Фантастика
Игры виртуальных миров: экспериментальная вариация
Семёнов В.М. 2002 г.
Пролог
Опять эти собаки… громкий противный лай, клыки, впивающиеся в мою плоть, глаза, налитые кровью… откуда столько ненависти и ярости? Эй, да кто там бубнит всё время?
ОПЕРАТОР – ИСПОЛНИТЕЛЮ
РАЗВИТИЕ ВНЕШНЕЙ ГЛОБАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ ПРЕДПОЛАГАЕТ ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОШИБОК И, КАК СЛЕДСТВИЕ, ОТКЛОНЕНИЕ ОТ ПРИНЯТОГО НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ. КОПИРОВАНИЕ АРХИВИРОВАННЫХ ДАННЫХ В КАТАЛОГ ФАЙЛОВ ОТДЕЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИОННОЙ СУБСТАНЦИИ МИНИМИЗИРУЕТ РИСК ВОЗНИКНОВЕНИЯ ОШИБОК.
Чей-то голос зудел мне в ухо, словно бы говоривший находился где-то рядом со мной. Но, я-то знал, что это мне только так казалось, и никого не было в комнате, никто не склонился над моим спящим телом. Какая-то непонятная тяжесть сдавила мне грудь. Словно что-то крутило меня и выворачивало наизнанку. Но никак не мог я открыть глаза и вырваться в реальный мир. Долгие, долгие сновидения. Предчувствие неопределённого. На миг – надежда что-то понять и вновь страх перед непознанным.
Наконец-то я снова здесь, по эту сторону. Я вырвался. Но чем же всё это было? Сном?
Меня разбудил звонок в дверь. Это уже когда-то было?
Де жавю?..
А что снилось-то? Ну, кто там так трезвонит в дверь?
Глава 1
Почтальон выглядел уставшим. На его опухшие глаза стекали струйки воды проливного осеннего дождя, запутавшегося в густой, чуть с проседью, шевелюре. Слегка подёрнув губы в улыбке, он протянул мне в дверной проём бланк и тихо, еле слышно, просящим голосом прошептал.
- Распишитесь.
В поисках шариковой ручки я похлопал по карманам своих спортивных штанов, зачем-то, видимо, по привычке носить её в потайном кармане пиджака, пошарил по груди, облачённой в майку и, вернув растерянный взгляд утомлённому сверхсрочной работой почтальону, развёл руками. Он виновато улыбнулся и одолжил мне свой остро отточенный карандаш, спрятанный за ухом и скрытый зарослями его волос. Чиркнув им по бланку закорючкой росписи, я поблагодарил незнакомого вестника и, закрыв дверь, присел на кухонный табурет, и принялся неспешно читать слегка мятую и чуть влажную телеграмму.
УВАЖАЕМЫЙ АНДРЕЙ НИКОЛАЕВИЧ УБЕДИТЕЛЬНО ПРОСИМ ЯВИТЬСЯ СУББОТУ 15.00 ПО АДРЕСУ ПОЛУЧЕНИЯ ПРИЗА
Чего? Какого ещё приза? По какому адресу? Кто, в конце концов, решил надо мной подшутить?
Я взглянул на обратный адрес. Дзержинского, 43, ЧИП. Перечитав телеграмму ещё раз, я силился вспомнить о том, когда в последний раз покупал лотерейный билет или участвовал, в каких бы-то ни было, розыгрышах. Это было, пожалуй, пару лет тому назад, когда продавец продуктового магазинчика дал мне на сдачу лотерейный билет, который ничего мне не принёс кроме пяти минут лёгкого возбуждения при сверке его номера с выигрышными по газете. Ошибка усталого почтальона также исключалась – в тексте присутствовало моё имя, отчество, а в адресе явно значились моя улица, дом и квартира. Может быть, лотерея проводилась, например, по номерам телефонов. Ведь можно допустить, что какая-нибудь компания проводит оригинальную рекламную акцию? Нет, «допустить такого нельзя, - сказала бы в этом случае моя бывшая жена, не отличавшаяся особой доверчивостью. – Бесплатный сыр бывает только в мышеловке». И у меня не было бы оснований ей не доверять. Уважающая себя фирма не стала бы экономить на предлогах и знаках препинания в телеграмме. Банальный «лохотрон» или чья-то глупая шутка…
К вечеру меня стало распирать любопытство. Да, кто он такой этот ЧИП?
Прохожих на улице было мало. Дождь лил уже третий день, позволяя себе лишь короткие перерывы, чтобы собраться с новыми силами. Проносящиеся мимо машины то и дело поднимали с земли результаты его труда, перемешанные с грязью, словно специально стараясь обратить в ничто мой практически идеальный внешний вид: новый костюм и старенькие, но тщательно, до блеска вычищенные ботинки. Я прошёл почти всю улицу в поисках дома № 43. Блуждая по каким-то закоулкам «Дзержинского», я тщетно пытался навести справки у редких прохожих об этом таинственном ЧИПе и, совсем уже потеряв надежду на удачу, решил плюнуть на всё и вернуться в тепло и уют дома, но…
Табличка, повешенная на дверях одного из близстоящих домов, заставила моё сердце биться сильнее.
ЧАСТНЫЙ ИНСТИТУТ ПРОГРАММИРОВАНИЯ
Стоявшее особняком от старых «хрущёвок» и новеньких высоток трёхэтажное кирпичное здание вполне могло сойти за местную школу, военкомат или офис какой-либо фирмы, если бы не непонятная конструкция на его крыше, состоявшая из скопища разнообразных антенн. Это и был никто иной, как ЧИП. Но какое отношение институт имеет к моему, так называемому, пресловутому призу? Если программисты, населявшие его, проводили подобное мероприятие через Интернет, то приглашение пришло явно не по адресу. Я не имел выхода во всемирную сеть, не имел компьютера и даже не имел каких-либо начальных знаний по работе с ним. Все варианты сводились к одному. ПРОСТО ОШИБКА. И подтвердить мои догадки можно было только одним способом.
Осклабившись в миниатюрную видеокамеру, вмонтированную под коньком подъезда, я нажал на кнопку домофона. Раздался тихий щелчок, и, по удивительно чистой связи, без шипения, прозвучал мужской голос.
- Кто?
- Андрей Николаевич … без пальто! – бросил я.
Никогда не любил эти переговорные устройства, которые делают из гостя просителя, а из сидящего по ту сторону дверей – человека, решающего, впустить ли того внутрь или помучить немного допросами.
- Без чего? – спросил домофон.
- Без пальто, - повторил я. – Но с приглашением… насчёт приза.
Сейчас спросит, с каким таким приглашением, насчёт какого такого приза. Действительно, а зачем я вообще здесь торчу, зачем припёрся сюда и полчаса искал этот чёртов дом, в ожидании какого-то мифического приза? Ухожу…
- Ухожу, - с обидой в голосе крикнул я в микрофон адской машинки после минуты бессмысленного ожидания.
Но ответ заставил меня задержаться.
- Входите, пожалуйста, Андрей Николаевич.
В районе замка послышался электронное жужжание отводимых в сторону запоров. Поплевав через левое плечо, я шагнул в неизвестность. Интересную. Загадочную. Пугающую.
На проходной огромного роста охранник с короткой стрижкой и в камуфляжной форме вежливо поинтересовался о том, как я доехал до их офиса и, не дожидаясь пока я отвечу ему саркастической ухмылкой, ласково промурлыкал:
-А вас уже давно ждут.
Подобная забота меня слегка растрогала, и я, кивнув, проследовал в указанном им направлении. Второй охранник, которого первый назвал не иначе как Лёшей, доселе сидящий за перегородкой с пуленепробиваемым стеклом и играющий в компьютерные игры, сопроводил меня в просторный зал, озарил его щедрой улыбкой ряда белоснежных зубов и исчез за дверями, плотно их закрыв за собой.
Первое, что я увидел, когда решил осмотреться, – орнамент в виде креста в круге, на полу, прямо под моими ногами, второе – направо и налево от него расходились ряды рабочих кабинок программистов, и третье – самих программистов, всех одновременно оторвавшихся от своих мониторов, повскакавших на ноги и обступивших меня плотным кольцом. Все как один в чёрных брюках и белых рубашках, словно это было их униформой. В глазах одних читалось любопытство, у других – зависть, у некоторых – разочарование, а у одной женщины даже, как мне показалось, - жалость к моей персоне. Несмотря на то, что я, входя сюда, старался делать вид, будто всё здесь знаю, и дал себе обещание не терять чувство достоинства до конца, под натиском нескольких десятков глаз, от гнетущего молчания окруживших меня незнакомых людей мне стало неуютно. Они разглядывали меня, абсолютно не стесняясь, разве, что не щупали. Появилось нестерпимое желание, хлопнув дверью, убежать от этого странного народца, но я не был уверен, что дверь за мной охранником Лёшей не была заперта. Сотни вопросов, словно мухи вокруг варенья, роились где-то рядом с головой, не в силах сформулироваться и, мешая сосредоточиться и задать первый, самый важный вопрос, пока я не догадался воспользоваться аналогичной тактикой и не принялся рассматривать их с тем же особым цинизмом.
- Здравствуйте! – неожиданно для себя гаркнул я, поддаваясь подсознанию, которое раньше рассудка нашло оптимальный повод завязать разговор.
Люди вздрогнули, словно от грома пушечного выстрела. Смутились. Улыбнулись. И продолжили «смотрины». Всё это казалось мне чрезвычайно забавным – толпа интеллигентных на вид людей, покачиваясь, словно в трансе, сверлила взглядами вошедшего в помещение, а он так же, не говоря ни слова, отвечал им тем же. Почему-то вспомнилась «немая сцена» из гоголевского «Ревизора».
Тишину разорвал властный командирский голос, который привел в движение окруживших меня незнакомцев: «Это что за цирк такой? У вас нет работы? Её не будет, когда вы все будете уволены!» Толпа мгновенно рассосалась, возобновляя рабочий гул. Ожила оргтехника, и сотни чьих-то ловких пальцев с клацаньем загуляли по клавиатурам.
Ко мне подошли два довольно странных типа. Если бы я встретил каждого из них по отдельности на улице, наверняка не обратил никакого внимания, но мимо их, идущих вместе, я точно не смог бы пройти, не улыбнувшись. Не покидало чувство, что Сервантес для написания «Дон Кихота» взял прототипами главных героев именно этих двоих. Первый, тот, что, по всей видимости, и разогнал всех своим зычным голосом, был высок ростом, очень худ, лыс как бильярдный шар, имел хищный нос малинового цвета, тонкие губы, глубоко посаженные карие глаза, длинную козлиную бородку и был одет во всё чёрное. Второй, его полная противоположность, маленького роста, толстый, с богатой шевелюрой на голове, носом-картошкой, большими голубыми глазами и пухлыми губами, был облачён в белоснежный медицинский халат, но на доктора не смахивал ничуть. Во всей своей добродушной округлости толстячок даже больше напоминал сказочного колобка, чем оруженосца Санчо Пансо. Хотелось даже потрогать его, чтобы проверить естественную природу его необычайной пухлости.
- Добрый день, Андрей Николаевич, рады приветствовать вас в стенах нашего института, - сладким голосом, вкрадчиво, словно обращаясь к малому дитя, сказал мне маленький колобок.
- Весьма радушный приём, - усмехнулся я.
- О, простите, пожалуйста, наших коллег, они давно хотели увидеть воочию…
Кого они хотели увидеть, я так и не узнал, так как толстячка тот час перебил его костлявый друг.
- Разрешите представиться. Сергей Васильевич Савельев, начальник отдела программного обеспечения. А это Абрам Исаакович Рубельштейн, профессор, заведующий лабораторией исходных моделей.
Пришла и моя очередь раскрывать свои карты.
- Вы знаете, уважаемые, произошла ошибочка. Я не играл ни в какие лотереи, являюсь рядовым автомехаником, не имею никакого отношения ни к каким институтам программирования и ни на какой приз не претендую.
Оба переглянулись.
- И всё-таки мы сделали правильный выбор, - едва слышно произнёс толстячок Абрам, отчество и фамилию которого я забыл сразу после знакомства, ввиду их труднопроизносимости.
- Ошибка исключена, - твёрдо заверил меня Савельев, чьи имя и отчество так же вылетели из моей головы по каким-то причинам. Здесь, молодой человек (в голосе уже чувствовалась обида за всё человечество) работают лучшие специалисты государства.
- Я уверен, – мира, – вставил Абрам.
- Вполне возможно, - поспешил я их успокоить. – Но в таком случае объясните мне, наконец, что вы хотите от меня, какой такой приз, что мне был обещан и почему ваши «гениальные» работники так на меня глазели?
Будто ожидая моих вопросов и заранее подготовив на них ответы, оба учёных мужа взяли меня бережно под руки, и повели вдоль ряда кабинок программистов, проясняя по ходу ситуацию. Я, решив им подыграть, не дёргался, а послушно шагал с ними в ногу, на всякий случай, осматриваясь по сторонам в поисках путей отступления, но в глубине души коварно лелея надежду на получение этого самого пресловутого приза в виде новенького автомобиля или, на худой конец, телевизора. Надоело ходить на работу пешком и смотреть новости по «старинному ящику» (наш старый «Рекорд» со слов бывшей жены).
- Нам о вас известно всё, - заявил Савельев.
- Да, ну! – Усмехнулся я.
- Ну, да,- подхватил Абрам. – Вы живёте на улице Гагарина, 21-17. Вам тридцать два года. Разведены. Детей нет.
- Мы знаем, что вы любите и что ненавидите…
- Все даты, все обстоятельства.
- Имена всех людей, которые встречались на вашем жизненном пути.
- Каждую минуту, каждую ситуацию.
- То, что не знают о вас другие…
- …И даже вы сами.
- Отчего бы вам это не доказать, - ехидно предложил я.
- Легко.
Савельев склонился к одному из сидящих поблизости подчинённых, что-то шепнул ему на ухо, тот пробежался по клавиатуре холёными пальчиками, и Абрам, бросив взгляд на монитор, где красовалась жирная надпись «Отчёт. Утро 13 октября», торжественно произнёс:
- Вчера вы уснули в 22.43-22.47. Медленный сон трижды чередовался быстрым. Пробуждение произошло в 8.20. В течение семи минут после него вы лежали в постели, после чего потянулись, ударились о батарею, расположенную в изголовье вашей кровати, выругались и встали на ноги. Зубы вы почистить сегодня поленились, как нередко случается с вами в выходные, но после завтрака, состоящего из яичницы с колбасой и чая с печеньем, пожевали жвачку, которую уже жевали двумя днями раньше и оставили до лучших времён, прилепив её к обратной стороне журнального столика.
«Ну как я тебя умыл?» спрашивал его хитрый, улыбчивый взгляд.
- А, что, разве кто-то уже отменил закон о праве на личную жизнь? – Решил я смыть с лица Абрама эту усмешку. – Теперь мне всё понятно, к чему весь этот спектакль. Я люблю юмор, и не буду подавать на вас в суд, только если вы скажете, где в моей квартире установили скрытые камеры. Мне просто интересно. Как я мог их не заметить? Кстати, нас сейчас тоже снимают? А куда смотреть?
- Вы можете обшарить все уголки своей квартиры, - все так же не снимая с лица лёгкую усмешку сказал Абрам, - Вы можете вынести из неё всю мебель и сорвать со стен обои и не найдёте ни видеокамер, ни «жучков». По одной простой причине…
- Их там нет, - заключил Савельев.
- Работники вашей телепередачи за то время, пока я был у вас, успели их убрать?
- Нет.
- Тогда откуда ещё вы могли узнать?
Абрам похлопал по корпусу монитора и, заметив мой недоумённый взгляд, ответил:
- Мы говорили о том, что нам известно о вас всё.
Я недоверчиво покачал головой.
- Сегодня вам снились собаки. Они гнались за вами, а одна даже успела вас укусить, отчего вы и проснулись. Но ненадолго. Поворочавшись немного с боку на бок, вы уснули, и следующий сон не запомнили. Но если хотите, мы и его дешифруем.
Абрам взял меня под руки, так как моим ногам тело на мгновенье вдруг показалось тяжёлым, Савельев подхватил за локоть с другой стороны и меня всё ещё не окончательно пришедшего в себя, завели в лифт. Проехав этаж или два, мы зашли в довольно просторный кабинет. Воспользовавшись предложением приземлиться в мягкое кресло, я наконец выдавил застрявший в горле вопрос:
- Как…? Я никому про сон не говорил. Я даже во сне никогда не говорю…
Савельев, опустившийся в кресло рядом со мной, молчал как рыба. Абрам, заняв место хозяина кабинета за огромным, особенно для его роста, столом, победно улыбался.
- Не буду спрашивать, что будете – чай или кофе. Вы всегда для приличия отказываетесь, но надеетесь отведать чёрный кофе с армянским коньяком, - после недолгой паузы, продолжил он выворачивать моё исподнее.
- Мне минералки, - заказал Савельев.
Абрам покопался в глубинах вмонтированного в стену минибара, выудил из него бутылку минеральной воды, налил содержимое в высокий стакан, подал своему коллеге, не торопясь, обслужил меня, после чего, плеснув себе в бокал какой-то светло-красной жидкости, вернулся за свой стол.
- Итак, - вальяжно, но с некоторой торжественностью изрёк он, громко отхлебнул, смачно причмокнул и, прищурившись, впился в меня глазами.
Я держал в дрожащих руках чашку с горячим кофе, ожидая чего-то необычного, ведь обычными объяснения их осведомлённости обо мне, по понятным причинам, быть не могли. Задумчиво опрокинув в себя чашку кофе, и даже не сразу почувствовав языком вкуса коньяка, а горлом – ожог от большого глотка кипятка, я перевёл взгляд на Савельева. Его малиновый нос слегка потемнел, а сам он, склонив голову набок, неожиданно заявил:
- Насчёт приза… - это фуфло.
- Как фуфло? – не понял я.
- Это был всего лишь повод, чтобы пригласить вас сюда. Настоящую причину мы, естественно, сообщить вам не могли, вы восприняли бы всё как глупую шутку. Напрямую, за пределами ЧИПа мы также не могли с вами связаться, и тогда мы решили наладить с вами контакт столь оригинальным образом. Сыграли на вашем любопытстве. Кстати это была моя идея.
- Моя идея была ничуть не хуже, Сергей Васильевич, - немного обиженно сказал Абрам и решительно допил свою тёмно-красную жидкость в бокале до дна. – Это доказали экспериментальные образцы второй лаборатории, делавшей предварительные расчёты.
- Несомненно, Абрам Исаакович. Но подобный ход, несмотря на всю его примитивность, сэкономил нам драгоценное время и оправдал себя, и мы имеем честь, принимать у себя столь долгожданного гостя.
Всё происходящее казалось для меня более, чем странным и сильно напоминало эпизод из шпионского фильма с дурацким сценарием.
