Про кита

   Поехал я, однако, на разведку в море поискать, где киты ходят и куда надо бригаду засылать, чтобы кита загарпунить и к берегу отбуксировать. Кто не знает, на китов мы охотимся по старинке. Надуваем нерпичьи мочевые пузыри и привязываем к гарпунам. Гарпун впивается в шкуру кита и мешает ему нырять. Чем больше таких вот маленьких шариков, тем труднее и больнее киту нырять, и наступает такой момент, когда кит уже не может нырнуть. Вот тогда мы этого кита и буксируем к берегу. Туша большая, не выживает, когда оказывается на мелководье. Так охотились и на мамонтов: народу много, а мамонт один. Каждый уколет мамонта, и мамонт сдается перед многочисленной маленькой силой. Мамонтов сейчас нет, хотя останки мамонтов находят у нас. Гены нам сами указывают, как нам охотиться на большого зверя.
   Вышел я в море на байдаре. Моторчик у меня маленький, "Кама", шипит, тарахтит, а байдару вперед толкает. Тихонько иду, бензина много, долго могу ходить. Вдруг фонтан из воды вижу. Высокий такой. Кит. Иду туда. И точно, кит, лежит на воде, отдыхает, легкие свои продувает, фонтаны пускает. Гренландский кит, самый крупный арктический кит, метров двадцати длиной. У него нет спинного плавника, и он, как ледокол, взламывает тридцатисантиметровый лёд. Киты эти плавают в одиночку, а иногда группами по два-три. Одиночку сопровождает стайка белух, зубатых китов, похожих на крупных морских свиней. Осенью эти киты исчезают в Чукотском и Восточно-Сибирском морях.
   Гренландские киты умеют разговаривать. Я сам этого не слышал, но старики, которые всего много повидали, говорят, что его голос похож на "звук гитары в воде". Интересно, как звук слышится?
   Я направил байдару к киту, а сам гарпун с пузырем приготовил. И вдруг кит отплыл от меня, развернулся и на меня смотрит. И чувствую я, по глазам вижу, о чем этот кит думает.
   - Второй, а я тебя здесь давно поджидаю. Мы с тобой подружиться не можем, потому что я пища, а ты едок, но от этого мы не будем друг друга меньше уважать. Пойдем со мной, я тебе покажу, как живем мы, и как живут морские обитатели. Не бойся, с тобой ничего не случится, мы людей не едим.
   Сижу я в лодке и думаю: то ли мне это показалось, то ли я заболел, то ли действительно мы с китом можем мысленно общаться. От этих мыслей я и гарпун в лодку положил, и мотор "Каму" выключил. Надо это, однако, обдумать, обмозговать. Закурил я свою трубочку, а кит ко мне вплотную подплыл. Прямо напротив меня его морда, а он глазами со мной разговаривает:
   - Чувствую, что ты меня понимаешь и знаю, что ты не представляешь, как это сделать, вода для тебя шибко холодная, хотя стоит лето. Вытаскивай байдару мне на спину, можешь даже заехать на нее, я сейчас немного погружусь, потом байдару перевернешь, привяжешь к спине ремнями, мне больно не будет - шкура толстая, сядешь в байдаре, как в кабине самолета. У тебя в днище и в бортах байдары вшиты куски прозрачного силикона, это как окна будут на нашей подводной лодке.
   То ли мне снова это показалось, то ли это было на самом деле, но кит погрузился в воду, и встал прямо подо мной. После того, как днище байдары коснулось его спины, кит всплыл, и байдара оказалась на его спине. Я перевернул байдару, достал нож, сыромятные моржовые ремни и стал привязывать байдару к спине. Я не понимал, то ли это мне снится, то ли я сошел с ума и вылез на спину морского гиганта, став практически самоубийцей, так как кит погрузится в пучину морскую, а за ним и я уйду с остановившимся от переохлаждения организма сердцем.
   Я сделал надрез в шкуре кита, просунул ремешок и завязал на остове лодке. Я провозился часа два, но крепко привязал лодку к спине кита. Здраво говоря, приготовил себе гроб. Я даже не представляю, что будет дальше, и где я буду находиться через час.
   Закончив работу, я подошел к дыхательным клапанам на спине кита и стал кричать в них:
   - Эй, я всё сделал, можно ехать.
