один случай. Он произошел как раз во времена разобщения колонии, когда цели внезапно были потеряны, особи разделены непреодолимыми барьерами, и каждый стал сам за себя. Что строить дальше? В каком направлении двигаться? Никто из нас тогда еще этого не знал… Я был подростком и от нечего делать всё время слонялся по улицам в поисках приключений. В один из дней попал под одну из первых волн тотальной чистки. Это выглядело следующим образом: внезапно улицу окутал туман, взявшийся неизвестно откуда. Я стал задыхаться, упал на землю, и уже готов был распрощаться с жизнью. Но тут прямо из густой пелены ко мне потянулась чья-то конечность. Это был отец. Он вынес меня из этого ада и ушел в туман снова, чтобы помочь остальным. Напоследок он успел сказать мне несколько слов. Я запомнил их все до единого.
«Сынок, ты – сильный. Даже сильнее меня! Верь в это! Верь в это до конца жизни. И всегда помогай другим. Ведь нет отдельных особей. Есть – мы. Если ты не поможешь кому-то, значит, ты не помог себе. Потеряешь от этого только ты. Только ты будешь в минусе. Помни!» И туман закрылся за ним, поглотив его навсегда…
Последнее воспоминание об отце было таким отчетливым, как будто я пережил это снова. Собрав всю волю в кулак, я продолжал карабкаться всё выше и выше.
Когда все были наверху, я окинул взором место, где наша команда проторчала последние дни. Наконец наше жалкое существование подходит к концу! Там, за этой переборкой для «Протея и его коммандос» откроется новый удивительный мир. Жаль, что не все мои близкие дожили до этого долгожданного дня. Там, куда мы отправимся, нас ждет простая земная жизнь с ее радостями…
Серратус смотрит на меня, как бы приглашая помочь ему. Он своими крохотными мозгами понимает, что я – доминантная особь и мне принадлежит право открыть дверь в неизведанное пространство первым. Но моих сил недостаточно. За эти бесконечно долгие и утомительные для нас всех дни я не на шутку ослабел.
Девять особей – вся наша команда – беремся за крышку переборки и на раз, два, три дружно поднимаем ее. Нас подхватывает…


- Марь Иванна! Сколько раз вам говорить, чтобы на больного не направляли сплит-систему. Нажимаете на эту кнопочку и оп: переборочка поднимается. У нас же реанимация! Читали последнее постановление о санитарно-эпидемиологической обстановке? Основная причина внутрибольничной инфекции – система кондиционирования. Ни один микроб, ни одна бактерия, вы слышите, ни один микроорганизм не должен проникнуть, просочится, проползти через эту перегородочку, тем более на больного! Организмы у них и так ослаблены, потом еще антибиотиками колоть! Это же такая нагрузка на печень, почки и так далее! Вы эту переборку каждый день хлоркой протираете?
Строгий доктор поверх очков посмотрел на нянечку - Марью Ивановну - и та, заикаясь, отрапортовала:
- Так вчера еще Васька, наш внештатный инженер и «по совместительству» мой внучок, придумал такую полезную штучку: вешаешь её под переборочкой и туда немного хлорки разбавленной; включаешь систему, и все микробы прямиком в этот раствор – на верную смерть!
- А, ну тогда я спокоен! Продолжайте, Марь Иванна, вам ведь еще две палаты помыть, а я пойду, истории заполню, – сказал доктор и исчез в темном дверном проеме.


Пояснение
Протей, Серратус, Нейсерий, Шигелла, Клебсиелла, Мортифер, Клостридий, Иерсиний, Фрагилис – названия болезнетворных микроорганизмов, заимствованных мной из аннотации к антибиотику широкого спектра действия.
Коккс  - производное от «кокк» – бактерия, имеющая округлую форму, например, стрептококк, стафилококк и др.
Штамм – здесь: разновидность бактерий, выращенная в лабораторных условиях.