- Между прочим, - заметил я, - у меня дома знают, куда я пошёл. И если я не вернусь к ужину, то…
Свою оплошность я понял поздно. Савельев пригубил свою минералку и, глядя на поднявшиеся со дна стакана пузырьки, уверенно сказал:
- Ну, во-первых, о том, куда вы направились, никто не имеет ни малейшего представления, ни ваши коллеги, ни друзья, ни мама, живущая в соседнем городе, ни бывшая жена, которой на вас абсолютно наплевать, ни одна живая душа. Телеграмму вы взяли с собой. А во-вторых… вам нечего здесь опасаться. Как видите, мы не собираемся посягать ни на вашу личную жизнь, ни на здоровье. Вас могут хватиться в понедельник, через два дня, но этого не произойдёт, так как, уверяю вас, вы явитесь на работу вовремя, ровно в 9.00.
- Если сами захотите, - вставил реплику профессор.
Я вскочил с кресла, в сердцах грохнул о стол пустой чашкой. Оба сумасшедших учёных мужа, не обращая внимания на треснувшее блюдечко, с интересом и подчёркнутым спокойствием наблюдали за мной.
- Что значит «если захочу»? Вы заманиваете меня сюда, говорите, что всё про меня знаете, и что ничуть не вмешиваетесь в мою личную жизнь. Да кто вы такие, чёрт возьми? Что всё это значит?
- Успокойтесь, сядьте, - сдержанно попросил Савельев.
- Я требую объяснений! Или я сейчас же покидаю ваше заведение, - требовал я.
- Никто вас не неволит находиться здесь, уважаемый Андрей Николаевич, - промурлыкал сладким голосом Абрам, барабаня пухлыми пальчиками по столу. – Можете сейчас же уйти домой и никогда больше не появляться здесь. Тем более, вас сюда больше не впустят ни под каким предлогом. Но вы можете просто присесть в кресло, расслабиться и выслушать наше предложение.
Предложение! Конечно, деловое предложение… Ведь не просто так я был приглашён в этот институт. Им, естественно что-то нужно от меня. Ну что ж, уйти я всегда успею, отчего бы не услышать, что от меня требуется господам учёным и узнать, чем именно моя персона так их заинтересовала. Слегка убаюканный тёплым тоном голоса толстячка-профессора, я присел обратно в кресло, готовясь к его длинному рассказу. И я не ошибся, Абрам действительно говорил очень долго. Брови мои выгибались дугой, глаза постоянно округлялись, а рот забывал закрываться. Не покидало ощущение, что после утомительного прочтения томика фантастических повестей, я впал в глубокий сон, изобилующий их сюжетами. Настолько сказанное профессором Абрамом Исааковичем Рубельштейном казалось неправдоподобным и в тоже время близким к реальности, что я, грешным делом, стал подозревать, что сидящие передо мной люди – явно сумасшедшие, имеющие неуёмную богатую фантазию, но, несомненно, ясновидящие. Савельев, как и я, слушал Абрама с интересом, изредка вставляя в его рассказ короткие поправки, и мерно разминая в руках незажжённую сигарету.
Глава 2
- Очень хорошо, - довольно пробурчал профессор, скрестив руки на своём круглом животе. – Я вижу, сейчас вы готовы нас выслушать. Начну с самого начала.
В семидесятые годы приказом правительства был создан специальный закрытый институт по исследованию электромагнитных импульсов человеческого мозга. Подчеркну – человеческого. Эксперименты проводились как на живых людях, так и на трупах. В то время наука была далека от современной, но определённых успехов нам всё же удалось достичь. Например – обозначить определёнными кодами частоту, силу и вид импульсов, и создать по ним обширную базу данных в системе ЭВМ института. В восьмидесятых годах исследования велись по трём направлениям. Первое – декодирование сигналов головного мозга и программирование его участков искусственными внешними сигналами.
- Одним словом, пытались читать эмоции и задавать их подопытным, - добавил Савельев.
- И, кроме того, с помощью тогда ещё малоизвестных экстрасенсов – также и мысли. Второе направление – создание виртуальной программы «Прыжок». Первые опыты проводились на приговорённых к смертной казни.
- Давайте без подробностей, коллега, - поспешно вставил Савельев. – Думаю, они не интересны нашему гостю.
Я счёл благоразумным промолчать, понимая, что, не смотря на то, что даже если мне эти подробности было бы небезынтересно узнать, они предназначены не для ушей простых смертных.
- В общем, исследовали всё, что связано с отдельно взятым человеком: его генотип, фенотип, обмен веществ в организме, поведение, темперамент, реакции и прочее. Коды мыслительных процессов вносили в память ЭВМ. Эксперименты продолжались при жизни исследуемого, при переходе в состояние клинической и биологической смерти, и не прекращались до тех пор, пока электрические импульсы не исчезали в мозгу полностью. Чуть позже, с появлением новых компьютерных программ, мы приступили к созданию виртуальной версии человека – вносили в нашу программу информацию о реальном мире, так сказать, воздвигали вокруг этой человеко-версии декорации с сопутствующими ей кодами раздражителей пяти органов чувств. Копии давно умерших людей оживали в нашей электронной системе. Единственная проблема заключалась в том, что они не могли вести себя как настоящие люди, хотя имели память и даже сознание, если его так можно назвать. Они напоминали роботов, которые подчиняются только командам извне, с клавиатуры. Хотя даже сегодняшние, суперсовременные компьютерные игры не достигли такого уровня. Эта проблема заставила нас начать работы в третьем направлении, под названием «Зазеркалье». Созданная программа под аналогичным названием могла сделать систему саморазвивающейся только в том случае, если построение мира-копии происходило бы вокруг одного активного объекта. Из огромного числа претендентов на роль ключевого файла программы был выбран один, ничего не подозревающий об этом, человек. Каждый его шаг, каждый вздох фиксировался при помощи новейшей техники и большого количества специально обученных этому делу людей. Были изучены его темперамент, характер, наклонности, способности, привычки, окружающая среда, круг общения, все ситуации, в какие он когда-либо попадал. В общем, абсолютно всё, что только на тот день можно было узнать об отдельно взятом человеке. Программа начала действовать и, что самое важное, саморазвиваться. То есть виртуальное отражение реального индивида ДУМАЛО! А его восприятие мира-копии передавалось нам через зрительные образы. Наш мир стал для него высшей версией его реальности, хотя о его существовании копия человека даже и не подозревала. Её прототип живёт и посей день на нашей грешной земле и также ничего не знает о том, скольких мук стоило множеству учёных, чтобы воссоздать его виртуального двойника. И этот человек…
- Я?
- Может это для вас шокирующее известие, но того требует обстановка. Иначе вы никогда не были бы приглашены сюда и дожили бы до конца дней своих, так и не узнав, какую колоссальную пользу приносите человечеству.
- Но, что произошло?
Абрам грузно поднялся со своего кресла, которое для человека его роста выглядело просто огромным и скорее подходило рослому Савельеву. Подойдя к бару, он налил остывший кофе в мою чашку, накапал немного коньяка, подал мне, после чего взглянул на почти нетронутый стакан с минеральной водой на столике возле Савельева, вновь налил себе какой-то красной жидкости и, с наслаждением её посмаковав, плюхнулся обратно в кресло.
- С вашего позволения, я продолжу… В начале девяностых, когда началась неразбериха в стране, финансирование института прекратилось. Сотни учёных были выброшены на улицу. Едва не были уничтожены материалы, добытые их непосильным трудом. С «утечкой мозгов» за рубеж просочились и засекреченные программы. Проект был уничтожен. Но… программа действовала. Всё это время ваш двойник жил своей жизнью. Группа энтузиастов-учёных, некоторые из которых в то время занимались своим делом, одни – на создании компьютерных программ, другие – на их взламывании, не желая бросать начатую работу, ставшую смыслом их жизни, создала новое научное сообщество, сформировавшее, в свою очередь, рабочую группу. С гордостью могу сказать, что в их числе были и мы с Сергеем Васильевичем.
Для нас это было настоящим откровением, когда мы обнаружили, что программа не только не атрофировалась, и продолжает действовать, но и не слишком заметно отклонилась от заданного направления, то есть практически идентична реальному миру. Характеры, привычки главного героя и второстепенных лиц, а также вся заложенная в «Зазеркалье» информация об окружающей среде сыграли свою роль и отличия состояли лишь в глобальных мировых изменениях, которые не слишком-то повлияли на вашего двойника, впрочем, как и на вас. Появились и новые, непредусмотренные рабочей группой объекты: обстановка, лица, ситуации, что говорило, что программа – неиссякаемый источник информации. Информации САМОРОЖДАЮЩЕЙСЯ.
Устаревшее оборудование постепенно было заменено новейшим, и сейчас обновляется постоянно по последнему слову техники. Было арендовано это здание, приглашены и мастодонты компьютерного поприща, и молодые гении, и специалисты самых разнообразных сфер науки, начиная от психологов и заканчивая кибернетиками. Институт заключил множество выгодных контрактов на выполнение специальных заказов, которые позволили нам не думать о вопросах финансирования и заниматься основным направлением нашей работы. Меценаты науки спонсируют различные проекты, связанные с прикладными исследованиями. На сегодняшний день, не смотря на малую известность института, нашими услугами пользуются по всему миру, ряд крупнейших компаний готовы вносить абонентскую плату за право пользования результатами нашей работы, активы, секретные разработки, охрану обеспечивают спецслужбы, которые также прибегают к нашей помощи. У нас трудятся профессионалы высочайшего уровня. Сосредоточения гениев в одном месте нигде на земле на данный момент нет, даже на вручении Нобелевской премии.
- Наверное, Андрею Николаевичу будет интересно узнать, зачем мы его пригласили, - в очередной раз направил в нужное русло увлекшегося своим рассказом профессора Савельев.
- При стечении обстоятельств, связанных с аномальными вариациями «Зазеркалья», возникла непредвиденная чрезвычайная ситуация, представляющая угрозу для всего проекта.
- Чего? – не понял я.
- Вирус! – пояснил Савельев. – В программу проник компьютерный вирус.
- Я бы назвал его иначе, - прошелестел губами Абрам и вновь припал ими к бокалу с подозрительно тягучей жидкостью.
С момента первого его глотка в начале беседы, он заметно захмелел, при разговоре немного запинался, а цвет его лица уже приближался к цвету носа Савельева.
- Я бы назвал это рождением новой формы жизни в виртуальном исполнении. Её оператор информационно ничтожно мал, имеет способности переписывать свои данные на другие файлы, и оттого практически неуязвим. Но его база данных – всё «Зазеркалье», файлами которой он не только оперирует, но и «думает» с её помощью. Обнаружить его в короткий срок, пока он не нанёс ощутимый урон всей системе в целом, невозможно. Этот зловредный файл-ик-к…
Абрам, икнув, смутился, набрал в рот своего сомнительного пойла, прополоскав им рот, громко сглотнул, зажмурился и продолжил.
- Он постоянно влияет на других субъектов программы. Его нельзя ликвидировать и нельзя изъять без повреждения иных форм системы или даже деформации всего «Зазеркалья». Мы пытались его трансформировать, попытка закончилась плачевно для одного из операбельного субъекта, который деградировал на информационном уровне и перешёл в базу данных, коды которой нами не были расшифрованы. Скорее всего, по ту сторону она попросту является смертью, то есть для обитателей «Зазеркалья» он умер. Но это всего лишь предположение.
- А, что, там есть даже иной свет? – не переставал я удивляться.
- О том, как развивалось «Зазеркалье» без нашего контроля в годы забвения нам неизвестно. Я уверен в одном – создан целый мир, а возможно и не один. База данных растёт с такой стремительной скоростью, что мы едва успеваем добавлять колонны «винчестеров». Это вечный прогресс. В ней ничто не исчезает в никуда, хотя что-то произвольно и архивируется, то есть ужимается, чтобы для операционных систем было проще работать с актуальными программами и базой данных.
- Ну, а что с этим вирусом?
- Существует предположение, что его возникновение не связано с внешними пользователями, то есть маловероятно, что какой-то суперхакер сумел проникнуть в программу и оставил там свой «след» или оно было вызвано сбоями, зависанием или ошибкой системы. Мы проанализировали все мало-мальски существенные расхождения программы с её прототипом – реальным миром и обнаружили спонтанное возникновение одного из объектов. Им была новая звезда в созвездии Гончих псов, которой в реальности не существует и её возникновение в нашем мире исключено. Вот почему… Я, конечно не астроном, но попытаюсь объяснить. Насколько я знаю, при рождении сверхновой звезды образуется голубой карлик, который со временем остывает, растёт и превращается в красного гиганта. В нашем случае не было взрыва, который всегда сопровождает появление новых звёзд. Кроме того, звезда изначально появилась остывшей, красной и имела сравнительно малые размеры, во много раз меньше нашего солнца. И, что самое странное, она никак не может повлиять на иные объекты. Она не имеет гравитации, не притягивает, не отклоняет от курса кометы и метеориты, словно не имеет массы и объёма, а просто нарисована на небосводе. Представьте, что человек рождается без зачатия, причём сразу стариком, и не имеет ни роста, ни веса. Это парадокс.
- Программа охватывает и целый космос?
- Всё в точности, как в жизни, но на уровне одного активного объекта – вашего двойника. Если он захочет посмотреть на ночное небо, он увидит те же звёзды, что видите вы в нашем мире. Но если он взглянет на него через телескоп, то вполне вероятно, что он увидит эту звезду Икс, или как его принято называть по астрономической классификации – Красного карлика. То, что находится за пределами его взгляда и понимания, скрыто от нас за семью печатями, хотя и существует в зашифрованном виде.
- А, может быть, там поселились и виртуальные инопланетяне?
- Мы закладываем данные, «Зазеркалье» их анализирует и по своему усмотрению дорабатывает. Повторяю, она кодирует всё это так, что истины можно добиться только находясь по ту сторону. В мире пока нет таких дешифраторов, чтобы раскрыть хотя бы одну из её тайн. Проблема в другом, – что из себя представляет этот вирус, который был вызван появлением этой аномалии и как его ликвидировать?
- Задайте задачку моему двойнику.
- Исключено. Это грозит для него летальным исходом. А мы не можем больше рисковать субъектами программы, тем более её главным героем, вокруг которого она и построена. Во-первых, неизвестно, как на его действия отреагирует Красный карлик, они могут только повредить программе, во-вторых, он не обладает необходимыми способностями для нейтрализации этого аномального явления. Даже если представить, что мы свяжемся с ним не напрямую, а с помощью использования кодовой схемы, воздействующей непосредственно на его мозг, и он, к примеру, каким-то образом вычислит, что на данный момент является его хранителем, то есть набором программных файлов, за его действия ЧИП ручаться не может. Красный карлик может «втиснуться» в любой каталог, в любую папку и макрос. Он может затесаться пылинкой на пирамиде Хеопса, и её вашей копии придётся взорвать, пыль попросту разлетится, он может обратиться в любое животное, но, убив его, ваш двойник не уничтожит вирус, тот с разложением органических соединений уйдёт в землю, а после сожжения превратится в дым. А если он станет далёкой звездой?.. Информацию как таковую невозможно уничтожить, её нельзя свести к абсолютному нулю, обязательно останется след, и этим следом и будет Красный карлик. Вашего двойника в лучшем случае поместят в психушку, в худшем аномалия сделает с ним всё, что захочет.
- Этот вирус так мудр и могуч?
- Именно это нам с вами, батенька, и предстоит выяснить. Нам не известно, имеют ли его действия направленный характер, или же у него нет определённой цели. Неизвестно также, на что он способен, явится ли мессией в той модели мира или же предстанет перед ним дьяволом воплоти. Известно только одно, он – явная угроза «Зазеркалью».
- Погодите, вы сказали, что НАМ придётся решать эту проблему? Но, чем я-то могу вам помочь? Я принтер от модема не отличу. Я даже не знаю, что больше бит или байт. Что вы хотите от меня?
- Тот факт, что вы с такой легкостью восприняли всё нами сказанное, относительно спокойно всё выслушали и уже почти готовы помочь нам, говорит о том, что мы в вас не ошиблись. Дорогой Андрей Николаевич, мы ничего, заметьте, ничего от вас не требуем.
- Вы в любой момент можете нас покинуть, - сверля меня своими маленькими глазёнками, скороговоркой выпалил Савельев.
- Да, но ведь я всё могу разболтать.
- Ну, подумайте, кто вам поверит? С другой стороны, вы можете выслушать наше предложение.
- Весь – внимание.
- После всех необходимых инструкций вы «направляетесь» в «Зазеркалье». Ваша задача – найти и, по возможности, нейтрализовать матричный файл вируса.
- Это опасно?
- Опасность исключена. Лично для вас Красный карлик никакой угрозы не представляет. На внешний мир он не воздействует. Во время всего эксперимента вы будете находиться у нас в лаборатории. На протяжении определённого времени вы будете пребывать в состоянии глубокого сна, а ваше сознание будет блуждать в этом сне по «Зазеркалью». Скажите, вам когда-нибудь снилось, что вас убивают?
- Однажды меня расстреляли как врага народа во сне…
- Значит, ощущения вам известны. Здесь будет происходить то же самое. Красный карлик может вас травмировать, убить, превратить в кого угодно, хоть в таракана – ваше реальное тело останется не тронутым.
- Если я буду чувствовать боль, я проснусь?
- В этом мы не уверены. Программа столь непредсказуема, что вполне возможно, что ваше пребывание в ней этим не ограничится. Поддерживающие драйверы восстановят ваше тело, основываясь на исходные нестираемые данные. А в реальности вы всегда будете целы и невредимы.
- А как же разум?
- Вы когда-нибудь слышали о том, что кто-то сошел с ума во сне? В «Зазеркалье» вы практически бессмертны и так же сильны, как и ваш противник. Программа наделит вас специфическими способностями. Подключение к ней, оперирование её файлами происходит на подсознательном уровне. Все внешние сигналы будут блокированы, а восприятие будет осуществляться только с помощью электронно-импульсных стимуляторов всех пяти чувств, подчиняющихся непосредственно самой программе. Нюхая в «Зазеркалье» цветы, вы ощутите их запах, зажигая в нём спичку, вы рискуете ей обжечься. Мы не сможем с вами разговаривать, но будем корректировать ваши действия в иной форме. В какой – подскажет обстановка.
- Отчего вы не отправите туда более подготовленного человека?
- Все параметры Доминанты сознания, индуцированной в виртуальный мир должны совпадать с её копией. То есть только ваш разум может вселиться в вашего двойника. Во-первых, это поможет избежать несоответствий в глобальной программе, во-вторых, избавит вашу копию от множества неприятностей, связанных с конфликтами форматов. К примеру, человек с противоположным темпераментом, менталитетом, физическими навыками и привычками управляет телом чужой копии, представляете, что из этого может выйти? И, в-третьих, Красный карлик тотчас вычислит новую аномалию, и, посчитав это за угрозу ему и глобальной программе, её уничтожит. То есть, программа может попросту отторгнуть чужеродный объект, «выплюнуть» его обратно в реальность.