   Сразу все тело кита начало содрогаться. Как будто внутри завелся невидимый двигатель. Я залез в привязанную лодку и стал ждать. Чего я должен ждать, я не знал, но неизвестность уже не пугала меня. Будь что будет. Если мне суждено уйти к верхним людям, то кит прямиком доставит меня к ним.
   Находившиеся в байдаре вещи я привязал к лавочкам, как говорят моряки - банкам. Так вот хоронили в старину, чтобы у человека в том мире было все, что необходимо для жизни. Старый отцовский медный чайник привносил спокойствие в перевернутую байдару и говорил, что все будет хорошо.
   Кит стал набирать скорость, волны холодной воды хлестали в лодку, прокатываясь по щелям между лодкой и китом, оставляя меня сухим. Не все рыбы холоднокровные, да и кит вообще-то не рыба, но в лодке я чувствовал тепло, смотря в прозрачные окна и прикидывая, куда мы держим путь.
   Буквально с первых минут я потерял ориентировку и отдался воле кита. Я никогда не плавал, или, как говорят моряки, не ходил на судах, но, как мне кажется, ни одно судно не сможет сравниться с китом. Я не ощущал качки, только чувствовал скорость. Минут через пятнадцать кит нырнул, и наступила тишина. Не было слышно ни гула ветра, ни ударов волн. Я находился в воздушном пузыре, созданном перевернутой байдарой. Скорость передвижения не ощущалась, но по тому, как прогибались шкуры на байдаре, мы плыли достаточно быстро.
   Я сел на лавочку, приподняв ноги на другую лавочку, чтобы не замочить их, и смотрел в прозрачные окна. В стороне я увидел другого кита и постучал прикладом ружья по спине кита. Кит все понял и повернул в ту сторону. Но это был не кит, а большая подводная лодка, по сравнению с которой кит казался мелкой рыбешкой, прилипшей к телу огромного кита.
   На корпусе подводной лодки светилось тусклое пятно, оказавшееся иллюминатором. В иллюминаторе я увидел моложавое лицо в военной форме с орлами в уголках песочного цвета форменной рубашки. Глядя на меня, человек покрутил пальцем у виска, и я ему в ответ тоже покрутил пальцем у виска. После этого свет погас, а мы продолжили путь в глубину.
   Я вообще-то не подводник и не умею определять глубину, но, судя по тому, как вдавились внутрь стенки байдары, и как повысился уровень воды в лодке, глубина была не маленькой. Светившее солнце было не видно, но свет проникал в толщу воды, и глубина, как мне показалось, была не менее тридцати метров. Показалось дно. В стороне были видны мачты среднего рыболовецкого сейнера, затонувшего два года назад, какие-то рыбы плавали вокруг него.
   Посмотрев вверх, я увидел, что над нами плывет какое-то судно. Постучав по спине кита и подумав, что надо бы всплыть и при помощи этого судна добраться до берега, я удивился тому, что кит начал уходить в сторону. Неужели мне показалась мысленная связь с китом?
   Немного отплыв в сторону, кит всплыл на поверхность. Воздух в байдаре очистился, стало легко дышать, и я начал думать, каким образом дать знать людям, что мне нужна помощь, чтобы добраться до берега.
   Вдруг на носу судна вскипело облачко белого дыма, и сверкнул огонь. Что-то черное стремительно стало приближаться к тому месту, где была привязана моя лодка. Это же гарпун. И судно китобойное. Мысли работали лихорадочно: успею ли я всадить пулю между глаз гарпунёра, и успеет ли кит увернуться от гарпуна?
   В это же время в моей голове пронесся крик "Держись!!!", я еле успел схватиться за скамейку, как кит по-самолетному, с переворотом на правое крыло, которое заменял широкий плавник, пошел на глубину. В своей кабине я вместе с моим спутником совершил полный оборот вокруг оси и больно стукнулся головой о деревянное ребро моей лодки. Моряк назвал бы это ребро шпангоутом, но от этого он мягче не станет. Взглянув наверх, я увидел гарпун, идущий ко дну по радиусу, определяемому фалом, соединяющим его с китобойным судном. Я знаю, что в острой части гарпуна привязывается граната, которая взрывается, когда эта огромная стрела попадает в тело кита и пробивает его до позвоночника. Представив все это, я почувствовал жгучую ненависть к тем людям, которые произвели этот выстрел, который мог стать роковым и для кита, и для меня.
