19 июля

    19 июля. У меня нет гамака. Принципиально. На зло бесам. Завтракаю свежим воздухом и мыслями вслух. Повод этим мыслям может быть любой. Или вообще такого повода нет, а мысли все равно приходят...
      Священник опять меня пытается наставить на путь истинный, добрым голосом от доброго сердца произносит с экрана:
      "Бывает, нет сил начать какое-то дело, нет сил произвести переоценку своей позиции - гражданской, религиозной, какой угодно,- да просто нет сил встать. Нет сил, потому что мы их на что-то растратили или мы мучимы недугом,- не важно. Грех или болезнь, важно ли это? Может, грех, а может болезнь. Часто между ними нельзя провести черту. Мы очень хотим этого, мы очень хотим ясности, а у нас ее нет... и не надо, ибо есть только добро и зло, только между ними нужна строгая демаркационная линия. Но не надо классифицировать ни то ни другое. Нам скажут, мы не знаем, к кому идти - к врачу или к священнику. Идите и к тому, и к другому, но, идя и к тому и к другому, помните вы идете к Богу, чтобы Он Вас исцелил. Сейчас много говорят о сотрудничестве священника и психолога. И это хорошо, время дивергенции родов деятельности прошло, ибо достигнут фундаментальный предел, перед нами время, когда потихоньку вновь начинается конвергенция. Это обогатит всех. Ибо в каждом явлении видимого мира виден отпечаток Творившего его. Но он виден под разными углами и стоит большого труда выявить не "плоскую", а "объемную" картину, но это труд благословенный."*(см. сайт Библия-Центр).
       А мне все неймется, все хочется взобраться на радугу и скатиться с нее, разметывая ливень в брызги...
      
      **
      Там кто-то кикиморный визг
      Из гамака бросает...
      Скучно. Болото. Вонючесть брызг.
      А у меня - Даная.
      **
      Радуга - это не старческий плед,
      Бывший одной из шкур
      В тесной пещере событий и лет -
      Позы в разделе натур.
      Радуга - это всего лишь свет
      Сквозь миллионы призм...
      Скрипнула дверь, перейдя на фальцет
      Сквозь плевела хоризм.
      Скрипнуло небо, провиснув от мглы,
      Тянущей гирей вниз.
      Это не песня Бюльбюль Оглы,
      Это всего-то жизнь.
      Вычерпать месяцем талость годин,
      Да измельчить до брызг!
      Нефиолетовость номер один -
      Счастья семь нот...На миг.
      **
      А я люблю любить по-старому:
      Сначала - победить химеру,
      Потом - лоб мамонтиный вспарывать,
      Чтоб улыбнулась нежно вмеру...
      Потом ходить с мечтою по небу-
      Среди желаний звездный шоппинг -
      Из всех богов уступит кто-нибудь
      Пусть не звезду - кометный хвостик.
      Потом по принцам астероидным
      Таскать любовь, туша вулканы...
      
      Но чаще я люблю быть воином,
      Круша преграды как стаканы...
      
      Ведь чтоб в бою успеть влюбиться
      Довольно знать, что бой не вечен...
      Как утомительно быть принцем,
      Даешь любовь под визг картечи!...
      **
      Не Сирано, а попросту Иван,
      И не дурак - ни сутью, и ни чином...
      И сам уже забыл, что был причиной,
      Бессонных полудрем, небесных драм -
      Ведь честно Галиллея презирал,
      И жег костры во славу всех Джордано...
      И жил перпендикулярно флюгерам,
      И бил фарфор о камни неустанно...
      Кайлом перекалечил сотни глин,
      Вылепливая галатей и звезды...
      И вальс плясал на кухне - было ж, блин -
      Теперь трусливо тисну глупость: "поздно"...
      Не ветер в море топит корабли.
      **
      Попробую встать на позицию Гейне:
      - назвался Поэтом - будь им; а значит, изучай написанное до тебя, слушай и запоминай, чтоб не повториться. Поэт - это ведь не только почетное право пользоваться рифмой, но и жутчайшая обязанность быть первым. И только первым. Без вариантов. Варианты - от лукаваго.
      - встретился с Первым, признай его первенство, это будет честным поступком с твоей стороны, это покажет истинность твою; ищешь оправдание своего непервенства - лукавство, читай олух.
      