- Хорошо, но что произошло там, в «Зазеркалье», когда я пришёл к вам? Этот вирус наверняка готов к моему визиту, если мой двойник пришёл к вашим двойникам.
- Это тоже было нами продумано. Ваша копия, как и вы в реальности, получила телеграмму от ЧИПа, но, под влиянием некоторых, искусственно инъекцированных, стимулов, повела себя более настороженно. Проще говоря, ваш двойник посчитал это чьим-то розыгрышем и предпочёл визиту к нам послеобеденный сон. В этом единственная расхожесть между вами и вашей зазеркальной копией. Вирус не мог получить информацию о наших планах в его отношении. То, что происходит вне внимания вашего двойника, находится как бы в замороженном состоянии и происходит реально лишь в ситуациях. В ином состоянии история творится на более сложном цифровом уровне. Программа опирается в первую очередь на главного героя, на вашу копию, остальное же вершит с помощью вычислений с учётом математических, физических, химических и прочих законов, загруженных ЧИПом, и всё это до контакта с вашим сознанием находится в сжатом, сверхархивированном состоянии. Иначе у нас не хватило бы баз данных, ведь мир настолько огромен.
- Что будет, если я откажусь?
- Вы вернётесь домой, и можете забыть о нашей встрече.
- Нет, что будете делать вы?
На несколько минут воцарилось напряжённое молчание, которое неожиданно прервал на удивление весёлым голосом Абрам, предваривший свои слова громким «ик-ком». Весь его вид выдавал одну мысль: «Ага, дорогой товарищ, вам всё-таки небезразлично всё здесь происходящее».
- Мы будем посылать людей на смерть, пусть для нас – всего лишь виртуальную, но для них – настоящую, будем ловить новую форму зазеркального бытия, разрушая побочными эффектами саму программу, и, в конце концов, проект, скорее всего, будет закрыт, и множество реальных людей лишатся цели своей жизни. Не исключаю и возможности суицида в их рядах, так как «Зазеркалье» для большинства из чиповцев стало смыслом их существования. Человечество продолжит идти проторенной дорогой развития наук и скачка в величайших открытиях, которое сулит ему работа, на этом поприще никогда не будет.
- Почему именно я? Отчего вы думаете, что я соглашусь?
- Вы, батеньк-ик-ка, были выбраны из обширнейшей паспортной базы данных, - промурлыкал Абрам. – А теперь вы – наш последний шанс. Мы доверяемся в ваши руки, это единственный способ спасти наш грандиозный проект!
- Ну, допустим, - согласился я. – А отчего бы вам не запихнуть меня в это «Зазеркалье» силой? Это что, противоречит вашим методам?
- Мы должны быть уверены, что вы заинтересованы в результатах нашего эксперимента, сказал Савельев таким тоном, что я понял – они рассматривали такой вариант.
- Что я буду с этого иметь?
- Вы думаете в такую минуту о деньгах! – звонко шлёпнув себя ладонью по лбу, воскликнул Абрам, но был остановлен властным жестом своего коллеги.
- Мне нравится ваш подход к делу, - улыбаясь, поддержал меня Савельев. – Именно такая хватка пригодится нам для эксперимента. Надеюсь, она проявится и по ту сторону…
Мы можем предложить вам крупную сумму за эту великую услугу, но мы предложим вам нечто большее. Сотрудничество. Если эксперимент завершится удачно, вы можете работать у нас. Ваше материальное положение, конечно же, улучшится, но это не главное. Вы будете иметь стабильную работу, где не будут использоваться ни ваша физическая сила, ни умственные способности, а только ваша личность. У вас будет возможность бывать в «зазеркалье». После первого его посещения, такое желание, несомненно, появится. Это безвредно, в отличие от употребления наркотиков и алкоголя, но, по ощущению ухода от грубой реальности, гораздо действеннее. Пока наши исследования засекречены, но кто его знает… Если когда-нибудь направление «Истина», которое мы планировали открыть после ликвидации вируса, оправдает наши надежды, и виртуальный мир будет полностью нам открыт, а скрытые базы данных поддадутся дешифрации, вы как первооткрыватель, прославитесь больше, чем Колумб, Гагарин, Билл Гейтс и Менделеев вместе взятые.
Конечно же, я давно уже был готов дать согласие на эксперимент. Во время всего разговора меня так и подмывало сказать «да», но я сдерживался и заставлял господ учёных меня уговаривать. Вопрос о личной выгоде прозвучал машинально, для того лишь, чтобы выиграть какое-то время для того, чтобы в последний раз всё как следует взвесить. Разве мне не повезло? Я был единственным человеком на земле, которому выпал шанс побывать в параллельном мире. Единственным! Выпадет ли ещё когда-нибудь такой шанс? Это чертовски интересно. Сердце тяжёлым молотом билось о решётку рёбер. Не покидало какое-то тупое радостное возбуждение, обдирающее с мозга остатки мыслей. ДА. Да, я согласен, чёрт возьми!
- Да, я согласен оставить свой след в истории, чёрт возьми.
Савельев с Абрамом переглянулись, улыбнулись друг другу, словно партнёры по бизнесу, заключившие выгоднейшую сделку, поднялись на ноги, молча пожали мне руку и пригласили пройти с ними в лифт.
- Позвольте последний вопрос, профессор, - не удержался я.
- Да, пожалуйста.
- А что за гадость вы пили?
Абрам захихикал, хитро взглянул на меня и звонким, хмельным голосом ответил:
- В народе это называют коктейлем «кровавая Мэри» - водка с томатным соком. Но вы можете называть его гадостью или как вам будет угодно, хоть Красный карлик-ИК!
Глава 3
Неугомонные люди в белых халатах суетливо копошились, подсоединяя к моему телу присоски датчиков, настраивая аппаратуру и переговариваясь на одном им понятном языке научных терминов. Профессор Абрам Рубельштейн стоял посреди лаборатории, не обращая внимания на своих непоседливых коллег, буравил меня маслеными глазками и слегка покачивался с пятки на носок и обратно. Он напоминал мне сытого жирного кота, наблюдающего за своим хозяином, который только что накормил его вкусным обедом. От подобной мысли в купе с подмешанным в кофе неплохим коньячком, у меня создалось какое-то игривое настроение. Лаборатория, в которой мы находились, представляла собой длинное и узкое помещение с рядами пультов вдоль стен без всяких там мигающих лампочек, какие показывают иногда в фантастических фильмах, в эпизодах, когда главный герой попадает в лабораторию злого гения. Вмонтированные в пульты мониторы и клавиатуры и всё. Зато меня заинтересовало кресло, в которое безымянные коллеги Абрама пригласили меня присесть. Усеянное, словно чёрной икрой, какими-то микроскопическими шариками, очевидно датчиками, кресло позволяло принимать только полулежачее состояние, но благодаря тому, что оно после того, как я в него опустился, тот час в точности приняло очертания моей спины, я чувствовал себя в кресле довольно удобно. К тому же кожа не прилипала к его поверхности, оно не было слишком мягким или слишком жёстким, а датчики не только не доставляли неприятных ощущений, но и, напротив, слегка массировали уставшие мышцы. Из под него не тянулись пучки проводов, но в изголовье я заметил устройство, формой напоминающее колпак электрического стула, а на локтях – стягивающие ремни.
- Впечатляет? – спросил вошедший в лабораторию седовласый высокий мужчина с красивым загаром и южным акцентом.
- Рустам Магомедов, - представил его Абрам, встав между ним и моим креслом.
- Я ваш навигатор, - сказал Рустам. – Прыжок и возвращение буду обеспечивать я. В процессе вашего пребывания в «Зазеркалье» я буду корректировать ваши действия. Для начала расслабьтесь. Я буду вводить вас в состояние гипнотического сна.
Однажды в одном из дамских журналов, которые в большом количестве выписывала моя бывшая жена, я вычитал, что человек, часто употребляющий в речи местоимение «я», очень самолюбив и эгоистичен, но, не смотря на то, что Рустам явно подпадал под этот критерий, было в нём что-то располагающее к себе и даже обворожительное. Его глаза притягивали к себе какой-то первобытной тягой к чему-то мудрому, а голос завораживал спокойным тоном, убаюкивая всякую бдительность и устраняя у оппонента все барьеры на пути к полному доверию.
- Представьте, что впереди вас ждёт интереснейшая игра. Знайте, с вами ничего плохого не случится. Вы будете играть и ничего больше. Первое, что вы должны усвоить «Зазеркалье» - это мир, в котором состояние каждого субъекта напрямую зависит от его аналогичности с реальной копией, со следованием всех законов настоящей действительности. Каждый встреченный вами человек будет уверен в том, что он реален, что у него есть своя жизнь. Нельзя допустить, чтобы люди, живущие в нём, начали догадываться, что они – всего лишь цифровые сочетания, взаимодействующие внутри глобальной программы. Прежде, чем выполнить какое либо действие, трижды подумайте, какие последствия оно повлечёт, не нанесёт ли оно вред правильно выстроенной цепочке взаимодействий. Также прошу не забывать, что вы не в реальном мире. Сходство действительно поражает, но окружающая вас среда – это только копия. Хрупкая, подчиняющаяся законам реальности копия, в которой только вы имеете право не жить по её правилам, а устанавливать свои. Не идите ни у кого на поводу. Не верьте своим глазам и ушам.
- Как же я смогу противостоять целому миру?
- Ваша сила – в мыслях. Возможно сразу вы не почувствуете её, но по прошествии некоторого времени научитесь пользоваться всеми возможностями, что недоступны другим. Ваш помощник – сама программа. Её данные переводятся в образы зрительного, слухового, обонятельного и прочих типов, вплоть до эмоционального. Ваша задача – силой собственной мысли перевести обратно в символический вид, распознать все составляющие этих образов, «расщепить» их и совершить над ними необходимую работу – стереть, дополнить, переместить и так далее, по ситуации. Для этого не нужно быть учёным-программистом. «Зазеркалье» расшифрует нервные импульсы головного мозга, которые являются доминирующими над всеми доступными программными файлами, и окружающая среда будет видоизменяться под вашим влиянием. Теоретически не исключено, что телепатия, телекинез, ясновидение и прочие сверхспособности станут для вас доступны.
- Я смогу летать на метле?
- Я не думаю, что у вас будет достаточно времени на освоение всех возможностей, что дарует вам программа. Ведь главное для вас – выполнение задания. Принцип обучения заключается в том, что вся работа осуществляется подсознанием, минуя осмысление действий. Вы можете не запоминать, даже не пытаться это делать. Мозг сам сделает это за вас путём подстраивания нервных волокон под электронные импульсы. Я бы назвал такой процесс мутационной адаптацией нервной системы или попросту «накачкой мозгов». Главное, оставайтесь спокойны в каждой ситуации. Учитесь, анализируйте, действуйте.
- А как насчёт естественных потребностей?
- Хороший вопрос. Вы будете ощущать вкус той пищи, которую будете есть ТАМ. Даже если решите попробовать спиртного, на вас будет распространяться его действие так же, как оно подействовало бы на вас ЗДЕСЬ. Хотя не исключено, что вы сможете отрезвить себя одним лишь усилием воли. Естественные потребности организма будут осуществляться по времени одновременно с реальным состоянием тела. Во время «пищи» вам будут вводиться питательные жидкости, а отработанные … хм-м…материалы – отводиться через специальную «утку», которая включается благодаря расшифровке нервных импульсов.
Заметив мои удивлённые глаза, Магомедов поманипулировал над клавиатурой, и где-то внизу, подо мной, мягко опустились створки сиденья кресла, обнажая непонятный прибор – смесь биде с больничной уткой. Недаром меня просили освободить нижнюю часть тела и тактично прикрыли постыдное место простынёй. Мгновение спустя «утка» исчезла в глубинах кресла, так и не дождавшись от меня этих самых «отработанных материалов».
- Максимальное запланированное время эксперимента – семнадцать часов. Больше этого срока нельзя использовать скрытые резервы организма, растормаживающие те участки мозга, которые в повседневной жизни нами используются мало. Вполне возможно, что программа ограничится вашим пребыванием в ней пятью минутами или тремя сутками, но это время основывается на «внутренних» часах организма. То есть час реального времени в «Зазеркалье» может растянуться на день и наоборот. Словом, как во сне, быстрый сон – медленный сон.
Будьте внимательны, не отвлекайтесь на мелочи, помните об основной миссии. С этой минуты вы – разведчик из иного мира. Сделайте всё от вас зависящее, а мы сделаем всё зависящее от нас.
Тихий голос навигатора звучал монотонно и убаюкивающе. Каждое слово отдавалось эхом в голове, веки слипались против собственной воли, жутко хотелось спать. На моей памяти подобного эффекта мог добиться только преподаватель электротехники в институте, где я некогда учился. Своими нудными лекциями он умудрялся легко вводить студентов в состояние сомнамбул, причём, надо отдать ему должное, никогда не пытался вернуть их в бодрствующее состояние, давая им возможность как следует отоспаться. Его лекции мои сокурсники называли не иначе как «тихим часом». Но воздействие голоса Магомедова имело совершенно иное воздействие. Я чувствовал, что он полностью контролирует моё состояние, подчиняет мою волю себе, овладевает рассудком, и ничего не мог с этим поделать. На это просто не было сил. Ровный, мягкий, но в то же время уверенный и командный тон влиял на мой разум не хуже сильнодействующего снотворного.
- Ваши руки и ноги наливаются тяжестью, глаза закрываются, вы слышите только мой голос. Вы ничего не чувствуете, не видите и не ощущаете, слышите только мой голос. ТОЛЬКО МОЙ ГОЛОС. Только голос…
Ничего не слышу, только этот голос. Только его.
- Ваше тело растекается по креслу. Оно стекает в лужи.
Струйками, каплями. В лужи…
- Испаряется, исчезает. Остаётся только сознание, которое слышит только мой голос.
Только сознание. Только голос…
- Сознание собирается в комок, сжимается и готовится к прыжку в другой мир, где обретёт новое тело. Оно готовится.
Сознание готовится…
- На счёт десять вы совершите большой скачёк сквозь миры. Один…
На мониторе одетого мне на голову шлемофона, ярко вспыхнул ослепительный свет, который я почувствовал даже сквозь опущенные веки. Минуту спустя вспышка повторилась. Потом ещё раз. И ещё, и ещё.
- Два. Тела нет, одно сознание. Оно готовится.
Вспышки света стали происходить всё чаще.
- Три. Полное сосредоточение. Внимание предельно концентрируется.
Я не сразу заметил, что вспышки происходили с определённой частотой, вероятно заданной компьютером. Две короткие, одна длинная, долгая череда коротких. Это напоминало азбуку Морзе, только направлена она была не на осознанную расшифровку слов, а на какие-то команды, адресованные моему подсознанию. Происходило то, что рассудку понять было невозможно, но что, несомненно, на него воздействовало.
- Четыре. Вся ваша сущность, душа и разум сходятся в единой точке.
В ЕДИНОЙ ТОЧКЕ. Нечто, что недавно являлось мной, собиралось сгустками, сползалось в том месте, где находилось сердце, когда я имел тело. ОНО лепило собой огромный шевелящийся ком. Вспышки света, которые я, ещё каким-то образом, ощущал, ещё больше участились.
- Пять. Они сжимаются. Они прессуются моей волей и вашими усилиями.
Ком стал уменьшаться. Я чувствовал напряжение в руках, будто сам ими сжимал своё сознание.
- Шесть. Всё ваше существо превращается в одну микроскопическую точку.
Я сдавливал что было мочи собственный разум в еле заметную точку на фоне сливающихся воедино вспышек.
- Семь. Нет ничего кроме вашей точки сознания.
НИЧЕГО В МИРЕ. Только точка сознания. Вспышки превратились в почти непрерывное, яркое свечение.
- Восемь. Вся сила воли собирается вокруг точки. Концентрируется, накапливается без остатка.
Вся сила. Я не ощущал тела, но знал, что оно задрожало, завибрировало, и по всей его поверхности в него входят тысячи миниатюрных иголок, хотя не чувствовал ни боли, ни страха. Всё внимание занимала эта точка, в которой я и был заключён. Она стала для меня всем.
- Девять. Готовимся. На счёт десять точка сознания совершит прыжок в другой мир. Готовимся. Готовимся. Готовимся. Готовимся…
Вероятно, то же испытывает тяжёлоатлет, взявшийся за гриф штанги или бегун на старте. Но никто, даже виденные мной по телевизору индусы не смогли бы достичь многолетними медитациями такой собранности и сосредоточения, которые овладели мной.
- ДЕСЯТЬ!
Взрыв первоматерии не сравнился бы для меня с тем колоссальным выбросом энергии, произошедшим во время прыжка точки сознания. Её выбросило в никуда. Я растворился в свете. Я исчез. Сотни тысяч цифр и миллионы непонятных символов, не видимых и не ощущаемых, но воспринимаемых мозгом и каждой клеточкой нервной ткани, проносились мимо точки сознания, впивались в неё и испускались ею. Оставаясь на месте, я прорывал оболочку миров, нарушая все существующие на земле законы. Всё перемешалось. Всё крутилось. Проваливалось в НИЧТО. И вдруг…
Я очнулся. Огляделся и долго не мог понять, что со мной произошло, и куда я попал. Меня окружали стены, по виду напоминающие бетонные, но в то же время какого-то неестественного оттенка. Возникало ощущение, что они попросту нарисованные. Передо мной простирался длинный туннель, в конце которого не было видно ни искры света. Сзади – тупик. На стенах горели яркие электролампы. Неожиданно для себя в правой своей руке я обнаружил пистолет странной формы с утолщением на длинном дуле, словно бы позаимствованный у героев фантастических комиксов. Руки и ноги мои так нечётко просматривались, что я никак не мог взять в толк, что с моими глазами. Память возвратилась ко мне довольно быстро. Я чётко вспомнил всё, что со мной произошло до этого момента, но оставалась уйма неразгаданных вопросов. Куда меня занесло, и кто я такой вообще? Если это «Зазеркалье», то оно должно полностью отражать наш мир и моё тело в том числе. Никакой аналогии я не наблюдал. Что общего было у этого туннеля и миром, породившим меня?
