На холодном столе

В жизни есть только две настоящие
трагедии: одна - когда
не получаешь того, чего хочешь,
а вторая - когда получаешь.
Оскар Уайльд
1.
Я лежала на холодном… Нет, лучше будет сказать на ледяном столе. Тело было легким, как весеннее облачко. Ног и рук не чувствовала и не могла ими пошевелить. Просто знала, что мне холодно, а еще грустно и одиноко… Печально? Нет, пожалуй, просто грустно…
Неясные полутона стен и потолка приводили меня в уныние. Я ждала, точнее, знала, что чего-то надо ждать, но не знала, чего или, может быть, кого конкретно мне предстоит подождать еще немного. Кажется, осталось еще совсем чуть-чуть.
Правда, для того чтобы дождаться будущего надо, просто необходимо забыть прошлое. Отпустить его, как китайцы опускают в воды мутных рек красные фонарики. Это я знала твердо и точно. Надо просто вспомнить все, что было со мной до настоящего момента, и тогда прошлое раствориться, как будто его и не было.  А следом откроется шероховатая, ссохшаяся, скрипучая дверь в будущее, и я дождусь того «чистого, светлого и прекрасного», чего я так упорно ждала все эти годы с такой жаждой и нетерпением. На самом деле, только последние дни… Нет, пожалуй, недели… Или часы? Может минуты?! Секунды???
Но где я?!

***
Гуляла по парку…
Да, я гуляла по парку. Погодка была так себе, ничего примечательного, как и во все остальные летние дни – солнышко, трава, листва и прочая канитель. Ноги болели до невозможного. Я устала и присела на скамейку, в руке у меня была бутылка с водой, которая уже начинала теплеть и от этого становилась менее пригодна для питья, и все более пригодна для полоскания рук, лица и шеи.
С меня стекала вода, я повернулась к сумочке,  чтобы достать салфетку и промокнуть свое нежное личико. Только склонилась в поисках «заветного», как услышала над собой…

***
Господи, как неудобно! Язык во рту, как гигантских размеров прилипшая к небу жвачка, не прожевать, не протолкнуть. Шершавый, как будто понатыкали в него мелких гвоздиков. Язык явно не давал мне покоя.
И этот свет. Он меня достал. Мутно-белый, словно кипяченое молоко. Как в космическом корабле. Галогеновая лампочка под потолком. Холодное мерцание. Хорошо, что не прямо в глаза бьет. Или это плохо. Не знаешь, чего ждать от такого света – приятного сюрприза или подлого. Просто дискомфорт и полное отсутствие четких целей. От неопределенности положения всегда наступает фрустрация…
В желудке ощущение не лучше. Пустота вселенская. То ли хочется съесть чего-нибудь вкусненького, можно даже с кислинкой, чтобы слегка, совсем немножечко освежиться, то ли… Нет, пожалуй. Кушать мне определенно не хочется. Просто холодно, грустно и одиноко… И пустота…
Надо  с этим смириться, но как?

***
Да, насчет голоса надо мной. Было что-то вроде «Можно мне сесть?» или «Здесь не занято?» и жест, указывающий на свободное пространство рядом. Я сразу забыла об острой боли в ногах и о тяжелой пульсации в затылке.
У него был достаточно приятный голос, не обремененного тяготами жизни человека. К голосу прилагался полный набор стандартностей для принца из сказки. Это я о внешнем виде. В руках была сумка. Темного цвета. Большая, спортивная, с логотипом одной из брендовых компаний, специализирующейся на выпуске продукции из прочных, легко стирающихся материалов для активных людей, берущих от жизни все. Интересно, что у него там?

***
Ноги совсем промерзли, до мозга костей. Большие пальцы на ногах как-то неприлично растопырились и казались мне чересчур желтого цвета.
Я уже говорила, что мне здесь неуютно? Лежу в одной позе и чувствую, как  ледяной холод из стали перекочевывает во все поры моего тела. Люди! А--У--У! Неужели так долго надо ждать того самого, чего мне надо ждать?
Запах. Я чувствую его. Он такой слабый, еле уловимый. Если бы мой нос не был заложен от холода, запах был бы резким и нестерпимым. Пахнет, кажется, не то спиртом, не то уксусом. Кислятина, да и только! Интересно, а глаза бы от него защипали бы?