      Да, и Гейне еще несколько фраз проронил по поводу поэтов:
      
      "Поэт, этот творец в малом, подобен Господу Богу и в том, что своих героев он творит по образу своему и подобию.
      
      Только великий поэт может понять поэзию своего времени. Поэзию прошлого легче понять.
      
      Красивые рифмы нередко служат костылями хромым мыслям.
      
      Прозаический перевод стихов - это чучело лунного света.
      
      Переводчик по отношению к автору - то же, что обезьяна по отношению к человеку."-
      с каждым изречением можно спорить, но невозможно не согласиться, что Гейне повезло, что он не наш современник, с ума бы сошел с его-то мудростью...
      **
      слог мой сух, словно мясо трески...из окна пейзаж - хоть пиши пастораль...я в шесть лет научился вязать носки..."цска" тогда бил "монреаль"...бочка есть, в ней учусь консервировать плод...что из райского сада упал ко мне в сад...дежавю перестало колоть как осот...чисто выполол, этому рад...пью чаи под жасмином...смотрю на закат...как собака сгоняю с лужайки котов...раньше рифмы давил, а теперь -виноград...и увлек сам себя толкованием снов...дочь растет...влюблена не по-детски в Квебек...я уже для порядка брюзжу...так вот словно заправский хавбек,- рвусь вперед и назад отхожу...м-да, о чем мы?...отвлекся...ах, да о слогах...интересней занятий не знаю...нужен соус для сочности...смак на губах...а носок я заштопаю...к маю...
      **
      кто придумал легенду о точках, системах отсчета...кто привел мою кровь в эту точку кипения лиха...триединые сны, где не делится нечет от чета...и четвертого ангела слово - суть волчьего лика...
      нагадали мне жить...а вот "как?" - в том гаданье ни слова...и поди отыщи покаяньям причину и повод...абсолютность разлук - это льда дорогие оковы...и довеском сюрпрайз под названьем лирическим "холод"...
      нахватавшись вершков из законов владельцев оралов...он наладил процесс перековки из лириков в физи...мы останки тепла - некондичка со свойством кораллов...все крепчаем, и тем уменьшаем пригодность для жизни...
      