   Остановись, Второй, - сказал я сам себе, - а не ты ли выехал на разведку мест обитания гренландского кита? А не ты ли вместе с товарищами собирался убить этого кита, чтобы потом полакомиться свежим хрустящим мясом? Чем ты отличаешься от тех людей, которые находятся на китобое, и матерятся почем зря на гарпунёра, сделавшего неверный выстрел.
   Не терзайся, Второй, - зазвенело в моей голове, - от законов жизни никуда не денешься. Мы практически повторяем тех, кто живет на земле и называет себя homo sapiens, человеком разумным. Этот человек создает прекрасные рыболовные снасти, плетет крепчайшие сети, для того, чтобы поймать нас и съесть. И мы в ответ позволяем им ставить эти снасти, чтобы во время проверки снастей улучить удобный момент, перевернуть лодку и съесть рыбаков. Если ты не съешь кого-то, то кто-то съест тебя. То, что от нас остается на берегу после пиршества по случаю удачной охоты или рыбалки, поедают птички и разные букашки, и мы удобряем собой землю, создавая условия для произрастания больших деревьев, сохраняющих влагу в водоемах и обеспечивающих условия для существования наших собратьев. То, что остается от вас в воде, поедается разными ракообразными, маленькими рыбками, звездами, актиниями и прочей живностью, размножающейся до тех пределов, пока не наступает момент необходимости искусственно сокращения поголовья, или как говорят ваши ученые - популяции - отдельных видов. Тогда вы говорите о невиданных уловах рыбы, нашествиях в ловушки крабов, больших объемах добычи кальмаров и прочих видов животных, которые снабжают человеческие организмы полезным белком. Если ты не возражаешь, то я тебе покажу те места, где ты живешь, но никогда их не увидишь. И рассказать о них ты не сможешь никому, потому что ты никогда не сможешь доказать то, что ты на самом деле это видел. Поэтому сиди и смотри, если что нужно, то говори мне, хотя я и так понимаю твои мысли, как и ты, но с трудом, понимаешь наши мысли.
   Наступила тишина, изредка прерываемая мысленными возгласами: взгляни направо, видишь ледяные сталактиты? Они как бриллианты чистой пресной воды шлифуются и гранятся солёными волнами холодного моря. Если такой кусок безупречного льда всплывает на поверхность, то даже в пасмурную погоду он вспыхивает тысячами ярких лучиков, пробуждая ложащихся спать птиц и привлекая к себе стаи маленьких рыбешек, всегда готовых полюбоваться на что-то светлое и красивое.
   Иногда заходящее солнце, собрав в себя все инфракрасные и ультрафиолетовые лучи, оставляет этому куску льда на поверхности яркий зеленый луч, который виден со всех точек своей необычностью и который все люди считают добрым предзнаменованием. Этот луч, отражаясь от неба, виден даже в теплых морях, где встречаются обломки айсбергов, хотя там они теоретически встречаться не должны. Ты бы мог поверить в то, что мы с тобой будем вместе путешествовать, и обмениваться мнениями при помощи мыслей?
   Ты меня можешь понять, Второй, что в наших северных морях намного труднее выжить, чем в теплых морях. Поэтому мы и выживаем только за счёт дружбы и взаимной поддержки. Поедем, я покажу тебе все богатства северных морей.
   Кит нырнул, и мы стали погружаться на огромную глубину, стараясь дойти до дна Ледовитого океана, скрывающего огромные богатства. Давление воды было настолько сильным, что начало сплющивать тело кита и мою лодку, прижимая меня шпангоутами к телу кита. Мне не хватало воздуха, но я знал, что киту известно мое состояние. Наконец он прекратил погружение, и мы медленно стали всплывать, что я почувствовал по тому, как моя лодка стала принимать нормальное положение. И что удивительно, ни один деревянный шпангоут не поломался.
   Я слышал, что у водолазов бывает болезнь, которая возникает из-за быстрого подъема на поверхность. И я ждал, что со мной может произойти нечто такое, что может стоить мне жизни. Но как оказалось, мне ничто не угрожало, так как я дышал тем же воздухом, что и дышит мой друг-кит: Дыхательный клапан кита практически соприкасался с моей лодкой, будучи полуприкрытым ею. Может быть, система дыхания китов позволит и человеку опускаться на огромные глубины без вреда для своего здоровья.