Какая-то сила заставила меня двигаться вперёд, бежать с вытянутой рукой с зажатым в ней пистолетом причудливой формы. По мере своего продвижения, я заметил как огни, освещавшие мой путь, гасли позади и зажигались впереди. Полностью освещённым оставалось расстояние, простирающееся от меня на два шага вперёд и назад. Остальное – погружено во мрак. Мне было не то, чтобы неуютно в этом мрачном мирке, но не покидало глубокое чувство одинокости. Казалось, что во всей вселенной никого кроме меня не осталось и туннель этот не кончится никогда. А кто-то невидимый заставлял меня продолжать по нему путь, не спрашивая на то моего желания. Крик отчаяния застрял в горле, но губы, ставшие мне чужими, не могли разжаться. Я не мог повернуть головы и вздохнуть воздуха. Не было никаких запахов. Тело действовало против воли. Я стал чьей-то марионеткой.
Меня обманули, заверив, что я буду делать то, что посчитаю нужным и даже смогу каким-то образом воздействовать на программу. Кто-то с помощью клавиатуры дёргал за ниточки, привязанные к моим конечностям. Всё, что я мог – это подчинятся. Но единственное, что осталось мне от реальности, что не отняли от моего прежнего «я» - способность самостоятельно мыслить. Хотелось вырваться из этого примитивной унылой реальности, плохо прорисованного туннеля. Но, что я должен для этого сделать? Я лихорадочно искал пути спасения.
Из темноты вынырнуло огромное мохнатое существо, обнажившее при виде меня в хищном оскале здоровые острые клыки. Его красные от ярости глаза вбуравились в меня, а когтистые пальцы потянулись к моему горлу. Острая боль в груди, доставленная мне его острыми клыками, заставила отпрянуть назад. Фонтаном мелких красных квадратиков брызнула кровь, пистолет в моей руке вдруг ожил, но звук рычания монстра заглушил хлопок выстрела. Мгновением спустя дуло пистолета вновь изрыгнуло сноб огня, потом ещё раз. Чудовище, также брызнув кровью, по виду искусственной, рухнуло на пол и, тихо рыкнув напоследок, затихло. Боль исчезла также резко, как и началась, на груди не было ничего – ни раны, ни пореза, а лужица на полу выглядела кучкой какой-то неестественно ярко-красной массы, ничуть не похожей на реальную кровь.
Что это? Зависание того, что должно быть точной копией действительности? Или умышленный обман о каком-то параллельном мире, который на самом деле является тривиальной трёхмерной компьютерной игрой? Но зачем?
Из тьмы вынырнул ещё один жуткий уродец. На этот раз пистолет виновато щёлкнул пустым патронником и я, запустив его в голову своего врага, взялся за дело голыми руками. Два прямых удара руками и апперкот левой опрокинули мохнатое чудище навзничь. Он перестал быть препятствием на пути к какой-то неведомой цели.
Я мог без особых усилий делать сальто, садится на шпагат и выписывать такие пируэты, которым позавидовал бы любой корифей рукопашного боя. Сам я в реальной жизни мог о подобном только мечтать. Но все эти телодвижения производились помимо моей воли, по чьему-то приказу. Я ничуть не уставал и даже ни разу не запыхался, да и не был уверен, имею ли я мышцы и легкие, и вообще есть ли вокруг меня воздух. Не ощущалось и запахов, хотя слух, зрение и осязание оставались неизменными.
Я бежал по коридорам огромного нескончаемого лабиринта, дрался с монстрами, собирал лежащее по тёмным углам оружие, стрелял, пытаясь защитить своё ненастоящее тело, и лихорадочно пытался найти ответ на десятки роящихся в моей голове вопросов. Как я сюда попал? Мог ли я уйти «за пределы» ЧИПа, просочиться во всемирную сеть, раствориться среди сайтов? Или я осел где-то на одном из компьютеров локальной сети, к примеру, на «компе» охранника Лёши, который, подозреваю, дни и ночи коротает время на проходной за подобными играми? Остаётся надеяться, что Магомедов и иже с ним следят за моими передвижениями ПО ТУ СТОРОНУ и смогут меня выдернуть из этой заварушки. Оставалось только ждать проявления инициативы с их стороны, ведь я здесь бессилен. Я один, весьма напуган, сильно растерян и изо всех сил стараюсь не поддаваться панике. У меня нет никаких знаний и опыта, я всего лишь узник программы, марионетка в чужих руках и всё, что я могу – это как следует оддубасить или расстрелять в упор очередного тупого мохнатого урода. Или… или я что-то могу. А те, кто ПО ТУ СТОРОНУ только и ждут, когда я пойму это сам… Я смогу.
Первое. Предельная концентрация внимания. Второе. Сильное желание. Оно должна стать больше, чем желание. Смыслом жизни. То, за что я смогу пожертвовать всем. Третье. Всю свою суть положить на алтарь достижения цели – поиска главного. Вот оно! Точка сознания начала пульсировать и вытягивать тонкие отростки к файлам программы, вклиниваясь ими между символами, удаляя, перемешивая, добавляя их. ЧТО-ТО внутри меня проделывало титаническую работу по изменению условий окружающей меня действительности. Наконец, я имел возможность осуществить давно назревший план. Говорят, человек использует всего лишь три процента возможностей мозга, не знаю, сколько было использовано мной, но цифра явно превосходила это число многократно. Я ощущал это каким-то шестым чувством, хотя и «работал» только на подсознательном уровне, то есть полностью не осознавал выполняемых мозгом действий.
Время остановилось, пространство застыло. Лишь бы Лёша не надумал перезагрузить свой компьютер, в противном случае меня занесёт ещё чёрт знает куда, и всё придётся начинать сначала. Только бы навигатор дождался моих собственных действий и ничего не предпринимал. Время ТАМ может идти вразрез со временем в этой игре. Прошедший ПО ТУ СТОРОНУ час может обернуться для меня минутой или, напротив, целыми сутками.
Информация выборочно стиралась с жёстких дисков. Исчезли «декорации», растаял передо мной очередной монстр. Остался только мой графический носитель – воин с пистолетом и пустота вокруг него. Я развернул его в сторону, где, как я чувствовал, находится моё реальное тело, возможно при этом нацелив своё оружие на сидящих за монитором. Это не могло не привлечь их внимание. Они должны понять, что Я контролирую ситуацию. Ничего, что могло бы мне в этом помочь, на ум не приходило. Недолго думая, я решил воспользоваться устранением возникшего за время моего пребывания ЗДЕСЬ неуютного ощущения, вызванного позывами внизу живота. Я прошёлся по абсолютно белому пространству, не имеющему пола, стен и потолка, не омрачённому никакими «декорациями» в виде злобных монстров, отвернулся в сторону, противоположную от места, где должен был располагаться монитор, расстегнул плохо прорисованные серые штаны с кобурой на поясе и, тихо насвистывая, окрасил белизну пространства жёлтоватой массой. Тело под одеждой, как и прилегающие к нему органы, не были предусмотрены программой, как, впрочем, и сам «отработанный материал», который первоначально приобрёл синий цвет, но после некоторых моих доработок появилось всё, что было необходимо для совершения столь неприличного действа и жидкость, изливаемая из тела, выровнялась до нужного – жёлтого цвета. Свист, правда, походил на рычание исчезнувших ныне чудищ, но мотив носил явно музыкальный характер. На перестройку тембра не было времени, ибо его требовалось больше, чем на все предыдущие комбинации. Нужные звуковые файлы находились на удалении и требовали поиска. Кстати, облегчение внизу живота по мере оправления я чувствовал реальное, что означало, что и в настоящем мире я не преминул воспользоваться специальной электронной уткой, установленной под моё многострадальное тело. Вполне возможно, что в этот момент Лёша (если это он был тем, кто играл мной всё это время) должен был, разинув рот, упасть со стула и сообщить обо всём происходящем на мониторе его компьютера всему ЧИПу. Сейчас главным было наладить связь с навигатором. Передать послание Рустаму оказалось проще, чем я мог предположить. Решив уберечь себя от новых неприятных сюрпризов невидимого вируса, я остановил игру, принудительно задав команду «пауза». Тело парализовало, но сознание, наоборот, как будто прояснилось. Программа выполняла мои желания, а я явственно ощущал выполняемые ей функции. Решительно отвергнув выбранный программой оптимальный вариант изменения условий игры с внедрением в неё текстовых шрифтов, я задал команду на простейшее начертание буквенных символов по шкалам координат монитора. Произошло это только по воле моей привычки доверять шариковой ручке больше, чем какой-то клавиатуре, работа на которой представлялась мне не более понятной, чем китайская азбука. Мысленно я представил, как пишу на чистом листе бумаги нужные мне слова. В это же время программа, на лету подхватывающая мои мысли, расчертила где-то ПО ТУ СТОРОНУ экрана текст, опираясь на ось ординат.
Я ЗАКЛЮЧЁН В ИГРУ. КАК ВЫБРАТЬСЯ?
Мысленно перекрестившись, я «отжал» паузу, вернул «декорации» игры вместе с её злобными зубастыми обитателями и вновь её запустил. Причем, на выполнение работы я затратил куда как меньше усилий, чем в прошлый раз. Явным было то, что чем больше я задавал программе команд, тем легче мне это давалось. Для этого не требовалось ни движений рук или ног, ни работы разума и даже памяти. Творимое действие выполнялось чем-то, что находилось рядом с сознанием, но одновременно пока мне не известным и не понятным.
Оглядевшись по сторонам, я к своему великому огорчению понял – ничего не изменилось. Всё тот же мрачный туннель. Но я точно знал, что смог что-то здесь переделать, ведь я выполнял работу, я заставил игру остановиться. Ничего. Только вот…
На стене по правую руку красовалась надпись, которая, вероятно, по замыслу создателя игры должна была выглядеть так, словно бы её нацарапали гвоздём.
ЗЕР 3-45 МЕН-4620 Ф-1Ц/К6437269…
То, что это код «Зазеркалья» я понял сразу, но неизвестным оставалось то, как я смог бы его использовать. С минуту я тупо созерцал ряд символов, лихорадочно ища ответ, что мне с ними делать, пока, наконец, наверное, просто от нечего делать, не попробовал его осмыслить на свой лад. Так, так… что же могут значить эти цифры и буквы? Ну, к примеру, «ЗЕР» – это сокращённое «зеркало», «тройка» может означать то самое третье направление, над которым работал ЧИП, и о котором говорил Абрам. Ни о чём не говорящая мне цифра «45» пусть будет номером модели или количеством опытных запусков программы. «МЕН» могло бы значить и переведённое с английского на русский манер кириллическим алфавитом слово «мужчина», и просто сокращённое «МЕНЮ». «Ф», надо полагать, - это файл. «1Ц», возможно, первый центральный, а «К» – код, тем более после буквы шла длинная череда цифр, что говорило о том, что это и есть ничто иное, как персонифицированный код. Конечно, я отдавал себе отчёт, что все мои предположения – это всего лишь бред сивой кобылы, и вряд ли настолько близки к истине, чтобы дать мне возможность найти хоть какой либо намёк на разгадку. Но, к большому моему изумлению, все эти спонтанно возникшие в моей голове домыслы, возымели действие. Оказалось, от меня требовалось только прочесть написанное, как «Зазеркалье» открыло для меня свои объятья. Не знаю, как и каким образом код вжёгся в мою память и занял одну из её свободных ячеек. Сезам открылся, запертые двери удалённых файлов были для меня открыты. Точка сознания пересекала виртуальное пространство, вскрывая в прыжке базы данных и прорезая между ними дорогу к намеченной цели.
Глава 4
Устал быть марионеткой в чужих руках, чувствовать реальную боль, кажущуюся неизвестным навигаторам всего лишь её имитацией. Я не герой компьютерных игр! Я живой!
- Я живой, - услышал я свой голос.
Неужели это всё-таки сказал я? Первый реальный человеческий голос, слышанный мной за долгое время. Ведь я не терял сознание, не спал, не страдал галлюцинациями, всё это было… Было? Всего несколько секунд назад я был в этом уверен. А теперь… Какие-то злые собаки, потом кто-то трезвонил в дверь. Долго так, упорно… Это был почтальон. А остальное? Было? Нет, этот потрескавшийся потолок надо мной не может быть плодом моего воображения или какой-то там компьютерной программы. Да-да, те же плюшевые занавески на окнах, те же цветы в горшках на самодельной полочке, телевизор, прикрытый во спасение кинескопа от солнца газеткой, то самое кресло с треснувшей передней правой ножкой и кровать, на которой я и возлежал довольно долгий срок, пытаясь понять, где я и кто я.
Поднимаясь со своего ложа, я поймал себя на мысли, что с испугом озираюсь по сторонам в своей собственной квартире, что со стороны могло бы выглядеть весьма забавным. Я даже глупо этому хихикнул, желая вновь услышать собственный голос.
Сквозь стекло окна пробивался детский смех. Я бросил взгляд во двор и узрел привычную вечернюю картину, какая наблюдалась из моего окна каждый день. Жильцы двух стоящих рядом девятиэтажек, подъезды которых выходили на общий двор, либо просто от нечего делать либо в жажде общения друг с другом покидали свои четырехстенные клетки квартир и собирались кучками, разбиваясь по возрастам и интересам. Малышня возилась в песочницах, воздвигая из песка замки, дома для кукол, гаражи для их игрушечных машин и изготавливая для своих пластмассовых подопечных куличи, пасочки и прочие песочные кулинарные творения. Ребятишки постарше оккупировали качели, скрип которых доносился до моих ушей даже через двойную раму. На скамеечке расположились молодые мамаши и колясками, вооружённые модными дамскими журналами и свежими сплетнями. Чуть поодаль в беседке, ощетинившись гитарами, сидела молодёжь. За шахматным столом под тенью огромного развесистого тополя притаились мужики, которые каждый раз перед тем, как между партиями в домино принять по сто грамм, настороженно оглядывались на окна своих квартир. Входы в подъезды охраняли пенсионеры, признающие только один пароль для визитёров: «Здрасьте», не знавшие его подвергались долгому обсуждению, осуждению, с выдвижением множества теорий и гипотез по поводу того от чего входящий растерял свои культурные ценности. Всё это повторялось уже сотни, тысячи раз. Порой я даже отказывался от вечерних просмотров телепередач ради созерцания этой картины за окном, да и сам в ней неоднократно принимал живое участие. Вот, по узкой дорожке обходя старенькую потрёпанную «шестёрку» жильца из второго подъезда, фланирует мой сосед по лестничной площадке, выгуливающий свою собачку, болонку с противным визгливым лаем. Обыденно. Привычно. Даже слегка опостылевшее… Как моя жизнь.
Может ли быть нереальным запах моих фиалок? А это небесное зарево заката, которое не смогла бы воспроизвести ни одна компьютерная суперграфика, ни одна реалистичная картина, ни одна профессиональная фотография. Слишком всё выглядит по настоящему. Могут ли все эти люди осознать, что они, да и всё, что их окружает – всего лишь цифровые символы, звенья в бесконечно длинной цепи в мире, где главный герой я, что без меня ничего этого не будет, и вся эта виртуальная вселенная вращается только вокруг меня и создана только ДЛЯ МЕНЯ. Скажи я кому-нибудь об этом, меня в лучшем случае засмеют.
Я принял душ на всякий случай в плавках, что бы те, кто следил за мной, если они, конечно, вообще существовали, не подглядели бы чего не надо. Переоделся, вышел на улицу, вдохнул вечернюю прохладу и бросив в сторону пенсионеров неизменный пароль, не спеша направился на проспект. Прежде, чем начать разбираться в происходящем, для начала мной было принято решение плотно перекусить, что я и сделал в ближайшей забегаловке, где мой желудок с радостью принял в себя две тарелки горячего борща, более равнодушно – одну порцию пельменей, и совсем уж без особого восторга чашку кофе с булочкой. Черный ароматный кофе ещё кое-как утрамбовался во мне, но булочка, несмотря на свои небольшие размеры, влезать никак не хотела. Огорчённо куснув её за румяный бок, я положил её покалеченное ещё горячее тело на краешек блюдца, и с тяжело-облегчённым вздохом переевшего человека, грузно отошёл от своего столика, на ходу салфеткой вытирая жирные губы. Краем глаза, однако, заметил, как мужчина с помятым небритым лицом в грязной, давно нестиранной одежде, стоявший доселе в углу со стаканом остывшего чая, тот час кинулся к моему столику и, схватив мою булочку, стал жадно её жевать.
На улице стремительно темнело. Свежий восточный ветерок приятно обдувал лицо, раскрасневшееся от жары забегаловки, и ласкал пряди волос. Хотелось что-то сделать. Неясность желаний ещё больше подстёгивала жажду их исполнения. Если допустить такую мысль, что я в «Зазеркалье», то я могу делать всё, что захочу, даже «летать на метле». Правда, моё поведение никак не должно сказаться на уверенности окружающих в том, что они – настоящие, реальные люди, а не какие-то компоненты программы. Делать что захочу, не противореча программе… Ряд и без того спутанных мыслей нарушало присутствие вышедшего из закусочной того самого грязного типа, который прикончил недоеденную мной булочку.
- Курить есть? – спросил он, внимательно вглядываясь в моё лицо.
Я протянул ему сигарету и быстро зашагал прочь.
- Эй, а огонёк найдётся? – услышал я за спиной.
Резко остановившись на месте, я стал судорожно шарить по карманам в поисках спичек. Незнакомец, которого я почему-то сразу окрестил Грязным Гарри, спешно приковылял ко мне. Раскурив сигарету, он быстро попыхал едким дымом мне прямо в глаза и стал что-то быстро-быстро бормотать:
- Вы только посмотрите на это небо, на эти звёзды. Они прекрасны… вот бы и мне встретится с одной из них. Я слушаю их голос и…
Слушать дальше бред Грязного Гарри я был не намерен и быстро свернул за угол, стараясь поскорее отделаться от надоедливого бродяги. Через несколько шагов меня молнией пронзила мысль. ЗВЁЗДЫ! Он говорил о звёздах. Красный Карлик – это звезда. Может быть, это и есть тот намёк от ЧИПа, о котором мне говорил Абрам? Или же это простые философские измышления сумасшедшего бомжа? Я вернулся на то место, где Грязный Гарри стоял всего минуту назад, но его и след простыл: я не нашёл его ни возле забегаловки, ни внутри неё, ни на противоположной стороне улицы.
А ведь, не смотря на свой потрёпанный вид, он не был похож на обыкновенного бездомного. Первое, что мне вспоминалось из его внешнего вида, были глаза. Уверенные, спокойные глаза, внимательный изучающий взгляд. Нет, не так смотрят рядовые бомжи, когда просят закурить, не похож был взор Грязного Гарри на просящий и затравленный. А ещё его ногти. У бродяг, которые копаются в мусорных баках в поисках пустой тары, они не могут быть столь чистыми и ухоженными. Конечно, можно предположить, что Грязный Гарри лишь недавно опустился на дно человеческого общества, но меня не покидало ощущение, что его слова были не случайны. Дослушать бы их до конца. Я взглянул на небо. Казалось, светила горели в нём ярче обычного. Значит, завтра опять похолодает. Я поймал себя на мысли, что ищу среди них звезду именно красного цвета. И вскоре даже нашёл подобную. Нет, Красным Карликом она быть не может. Если он вообще существует, то находится где-то в созвездии гончих псов, а это, скорее всего, марс. Я слышал, что его атмосфера придаёт планете оттенок красного цвета. «Звёзды… встретиться бы с одной из них…». Недолго думая, я подошёл к обочине, вытянул правую руку вперёд, сжал ладонь в кулак и выставил вверх большой палец. Такси не заставило себя долго ждать.
