Человек в темноте

   Человек направлялся в темноту. Его взор был устремлён прямо перед собой. Однако он ничего не видел. Он только знал, что ждет его впереди. А ждала его темнота и пустота. Он шел и шел вперед, пока не оказался необъяснимым образом посередине городского моста. Сверху на него смотрел огромный глаз полной луны – государыни и ночной царицы.  Он остановился.
   На водной глади мерцали серебристые капельки лунного света. Поверхность воды немного колыхалась, словно кто-то водил по ней своим шершавым языком, пытаясь слизать лунный отпечаток. Задумчиво обводя взглядом всё вокруг, он вдруг почувствовал кругом себя давление большого и темного мира.
   Мост делил город на две части: восточную, там, где сейчас лукаво посматривало ночное светило, и западную, ту, которую государыня посетит лишь утром.
С западной стороны моста открывался вид ночного, мигающего огнями города. То тут то там вспыхивали новые огоньки – люди зажигали свет на кухнях, в комнатах. Кое-где окна домов, расположенных рядом с мостом, зажигались ярко-голубым светом от экрана телевизора, или всё окно заливалось насыщенным темно-алым светом – верный признак того, что хозяева не поскупились на создание романтической обстановки.
   Слева весь берег и всё остальное видимое, точнее невидимое, пространство было грубо ввергнуто в кромешную тьму, подобно нашкодившему котёнку, которого поставили в тёмный угол в то время, как его братья и сестры весело играли огоньками. Песок смешался с кустарниками, трубы домов – с деревьями, а сами деревья с небом и, наконец, всё поглотила тьма.
   На восточной стороне моста наблюдалась полная симметрия в освещении: и левая и правая сторона были освещены только лунным светом. Местами помигивали редкие огоньки, которые, боясь быть обвиненными в соперничестве с государыней, сразу же гасли.
Он поднял взгляд на небо. Там горела ночная владычица и отпускала вокруг себя холодные лучи. Воздушные и прозрачные облака порой тонкой пеленой затягивали её, но довольно быстро отступали, опасаясь её гнева. Под ней висело облако. Оно было очень тёмным, – на и без того тёмном небе. Госпожа так его подсвечивала, что казалось, будто облако было до невозможности объёмным. Оно висело не на небе, вообще не в воздухе, а где-то в другом пространстве – в трёхмерном пространстве.
   Луна издавала свет. Холодный. Синий. Иногда серый или фиолетовый. Сквозь пелену облаков её мистический образ холодной лапой ужаса и ошеломления опутывал сердце и принуждал думать о чем-то вечном и далёком, как миллиарды миллиардов подданных, окружающих государыню луну.
   «Как же это всё красиво и возвышенно», - подумал он, - «А она, она такая низкая …, но тоже красивая.  Красивая и холодная… Как луна.
Возьму и прыгну в ледяную воду. Или нет. Нет. Будет вполне достаточно, если я просто останусь ночевать на берегу. Вот там вижу ветки. Я сделаю костёр и даже разведу огонь. Но он недолго продержится своими силами в такую зябкую ночь. Я буду сидеть у костра и смотреть, как катится по небу желтый лунный шар, как меняется подсветка окружающего мира. А потом усну.
   Главное, это согреться, чтобы уснуть. Нужно уснуть. Так будет проще уйти. А то вдруг передумаю…».
   Стало подмораживать. Изо рта при каждом выдохе тонкими белыми струйками шел углекислый газ. Без паров спиртного. Он был не пьян. Разве что чуточку…от горя. Опьяняет не только счастье, но и горе. С одной лишь разницей, что от счастья на губах привкус сладкого хмельного виноградного напитка, а от горя пахнет текилой или джином. От него разило горькой настойкой.
   Ему всегда говорили, что он должен быть мужчиной: не плакать и не жаловаться. И он старался не плакать и не жаловаться. Но он казался самому себе настолько маленьким и ничтожным на фоне помпезного облика природы, что впервые решил отбросить условности и ограничения.
   Он спустился по ступенькам с моста, едва их различая. Выбрал на пляже место, с которого он мог обозревать весь путь ночной госпожи и принялся собирать ветки. Они уже были немного схвачены морозцем, но загорелись бойко. Пламя костра прыгало и скакало; отдельные языки пламени взмывали особенно высоко, вероятно, чтобы достать до пяточек луны.
   Он задумался. Насколько же удивителен был мир, который он собирался покинуть. Удивителен и не предсказуем. Он даже не подозревал, что мир такой. До сегодняшнего дня он любил только солнце. Ненавидел дождь. И ему очень не нравилось в зимнее время в потёмках пробираться домой. Оказалось, и ночь умеет нравиться с её холодом, паром изо рта и россыпью звезд.
   «Теперь понятно, почему вампиры любят ночь. Они её любят не только за непристойное поведение и роковую неизбежность, но и за широкий размах и за впрыскивающую в кровь изрядную долю адреналина красоту».   
   Взор его начал туманиться, голова клониться к земле, а мысль уже не была столь быстра и категорична. Медленно и лениво его голову посетил вопрос: «А не пойти ли домой? Там можно будет укутаться в теплый плед, выпить горячего или горячительного и забыться уютным сном».
   Воспаленный обидой мозг ответил сразу и безоговорочно: «Нет».
   Он слегка встряхнулся, встал. Всё тело затекло. Огонь костра увядал.
   Спать уже не хотелось. Он пошел поискать ещё веток для костра. Принёс. Подбросил. Куда-то улетучилась героически-мелодраматическое настроение. Во всём теле чувствовалась сильнейшая усталость.
   Огонь снова разгорелся. Луна передвинулась ещё на несколько радиан ближе к освещенной части города. Желание мести уступило навалившейся усталости. Он уснул. 
Луна медленно шагала по небу, звёзды загорались и затухали. И вот госпожа уже освещает мост вдоль. Пятно света от государыни ночи расползлось по асфальту дороги, а берега остались в полутьме, ловя тени, отбрасываемые мостом. Костёр угасал, угасал и, наконец, не дождавшись подкрепления, потух совсем.
   Стало невыносимо холодно. Под утро всегда так: природа бодрится и бодрит всё вокруг.
Но…он проснулся. Удивился своему местоположению. Тут же мгновенно вспомнилась ночь со всеми её мыслями, ожиданиями и красотой. Ухмыльнулся. Мысленно поблагодарил уже слегка заметный образ ночной госпожи за то, что она охраняла его: от холода и от самого себя.  После чего образ растворился в предрассветном голубом небе.
   Конечно, все мрачные мысли исчезли. Желание жить пересилило всё: и холод, и обиду, и любовь. Сейчас, при свете зарождающегося дня любовь казалась не такой уж и злодейкой. Нет, безусловно, она своенравная особа. Заставляет, порой, любить того, кто этого не достоин.  Да только как узнать заранее: достоин кто, а кто – нет. Это неведомо.
Но есть на этом свете то, что может восхищать, несмотря на свою темноту. Вот потому и возникают таинственная ночь, государыня луна и щемящая сердце темнота берегов…