      ** День, вечер и ночь 19 июля были полны откровений. Шла панджшерская операция. Первый этап был нелегок. Десантировались практически на головы духов, не подозревавших о наших намерениях. Когда наши вертушки с десантом, то есть с нами, появились над их головами, они завтракали. Томно расположившись на коврах под тутовыми деревьями,пили чай. Размеренно переговаривались, строили планы на грядущий день. И вот на тебе, принесло шурави. Много шурави. Десяток вертушек, потом еще и еще...В каждой вертушке по восемь бойцов, снаряженных всем, что нужно и не нужно на войне. Вон уже первый вертолет коснулся передним колесом почвы на участке, где росла пшеница. Сразу открылась дверца и из нее стали выпрыгивать на пшеничный надел солдаты. Первый - с пулеметом - метнулся вперед-влево, пробежал несколько шагов и нырнул рыбкой в пшеницу. Тут же его пулемет стал посылать одиночными выстрелами смерть туда, где по мнению солдата могла таиться опасность...
       Была перестрелка. Были потери: раненые и убитые. Когда бежали под обстрелом до укрытия в виде стены дувала и рощицы, пули тупыми ударами подгоняли бойцов. Это все напоминало большой тир, где мы были в роли мишеней.
       Потом был тяжелый подъем наверх. В самом начале впереди нас шли 'зеленые'. По чьей-то задумке это должно было обезопасить нас. В принципе, мы были бы не против такой отеческой заботы со стороны союзников, если бы не одно очень интересное обстоятельство. Эта помощь дружественной армии ничего кроме вреда в себе не несла. 'Зеленые' шли медленно. Постоянно останавливались на привал. Чуть позже мы стали обнаруживать справа и слева от тропы 'схроны', состоящие из мин и боеприпасов. 'Зеленые' явно облегчались. Интересно, что не бросали чайников и котелков, а сбрасывали лишь военный инвентарь и боеприпасы...
       Через час такого 'штурма' высоты наши союзники вовсе остановились и заявили, что свою задачу они выполнили и дальше не пойдут.
       Искренне поблагодарив их нелитературными словами за столь воодушевляющее взаимодействие, мы пошли дальше. Идти стало легче в том плане, что не рвался ритм из-за частых остановок. Но мы понимали, что потеряв время, можем теперь нарваться на засаду. Все же вскарабкались. Заняли позицию.
       Странная это была позиция. Роте приказали расположиться на высотках вокруг кишлака. Видимо, этот кишлак будут шмонать 'союзнички'. Но над нашими позициями возвышалась скалистая вершина. До нее было не близко. Занимать ее стоило бы множества сил. Но она была над нами. Выше нас. И она не была занята ни нами, ни другими ротами нашего батальона. Нам, солдатам, показалось все это очень странным. Мы знали, что с нами взаимодействует первый батальон нашего полка. Они заняли высоты по гребню. Но все это было левее нас. Неужели на эту высоту не нашлось ни одной роты или хотя бы взвода? Мы бы сами могли забраться туда. Нужен был приказ. А его не последовало. Наш ротный капитан Ильин был попросту душарой и чмырем. Появился он в нашей роте с месяц назад. Успел проявить себя в попытках воспитания на союзный или еще какой, но очень неясмный нам манер. Взводные, которые тоже недоумевали поступками ротного, поговаривали, что Ильин прибыл к нам из кадрированного полка...Это белобрысый розовощёк надменничал и выкал, произносил что-то из уставных постулатов. Не успели мы его лицезреть ни на зарядке, ни на тренировках, ни на полевых занятиях...А вот в горах он 'умер' на первом же подъеме...Судорожно хватал воздух ртом, задыхался, выпил всю воду из своих фляг, потом потребовал воды от солдат. Возможно эта 'смерть' ротного и была причиной того, что он не доложил комбату о ситуации с нашими позициями. Возможно, ильин попросту не разбирался в этом. Так мы и остались в полупозиции...
       Долго ждать результатов от такой дислокации не пришлось. Рядом с нами тек бурный поток - ручей, берущий начало на вершине. Высоты на Панджшере такие, что не исключено, что на вершине был ледник. Некоторое время этот ручей обеспечивал нас водой. Но вот на господствующей высоте над нами раздался взрыв, и вода в ручье иссякла на наших глазах под изумленные возгласы бойцов третьего взвода, чьи бойницы располагались рядом с этим ручьем...
       Еще через несколько часов с господствующей высоты начался обстрел. Обстреливали позиции того же третьего взвода. С высоты их было видно как на ладони. Еще повезло, что отделались лишь одним трехсотым - пуля перебила кости голени. Оказывать помощь и загружать раненого в вертушку пришлось под обстрелом. К счастью, вертушка подоспела быстро...
      
      
      **
      
      
       В июле трудно человеку постоянно думать о войне...
       В июле природе трудно удержаться от соблазна слегка освежиться. Знамение или нет, решат потом, сейчас это просто ливень...
      
      
      Как здорово! На праздничные сны
      Грозы беспечной творчество похоже...
      Базука-гром, и молний клавесин,
      И мудрость красок, и слова...о, Боже...
      И нет предела ветру и мечтам,
      Воображенье больше всех галактик,
      Святой полет, присущий вещим снам...
      И человек - поэт, художник, практик...
      И резкой рифме радость выдает
      Гул самолета. Белая тропинка,
      Протоптанная в синеве высот,
      И по стеклу внезапная дождинка...
      И вдруг, какой-то отзвук, полутон -
      Тень мотылька...жена зовет обедать...-
      Полуреальность или полусон...
      Как ожиданье сизого последа...
      Толкнешь окно - и снова праздник сна,
      Предгрозья воздух хлынет как цунами...
      Малевича святая тишина...
      И снова звуки, запахи, мерцанья...
      Тут запах листьев и фиалок цвет,
      В зеленом небе медленные тучи,
      И ласточек чарующий балет,
      И океан воды и рек текучих...
      Еще мгновенье - и великий ливень,
      По листьям и по небу шелестя,
      Ломая молний огненные бивни,
      Напоит землю...Всё ему простят:
      Ушат воды на белый подоконник
      И сквозняком разбитое стекло...
      Я - часть земли, а значит, твой поклонник,
      И время снов еще не истекло...
      Венчает праздник сна шатер над лесом -
      Сверканье радуг, словно фейерверк...
      И теплый блеск асфальта под навесом -
      Он не похож на сны... С рожденьем, человек...
      
