Зарисовка1 Пининэнг

На краю земли, в далекой Камчатке, в небольшом алюторском поселке Вывенка, на крыльце своего маленького обитого черным толем дома, сидел мальчишка, которого по-алюторски звали Пининэнг, что означает "горящая лучина", а по-русски - Андрюшка, что в общем-то ничего не означает, кроме того, что это имя.

Так вот, сидел этот мальчишка и думал о том, что он -алюторец. Сопливый подлиза Витька Обух обозвал его сегодня дураком, потом на букву "г", а потом еще националом и косоглазым корякой. Андрюшка в долгу не остался: поставил ему фонарь под глазом, повалил на землю, и когда враг сказал, что сдается, пошел к маме. Он потянул ее за рукав и спросил:
- Мам, а это плохо, что я коряк?
Мама вытерла ему сопли и легонько шлепнула по затылку. Это означало у нее,что она чем-то смущена и что он опять что-то не так сделал. Андрюшка обдумал этот ответ и вывел, что то, что он коряк, видимо, не плохо, но, на всякий случай, решил во всем разобраться.

Теперь он сидел и рассеянно сравнивал русских и коряков. «У нас лицо широкое, а глаза узкие, и волосы черные, и глаза, а все равно и у нас, и у них тетеньки красивые есть. Про Марину вон все русские говорят, что она красивая, и мама....
...А у бабушки Иппэнг волосы не черные, а желтые, и мне мама говорила, что она очень красивая была.

...У нас женщины многие курят и у них, правда не многие, а бабушка Кивлингаут табак жует, а у них не жуют. Дядя Егор только его все в нос втягивает. Возьмет щепотку, поднесет к ноздре, потом глаза зажмурит, потянет и ка-ак «Ач-х-х-х! Слава те господи!" - говорит". Андрюшка улыбнулся. В перерыве между мыслями он брал камешек и бросал его в столб, тренируя меткость.

«…Олени, наверное, тоже коряки. А лошади - русские. Русские в табун не ходят, только рыбу ловят. Это, наверное, потому, что с оленями разговаривать надо, а с рыбой нет. А олени только алюторский понимают. А с коровами и лошадьми только русские могут сладить. Наши пробовали, и у них ничего не получается. Они, наверное, по-русски говорят. «Му-у», в русском есть такое слово, а в алюторском нет.

...А еще коряки по-корякски говорят,но тоже не все,а русские по-корякски никто не умеет, а коряки - только старики по-русски не говорят.

... Дурак Витька, коряки хорошие, и русские многие говорят..."
- Андрюшка, эй ты, Мулитка, там какие-то из Москвы приехали, пошли, посмотрим!
- Око-ко! - издал Андрюшка согласный клич и побежал за Генкой, своим закадычным другом. "Еще русские москвичи бывают, а коряки не бывают" - додумывал он на ходу.

Генка большой выдумщик. Вчера он придумал какое-то странное, но очень ловкое слово: холдодо. Когда Андрюшка спросил, что это значит, Генка не задумываясь ответил: "Холдодо это значит ококо", - и Андрюш¬ка понял, что «холдодо» значит все, к чему оно подходит. Вот, например, холдодо подходит к ококо, значит оно и его тоже обозначает.
-А ококо значит холдодо? - спросил он у Генки.
- Ага, - важно ответил тот.
Сегодня уже два дня, как мальчишки были больны этими словами.
- Холдодо? - спрашивал Андрюшка, показывая на телеграфный столб.
- Холдодо! - весело орал Генка и атаковал его палкой.
- Ококо, - показывал Генка на толстую тетку из геологической партии, передразнивая ее утиную походку, и приятели заливались хохотом, до того  она была похожа на ококо.

"...A еще, - на бегу продолжал думать Андрюшка, - у коряков два имени. Вот меня бабушка всегда Пининэнг звала, а мама только когда плачет или жалеет, а то всегда Андрюшка, а ребята всегда Андрюшкой зовут. Витька даже не знает, что у меня второе имя есть. Бабушка говорит, что так ее отца звали, Пининэнг".

Тут они прибежали к школе, где по слухам остановились москвичи, и Андрюшка сразу забыл обо всем, что думал. Перед входом в спальни интерната стояла огромного роста женщина и рубила топором большую кету. Возле нее суетливо прохаживался смешной толстый дядька. Он был в желтой матерчатой куртке. На бедре у него болталась коричневая кожаная планшетка, которую он все время поправлял, занимая этим праздные белые руки. А на голове у дядьки была какая-то плоская, кругленькая, как он сам, желтая шапочка. То и дело к нему подходили другие москвичи, о чем-то спрашивали, и он все им объяснял или чесал в затылке. Таскали рюкзаки, какие-то ящики. Вид у всех был помятый. "Наверное, под волну попали,- подумал Андрюшка,- устье-то замыло."