   Я намеренно опускаю вопрос о том, как я питался во время своего путешествия, но это было очень просто при наличии большого количества рыбы вокруг и такого огромного друга-рыбака, который питается и рыбой тоже. Чайник, однако, на ките не закипятить, но несколько дней потерпеть можно. Только вот когда я курил трубку, то киту это не шибко нравилось, что я видел по недовольным колебаниям дыхательного клапана.
   Но наша идиллия продолжалась недолго. Информация о странном ките облетела по проводам по всему миру и на наши поиски бросилась флотилия ученых, охотников, зевак, пограничников, береговой охраны и юркие катера спецслужб многих государств. Заполучить живую подводную лодку хотелось всем, недаром они дельфинов натаскивают на всякие штучки-дрючки.
   Раз пять над нами кружили самолеты с блестящими стеклами на днище - объективами фотоаппаратов. Значит, они нас разглядели досконально, это тебе не фотоаппарат-мыльница, где и лица-то трудно разглядеть.
   Потом рядом с нами сбросили вымпел, фляжку такую с запиской на восьмидесяти языках, которых я вообще не знаю. Потом сбросили фляжку с запиской на английском и русском зыках. Это-то я уразумел. Предлагали большие деньги, если к ним на службу пойдем. То, что это не русские было понятно сразу. Русские на службу берут, но денег больших не обещают. Значит, американцы.
   Я и говорю киту: если нам сдаться им, то из тебя сделают подопытного кролика или кита-убийцу, а меня, так как я ничего не знаю и ценности для них не представляю, утопят где-нибудь по дороге к своему стойбищу, и памятник поставят за ихий счет. Давай-ка, говорю, дуй к тому месту, где мы встретились, я отвязываюсь и иду домой, а ты к себе в глубину и мы друг друга как бы и не знаем. Ты только, когда меня увидишь, крикни как-нибудь узнаваемо, поболтаем, поговорим, что и как.
   Отцепился я от кита быстро. Он, жалобно брякнув на гитаре в воде (попробуйте сами), ушел на глубину, а я завёл свою "Каму" и потилипался к берегу. Несколько раз надо мной пролетали самолеты, а на берегу меня уже ждали люди в штатском, от которых попахивало водочкой, дорогими сигаретами и какой-то таинственностью. Да, - подумал я, - с ними мне придется много водочки попить.
   И я не ошибся. Мне прямо в лоб вопрос задали: куда я дел моего боевого кита? Какого кита? Боевого. А откуда у меня боевой кит? И так долго мы препирались по типу: ты кто? А никто, просто так вышел. Ну, кто может поверить, что я мог на ките кататься, а кроме меня никого в море не было, и я появился неизвестно откуда и дома отсутствовал почти пять дней. Барону Мюнхгаузену не верили, что он на пушечных ядрах катался, а мне хотят доказать, что я на пушечных ядрах, то есть на ките, катался. И не верят, что я не катался.
   Но зато время я с ними провел так, как не проводил никогда в жизни. И водки мы выпили немеряно, и в сауны ходили, и в бассейны, и с девками, и без девок, кайфу поймал по полной программе, но не сдался. Отпустили меня. И тут ко мне прицепились американцы.
   Те сразу посулили сделать меня топающим директором, топ-менеджером, крупного исследовательского центра по изучению вселенского разума с окладом в триста пятьдесят тысяч баксов в год, и что мол, исследования я могу проводить так, как душеньке моей будет угодно. И баксы могут прямо сейчас на год вперед выдать, если я своего кита с собой в центр возьму.
   С американцами я тоже водочки попил немало, в сауны ходили, и с девками, и без девок, в бассейнах купались, барбекю ихие кушали под водку. Хорошо пожил, но доказал им, что они меня не за того принимают.
   Тогда наши и американцы стали следить за мной, особенно, когда я на рыбалку поеду. Подводные лодки с той и другой стороны охраняли меня, как президента ихнего, ну, как персону шибко грата.
   Да я на них и не обижаюсь. Вроде бы взрослые уже люди, чтобы в сказки верить, а все равно верят, значит, молодость ихая еще не прошла.
   Да и моя тоже. У нас с китом место встречи обговорено. Только вот мне на байдаре далеко туда плыть.