       **
       19 июля закончился этот злосчастный первый этап операции. Спускались с горы, прикрывая отход первого батальона к месту загрузки на вертушки. Подбежал Серега Назаренко, который был придан на эту операцию в качестве фельдшера батальона. Стал умолять поделиться жратвой. Оказывается, им выдали запас на два дня, а сидели четыре. У нас тоже с едой было не густо, но удалось раздобыть банку каши и немного галет...
       Серега жадно набросился на кашу. Еще пару минут обменялись впечатлениями от этапа. Серега рассказал, что у них было пять трехсотых, и что их едва не накрыла бомба, сброшенная с нашего бомбардировщика.
       Поразились факту, что одновременно наблюдали один и тот же эпизод с бомбометанием. Зрелище, действительно было впечатляющим. Я наблюдал в бинокль. Огромные бомбы отделялись от самолета, через несколько мгновений раскрывались парашюты, и бомба плавно опускалась к скалам. Одна из бомб угодила точно в цель. Вместе со взрывом в стороны разлетелись детали ЗГУ-шки и душманов-занитчиков...Мне показалось тогда, что этого быть не может, и мне никто не поверит, что такое можно увидеть. Но вот оказалось, что Серега тоже все это видел. Именно приданный первому батальону авиакорректировщик навел на эту цель самолет, и все происходило на их глазах...
       Еще несколько минут общения с другом, с которым прошли вместе всю армию - со знакомства на КСП до дембеля, - и Серега побежал к своим.
       Подробностей перелета на броню не помню, только показалось, что этот перелет длился совсем короткий промежуток времени. Видимо, броня успела подтянуться за то время, пока мы лазали по горам, поближе. Мы обнаружили свою броню, стоящей на берегу горной речки. Возможно, это и был Панджшер, или один из его притоков. Место, где располагалась броня было взрыхлено траками разминирующей машины саперов. Границу проверенной земли указывали две бороздки, оставленные щупами.
       У разбросанных вдоль реки дувалов буйно рос виноград. Была пора спелых гроздей. Возможно, для острастки, а может, и вправду, кто-то из офицеров рассказал, что танкисты попытались сорвать крупные грозди в одном из виноградников. После многозначительной паузы рассказчик добавил, что фугас был страшной мощности, и от любителей винограда ничего не осталось. Не знаю, как на кого, на меня подействовало, мне очень сильно расхотелось попробовать винограда до самого конца моего Афгана.
       И все же мы были безбашенными авантюристами. Пуще винограда хотелось помыться. Несколько дней в горах, где от обезвоживания даже ссать хотелось лишь раз в несколько суток, оттого моча была густой и пугающе бурого цвета, давали о себе знать. Ссохшаяся кожа стягивала все тело, как высыхающий кожаный шнурок, накинутый на шею. И еще жара. Пока суть да дело с десантом, солнце набрало и жарило во всю свою силу.
       Ко мне подошел Пашка Кравченко, механик-водитель БТР-а управления роты.
       - Медик, хочешь искупаться?
       - Паша, конечно, это самое большое желание...Вот только где? А ты дразнишься...
       - Пидем, тилько быстро,- Пашкачастенько сбивался на хохлацкий говор, а меж собой механики только так и балакали, благо, практически все были хохлами, а пару молодых москалей почти сразу обучили мове...
       И мы "пишлы". Две бороздки отчертили границу от носительно безопасной земли, проверенной саперами. От границы до реки было метров пятнадцать запретной зоны. Именно здесь логичней всего было ставить мины, поскольку участок представлял собой удобный подход к воде. Возможно, он даже использовался местными для водопоя животных. Но нам-то тут ходить нельзя, бабах очень возможен. Но механики у нас были сметливые. За те двое суток они сделали "проход" в минном поле. Учудили следующим макаром. Вечером, когда мало кто обратит на то внимание, связали два БТР в позу двух насекомых-пожарников во время спаривания. И стали толкать один БТР другим к реке. Предполагали, что в случае наезда на мину первым БТР-ом, никто не пострадает, поскольку машина была без наездника. Ну, вырвет колесо, починим, пока стоим. Затем след выложили камнями, а второй след колеи замели, чтоб неприметно было.
       На кромке воды в земле торчала неразорвавшаяся бомба. Точнее бомбы почти не было видно - вошла в ил, - а вот стабилизатор был на поверхности. Какова же была бомбочка, если оперение мне было по затылок...
       Могла и рвануть.
       Об этом не думалось. Не до того. Чистая горная вода. Много воды. Почти без течения из-за того, что русло было перегорожено упавшими стволами деревьев и щели в плотине заилило. Образовался прудик круглый по форме и метров в двадцать в диаметре.
       Голые незагорелые жопы с удовольствием плескались в этом райском прудике. Однако рай продлился недолго. Прилетели шмели. Это были пули на излете. Характерно жужжа, несколько "шмелей" пролетели над нами, а пара булькнула в воду неподалеку. Дело в том, что запруда находилась у подножия высоченной горы, на реку выходил обрыв, а вершина уходила далеко вверх. Подойти ближе по отвесному осыпающемуся склону было невозможно, вот, видать, духи и пуляли издали. Выстрелов мы не слышали. Но купание быстро прекратили. Да уже и хватило.
       Небывалое чудо - это купание в горной реке. Мне оно запомнилось едва ли ни самым ярким эпизодом, почему, не знаю...
      