***
Кто это там за деревьями бегает по лужайке и визжит? Кажется мои. Точно – муж и сыночек. Отпрыск визжит, а верный супруг изображает самолет камикадзе.
Такое солнышко теплое. А я сижу на скамейке с закрытыми глазами и нежусь. Представляю, как на меня таращится тот самый «прынц»,  который минуту назад сел рядом. У меня тут ноги, будто свинцом налиты. И в голове тяжесть. А он таращится!
А мне плевать! И на принца рядом и на все остальное! Достали! Уехать куда-нибудь подальше от всего этого! Поваляться на пляже где-нибудь, под шум прибоя с коктейлем в руке… В общем так, как постоянно показывают по телеку или печатают во всех глянцевых журналах. Золотой стандарт гламура: море, солнце, песок, лежак, зонт от солнца, я в красном бикини, сбоку мачо в бирюзовых плавках…
«Вы не посмотрите за моей сумкой?» Брюнетный принц мягко улыбнулся и добавил: «Я недалеко, куплю мороженого и вернусь. Хотите вам тоже принесу?»
А он милый! Или всё-таки альфонс?
«Нет, спасибо!» - отрезаю я, фрустрировать, так фрустрировать по полной.
Он повернулся и ушел. Я опять закрыла глаза.
Звонок трамвая сзади вернул меня к реальности. Где мои-то? А! Вон у пруда уточек прикармливают. Вот и чудненько! Никто меня не трогает, никто не пристает «мама, дай то, мама дай это, мама смотри!»
Глазки закрывай,
Dream come true* врубай.
Песок тепленький, море накатывает и щекочет ступни. Я в красном бикини, попиваю розовую смесь в высоком бокале с трубочкой и с ароматной долькой лайма, врезающейся в краешек стекла. Сказка, которой у меня никогда не будет!
Кажется, ноги отпустило, и тяжесть в голове разом исчезла. У, как хорошо на свете жить!
Щёлк!
«Эй! Кто выключил солнце?»

***
Кто-то вошел. Точно-точно. В комнате, где я лежу на мерзлючем столе явно кто-то есть. Я чувствую легкий ветерок от движения тела и, кажется, тепло. Это определенно волны тепла, которые текут где-то за границей моей видимости. Жалко, что человек не может, как сова поворачивать голову на сто восемьдесят градусов и посмотреть, что у него там за пределами досягаемости глазного яблока…
Грохот, или точнее сказать громыхание, наверняка чем-то металлическим. Кто это? Что это? А какая разница? Главное, что я дождалась! Ну да! Это ощущение как у Бетховена, при написании оды «К радости». Воодушевленный подъем, как подсказывает мне мое зашлакованное стандартностями сознание.
Эй-эй-эй! Что вы себе позволяете? ЭЙ! Я пытаюсь крикнуть, но у меня как-то слабо получается. Я еще здесь – в ТЕЛЕ! Нет-нет-нет, только не это, только не за язык! А-а-а-а-а-а-а!




2.
Она лежала на холодном столе, ее кожа была голубовато-землистого цвета. Запаха разложения почти не было. Свежее не пахнет. Здесь не пахнет.
Вот если вы отправитесь на рынок покупать фрукты или овощи, то лучше ориентироваться по запаху, свежее сорванные плоды пахнут ароматнее…
В прозекторской это правило не работает, а точнее работает с точностью до наоборот.
На столе лежала молодая женщина. В посмертном диагнозе значилось: «Тромбоэмболия легочной артерии (ТЭЛА)». И все. Остальное, если захотите узнать о ней, написано в истории болезни.
Надрез от подбородка до «чуть ниже пупка» был уже сделан. Прозектор** мастерски (как не стать мастером в этом деле, если на протяжении лет каждый день приходится таким образом препарировать по нескольку трупов) вытянул со специфическим хрустом конгломерат органов за язык и сложил его на соседний столик поменьше. Теперь ему предстояла кропотливая, нудная работа: брать из каждого органа кусочек ткани и раскладывать по пробиркам с раствором. Потом все внутренности сложить обратно во чрево и зашить аккуратно, по мере возможности.
А пробирки отправятся в лабораторию, на анализ. Из каждого кусочка приготовят тонкий срез, поместят под микроскоп и, посмотрев на сложное строение клеток человеческого тела, сделают выводы: как жил, что ел-пил, чем занимался, кем работал. Короче говоря, разберут тело до молекул по стандартной схеме, и напишут в той же пресловутой истории болезни эпикриз, то есть заключение от чего умер тот, кто еще недавно был человеком.
***
Вот, например, я умерла от случайно оторвавшегося тромба, который не знал куда деваться и прямиком отправился в мою легочную артерию.
Так вот почему в последнее время у меня так болели ноги! Еще во время беременности врач в консультации предупреждала меня, что надо показаться сосудистому хирургу. А мне тогда было не до этого. Вот и результат: сидела в парке на скамейке, мечтала, фрустрировала, потом опять мечтала и фрустрировала… 
И умерла.
Вот и все. А что было с сумкой, оставленной незнакомцем, с моим мужем, сыном, в конце концов? С остальным миром?
Теперь меня это не волнует! Фрустрации больше нет, я вылечилась! Я – труп!

3.
После того случая на скамейке, прожила еще долгих 47 лет, в течение которых у меня постоянно что-то хлюпало в животе, кожа была бледно-желтой, а глаза стеклянными, как у детской куклы. Мое лицо приходилось красить, нанося килограммы косметики. Теперь меня интересовал только телек и шопинг, иногда успехи сына и/или мужа. Единственное радикальное изменение было очевидным для всех: нежиться под солнцем я больше не любила.
Как не любила больше ничего.

* dream come true (англ.) – исполнение мечты, заветного желания.
** прозектор - врач патологоанатомического отделения при лечебном учреждении.