Жареная картошка на завтрак письмо женщины

Дорогой Григорий Семенович, после того, что случилось  утром в субботу, я решила объясниться с вами. Боже, какое глубокое разочарование я прочла в вашем взгляде, когда вы смотрели, нет, когда вы наблюдали, как я грубо кромсала картошку, и крупные бесформенные ломти падали с ножа прямо на горячую сковородку.  "Она не умеет жарить картошку" было брезгливо написано на вашем лице, "она не знает..." Полноте, Григорий Семенович, знаю я, как жарить картошку. И соломкой, и ломтиками, и кубиками, и палочками, и кружочками. И с луком, и с грибами, и с колбасой, и с сыром, и почти без масла, и, наоборот, фри. И что солить ее лучше в самом конце жарки, чтоб была хрустящая, и что промокнуть надо нарезанную картошку на полотняной салфетке, и что сковорода должна быть хорошая - все знаю. Стаж домашней хозяйки у меня вполне и даже больше, чем достаточный. Да и вы это знаете, ведь помните, как мы с вами познакомились в овощном магазине на Холл стрит? Вы вертели в руках  пучок свежей петрушки, а я рядом выбирала салат.

- Вот ведь, посмотрите, - обратились вы ко мне, - зелени мало, а стебли толстые и длинные, а их же все равно выбрасывать...

- Почему же выбрасывать, - улыбнулась я, - их надо отрезать, связать белой ниткой и опустить в кастрюлю с супом незадолго до конца варки. Когда суп будет готов, вытяните стебли за нитку и уж тогда выбрасывайте.

- Вот как, - произнесли вы удивленно. - А почему белой ниткой?

- Потому что она некрашеная, - ответила я и хотела отойти, но вы задержали меня, как бы ненароком встав поперек дороги.

- Вот бы мне такую хозяйку! Не хотите?

- Нет, благодарю вас.

- Жаль, конечно. Но, может быть, в клуб вечером, сегодня музыка, танцы. Пойдемте, право.

- С удовольствием. Мы с подругой как раз собирались.

Вечер втроем оказался гораздо удачнее, чем когда просто две женщины коротают время за чашечкой кофе. Вы, Григорий Семенович, оказались замечательным кавалером, заботливым и веселым.

В следующий раз мы с вами пошли в клуб уже вдвоем. И в парк вдвоем. И на прогулку вдоль моря. Бережно, боясь оступиться, мы шли навстречу друг другу, а общественное мнение, намного обогнав наше собственное решение, уже соединило нас с вами. Два пожилых одиноких человека, как говорится, совет да любовь. Но  все было  не так просто. Честно говоря, меня пугала перспектива нового замужества. Не знаю, заметили ли вы, дорогой Григорий Семенович,  скромность моего одинокого быта? Думаю, что заметили, но не подали вида. А я не стала объяснять вам что, оставшись одна после смерти мужа (взрослые наши дети жили своими  семьями), я провела решительную ревизию своей жизни.
Началось все с большой старой кастрюли. Много лет подряд я варила в ней супы, борщи и бульоны. Я с закрытыми глазами могла определить, сколько надо налить воды, сколько положить соли, когда снять пену… Но мне больше не нужно было столько супу, и вымыв до блеска старую заслуженную кастрюлю, я выставила ее в «мусорный день» на газон возле дома. Потом я собрала в большую картонную коробку еще с десяток больших, средних и маленьких кастрюль и кастрюлек. Туда же поместились сковородки для мяса, для рыбы, для овощей, для яичницы.   Ранним утром большая желтая машина с урчанием подхватила коробку, и она исчезла навсегда. А в моей кухне стало свободнее и легче дышать. Зачем мне столько посуды, спросила я себя и отнесла в магазин «Армии спасения» большой и красивый столовый сервиз. Потом на газоне возле дома, как грибы после дождя, появились мои некогда любимые чашки и блюдца. Они исчезли так быстро, что для моих сомнений правильно ли я поступаю,  уже просто не осталось места. Еще через полгода я собрала несколько пластиковых мешков  с одеждой – мужской и женской и отнесла их на пятачок возле церкви.  Избавляясь от груды  когда-то необходимых и дорогих, а теперь совершенно ненужных мне вещей, я невольно меняла и свою жизнь. И характер у меня стал другим.  Я стала чаще выходить из дому, чаще бывать в библиотеке,  позволяла себе зайти в кафе,  стала заниматься в физкультурной группе для пожилых. А потом, вот, и вас встретила в овощном магазине. Вы, оказывается, также как и я сама, понятия не имели о таком чуде, как воскресные колокольные концерты в Сиднейском университете, как самые большие в мире водяные часы в Хорнсби, как аллеи, фонтаны, памятники в Гайд-парке… Мы с вами вместе заново открывали, как прекрасна жизнь в любом возрасте. И я  догадывалась, что скоро получу предложение руки и сердца. Ждала и одновременно страшилась этой минуты. Я не знала, хочу ли я потерять обретенную в конце жизни свободу.

В прошлую субботу утро было чистое, солнечное, веселое. Мы решили вместе позавтракать у вас дома перед тем как отправиться на морскую прогулку. И вы вдруг сказали, что чаю, пары яиц и ложки творога мало на завтрак, что вы хотели бы  жареной картошки. Я сняла с крючка и надела ваш старый фартук, положила в мойку несколько крупных картошек, взяла нож в руки и вдруг отчетливо, краем глаза  уловила ваш пристальный взгляд – вы внимательно, серьезно наблюдали, как я чищу картошку. Каким-то шестым чувством я поняла -без предупреждения вы устраивали мне  тайный экзамен. Экзамен на домашнюю хозяйку…  Я представила, как большая желтая машина дает задний ход и выгружает возле моего дома коробку с кастрюлями и сковородками, как возвращаются ко мне мои «летающие блюдца», как сползает с моих рук красивый серебристо-розовый лак… Волна обиды и протеста захлестнула сердце и, не справившись с ней, я позорно, с откровенной злостью завалила экзамен –  стала грубо, «неумело» кромсать ни в чем не повинную картошку… Завтрак прошел в молчании, картошка была не дожарена и пересолена. Надев плащ и «забыв» вымыть посуду, я вышла на лестницу, и вы  плотно закрыли за мной двери своего дома.
Вот, собственно говоря, и всё, дорогой Григорий Семенович. Я написала это письмо только для того, чтоб вы не думали, что я и в самом деле не умею жарить картошку.

Анна Михайловна.