       **
       19 июля. После полудня. Как часто случается так, что наугад открытая страница Книги становится созвучной твоему настроению. Или это "глас вопиющего"?
       Открываю Книгу наугад и читаю:
       "Царь достиг пика величия и могущества, войско его державы завоёвывает одно государство за другим. Он кажется себе центром мироздания и творцом собственных побед, а между тем уже прозвучали пророческие слова о том, что всё, что Кир получил, Господь попустил ему взять только для того, чтобы сыграть роль в исторических судьбах малоизвестного ему народа. Кир не предполагает, что, освобождая пленников из рабства, он даёт возможность и для своей страны, и для тех стран, которые стремится завоевать, услышать о Боге, говорящем о нём через неизвестного ему пророка. И пройдут века, не одно поражение потерпит создаваемая Киром держава, и из множества деяний персидских властителей самым прочным останутся те, которые будут сделаны для слабой группы людей, следующих за Господом. Подлинный смысл истории часто ускользает от внимания современников и совершается незаметно. Но то, что не было заметным, часто оказывается более подлинным и прочным, чем то, что было у всех на виду и на устах."** (см. сайт Библия-центр).
       Может и я в числе подданых Кира? Может, и обо мне говорят афганским детишкам: "Приходил злодей с Севера, нес множество бед на афганскую землю..."
      
      
       Надо выйти в луга. Там мне хорошо. Там я слышу и понимаю природу. Там нет людей там свой бал. Бал босых и влюбленных...
      
       **
      Зачем обманываешь, луг?
      Зачем травою шелестишь?
      Тот шелест платья на балу
      И воцарившуюся тишь
      На фоне двух дыханий... Двух?
      В одно дыхание слились...
      Зачем обманываешь, луг?
      Зачем так благозвучна высь?
      Что видит жаворонок вдруг?
      Два облака в одно слились,
      И стал бескрайним теплый луг,
      На всю весну, на эту жизнь...
      Зачем обманываешь, луг?
      Зачем травою шелестишь
      О том безумстве божьих слуг
      Под воцарившуюся тишь?...
      Они уже не на земле,
      Им не хватает губ и рук...
      Их рай на шелковой траве,
      В твоих ладонях, теплый луг...
      ***
       19 июля произошло еще одно откровение. Старшина улетал домой. Вначале мы удивились, как это, мол, возможно, что прапорщика отправляют с Панджшера, с середины операции спецрейсом в полк по такой-растакой уважительной причине. Ларчик открылся просто. Открыл его сам старшина. Заговорщески собрал нас, сержантов роты в палатке, что была установлена рядом с БТР-ом. Признаюсь, шел на тайную обедню с некоторым недоумением, но и с любопытством. Прапорщик начал беседу с того, что достал из-под брезента термос и поставил на стол. В термосе была бражка. Быстро нашлись кружки и закусь. В качестве последней были даже арбузы. Мы, пацаны, накинулись на все это с удовольствием. После второй кружки браги стало хорошо. Когда обстановка за столом стала душевной, прапорщик приступил к основной теме. Полились комплименты в адрес всех присутствующих, и было объявлено, что с нами прапорщик расстается. Расстается с сожалением, поскольку мы клевые ребята. А поскольку мы клевые, то ему не позволяет совесть расстаться с нами без покаяния...
       И стал наш экс-старшина каяться...Много интересного мы узнали из его уст о наших командирах: и кто кого когда сдал особистам, и кто чьи наградные порвал...Ну, и сам старший прапорщик пару своих грешков упомянул...Раздобревшие от бражки мы великодушно простили ему все грехи, в коих он покаялся, стали даже успокаивать, когда он, здоровый мужичина, слезу пустил...Иное дело, когда протрезвели, да сопоставили факты...но прапорщик был тогда уже далеко...а пока мы искренне отпустили его по добру по здорову...
      
