мальчик в очках

Барабанщик работал как драм-машина. Чёткий ритм с частыми сбивками падал в толпу, заставляя собравшихся у сцены кричать и прыгать «до потолка». Вокалист, задыхаясь, кричал в микрофон. Пальцы, вцепившиеся в гриф тяжёлой бас-гитары, побелели. «Пора заканчивать», - решил Тим. Он оглянулся на барабанщика и кивнул. Тот поймал взгляд, мелькнувший за мерцающими стёклами очков. Понял. «Лёха», - одними губами произнёс Тим. Вокалист, непонятно каким образом, услышал. Встряхнул слипшимися от пота волосами, облизнул пересохшие губы. «Всё равно, ты уйдё-о-ошь…», - дотянул последнюю фразу. Глянул на Тима. Тот сжал медиатор, словно хотел переломить его. Гитара взвизгнула и затихла. Барабанщик резко оборвал сбивку. «…от меня-а», - прошептал Лёха в микрофон. Толпа в зале стонала. Барабанщик провёл рукой по бритой голове, вытер пот со лба. Лёха бледный, тяжело дыша, снял с плеча бас. Тим посмотрел в зал. Никого не видно – прожектор светит прямо в лицо. «Счастливо! Мы вас любим!», - услышал он свой голос, усиленный микрофоном. Толпа взорвалась криками. Тим ещё немного постоял, глупо улыбаясь. Затем принялся поспешно сматывать гитарный шнур.
В каморке за сценой пахло пролитым пивом и дешёвыми сигаретами. Повсюду валялись вещи, одежда свалена в кучу на чехлы от гитар. Визгливый смех какой-то девушки резал Тиму уши. Он взял протянутую Лёхой банку пива. Отпил. Поморщился – пиво было тёплым.
В зале уже выступала другая группа. Лёха, приоткрыл дверь, выглянул. Слушал, ухмыляясь. «Эти мудаки совсем играть не умеют!», - радостно заявил Лёха, садясь напротив Тима. Тим тоже выглянул в зал: народу у сцены осталось гораздо меньше – только те, кому всё равно подо что колбаситься. Но Тим не разделял Лёхиной радости. Прошли времена их первых выступлений, когда десять слушателей казались ему толпой. Он уже не чувствовал после концерта блаженной усталости и удовлетворения. Их выступления стали для него обычным делом за два года.
Он говорил, что надо играть по-другому. Писать другие тексты. Барабанщику было всё равно. Его интересовали только трава и барабаны. Причём трава была на первом месте. А Лёха просто не мог остановиться. Не мог делать другое, новое. Вдруг толпа не примет? Вечный страх того, кто познал чуть-чуть славы и боится её потерять. Сначала Тим пытался переубедить Лёху. Потом ему стало все равно. Ему тоже нравились визги поклонниц и почтительное перешёптывание «пионеров» за спиной. Он получал свою дозу адреналина от пребывания на сцене. Но с каждым разом эта доза становилась всё меньше. Он закрыл глаза и прислонился к стене.
Тим почувствовал, что кто-то трясёт его за плечо. Открыл глаза и увидел себя на автобусной остановке. Кругом темно, свет от фонарей желтыми кляксами растёкся по асфальту. «Слышь, пацан, рубля не будет?», - прохрипел какой-то грязный оборванный мужик. Тим брезгливо стряхнул с плеча руку, поднялся и пошёл прочь.
Сигареты кончились. Пиво тоскливо булькало на дне банки. Прожектор разрезал знакомый двор на две части. Тим постоял у подъезда, посмотрел на красный глаз домофона. Хотелось курить. Хотелось напиться. Хотелось умереть и посмотреть, сколько человек придёт на похороны. Тим достал из кармана телефон. Набрал номер. Длинные гудки тупой болью отдавались в голове. Никто не ответил.
«Раньше я всегда была с тобой. Даже когда меня не было рядом. Я теперь я рядом. Но с тобой меня нет.»
Тим постоял ещё немного и пошёл к своему подъезду.