- А этот смотри, какой черный, бородатый, у нас таких не бывает, -зашептал он на ухо Генке.
- А этот, смотри, какой длинный, - откликнулся Генка, - на тебя смотрит.
Андрюшка смутился и спрятался за Генкину спину.
- Ребята, - неожиданно обратился к ним толстый, - знаете Татьяну Николаевну Косову?
Генка с Андрюшкой, ожидавшие, что их скорее прогонят, чем будут терпеть их любопытное присутствие, растерянно молчали, явно не подготовленные к контакту еще-не-известно-с-кем. Они вперились глазами оба в один и тот же камешек на земле, будто забыли его здесь, и, потянувшись за ним руками, звонко стукнулись лбами.
- Ну, что, никто не знает, где она живет? - спросил снова толстый. Андрюшке вдруг стало почему-то стыдно перед тем длинным, который его рассматривал и он, глянув в его сторону, неожиданно для себя сказал:
-Я знаю!
И прежде, чем его об этом попросил толстый, побежал за учительницей.

На бегу Андрюшка почти не смотрел под ноги. Его босые ступни, казалось, сами выбирая себе дорогу, часто шлепали по сухой глине единственной в Вывенке улицы. Они ловко обогнули лужицу битого стекла, жестяную полосу с гвоздями напротив магазина, ржавый пожарный багор возле клуба. Все эти опасные для босых ног  предметы валялись на дороге с тех пор, как Андрюшка себя помнил, и ноги его знали их так же хорошо, как знали руки крючок от входной двери домика в котором он жил. Тем временем глаза его высматривали по сторонам учительницу, Татьяну Николаевну Косову, а голова была занята третьим делом.

Мальчишке очень понравился длинный. Он был такой веселый, сильный и губастый. А губастые все добрые. То,что он смотрел на него, а не на Генку, польстило Андрюшке. Он мог надеяться, что тоже понравился длинному, можно будет с ним познакомиться. Сейчас он сбегает за Татьяной Николаевной, приведет ее к школе и обязательно заговорит с длинным. Его мучило столько вопросов! И зачем москвичи сюда приехали, и что это за круглая шапочка на толстом, и какой национальности этот черный-бородатый, и что в ящиках, и еще сотни полторы всяких "почему", которые влезли к нему в голову у школы и которые привезли с собой для него эти новые люди и ответы на которые знает длинный, а не знает, кроме Андрюшки, весь поселок.

Все бы, наверное, так и было, как того хотелось Андрюшке, но тут он вдруг увидел, что от сельсовета бегут люди с баграми в сторону дома Татьяны Николаевны, и тут же забыл, зачем бежит к нему он. Андрюшка быстро догнал Витьку Обуха, который бежал в хвосте этой кавалькады и узнал от него, что бегут вытаскивать из колодца поселковую пьяницу тетю Маньку.

Она еще с тремя подвыпившими по случаю получки бабами с рыбозавода сидела на краю колодца и, раскачиваясь всем корпусом, хохотала над каким-то анекдотом. Слишком сильно отклонилась назад, потеряла равновесие и полетела в колодец. Колодец был за домом Татьяны Николаевны. Андрюшка, не задумываясь, пролетел мимо него и занял позицию возле колодца. Так как зевак было много, пришлось залезть на крышу соседнего дома.

Тетя Манька беспомощно торчала из глубины колодца ногами вверх. Ее спасла вечная мерзлота: перед самой водой в колодце была большая наледь,в которую свободно проходило ведро, прошли тети Манькины плечи и не прошел ее толстый зад. Так она и повисла там по уши в воде, но с обратной стороны. От страха у нее, видно, присох к нёбу язык, а может быть, просто звуки из колодца не могли выйти. Так как ноги ее, застывшие в какой-то некрасивой раскоряке, тоже не двигались, все решили, что она либо мертвая, либо без сознанья.

Вытаскивал тетю Маньку пожарный дядя Костя, которому помогали еще трое сильных молодых ребят. Оказалось, что дело это нелегкое. Багру было не за что зацепиться: юбка тети Маньки не выдержала и порвалась. Пришлось спуститься в колодец и привязать веревку к ее ногам. Парень, который спустился это сделать тут же обнаружил, что она живая: как только он стал привязывать веревку, нога дрыгнулась и попала ему в челюсть. А как только тетю Маньку приподняли,ее одушевленность стала очевидна всем: она орала благим матом в прямом смысле слова.

Народ облегченно вздохнул и даже развеселился.
- Ну, если Манька матом кроет, значит все нормально. Когда же из колодца появилась голая ее задница, все схватились за животы. Но вот появилась она вся и стало опять тихо. Зрелище было не из приятных. Лицо тети Маньки было багрово синим. Из носу и ушей текла кровь, волосы, брови были мокрыми, а глаза - кроваво-красными. Вся она была какая-то растерзанная и очень жалкая. Зубы ее стучали, выпуская прерывающиеся ругательства и проклятья. Прибежала с одеялом сердо¬больная андрюшкина мама, что-то бормоча растерла ее и прикрыла срамные части. И тетя Маня трезво заревела.

Андрюшка тихо слез со своего наблюдательного пункта и хлюпая носом задумчиво побрел домой. Ему было жалко эту несчастную ужасную женщину.

Про поручение он так и не вспомнил...

Примечание. Алюторцы - немногочисленный этнос, живущий преимущественно на севере Камчатки в районе Олюторского залива. Язык алюторцев (алюторский) относится к чукотско-камчатской группе языков, куда входят также чукотский и корякский языки. Типологически все эти языки относятся к особому типу -инкорпорирующим языкам.