      
      **
       Долго на этот раз говорит священник. Я слушаю его проповедь, не перебивая ее едою и словом. Я сижу и впитываю смысл произносимого:
       'Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел'. Почему так важен для нас этот текст? Он предостерегает нас от одной весьма опасной ситуации. Заметим, что вообще заповеди Христовы и Евангелие в целом можно в каком-то смысле уподобить тем знакам на дороге, которые предупреждают об опасности, скажем крутой поворот, склон или гололед. Это действительно яркие символы, заботливо поставленные, чтобы предостеречь нас от беды. От каких же неприятностей предостерегает нас текст, явленный нам сегодня Господом? Подумаем об этом сегодня. Что испытывает человек, когда понимает, что с честью вышел из какого-то искушения? Он испытывает определенную гордость, тут никуда не денешься. И, наверное, в какой-то мере это нормально. Но вот именно вопрос о мере, извечный вопрос о мере. Чуть только мера превзойдена, открывается щель в наше внутреннее пространство, в котором еще то место, которое было занято грехом, ничем не успело заняться. Да, нам должны быть ценны наши победы, но мы не должны забывать главное: победив, Христос был побежден, прибит к Кресту, распят. Так и мы, победив зло в себе, на самом деле изранены им, больны им. И нам надо очень беречь свое внутреннее пространство, как выходящему после тяжелой ангины на улицу надо как следует замотать горло и надеть теплые носки." (см. сайт Библия-центр).
      
      
       **
       Простив покидающего нас старшину, мы отправились к соседнему БТР-у. Чем могли мы заняться в тот воистину райский день отдыха после изнуряющего этапа операции? После почти крещенского купания в великой реке, после великой тайной обедни...Еще оставалась добрая половина дня отдыха. Само собой душа требовала покоя, а тело удовольствий...
       Именно в этот день я впервые и единственный раз попробовал чарз. Считая себя спортсменом, я не курил. Табу с употреблением наркотиков наложил на себя сам и выдержал до сей поры. Но в тот день небо велело попробовать. С удивлением, сопровождаемым радостными возгласами, ребята услышали о моем желании "тоже курнуть". Еще бы, "в наш тесный круг не каждый попадал"...
       В общем, причастился я к трубочке, ведущей к маленькому тлеющему комочку...Возможно, я что-то делал не правильно, не так тянул, не так вдыхал, но удовольствия я не испытал. Признаюсь, к своей радости. Значит, не зря я дал себе зарок.
       А друзей перло. Я уже знал, что вот сейчас, когда закончится третий круг, кто-то скажет что-нибудь и остальные начнут смеяться...Потом им захочется жрать или пить. Кто-то уснет. А кто-то просто будет тихо сидеть в сторонке со стеклянным взглядом...
       Я был безмерно рад, почти счастлив оттого, что не получил наслаждения от наркотика. Не получил такого кайфа, какой доводилось испытывать, к примеру, после победного матча нашей футбольной команды. Когда идешь по полю в сторону раздевалки, а к тебе подбегают с поздравлениями друзья и совсем не знакомые тебе люди, когда забиваешь победный гол...
       Не испытал я и удовольствия подобного тому, которое получал от решенной мудреной задачки по математике.
       Чем еще мог взять наркотик? Новым видением мира? Сколько таких кайфов я испытал при сочинении стихов, никакой наркотик не заменит удовольствия от процесса постижения тайны слова и найденной метафоры...
       19 июля продолжалось...
      