- Куда? – то ли спросил, то ли зевнул водитель.
- В городскую обсерваторию, - ответил я, подхватывая его зевок.
К моему счастью он знал дорогу, хотя я сам сомневался, есть ли вообще в моём городе обсерватория, доставил меня по адресу довольно быстро, взял ровно по счётчику и, напоследок, ехидно улыбнувшись в свои густые чёрные усы, вежливо поинтересовался:
- Вы, случайно, не астроном?
- Что-то навроде, - буркнул я, как можно непонятней, покидая уютный салон автомобиля.
- Как думаете, комета упадёт? – крикнул он вдогонку.
- Обязательно. И я знаю куда…
Чёрноусый водитель высунулся из окна и впился в меня иголками карих глаз, переполненных любопытства.
- На голову любознательного таксиста.
Тихое хихикание водителя заглушил рёв уносящегося прочь автомобиля.
Здание обсерватории состояло из двух этажей с куполом вместо крыши, как у цирка, и было обнесено довольно хлипким невысоким в человеческий рост забором, перемахнуть через который мне, припомнив спортивное прошлое, не составило никакого труда. Обойдя здание вокруг, и вернувшись обратно к парадным дверям, я стал прикидывать шансы проникнуть внутрь. Свет горел только в двух окнах в левом крыле, где, очевидно, и обитал сторож. Железные двери, увенчанные табличкой с расписанием посещения экскурсиями, как я и полагал, были заперты. Если взломать заднюю деревянную дверь, до посинения колотиться в парадную или просто разбить окно – это не может не привести к ненужным мне последствиям по известному сценарию: появление сторожа, звонок в милицию и, как минимум, 15 суток ограничения свободы за мелкое хулиганство, а максимум… нет, есть другой способ. И я его ЗНАЮ.
Я чувствовал замок, скрытый от моего взгляда за толстым куском металла. Я ощущал его присутствие, понимал, как взаимодействуют его детали, знал, из каких металлов созданы сплавы и «видел» их молекулярный состав. Я закрыл глаза и протянул в сторону дверей свои руки. Главное поверить. Увидеть свою точку сознания. Она пульсирует, мечется в поиске. Вот они! Сотни файлов, составляющих сущность неодушевлённого предмета, который встал на моём пути. Они мои. Я властвую над ними. Я стираю их. В подчистую, напрочь. Они перекочевывают в корзину бытия.
Я открыл глаза и решительно направился к дверям. Резко потянул их на себя, и они мне поддались. Замка в их косяке не было. Вместо него зиял пустой вырез с ровными краями. Я могу. Я МОГУ!.. Но, могу ли? Ведь замок могли вынуть до моего прихода, и просто не успели вставить новый: кончился рабочий день, столяр запил, кто-то понадеялся на то, что этой ночью никому не взбредёт в голову забраться в обсерваторию, чтобы поглазеть на звёзды, да мало ли чего…
Уже за порогом я нос к носу столкнулся с грузным человеком в бейсбольной кепке.
- Кто вы? – сверкнув очками, строго вопросил он.
Файл с папкой его паспортных данных был на виду. Она висела перед точкой сознания и едва ли не просилась мне в руки. Я ощущал информацию о человеке, но с трудом мог её осмыслить. Возможно, в это время моё подсознание пыталось перевести её из цифрового варианта в электроимпульсный, возникающий в клетках серого вещества моего мозга. Учёба давалась с трудом, но основное из неизвестно откуда взявшегося потока информации, я всё же уловил.
- А я, Валерий Александрович, по поводу Красного Карлика.
Младший сотрудник В.А. Фомов, которого я поначалу принял за сторожа, страдал ревматизмом и бессонницей. Был дважды женат, от обоих браков имел троих детей и одного внука. Любил побаловать себя на досуге абхазским вином. Дважды в последнем браке имел связь на стороне. Слыл среди коллег надутым снобом, хотя, по его мнению, заслуживал куда как лучшего отношения с их стороны и мог требовать от жизни большего, чем имел. Кстати, не без оснований - его обширная интеллектуальная база вызывала уважение, файлы нрава в шкале цветов, где присутствовали более миллиона самых разных оттенков, занимали место в том спектре, где окрашивались в светлый, чистый цвет. А «маски поведения», коих набирался каталог небольшой, но содержащий тщательно отформатированные системные папки, заставил меня насторожиться. Он был прагматичен и осторожен.
Но все эти данные могли лишь помочь в общении с ним, мне же требовалось иное. Он что-то знал, и я не мог это уловить. Нужная информация была рядом, где-то очень близко, но моя точка сознания никак не могла её найти. Что он знал? Что он мог знать?
- Пройдёмте, - смирённо произнёс Фомов, словно чувствовал, что кто-то в этот момент ковыряется в его голове.
В его кабинете было душно и пахло жареной картошкой с мясом, по всей видимости, он совсем недавно здесь ужинал. Фомов усадил меня в крутящееся кресло, сам устроился напротив меня и, вытерев белоснежным платком пот со лба, скрестил на столе пальцы и вопросительно посмотрел на меня. Я отнюдь не торопился раскрывать ему все карты, да и вообще никуда не торопился. Не спешно закурив, я ответил Фомову тем же немым вопросом. Он не выдержал первый. Любопытство распирало нас обоих, но я хотя бы имел возможность удовлетворить его, ни о чём не спрашивая, его же терпения хватило только на пару минут.
- Насколько я понял, вы знаете моё имя. Могу я узнать кто вы?
- Моё имя вам ничего не скажет. Не напрягайте свою память, мы не знакомы.
- Что вам известно о Красном Карлике?
- Я пришёл сюда, чтобы узнать, что знаете о нём вы.
- Я вообще не понимаю, зачем вас пустил на объект. Кто вы такой и для чего вам эти данные?
- Меня запустили не вы. Я вошёл сам. А остальное вам знать совершенно не нужно. Не владение этой информацией для вас менее опасно. Я просто хочу знать о новой звезде всё, что знаете вы. Вы мне расскажете.
- Почему я должен…?
- Потому, что сейчас ВЫ МНЕ ВСЁ РАССКАЖЕТЕ.
В течение всего разговора я пытался добраться до корневых файлов разума, но уже в сотый раз получал один ответ «Доступ запрещён. Введите пароль». Естественно никакого пароля я не мог знать. Программа была создана с таким расчётом, что ни один из её субъектов не имел возможности по первому желанию начать управлять другим. Зато на крайний случай для навигатора всегда оставалась лазейка – воспользоваться для этой цели самой программой. Книгу жизни этого человека я мог считать с главного реестра «Зазеркалья», где хранились практически все совершённые и совершаемые действия внутри неё. С его же помощью моё подсознание отыскало ключ к разуму Фомова. Честно говоря, я, не совершая ровным счётом никакой работы телом или сознанием, был так изнурён поиском, невидимым, но ощущаемым моим рассудком, что не мог не отметить огромную разницу между работой с бездушным дверным замком и живым человеком. Он пытался сопротивляться. Блокировал свой разум, воздвигал перед моей точкой сознания стены, рыл ямы равнодушия, но тщетно. Тормоз был спущен. Работа через глобальную программу воздействовала на его мозг не хуже сыворотки правды. Его язык уже ему не повиновался. Он говорил.
- О звезде известно слишком мало. Лавры её первооткрывателя принадлежат обычному японскому студенту, но, как оказалось, она не была ранее открыта не потому, что её не могли разглядеть в телескопы или вычислить по поведению находящихся вблизи светил, а потому, что её там просто не было. Её по сути там и не должно быть по всем законам физики. Так или иначе, появление звезды Икс никто отрицать не осмелился. По этому поводу уже на сегодняшний день существует двадцать три теории. Самые распространённые – продукт чёрной дыры и спонтанные сгустки антивещества. Были и другие, совсем, на мой взгляд, абсурдные предположения в разделе философских дисциплин, такие как то, что это вирус бытия. Якобы жизнь – это антиматерия пустоты вирус, пожирающий сущность хаоса, а то, что неожиданно возникло в сотнях тысяч световых лет от нас – это, наоборот, вирус хаоса, который со временем возвратит вселенной её первоначальный вид – абсолютное ничто.
- Исследования не были засекречены?
- Когда учёные поняли, что звезда ведёт себя так, словно её просто кто-то вдруг нарисовал на небе, делать из этого тайну было уже поздно. Пресса всего мира упивалась сенсацией. Правда, человечество отреагировало на открытие как-то вяло, больше интересуясь сплетнями о жизни иных звёзд, тех, что подчиняются не законам космоса, а законам шоу-бизнеса, и о нём вскоре стали забывать. Исследования ведутся и по сей день, но их результаты не приблизили учёных к истине ни на йоту. Сам я не принимаю участия в её изучении, но внимательно слежу за развитием событий. Если хотите знать моё мнение, звезда останется тайной до тех пор, пока как-то на нас не повлияет.
- Что собой представляют подобные звезды?
- Последние исследования при использовании самых чувствительных телескопов показали, что большинство звезд в нашей галактике - красные карлики. Они приблизительно в 5 раз меньше по массе и в 50 раз по светимости, чем наше Солнце. Из-за медленной скорости сгорания водорода, красные карлики имеют очень большую продолжительность жизни — от десятков миллиардов до триллиона лет. В красных карликах невозможны термоядерные реакции с участием гелия, поэтому они не могут превратиться в красные гиганты. Со временем они постепенно сжимаются и всё больше нагреваются, пока не израсходуют весь запас водородного топлива. Но с момента Большого взрыва прошло ещё недостаточно времени, чтобы красные карлики смогли сойти с главной последовательности, по которой и определяется возраст. Звезда подобного рода образуется из малых газовых облаков, но такой объект не может сформироваться так быстро.
- Она уже вмешалась в жизнь этого мира. Я хотел бы на неё взглянуть.
Вероятно, если бы земля была плоская, и ничто не препятствовало моему взору, вооружённому десятками мощных линз телескопа, я смог бы увидеть, как между зубов какого-нибудь жителя южной Америки, жующего гамбургер, застрял листик салата. Но земля не была плоской и подчинялась законам физики, как и все светила. Все, кроме Красного карлика. Правда, в окуляре он не отличался от расположенных рядом собратьев ровным счётом ничем, если не считать характерного цвета, соответствующего его названию. Такая же маленькая точка на чёрном фоне.
- Большее увеличение невозможно, это максимум, - сказал Фомов. – Можно, конечно, попробовать на другом телескопе, более мощном. У меня нет ключей от помещения, но вы, со своими возможностями…
- Не стоит, - прервал я его, поднимаясь с кресла.
Фомов глядел на меня затравленным взглядом. Кажется, он вполне осознавал происходящее, но ничего не мог изменить в своём поведении, полностью мне подчиняясь. Зная, что у дорогостоящего телескопа, направленного на огромную щель между створками купола, на секретном объекте обсерватории постороннему находится нельзя и его работа следить именно за этим, подсознание Фомова избрало для себя тактику полного подчинения, под силой активизированного мной гиперчувства самосохранения. Если бы я приказал ему в эту минуту укусить себя за локоть, он без раздумий сломал бы себе руку и исполнил приказ. Мне даже стало жаль его. Но что я мог ему дать взамен этому вынужденному преклонению? Разве, что избавить его от ревматизма и бессонницы. Но и это я не имел права делать. После того, как я сотру в его памяти мой визит сюда и наш с ним разговор, изменения в его здоровье, а значит и жизни, несомненно, приведут к изменениям в глобальной системе. «Зазеркалье» пойдёт вразрез с реальным миром, и ЧИПу придётся попросту устранить все эти неполадки.
Глядя Фомову прямо в глаза, я громко вздохнул и, сказав ему тихо несколько фраз, быстрым шагом покинул обсерваторию. Когда я сел в первый попавшийся автобус, выполняющий, наверное, последний загородный рейс, он уже сладко спал в своём кабинете, навсегда забыв о моём существовании.
Теперь я знал. Точно знал. Фонари, люди, дома, этот автобус, да и моё тело – все это только лишь иллюзия. Даже запах рыбы, что полная тётка, сидящая напротив меня, везла в своём пакете. Даже ночной холод, пробирающийся к телу через рукава моей лёгкой куртки. Даже боль ожога от огня зажигалки. Всё это информация, символы, составные «Зазеркалья». Вне меня ничего этого нет. И никто здесь, в этом мире об этом не знает кроме меня. Каждый человек свято верит, что он живёт своей жизнью, не знает меня, а многие попросту равнодушны к моей судьбе, умру ли я, продолжу ли жить, им всё равно. Но сами они оживают только тогда, когда я вижу или слышу их. Когда я закрою глаза, они престанут иметь тела, когда открою – вновь обретут их. Но что-то не очень-то верится, что я пуп земли. По всему я то же самое звено цепи, ничем не выделяющееся из общей массы. Не принадлежат этому миру только мысли. Мысли человека, сидящего в кресле подопытного в лаборатории неизвестных гениев. Я двигаюсь, но в то же время нахожусь без движения, я говорю, но на самом деле даже не открываю рта. Всё, что здесь происходит – только в моих мыслях и именно поэтому я могу управлять программой этого мира.
Так недолго сойти с ума. Лучше просто не думать о происходящем. Нужно просто выполнять миссию, то ради чего я здесь, ради чего вытесняю разум того, кто должен сейчас жить, так как жил раньше и не знать о том, что есть ещё иной мир, оригинал, чьей копией является эта реальность.
Как я могу найти вирус? Где он может скрываться? Что он вообще из себя представляет?
Ни на один из этих вопросов я не мог дать сколько-нибудь внятного ответа, и результаты моего похода в обсерваторию не слишком-то обнадёживали. Если предположить, что вирус – это и есть далёкая странная звезда, то, имея запас неограниченной силы, могу попросту стереть её из программы, как сделал с дверным замком и отрезком памяти Фомова. Я видел её в телескоп, моё подсознание щупало её базу данных. Файлы не были под запретом доступа, хотя и имели закрытый для работы в программе мира формат. То есть, я не мог получить информацию о звезде, но мог запросто её стереть. Разглядеть всё вблизи не представлялось возможным – я не мог просто так взять и слетать к ней. Нет, расстояние не стало бы для меня серьёзным препятствием. Сейчас я был уверен, что скорость мысли несоизмеримо больше скорости света. Я просто не смогу находится вне атмосферы земли, так как и я подчиняюсь законам «Зазеркалья», пусть и виртуально бессмертен. Узнать, что там, за чёрной дырой, из которой она, возможно, и вынырнула, я тоже не смог бы. Сам ЧИП безуспешно бился над кодами неизвестных баз данных иных миров. Рубануть саблей по тени я всегда успею. Ещё не факт, что уничтожением файлов звезды, я не наврежу самой программе и не сведу свои старания на нет. Вирус может крыться где угодно, как сказали мне ТАМ.
Мысль о том, что не смогу ничего сам изменить, повергла меня в глубочайшее уныние. Найти его невозможно. Для этого нужно стать самой программой, что простому смертному просто не дано. Нет, не может всё это создать человек. Это посильно только Богу. И НИКОМУ БОЛЬШЕ.
Придётся просто ждать, может быть, он сам найдёт меня. Надо смириться с неудачей, признать, что я сделал всё, что мог сделать, пусть это и всего лишь ничтожный мизер. Во всяком случае, я, словно врач, отказавшийся от оперирования больного раком последней стадии, не нарушил клятвы Гиппократа «не навреди», приблизив конец и без того обречённого. От меня здесь ничего не зависит. Апатия овладевала мной, обвисая тяжёлым грузом на конечностях. Я чувствовал жуткую усталость. Не хотелось уже ничего, и было всё равно. Казалось, кто-то лишил меня сил, как я совсем недавно на время лишил Фомова принимать собственные решения. Возможно, это было отголоском переутомления от неимоверного количества информации, обрушившегося на мой мозг, который к таким нагрузкам ещё не привык. Или расплата за использование своих сверхспособностей.
Добравшись до дома, я перекусил наспех поджаренной яичницей, выпил бутылку пива, прилёг на диван и стал без интереса перещёлкивать «лентяйкой» каналы телевизора. Мысли исчезли. Я просто тупо глядел на экран, не понимая и не желая понимать, что там показывают. Уже не волновала судьба этого мира, моего тела и всего, что есть и что могло бы быть, поступи я так, а не иначе. Не было разницы, останусь ли я здесь навсегда или спустя минуту вернусь ТУДА. Я видел предметы в комнате и знал, всю их суть, начиная от истории их «жизни» и заканчивая их молекулярным составом, но всё это меня ничуть не интересовало. Может быть, это вполне адекватная реакция организма. Может быть…
Стрелки часов вдруг, словно взбесившись, начали носиться по циферблату. Экран пестрил сменяющейся чередой рекламных роликов и каких-то телепередач, их мелькание усилилось, участилось и вскоре слилось воедино. Наконец, глаза тихо закрылись, и тело понесло тёплой ласковой волной, переворачивая, нежно обнимая.
Не было ничего и ничего не будет, есть только покой. И он обволакивает и усыпляет. Меня нет. НЕТ МЕНЯ.
Глава 5
- Очнитесь! Очнитесь, дорогой! – услышал я голос Магомедова.
Сквозь полуоткрытые веки я сумел разглядеть его озабоченное лицо, склонившееся над моим. Рядом стоял Абрам и тряс меня за плечо.
- Батенька, слава Богу, вы очнулись!
Позади них стоял Савельев с другими учёными, все они имели цвет лица, очень идущие под цвет надетых на них белоснежных халатов, а за их спинами я разглядел мониторы, которые светились «снегом». Стало вдруг тяжело дышать, словно кислород вокруг меня вдруг резко куда-то испарился. Я пытался втянуть в себя воздух, но только, словно рыба, судорожно разевал рот. Абрам улучшил момент, и когда мой рот был открыт, умудрился впрыснуть в него какую-то гадость. В горле почувствовался холодок, и вскоре приступ пошёл на убыль. Всласть надышавшись, я, наконец, смог из себя выдавить:
- Я не смог…
- Вы прекрасно справились с поставленной задачей, - неожиданно прервал меня Савельев. – Мы следили за вами всё это время. Вы молодец, мы даже не ожидали, что вы сможете так долго продержаться против вируса. Теперь всё стало на свои места, и разобраться во всём нам помогла всё-таки ваша работа.
- Фомов...? – с трудом спросил я.
- Не столько он, сколько другой человек, - ответил Абрам. – Таксист – вот кто дал нам понять о причине сбоев «Зазеркалья».
- Каким образом?
- Всё до смешного просто. Нас сразу насторожило то, что он заговорил о какой-то комете, когда узнал, что вы направляетесь в обсерваторию. Далее всего лишь вопрос времени, которое ушло на дешифровку его мыслительных процессов и на заключение логических выводов. Программа не совершенна, как и сама жизнь. Здесь тоже могут возникнуть аномальные явления как следствие ошибок, зависания программы. Она вычислила ошибку и самостоятельно её удалила. Но вся беда в том, что уничтожение микроскопического отрезка пространства, ликвидация этого нестабильного материала стала достоянием гласности. Проще говоря, люди узнали, что в их реальности происходят непонятные вещи, которые невозможно объяснить. Это во многом повлияло на ход событий в «Зазеркалье». Она отклонилась от заданного направления развития. Пытаясь автоматически подкорректировать историю программа только наносила себе вред, и ситуация усугублялась. Вирус Красный карлик – это всего лишь неизбежные и, к счастью, обратимые последствия спонтанной ошибки. Мы нашли ответ – запустить программу с последней точки отсчёта, когда человечество не знало о возникновении новой звезды. Вы внесли огромный вклад в нашу работу, и если бы не вы…
- Это всё?
- Да, это конец. Вы вернулись в реальный мир, и можете им наслаждаться.
Я встал. Учёные поспешно отключали датчики от моего тела, я в нетерпении срывал их с себя сам. Под присосками обнаружились бурые пятна синяков. Очень болели шея и затылок. Потерев больные места, я к изумлению обнаружил на них маленькие ранки, из которых едва сочилась кровь. По всей видимости, в мои нервные каналы вводили иглы аппаратов слежения, когда я был уже в состоянии гипнотического сна. Пошатываясь, я направился к выходу. Ноги слушались вяло, и тошнота подкатывала волнами к горлу комками не переваренной пищи.
- Куда вы? Вы ещё очень слабы! – спохватились за моей спиной.
Под локтями я ощутил чьи-то заботливые руки. Я с силой их оттолкнул. С той силой, что ещё теплилась в моей одряблевшей вмиг мускулатуре. Мне казалось, что я постарел лет на пятьдесят, за которые успел подвергнуться атаке всех известных на земле болезней, и сейчас даже не мог отвязаться от чужой так мне сейчас не нужной опеки.
- Да пошли вы! – не выдержал я, и, лишившись поддержки, чуть не свалился на пол.
Вовремя ухватившись за резиновый косяк тяжёлых металлических дверей, какие бывают у сейфов в швейцарских банках, я чудом сохранил вертикальное положение своего измученного тела. От этой усталости и бремени всех свалившихся в короткий период приключений на мою голову я чувствовал необъяснимый гнев. Я был зол на учёных, на это дурацкое и никому не нужное «Зазеркалье» и на весь мир в целом. Единственным желанием было то, чтобы меня все оставили в покое, ни о чём не спрашивали и вообще забыли о моём существовании. Пусть всё летит к такой-то матери!
- Если вы огорчились из-за того, что после запуска программы очутились в компьютерной игре, так это не наша вина. Это последствия вируса, - оправдывался Абрам, скача рядом, как провинившаяся собачонка.
Я промолчал, упрямо передвигая свои (или уже не свои?) нижние конечности и подтаскивая туловище поближе к выходу. Каким-то образом я смог накинуть на себя оставленную мной в коридорчике одежду, одновременно с этим отмахиваясь от похвал и оправданий со стороны чиповцев. Внизу, в холле, едва завидев меня, программисты повскакали со своих насиженных мест и окружили плотной стеной, угрожая всем своим видом начать подбрасывать меня в воздух. В своих руко-размахиваниях я, наверное, был похож на сломанную мельницу, которая пыталась перемолоть последний мешок зерна, но у которой, подуй хоть ураган, скрюченные лопасти уже не могли сделать хотя бы один оборот. Аплодисменты десятков холёных рук разрывали мои барабанные перепонки звонким громом, и под его ударами боль прокатывалась от основания шеи к макушке и обратно. Слегка двоилось в глазах, и как никогда чувствовался всемирный закон тяготения. Наверное, так покидает долгожданный гость дом излишне гостеприимных хозяев, поивших его всю ночь. Ретируясь задом, я всё-таки дошёл до проходной, и ринулся мимо ошалевших охранников к заветной двери, ведущей на улицу, на свежий воздух, на свободу.
- Стойте, куда же вы? Стойте! Подождите! – кричал кто-то мне во след.
- Пусть идёт, - отвечал незнакомый тихий голос.
- Но ведь он не дал подписку о неразглашении…
- А кто ему поверит?
- Но как же обследование?
- Он ещё вернётся. Его миссия не выполнена. НЕ ВЫПОЛНЕНА…
Снаружи мне действительно полегчало, как я и предполагал. Хотелось поскорее вернуться домой. Принять душ. Поесть ПО-НАСТОЯЩЕМУ, выспаться. Именно поэтому я, чтобы срезать путь, свернул в какой-то двор, где мне ещё не доводилось бывать. Хотя я всегда был уверен, что знаю свой город вдоль и поперёк, и уж тем паче в пределах ближайших к моему дому трёх-четырёх кварталах. Но, как оказалось, я жестоко ошибался. Местность, на которой я очутился, разительно отличалась от моих представлений о своём родном районе. Пустынный двор полуразвалившихся пятиэтажек утопал в завалах разнообразного бытового хлама и битого кирпича и до тошноты напоминал мрачные декорации трущоб одного из фильма-ужастика. Серая картина, монумент человеческого презрения. Еле уловимые дуновения тихих, саркастических завываний ветра, доносящего из глубины мёртвых дворов непереносимую вонь гари. Ни души.
Чертыхаясь на каждом шагу, я перебирался через горы мусора мимо домов, которые пока чудом не снесли, видимо надеясь, что они рухнут сами. Тихо скрипели под ногами стёкла битых бутылок. Восходящее солнце настырно лезло в глаза, мешая рассматривать дорогу. Давящая на уши непривычная для городской суеты тишина наталкивала на мысль, что здесь не желают селиться даже птицы. Но одного жителя я всё-таки разыскал. Его появление на моём пути и объяснило причину дурного запаха, растекающегося по странным трущобам.
На огромной куче хлама, подстелив под себя сложенную вдвое картонную коробку, восседал какой-то старикан и грелся у костра, от которого исходил густой чёрный дым. Бедняга был так худ и бледен, что мне тотчас захотелось подать ему немного мелочи. Но по его горящим большим глазам я понял, что милостыню он не возьмёт. Было в них что-то гордое и я бы даже сказал насмешливое. Одет он был в одни рваные штаны, босиком и без куртки, видимо его недавно ограбили другие бездомные. Но, несмотря на осенний холод, мужичок не дрожал и, даже, напротив, слегка вспотел. На затылке, за лысой блестящей макушкой, и на висках вились густые волосы, лоб был покрыт морщинами, а рот слегка растягивался в счастливой улыбке, когда он созерцал свой маленький вонючий костерок. Была во всей этой убогости частичка чего-то царственно-величавого. Что-то манило, влекло к нему. Он, казалось, даже не заметил моего появления и сидел, застыв в трансе, словно статуя какого-нибудь древнегреческого божка, любящего в представлении его поклонников хорошенько выпить, весело погулять и поразмышлять о смысле жизни. Последним сейчас наверняка и был занят незнакомец, глядящий на жидковатое пламя огня, которое и истончало чёрную гарь.
Я не знал что и как ему сказать, с чего начать разговор. Да и не очень-то тянуло меня в ту минуту на разговоры. Хотелось просто посидеть с ним рядом и помолчать о своём. Раскурив сигарету дрожащими и покрытыми ржавчиной от окружающего нас металлолома руками, я протянул её старику и был, наконец, удостоен его взгляда. Взгляда, пронзающего насквозь. Сделав несколько затяжек, он стал смотреть СКВОЗЬ меня куда-то вдаль. Где витали его мысли? На заброшенных помойках и свалках, где он жил последние годы? Или на лазурных берегах далёкого тёплого моря, где он, быть может, бывал в далёком прошлом, ещё будучи тем, что остальные именуют ЧЕЛОВЕКОМ.
- Не смотри на форму, но ищи её содержание, - вдруг изрёк он.
- Зри в корень, - вторил я ему.
Он почмокал растрескавшимися губами и вновь посмотрел мне прямо в глаза. Нет, до этого он также смотрел на них, но словно бы их и не видел, словно я был прозрачен и не мог служить препятствием его взору. А сейчас он заглянул в самые глаза. Его зрачки мгновенно сузились, и радужная оболочка предстала предо мной в неестественно-жёлтом цвете. Что-то в этих глазах было не так, и я долго не мог понять, что же именно, пока не сообразил, что человек не может иметь таких глаз. У человека они не могут быть такого цвета, а столь узкий зрачок бывает только у кошек, да и то только когда они глядят на яркий свет.
- Ты не думал о жизни мира сего? – спросил он, заглядывая мне куда-то в глубь души.
- А кто же об этом не задумывался? – ответил я вопросом на вопрос, затягиваясь новой сигаретой и стараясь успокоиться.
- Задумывался, но не думал.
- Не одно ли это и то же?
- У каждого бывает такой момент, когда уже просто необходимо подумать не о быте, но о бытие.
- Наверное, у меня сейчас как раз и наступил такой момент.
- Я вижу, странный гость. Ты пришёл сюда с мечтой, и я дам тебе возможность её исполнить.
- Кто ты?
Сморщившийся человечек с кошачьими глазками, сидевший передо мной и периодически скрывающийся от моего взгляда за чёрной густой завесой дыма осклабился и подмигнул.
- Воплощение вселенского духа в неприметном теле – не это ли гениальнейшая маскировка?
Я молчал, тупо глядя в его вытянутые зрачки. Отчего так приковывает наш взгляд то, что выбивается в нашем понимании за рамки нормальности? Почему так привлекает уродство, и нам трудно отвести от него глаза? Он НЕ ОТСЮДА. Он не здешний. И не в географическом смысле… Это я знал точно. Его вид был весьма дружелюбным, хотя и подсказывало мне шестое чувство, что он имеет полное право называть меня врагом.
- Как ты сюда попал? – хрипотцой выдавил я из себя дежурную фразу.
- Чудом, - вымолвил он.
- Откуда ты вообще взялся?
- Я всего лишь информация, как и ты. А был и буду я всегда, просто меняю формы.
- Ты пришёл в реальный мир из «Зазеркалья»?
Старикан пожевал губы, покрытые сеткой трещин, тихо вздохнул и стал вкрадчиво объяснять.
- Уверен ли ты, что вышел из программы? Уверен ли ты, что программа и жизнь – разные вещи? Уверен ли ты, что не спишь?
Ни на один из этих вопросов сейчас я уже не мог ответить утвердительно. Я уже не был уверен НИ В ЧЁМ.
- И правильно делаешь, - кивнул он. – Нет ничего доказуемого. НЕТ НИЧЕГО ДОКАЗУЕМОГО!
- Нет, есть. Я знаю кто я.
- Да, ну! Загадка для того, кто думает, что знает кто он. Ты играешь, тобой играют. Ты знаешь кто ты. Тот, кем ты играешь, не знает кто ты, но думает, что знает кто он, хотя об этом знаешь только ты. Но тот, кто играет тобой, достоверно знает, кто ты и ничего не знает, кем играешь ты, и кто играет им самим. Кто из вас всё знает о себе?
- Бред какой-то. Загадка для любителей дурацких каламбуров.
- Так уверен ли ты, что знаешь, кто ты есть на самом деле, если твоё сознание играет тобой?
- Ну, хорошо, оставим суждения о личности. Я знаю, что это – дерево, - указал я на валяющуюся возле ног ветку.
- Докажи.
- Росло дерево. Кто-то спилил у него эту ветку и бросил в мусор.
- А что значит дерево?
- Растение. Докажи обратное.
- То, что ты видишь, может быть муляжом, галлюцинацией или сбоем в программе. На ощупь и вкус – нарушения в твоей нервной системе. Ты грызёшь то, что ты видишь и повреждённые рецепторы или мозг, работа которого подкорректирована тем, кому это надо, выдают результат анализа твоей больной психике – это дерево. На слух его треск может быть схож с хрустом костей. Этот материал может быть деревом, но это ты его так называешь, а для остальных его название – металл.
- Но я же слышу, когда мне говорят «дерево» и чувствую, когда мне в руки его дают.
- Программа задаёт твоим органам чувств ощущение материала, хотя предмет изготовлен из металла или его вообще нет, есть один воздух.
В сердцах я схватил засохшую сосновую ветку и потряс ей перед носом старикана, выговаривая по слогам:
- Э-то де-ре-во.
Заметив ухмылку на его лице и проследив за взглядом, устремлённым на ветку в моей руке, я в ужасе отбросил её прочь. На землю с тихим стуком упала отрубленная и давно засохшая человеческая рука. Я вскочил на ноги и непроизвольно скривил лицо, но, впрочем, очень скоро взял себя в руки. Это всего лишь вирус. От мелкого пакостника можно ожидать чего угодно и самым разумным было бы не обращать внимания на его проделки, сконцентрировавшись на главном. Моя первая задача – прощупать подходы к Красному карлику, понять, что происходит и изменить ситуацию по своему усмотрению.
Но, вот беда, все подходы к противнику были заблокированы, я не ощущал ничего подобного, что происходило со мной во время разговора с Фомовым, когда мог буквально читать файлы его личности. Мало того, сидящая передо мной информационная субстанция усиленно пыталась опутать незнакомыми командами оглушительной силы мою точку сознания. Правда, тщетно. ЧИП снабдил мой банк данных такой системой защиты, что даже самый пронырливый вирус не смог бы проникнуть в него.
- Ладно, убедил, - согласился я. – Ты можешь многое, не в пример мне, и говоришь складно. Но математические аксиомы неопровержимы.
- Простой пример, - вздохнул Красный карлик. – Параллельные линии не пересекаются.
- Евклид.
- Точно так.
- Только возьми названия за истину и докажи обратное.
- Ты привык жить в трёхмерном мире, но в «многомерках» все эти аксиомы гроша ломанного не будут стоить.
- Многомерных миров не существует.
- Это не доказательство, а твои домыслы. То, что ты в них не бывал, не значит, что их нет. Их нет для тебя, как для рыбы нет космоса и его существование ей нельзя объяснить, для неё это не может быть понятным, хотя бы в силу её ограниченных умственных способностей. Для неё есть только вода и её жизнь в ней.
- Тогда есть то, что нас окружает, а значит и ты и я.
- Всё то, что сейчас есть – нет раньше и нет потом. Возможно, ты уже давно умер, сгнил, распался на белки и аминокислоты. Не стало самой планеты и солнечной системы. Ещё миг – и вселенной. Время обернулось по спирали и воссоздало всё по новой. И я снова говорю с тобой, хотя ты не заметил прогона секстиллионов в триллионной степени световых лет. Но и время, и пространство, и всевозможные ситуации, имеющие возможность возникать только на их основе – это сама информация о них, которая является их сущностью. Если её нет, нет их, и наоборот. Но информация – вещь относительная и это я тебе уже доказал. И оттого ничто не доказуемо. Даже то, что я сейчас сказал. В том и прелесть теории.
- К чему эта голая метафизика? Я мало, что понимаю из этих бредней.
- И не пытайся, мой друг. Ты привык раскладывать предметы по полочкам, но когда ты раскладываешь то, чего не понимаешь, а равно и не видишь, это становится равносильным тому, что ты раскладываешь по полочкам те вещи, которые видишь, но знаешь, что их на самом деле нет.
Всё понятно, смекнул я, он просто хочет меня запутать.
- Это было бы слишком просто. Я просто хотел понять, насколько ты жаждешь дойти до конца пути. Но, жизнь людей и без того кажется им слишком сложной, чтобы попытаться выйти за узкие рамки простой трёхмерной игры, с ограниченными техническими возможностями. Но даже ты, тот, КТО ПЫТАЕТСЯ ПОНЯТЬ, не постигнет главной истины бытия. Хотя, если очень сильно захочешь…
Он вновь пристально взглянул на меня и вздохнул.
Глава 6
Не сразу я заметил, что мы смотрим друг другу в глаза уже довольно долгий срок. Я словно впал в ступор и только чудом, микроскопической долей рассудка мог это осознавать. Зрачки Красного карлика давно уже расширились, и настолько, что зачернили белки, заполонили всё пространство глаз, и вдруг начали пульсировать. Я почувствовал лёгкий укол под коркой мозга и мерзкий холодок в районе живота. Он вскрывал заблокированные от внешнего доступа папки с моими данными с молниеносной скоростью, пытаясь внедрить свои файлы, рождённые только уничтожать идеально выстроенные цепочки взаимосвязей. Системы защиты оказались парализованы и не могли уже справиться с наплывом ворвавшихся в базу данных файлов-варваров.
Я буду поглощён своим противником. Стёрт до состояния абсолютного нуля. Уничтожен в этой странной невидимой битве. Словно меня и не было никогда. И даже воспоминаний обо мне.
Автоматически включился поиск ошибки, приведшей к ставшей возможной дешифровке ячеек памяти. Но он действовал мучительно медленно. Что-то внутри моего мозга металось во всех направлениях, исследуя и анализируя состояние каждого нейрона, пробуя на вкус каждый медиатор, проверяя на себе силу каждого электрического импульса, посылаемого миллионами нервных клеток одновременно. Ну, что же так долго? Ведь он может сейчас сделать со мной что угодно, такие вещи, полная ликвидация моего тела перед которыми может стать самым сострадательным актом победителя перед побеждённым. Придать мне любую форму, подчинить своей воле, управлять мною как куклой, как игроком того злосчастного тоннеля, давая возможность в полной мере чувствовать свою беспомощность и от этого ещё больше страдать. И никакой ЧИП не удержит его от этого шага, а если и попытается, мой разум останется здесь навсегда и от моего бывшего «Я» в реальном мире останется только оболочка. Безмолвный голос влезающей в потаённые уголки программных файлов моей точки сознания в очередной раз выдавал:
ПОИСК НЕ ДАЛ РЕЗУЛЬТАТОВ.
И отчаяние от этих обречённых слов только усиливалось, всё больше укрепляя уверенность в том, что ситуация безвыходная и любая попытка сопротивления только усугубит ситуацию.
Словно в кошмарном сне я наблюдал, как в моём животе появилась сквозная дыра и начала расти, пожирая материю, меня составляющую. Причём я не испытывал никакой боли, с онемевших краёв дыры не струилась кровь. Вот показались стенки желудка и печени, растворялся позвоночник, правое лёгкое стало вываливаться, не ощущая под собой опоры – исчезающей на глазах диафрагмы. Уже рука могла свободно войти в огромное отверстие и потрогать остатки внутренностей. Мной овладел животный страх. Глаза Красного карлика притягивали мой взгляд к себе, не давая никаких шансов оторваться, отвести его в сторону, подавляя любые проявления собственной воли и желания выжить, даря только ужас перед идеальным стиранием моей сущности. Стоп!