      
       Ближе к вечеру мы вместе с Костей Самостровым отправились к разведчикам. Удивительная это была рота. Удивительно, что она вообще была такой там, в тех условиях. Когда оказывался в их кругу, понимал, что это родственные души. Как и кто собрал столько ребят в одну команду, кто создал такую обстановку, где были совершенно здоровые приоритеты и мотивация - это стоит отдельного рассказа. Мало, очень мало наград перепало на долю роты. Просто не приходили. Разнарядка в том была виновата или штабные крысы, а может, прокуроры с особистами делали карьеры на судьбах этих ребят, сейчас уже поздно гадать.
       Разведчики давали праздничный ужин. Повод - дни рождения. Их было несколько в июле. Отмечали все сразу, на большее не было возможности. Никто не был против.
       Хозяйство "Артели" расположилось несколько на отшибе от подразделений пехоты. БМП-шки стояли на полянке, ограниченной с одной стороны сухим руслом реки, а с другой - склоном небольшого холмика. Этот пятак был устлан коврами ручной работы - трофеи, добытые между прочим у подданных Ахмад Шаха. Дастархан был уютен и щедр. В большом казане готовился плов. Невесть откуда была и жареная картошка, напитки, овощи, зелень. Разведчики могли договариваться и с духами, и с кухней...
      
      
       19 июля 1980 года начиналась Олимпиада в Москве. В этот день уже шла война в Афгане. А мы с отцом и мамой занимались заготовкой сена для коров и кроликов, имевшихся на нашем подворье. Сено, привезенное со щедрых лугов, что в избытке в наших Предгорьях, складывали в скирду. Нелегкое занятие вручную перебросать тонны высушенной травы и уложить в одну большую кучу так, чтобы не залило водой. Иначе сено быстро гниет и становится непригодням...
       В первый день Олимпиады разыгрывались медали по велоспорту. Наши лидировали. Я постоянно нырял в дом к телеку и сообщал о ходе гонки...Вдруг я увидел, как из навильника сена, поднятого над головой отца, на землю выпала змея.
       - Змея, змея,- закричал я.
       - Точно! Медянка!- соседский парень Вовка, который помогал нам, подскочил к змее и ударил ее вилами. На утрамбованном пятаке земли извивались две половинки змеи. Вовка стал бить по ним вилами, и извивающихся кусков стало больше и больше с каждым ударом.
       Так я понял, что змея не так страшна, что ее можно легко убить. Что змея - не самое страшное и опасное из живых существ...
      
      
       19 июля. У меня нет гамака. У меня есть радуга. Потому что дожди и войны заканчиваются. А жизнь продолжается. Мне навсегда запомнились глаза ребят-разведчиков в ту лунную ночь. Андрюха пел кукушку. Все были живы. Мы заснули на коврах у БМП-шек. Утром - второй этап. Опять десант. Разведка нарвалась на засаду. Погибли как всегда лучшие. Вечная память.
       Мне надо жить и за себя, и за них. Они очень любили радугу. Они очень любили жизнь...
      
      
      **
      
      
       Росший со сказами, пестован сглазами,
       Певший без зависти, шедший по траверсу,
       Павший до завязи, сорванной привязью
       Не возгордившийся...и не родившийся...
      
      
       Певших и павших в могилы не мертвыми,
       Росших и шедших хоронят не павшими,
       Сорванных раньше - тропинками стертыми
       К морю выносят руками дрожащими...
      
      
       Певших и павших могилы под пашнями,
       Волны бегущие - гордость дрожащая...
       Сказы смакуют, что стали вчерашними,
       Их, не родившихся, завязь саднящая...
      
      
       Зависть над певшими, лава мертвящая,
       Траверсы крыты травою свинцовою...
       Я догоняю тебя уходящую,
       Певшую, павшую, гордую, новую...