ОШИБКА НАЙДЕНА.
Нарушение работы системы обработки информации. ПРИЧИНА: потеря контроля над чувствами. СПРАВКА: возвращение системы в нормальный режим работы осуществим при помощи переноса точки сознания на оппонента.
Что в эту минуту было главным?
Сосредоточиться! Если нельзя оторвать взгляд от глаз Красного карлика, освободиться от его гипноза, нужно влить в него свою точку сознания.
В чёрных как уголь глазах, в самом их центре вспыхнула ослепительная белая искра, поглощающая собой окружающую её чернь, вытесняющая из них гнетущий мрак. Я был сосредоточен до предела, и ничего кроме ТОЧКИ для меня не существовало. Магомедов дал мне неоценимый опыт самогипноза, без которого я не смог бы раствориться в своём подсознании, стать господином собственных комплексов. Но когда появился в моей жизни этот Магомедов – вчера, миллион лет назад или нашей встречи ещё не было? Не было разницы. Сейчас не было важных вопросов, не существовало ничего во всем мире, были только Я и ОН.
Один. Эта точка в глазах, есть только она.
Два. Нет эмоций. В памяти блокировано всё, что может их вызвать.
Три. Восстановлен полный контроль над чувствами.
Четыре. Включена система защиты.
Пять. Начата репликация удалённых файлов.
Дыра на моём животе стала быстро затягиваться, внутренние органы восстанавливались, опутывались сеткой нервов и сосудов. Исчез, наконец, противный холодок внутри.
Шесть. Задействована программа проникновения в чужой банк данных.
Да, с моей стороны это была наглость. Я вторгался в разум Красного карлика, несмотря на то, что только что сам едва уцелел. Точно по центру его глаз медленно, но упорно росли две белые точки, тесня черноту по краям.
Семь. Начался штурм его системы защиты.
Восемь. ВЗЛОМ ЗАВЕРШЁН. Внедрение вируса разрушения.
Не испытывая и не имея право испытывать злости я платил противнику той же монетой. Он будет стёрт. Именно в этом и заключается моё задание.
Девять. Последний шаг перед началом его конца. Я проник в его разум, и лишь одно мгновение отделяло меня от завершения миссии.
На счёте десять я явственно ощутил всем телом колыхнувшуюся от него в мою сторону вспышку энергии - дыхание чёрной бездны, что обдавало одновременно и нещадно-жарким пламенем и нестерпимым жидко-азотистым холодом. Моё тело покачнулось, и автоматически накренилось вперёд, сопротивляясь мощному энергетическому всплеску.
Внезапно всё оборвалось. Я даже не сразу понял, что произошло.
Он просто отвёл взгляд в сторону, и зрачки его глаз вновь приобрели форму кошачьих зрачков. От кого-то я слышал, что если человек выдержит, не мигая, взгляд своего соперника, он навсегда обретёт над ним психологическое преимущество. Я не смог победить вирус, но, может, это нельзя было назвать и поражением?
- Зачем…? – выдавил я с хрипотцой, но закончить фразу словами «…ты это сделал» не успел.
- Я должен был знать, что ты собой представляешь, - сказал он тихо, подбрасывая сухие ветки в потухающий костёр.
Голос Красного карлика был столь тонок, что мне стоило больших усилий отогнать от себя чувство жалости к нему. Смешно сказать, но в ту минуту мне стало казаться кощунственным причинение боли этому маленькому худому жалкому человечку. О том, что всего несколько мгновений назад это существо безжалостно одним лишь своим желанием вырезал мои кишки, отчего-то казались далеко не существенными. Я знал, чем может закончиться минута слабости и давил в себе любое проявление так ненужной сейчас жалости, вкладывая в своё сознание ненависть и жажду мести.
Позади раздался тихий шорох шагов и женский смех. Я резко обернулся и имел счастье лицезреть самое прекрасное существо в этом мире и всей моей жизни. Она шла легко, едва касаясь маленькими босыми ножками земли, и, казалось, летела по ветру словно пушинка. Она была облачена в лёгкую белоснежную тунику, отчего напоминала древнегреческую богиню. В руках Её была лилия, а Её светлые волосы развевались волнистыми локонами под лёгкими дуновениями ветра. Её улыбка была самой очаровательной из всех виденных мною когда-либо улыбок, а глаза излучали столько любви и нежности, что невольно начинало щемить сердце. И взгляд этот был дарован только мне, я знал это наверняка. Ангельское создание, прекраснейшее на земле, каким то нелепым образом очутившееся среди этих трущоб. Девушка шла к нам, и нет, я уверен, ко мне.
Во рту всё пересохло, заныл низ живота, всё тело подрагивало от возбуждения. Когда она поравнялась со мной, я ощутил аромат её тела и понял, что ещё чуть-чуть и сердце выпрыгнет к её ногам.
- Милый, - прошептала Она и погладила мои волосы.
Всё внутри меня задрожало от этого лёгкого нежного прикосновения, я был готов клясться в любви прелестной незнакомке. Но… осенённый игольным уколом мысли, успел понять, что то, что со мной никогда не происходило прежде, происходит сейчас неспроста. Чтобы там ни было, идёт война, настоящая ВОЙНА. Жестокая, не знающая никаких принципов и морали, требующая всегда быть настороже. Стараясь отрешиться от всего мира, я приступил к чтению её файлов. Внешние данные были скопированы в мою память почти мгновенно, но вот внутренний мир незнакомки оказался для меня недоступен. Правда, то, что её система защиты была организована ничуть не хуже, чем у Красного карлика, ещё ни о чём не говорило. Её мог создать и он, чтобы я не раскрыл его коварных замыслов, так и ЧИП, чтобы враг не смог узнать цели её задания. Кроме того, нельзя было исключить, что Она сама была сильным телепатом, имела врождённый душевный иммунитет – мощную защиту от энергетических вампиров и враждебных воздействий на её банк данных. Стереть Её на всякий случай я не имел возможности, убить просто не имел права, а вот послать куда подальше со всем размахом русской души мог без опасений за последствия. Признаться, далось мне это с превеликим трудом.
Она обиженно поджала свои алые губки и неожиданно по её милому личику прошлась волна помех, какие появляются на экране при неправильной настройке телевизионной антенны. С людьми ЭТО происходить не может ни в реальном мире, ни даже в «Зазеркалье», это противоречит глобальной программе. Значит, создана Она была совсем недавно лишь только для определённой цели и не была рождена отцом и матерью. Кто-то потратил уйму времени на создание её системы защиты, но не позаботился до конца о программе адаптации к окружающей виртуальной среде. Я бы не удивился, если бы внутри она оказалась полой, имея только внешнюю оболочку, а её действия – речь, движения, даже запах – контролировал её неизвестный создатель. Она напоминала мне марионетку из детского кукольного театра, ту самую марионетку, которой и я был когда-то, попав в дурацкую видеоигру с тоннелем. Но в отличие от меня она не умела МЫСЛИТЬ, а могла только выполнять чьи-то команды.
Девушка скрылась за углом полуразвалившегося дома, и я был почти уверен, что после такого неудачного дебюта её сотрут из программы.
- Твои проделки? – спросил я у Красного карлика.
Он молчал и лишь неспешно мешал палкой угли в костре. На плечо мне улеглась чья-то тяжёлая пятерня. От неожиданности я вздрогнул и обернулся. Но разглядеть ничего не успел. Заметил только объёмистую человеческую фигуру и стремительно приближающийся к моему лицу чей-то кулак. Почувствовал сильный удар в челюсть и, пролетев пару метров над землёй, грохнулся в кучу мусора, умудрившись при падении порезать пальцы левой руки о консервную банку, валяющуюся в этом хламе. Спину вдоль всего позвоночника на несколько секунд парализовало, и тупая боль забродила между лёгкими, желудком, печенью и почками. Когда она, заблудившись в моём кишечнике, замерла где-то в районе копчика, я смог приподнять голову.
Первой мыслью, когда я увидел перед собой пятерых спортивного телосложения молодых людей, была мысль о не совершенности системы распознавания отголоска будущего негатива, того, что позволяет многим интуитивно предчувствовать беду, ощущать опасность от других людей, когда этой опасности ещё и в помине нет, и даже просто чувствовать спиной чужой взгляд.
В большинстве своём парни были выше меня на голову и раза в полтора-два шире в плечах. Кроме того смущало их численное превосходство, не оставляющее мне времени на раздумья и «прощупывание» файлов молодчиков.
- Ты чего тут расселся? – усердно смакуя сочным матом и двигая челюстями в тщетных попытках разжевать жвачку во рту, сквозь зубы процедил впередистоящий здоровяк, очевидно именно тот, что провёл мне умелый апперкот своим кулаком-кувалдой.
Отвечать вопрошавшему не хотелось, и, я был уверен, было делом бессмысленным. Ибо не цель моего нахождения здесь интересовала пришедших, а, скорее, содержимое моего кошелька, моя одежда и возможность получить сомнительное для нормального человека удовольствие от унижения слабого.
- Ты зачем девушку обидел? – спросил другой, в спортивном костюме.
Они никак не могли видеть, как она подошла ко мне и как скрылась за углом после моих слов, да и их хулиганы не могли слышать – их просто не было в это время поблизости и вышли они с противоположной стороны, так, что с девушкой столкнуться они не имели возможности. В этом-то и нестыковочка! При этом они даже не посмотрели в сторону Красного карлика, словно бы он и не существовал вовсе. А его спокойный и внимательный взгляд, устремлённый на меня в ожидании моей реакции не оставлял сомнений, что это именно он продолжает атаку.
Первоначальный испуг от неожиданного нападения прошёл, осталась только злость, унять которую было не так-то просто. Десятки вариантов дальнейших действий со скоростью компьютера пронеслись в моей голове, из них были выбраны три наиболее подходящих к данной ситуации – один оптимальный и парочка резервных. Вопреки моим довольно оптимистическим настроениям по отношению ко всем обитателям «Зазеркалья», да и реального мира по жизни тоже, оптимум носил не самый позитивный характер, оправданием тому служило лишь то, что со мной обошлись так грубо и бесцеремонно.
Неисчислимое множество препятствий чинила мне программа «Зазеркалья». К земле тянула сила притяжения, позаимствованная ею у реального мира. Но я был непреклонен, и моё упорство подкреплялось уверенностью в том, что невозможного здесь для меня нет. Моё сознание сливалось с глобальной памятью этого мира и само уже управляло ей. Ноги медленно оторвались от земли, и я завис в воздухе, вкладывая в эту спонтанную левитацию все свои способности. Расчёт был прост – удивить, напугать своих новых противников, заставить их поверить в мои сверхъестественные силы и повергнуть их в паническое бегство. Единственное, что меня смущало – безмолвное присутствие Красного карлика, который, возможно, только и ждал, когда я потеряю контроль над эмоциями. К моему неприятному удивлению фокус с парением не произвёл на шпану ровным счётом никакого эффекта. Они стояли и смотрели на меня пустыми остекленевшими глазами. Их мимика могла сравниться разве что с бесстрастным выражением лиц мертвецов. Что творилось в их головах для меня оставалось загадкой, ибо система их защиты была не ниже уровня прелестницы-пустышки, что послал мне незадолго до хулиганов Красный карлик. Впрочем, и интеллектом они, судя по всему, не блистали. Скорее всего, они играли роль таких же марионеток в руках коварного виртуального монстра.
Неожиданно один здоровяк в спортивном костюме взмыл в воздух по направлению ко мне, на лету выхватывая из-за пазухи нун-чаки и размахивая ими с такой скоростью, что сверкающие на солнце железные шары от подшипников, забитые в деревянные рукоятки для их пущей тяжести, превратились в ослепительные дуги.
Где-то в среднем ухе я услышал тихий щелчок, заглушаемый отчаянным воинственным воплем нападавшего. Самопроизвольно подключилась система обороны, что-то в мозгу задало беззвучный вопрос, и я, не мешкая, выбрал из всех предложенных в меню вариантов команду «ПРИМЕНИТЬ». Моё тело подбросило ещё выше как раз за мгновение до того, как где-то рядом просвистела рукоять простого и смертельно опасного японского оружия, так прекрасно вписавшегося в жизнь российского уличного криминального элемента. Мой противник пролетел подо мной, так и не встретив на своём пути того, кого желал превратить в кровавое месиво. Напоследок я пожелал ему приятного приземления ударом левой ноги в затылок. Он, сделав превосходное двойное сальто через голову, с грохотом шмякнулся в груду металлолома и затих. Всё произошло в считанные секунды, начиная с его прыжка и заканчивая не самым удачным падением. Я выполнил заданное действие автоматически, словно всю жизнь только и тренировался в таких делах. Но при этом не переставал испытывать лёгкое изумление перед своими же способностями. Оглянувшись на поверженного врага, я не смог сдержать восхищённый возглас:
- У-ух ты!
Впервые за всё моё пребывание здесь я почувствовал настоящий азарт. Словно ребёнок, впервые севший за увлекательнейшую компьютерную игру, я с криком «Ну, что, ребята, порезвимся?!» ринулся в бой, круша черепа налево и направо. В мгновение ока, оттолкнувшись от воздуха словно от невидимой опоры, я очутился прямо перед усердно жующим жвачку парнем в кепке и произвёл прямой удар в зубы. Тот остолбенев, громко сглотнул, возможно, проглотив от испуга и свою жевательную резинку вместе с обломками зубов, потом перегнулся пополам, рухнул на четвереньки и изрыгнул из себя вязкую кровавую кашицу.
Многократно усиленная реакция не позволила приближавшейся к моему лицу чьей-то ступне, обутой в широкую белую кроссовку достигнуть намеченной цели. Мои руки раньше, чем я смог осознать их движение, обхватили эту белую кроссовку, а правая нога провела подсечку. Контрольный удар в лоб повалил уже начавшего вставать на ноги сразу после падения на землю врага. Оставшиеся двое сгоряча напрыгнули вместе, скопом. Я увернулся от двойного тарана, отпрыгнув в сторону, и имел удовольствие наблюдать редкое и, вероятно забавное для взгляда со стороны, зрелище: амбалы с разбега впечатывали друг другу в мозги свои черепа. Если, конечно, предположить, что у них есть мозги, в чём я начинал всё больше сомневаться. Отлетевший в мою сторону после удара, сопровождавшегося громким треском, один из здоровяков с деформированной верхней частью лица – красной вмятиной на лбу и почти вылезшими из орбит глазами – тот час бросился в драку. Короткой серией ударов ногами: двумя левой и один – с разворота в прыжке, я остановил его наступление и отправил в нокаут. Последний из уличных бойцов оказался куда проворнее. Он даже успел нанести мне пару уколов чем-то острым в бок и в лицо в район глаз, но я, ещё не успев почувствовать боль, не успокоился, пока он, безмолвный, со сломанной челюстью не грохнулся оземь подле распластавшихся на ней своих дружков.
Вся схватка не заняла и минуты. Воцарилась зловещая тишина. Кололо в боку, а правый глаз отчего-то перестал видеть, ниже его по щеке текло что-то липкое и слизкое. Левым глазом я разглядел торчащую из правой глазницы рукоять ножа. Я ПОТЕРЯЛ ГЛАЗ. Обидно! Отчего-то подумалось, что в тире теперь придётся целиться с левого плеча, а ещё не к месту вдруг вспомнился одноглазый Айсман из «Семнадцати мгновений весны». Я протянул руку к ножу и без труда вытащил его из пустой глазницы. Разглядел его левым глазом и понял, что это всего лишь обыкновенная отвёртка, точно такая же, какая лежит у меня на антресолях в ящичке для инструментов. Отшвырнув её, я внимательно осмотрел окровавленный бок. ПРОНИКАЮЩЕЕ РАНЕНИЕ В ОБЛАСТЬ КОСОЙ МЫШЦЫ БРЮШНОЙ ПОЛОСТИ. ВНУТРЕННИЕ ОРГАНЫ НЕ ПОВРЕЖДЕНЫ – отрапортовал всезнающий внутренний голос. Значит, ерунда, заживёт…
Случись это в реальной жизни, а не в этом чудесном мире-сказке, где можно вернуть всё утраченное, я бы непременно расстроился. Система «Оборона» дезактивировалась и в работу вступила система «Репродукция». Кровоточащая ранка на теле быстро затянулась, а глазное яблоко восстановилось со всеми прилегающими деталями: хрусталиком, радужной оболочкой, стекловидным веществом и зрительными нервами. Сперва, правда, правый глаз видел всё в чёрно-белом цвете, но вскоре, после полной репликации всех колбочек и палочек на внутренних стенках глазного яблока, мне вернулось нормальное цветное зрение. Вот было бы здорово, если всем слепым можно было бы вернуть способность видеть, подумалось мне. Ведь, несмотря на то, что это противоречит параметрам «глобалки», история знавала особо одарённых людей, которым удавалось излечивать безнадёжно больных одним только усилием воли. Их слова, произнесённые устами простых смертных, распознаются программой как некорректные команды. Имеющим же дар, ниспосланный им свыше, связаться с ней и сотворить чудо не составляет большого труда. Но таких в реальном мире, а, следовательно, и в «Зазеркалье», - единицы. Сам я – всего лишь исключение из правил. ВЫНУЖДЕННОЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ.
Глава 7
Оглядев валяющихся у ног хулиганов, стонущих, приходящих в себя и потирающих ушибленные места на теле, а также ещё лежащих без движения, я вернулся к костерку, сел на ящик и закурил, чувствуя на себе внимательный и чуть насмешливый взгляд Красного карлика.
- Опять пакостишь? – как можно дружелюбней спросил я, стараясь не глядеть в его глаза.
Он, пропустив фразу мимо ушей, поёрзал на своей смятой коробке, пытаясь устроиться поудобнее, и тихо молвил:
-У меня к тебе деловое предложение.
- А не с этого ли надо было начинать? – не выдержал я. – Может прежде, чем что-либо предложить, не стоило испытывать мои нервы?
- Несомненно, я мог бы стереть твоё тело в порошок и, несмотря на то, что душа твоя мне оставалась неподвластной, я мог бы закрыть ей вход и перевоплощение в этом мире. Ты мне стал интересен. Я решил не уничтожать файлы твоего носителя сразу, а дать тебе шанс продемонстрировать свои умения. Опыта работы с программой у тебя маловато, но ты быстро учишься. Именно поэтому я и разговариваю сейчас с тобой.
- Но ведь меня могли убить!
- Во-первых, не убили. Во-вторых, не могли бы убить. В-третьих, даже не имей ты сверхспособностей, я не допустил бы, чтобы твоя точка сознания была заблокирована файлами потусторонней базы данных. Как личность из параллельного мира ты мне больше подходишь в активированном статусе. А это – он указал кривым пальцем в сторону ковыляющих прочь и грозящих мне кулаками хулиганов – всего лишь маленький экзамен, в общем-то, ничего не значащий, но дающий мне наглядно убедиться в твоей неординарной психофизической силе.
- Ладно, забудем, - нарочито беспечно махнул я рукой, словно не я стоял здесь несколько минут назад с продырявленной бочиной и отвёрткой в правом глазу.
- Подойдём к возникшей ситуации конструктивно и рассмотрим уровень наших взаимных притязаний. Ты хочешь, чтобы я исчез из «Зазеркалья», хотя на самом деле для меня это реальный мир. МОЙ МИР. Я хочу, чтобы для меня исчезла опасность в твоём лице. В этой реальности есть место только для одного из нас.
- Это что, ультиматум?
- Ты категоричен в своих суждениях. Посему видно, что это одна из твоих первых реинкарнаций. Душа твоя юна, эксцентрична, но в то же время не обременена багажом устоявшихся инструкций, выработанных в процессе взаимодействия с глобальной программой.
- Ни слова не понял.
- Всему своё время. Издревле повелось у людей решать споры противостоянием физических или умственных сил. Насилие, хитрость – главный козырь в решении проблемы в задаче с двумя неизвестными.
Я рассмеялся. Иногда я прощаю себе такие мимолётные слабости, как ответ на какой-либо сильный стресс. Разрядка достигалась либо апатией, как после посещения обсерватории, либо раздражением, как после так называемого «пробуждения» в ЧИПе, либо как сейчас – громким, раскатистым, ничем не объяснимым смехом, на который, впрочем, Красный карлик не обратил никакого внимания.
- Мы будем биться на световых мечах подобно Дарку Уейдеру и Скайуокеру? Или станем стреляться как Пушкин и Дантес? А может в партейку шахмат, а-ля Каспаров-Карпов? Или лучше в шашки сыграем, а? В щелчки устроит? Или в подкидного дурачка вмажем?
- Смех, даже такой саркастический – лучшее средство для снятия напряжения перед переговорами, - улыбнулся Красный карлик. – Правильное решение.
- Не перехвали – возгоржусь!
- Дураки дерутся, умные ищут компромисс.
Смех, угасая, уступал место глубоким раздумьям. Расслабляться сейчас не время и не место. Красный карлик решил обойтись малой кровью, и было бы неблагоразумно отказаться от того, чтобы отвергнуть благородный жест. Не покидало чувство скрытого подвоха, но, для начала, я обязан был знать, чем рискую.
- Прошу прочесть, - достав откуда-то из-за спины свёрнутый в рулон лист бумаги.
- Что это? – спросил я, не решаясь взять его в руки.
Понимающе кивнув, он подбросил бумагу над головой и тот, став прозрачным и обретя образ голограммы с бегущей строкой, застыл в воздухе.
- Договор, - пояснил Кранный карлик и, подумав, добавил. – взаимовыгодный… Своего рода пакт о ненападении.
Я принялся медленно, не торопясь, читать, пытаясь вникнуть в смысл каждого слова.
«Настоящий договор свидетельствует о том, что имеющий кодовое обозначение ЧИП, код банка данных САМБТ-6435, представитель Внешнего мира, код программы 365521-ЗА, отвечающий за интересы Частного института программирования и имеющий кодовое обозначение КРАСНЫЙ КАРЛИК, код банка данных РБТУС-5370, представитель Внутреннего мира, код программы 721353-ГД, разрешают возникший конфликт следующим образом:
1.1 Красный карлик берёт на себя обязанности дешифратора скрытых для пользования ЧИПом информационных баз…»
- Что значит «информационных баз»?
- Ты будешь знать всё, что знаю я. Буду честным до конца и предупреждаю, что для человеческой психики это может оказаться непосильной нагрузкой. Поэтому я оставил тебе пути для отступления в следующем подпункте.
«…1.2 Копирование файлов в постоянную долговременную память ЧИПа может быть приостановлено или прекращено по его первому требованию или после сигнала системы безопасности о перегрузке слотов памяти…»
- Хотя, друг мой, ты даже не представляешь, сколько знаний может вместить в себя один человек. Забывчивость – есть продукт работы системы безопасности, оберегающий от чрезмерного заполнения малозначимыми данными или данными, которые она признает таковыми. Можно, конечно ослабить её контроль специальными тренировками, но мы поступим проще – разблокируем систему полностью, оставив только предупредительную индикацию, чтобы знать, где нам подвести черту.
Я продолжил читать.
«1.3 Красный карлик не причиняет ЧИПу никакого вреда, включая все уровни виртуальных перемещений, а также следит за сохранностью физического тела носителя и его морального состояния».
Четвёртый подпункт оговаривал условия устранения Красным карликом грозящей мне опасности и по сути являлся дополнением к третьему подпункту. В других трёх подпунктах подробно описывалось какими путями, и с помощью каких программ Красный карлик обязуется обеспечить сохранность предоставляемой мне информации. Второй пункт рассматривал мои права и обязанности и буквально гласил следующее:
«2.1 ЧИП на всём протяжении обучения имеет доступ к любому каталогу программы, имеющемуся в банке данных Красного карлика.
2.2 ЧИП не имеет права использовать полученную информацию во вред Красному карлику.
2.3 По окончанию обучения ЧИП обязуется покинуть Внутренний мир в скорейший возможный срок.
2.4 ЧИП не имеет права на возврат во Внутренний мир без специального разрешения Красного карлика.
2.5 ЧИПу разрешается использовать полученную информацию во Внешнем мире по своему усмотрению»
- Согласись, ставки высоки, и я думаю, что вправе узнать хотя бы приблизительный объём тех данных, которые я получу, и что я смогу иметь с этого дома? Ведь если ты, к примеру, запишешь на мою память всю имеющуюся в арсенале знаний человечества информацию о морских обитателях, мне светит лишь карьера блестящего океанолога, которая лично меня не слишком прельщает. К чему она мне? Или если ты расскажешь мне обо всех живых существах, заселяющих далёкие галактики и иные миры, я смогу поведать об этом у себя дома только в форме фантастических рассказах. А, так как я не наделён талантом прозаика, то со всеми этими знаниями могу легко загреметь в дурдом. Кто мне поверит? Кто захочет мне поверить? Если я соглашусь с условиями договора, будут ли мне нужны и интересны твои знания?
- Ты не тот человек, ЧИП, который желает пребывать весь свой век в невежестве. ТЫ ДОЛЖЕН ПОЗНАТЬ ИСТИНУ, иначе не пришёл бы сюда, а жил прежней, тихой, мирной жизнью. То, что я дам тебе, изменит тебя навсегда. Жалеть ты будешь только лишь о том, что не знал этого раньше. Сейчас ты можешь, как тебе кажется, здраво мечтать о богатстве, о силе, о власти, и для тебя это нормально, ты так запрограммирован, ты стремишься улучшить условия своего существования. Так надо для твоего физического тела. Но вскоре, освободившись от телесных предрассудков, не обременённый обязательством следовать законам Внешнего мира, ты больше озаботишься обретением и пониманием смысла не быта, но бытия.
Слишком заманчивы и запутаны его обещания. На чашах весов располагались моё врождённое необузданное любопытство и опять же врождённое чувство осторожности. Два внутренних голоса вели в моей голове горячий спор, но выбор был только за мной, моей главной составляющей точки сознания. Убедившийся в силе противника, я не хотел войны, и в то же время не желал подставлять свою голову под топор палача, подписывая самому себе смертный приговор в виде этого «пакта о ненападении».
- Если ты даёшь устные гарантии о том, что я не пожалею если соглашусь с тобой, почему бы не дать и письменные?
Красный карлик, безмолвно, одним жестом правой руки молвил «да ради Бога». Я вернул свой взгляд голограмме и с удивлением обнаружил появление среди прочитанных бегущих строк новый пункт. Удивился я скорее не их появлением. А тем, что Красный карлик так быстро согласился с моими требованиями. Кажется, он сейчас готов на всё, чтобы я подписал этот договор.
«3.1 Договор считается расторгнутым, если по окончании обучения ЧИП будет неудовлетворён его качеством и результатом.
3.2 Договор считается расторгнутым, если одной из сторон будет нарушен любой из пунктов.
3.3 Сторона, первая нарушившая любой из пунктов договора, исключается из реестра обитателей Внутреннего мира, её данные удаляются системой безопасности глобальной программы как вредоносный вирус».
За этими словами не просматривалось какой-либо подоплеки, хотя интуитивно я её всё же чувствовал. Я ещё раз придирчиво прочитал договор, пытаясь хоть в чём-нибудь найти подвох, но так и не смог. Что я получаю? Неограниченные знания, над получением которых билось бы не одно поколение учёных. Что теряю? Доступ в «Зазеркалье». Но при этом институт может беспрепятственно посылать во Внутренний мир других резидентов. Конечно, на разработку нового носителя уйдёт время, с другой стороны тот другой не будет связан подобным договором и сможет сделать то, чего я, если честно, делать не хотел – УНИЧТОЖИТЬ КРАСНОГО КАРЛИКА. Может он будет не столь силён как я, может он не понравится Красному карлику и будет развеян в прах уже на подходе в эту реальность. Но это уже не мои проблемы. Я свою задачу выполню – «Зазеркалье» будет вне опасности, больше того, за его охрану возьмётся сам вирус. Если верить, что договор будет работать.
Мой задумчивый взгляд, блуждая по стенам полуразрушенных построек, расписанным граффити и нецензурными выражениями, неожиданно наткнулся на одну из надписей, смысл которой дошёл до меня не сразу. На белой, с кирпичными проплешинами, стене здания напротив баллончиком чёрной краски было выведено «ЗВЁЗДЫ ЛГУТ».
Нельзя исключать, что это творение разочаровавшегося в астрологии романтика-граффитчика. Нельзя исключать и того, что это послание ИЗВНЕ. Если те, кто находятся ПО ТУ СТОРОНУ, не доверяют Красному карлику, отчего я должен ему верить? Последний вопрос я против своей воли задал вслух, что меня смутило лишь на мгновенье. Красный карлик мог без труда прочитать мои мысли, что он, я не сомневался, и делал.
- Этот договор – оператор программы, - ответил он без промедления. – Она сама будет следить за выполнением всех условий. Как Дух Святой наблюдает за исполнением Божьих заповедей.
- Надо так понимать, что если кто-то из нас двоих нарушит договор, «глобалка» сама очистит от него свои файлы?
Красный карлик кивнул. Пульсировала в мозгу его последняя фраза о Святом духе. Если так, если мы придём к соглашению, стал бы Бог следить за соблюдением договора между ангелом и бесом? Я, как православный был обязан поступить как Христос, который отвергал любое заманчивое предложение, слетевшее с уст лукавого. К тому же институт явно был против нашего союза. Но он только выиграл бы от моего согласия. Отрицательный ответ со стороны, решающий за меня что я должен сделать, не подкреплённый никакими аргументами мог вызвать во мне, и, судя по моим жизненным наблюдениям, в любом другом, только нотки протеста и желание поступить наоборот. Почему все против?
- Ты сам знаешь, - прочитал мои мысли Красный карлик.
Я не сразу заметил, как он вновь начал «прощупывать» мою систему анализа. Правда, я чувствовал, нет, знал, - вмешательство его не было враждебным, а скорее носило спонтанный характер, в силу привычки. Когда я вышел из раздумий и обратил внимание на его расширенные зрачки, они вновь превратились в узкие вертикальные полоски на фоне жёлтых равнодушно-холодных глаз.
- Ты никогда не задумывался, почему ваши программисты создали «Зазеркалье» как мир-аналогию, в котором всё происходит по тому же самому сценарию, что и в реальной жизни, вместо того, чтобы вносить в программу какие-либо изменения, дабы наблюдать, как поведёт себя человечество при тех или иных обстоятельствах? А ведь они могли ускорить развитие сюжета и тем самым прогнозировать развитие земных событий. Это могло бы уберечь вас от войн, катаклизмов и несчастных случаев. Они могли бы регрессировать «Зазеркалье» и с достоверной точностью изучать историю, возвращаясь в виртуальное прошлое. Да, на это ушло бы не одно десятилетие, но ведь техника постоянно совершенствуется, а на смену старым умам приходят молодые, не менее опытные, но более пытливые. Мало того, вы практически ничего не знаете о собственной звёздной системе, а то, чего достигли учёные во всех сферах науки – всего лишь маленькая толика от того, что они могли бы узнать с помощью этой программы, возможности которой практически безграничны. Вместо этого они с фанатическим упорством прилагают все усилия, чтобы сохранить стопроцентную аналогию с реальным Внешним миром. И в тот момент, когда появляюсь я, они приказывают тебе меня ликвидировать. Если предположить, что они заботятся об обитателях «Зазеркалья», если знания и уникальность абсолютной копии мира им менее важны благого намерения создать новую жизнь в виртуальном исполнении, почему не был создан рай – общество без пороков и проблем – мир Адамов и Ев, который мог бы посещать через Всемирную сеть любой желающий?
Действительно, этот вопрос давно не давал мне покоя. К чему это слепое копирование, если нельзя обратить этот мир во благо реальности? Может быть, «Зазеркалье» ещё не достигло необходимого уровня развития? Может быть, институт готовился к этим новым разработкам, но появление нового могучего вируса в виде Красного карлика помешало продолжению опытов? Но, с другой стороны, новые эксперименты стали бы не столь нужны, открой мне мой противник завесы всех тайн. Если верить ему, размеры моей памяти позволят мне явиться людям новым Нострадамусом и к знаниям в области истории добавить то, от чего у знаменитого Эдварда Радзинского волосы на голове стали бы дыбом. Да что там история! Все науки! Математика, физика, астрономия… кто знает, может быть и в периодической таблице Менделеева появится новый элемент с моим именем, доселе неизвестный. Как мелко я мыслю! Я смогу познать, что за существа посещают нашу планету в летающих тарелках. И где кончается вселенная и… что там, за чертой смерти. Никому в мире не дан такой шанс. НИКОМУ. Имею ли я право отказаться от него? Кто может лишить меня права познать ИСТИНУ? Ради одной только возможности ЗНАТЬ, можно рискнуть. Что же меня держит?
- Если ты знаешь иной выход из нашего спора, я готов выслушать, - подначивал меня Красный карлик.
Лучшего я, конечно, предложить и даже желать не мог. Но сомнения грызли мою душу. Рвавшееся из пересохшего горла хриплое «да» я сдерживал изо всех сил. Одна половинка - разумная - не наблюдала никакой опасности от данного мною согласия, другая – интуитивная – шептала о чрезмерном риске. Я одёрнул себя, пытаясь приглушить возникшее чувство возбуждения и разложить всё по полочкам.
Я соглашаюсь, и либо обретаю ИСТИНУ, ради которой существовало на протяжении всех веков человечество, либо теряю разум, а институт – контроль над «Зазеркальем».
Я не соглашаюсь и мы решаем вопрос войной. Впрочем, результаты могут быть теми же.
Хорошо, рассмотрим в ином свете. В чём выгода Красного карлика? Он либо игнорирует данные обещания, подкреплённые им в договоре, и программой удаляется из «Зазеркалья», либо следует каждому пункту и остаётся здесь, теряя при этом контроль над этим Внутренним миром, и буквально влачит жалкое существование амёбы. Зачем это ему?
- Я чужак в этом мире и хочу, чтобы он стал моим последним пристанищем. Я вместилище знаний, сгусток виртуальной энергии. Я должен раствориться в глобальной программе, стать ей самой. Вся информация, обеспечивающая устойчивость данного мироздания перейдёт на твои пустующие файлы. Ты познаешь ИСТИНУ, а я покой.
- Ты не боишься, что создатели Внутреннего мира сотрут его и тебя попросту не станет?
- Нет такого состояния – несуществование, есть состояние смерть. Но она – не конец. Ничто не пропадает в никуда. Ни материя, ни пространство, ни время, а, значит, и информация о них.
- Но ведь это твои слова – ничто не доказуемо.
- В этом и вся прелесть догмы.
- Хорошо, если я соглашусь, как будет проходить процесс обучения – методом загрузки файлов или как в школе – устно?
- Частично так, частично эдак. Символичное обучение необходимо для тебя, чтобы данные в полной мере были заложены в твою память, графическое – чтобы ты сам смог осмыслить их. Проведённое обучение в чистом виде того или иного варианта может привести к плачевным результатам, а в этом ни ты, ни я не заинтересованы. Я вижу, ты согласен, что тебе мешает?
Решение я принял тщательно всё взвесив, сам, без давления, не торопясь. Это был мой выбор и за него отвечал только я.
Мы поставили свои подписи указательными пальцами на голограмме – каждый со своей стороны и она, взмыв над нашими головами, растворилась, озарив напоследок наши лица электрическим разрядом. С сильнейшим ударом молнии, потрясшим наши тела, договор стал нерушим.
Глава 8
Улицы. Дома. Люди. Всё мелькало перед глазами слишком быстро, чтобы я успевал что-то понять. Но я и не силился. Возникали чьи-то бледные чужие лица, кто-то что-то говорил. Я, возможно, что-то отвечал, менял положение – то сидя, то стоя, то лёжа, то вновь стоя. Течение событий несло меня куда-то, и я не пытался ему противиться. Кажется, я двигался, вроде бы улыбался. Было ли это со мной и со мной ли это было? Что произошло со мной за это время, я не помнил, что происходило – не понимал, что ожидало – не думал.
Может быть, кто-то перематывал вперёд видеоплёнку, а я лишь отрёшённо смотрел на быстро сменяющиеся кадры. Догадка о том, что это перематывается отнюдь не видеофильм, а моя собственная жизнь, меня не осенила, не стала для меня откровением и ничего не могла изменить в моём нынешнем положении. Всё слилось во едино, как когда-то перед отправкой в «Зазеркалье». Жуткий коктейль реальности и небытия. Меня закружило в водовороте неосознаваемых мной событий, и я упал куда-то, ударившись обо что-то твёрдое. Всё кончилось. Мир вокруг окутали покой и тишина.
Вязкая липкая масса колыхалась подо мной, и я медленно в неё погружался, разлагаясь и растворяясь в ней. Она обволакивала моё тело, парализуя его. Не было ни боли, ни страха. Даже мысли казались не моими, чужими, случайно мною прочитанными. Жижа заливалась мне в уши, затекая внутрь черепной коробки, растекаясь по бороздам извилин мозга. Она охватила всё моё существо, и не было ни света, ни звука. Она затянула тонкой склизкой плёнкой глаза, хлынула в рот, облепляя собой внутренние органы и струясь капельками через поры кожи. Я растворился. Оставалась лишь малая часть сознания, которой я пытался думать, и которой становилось всё меньше и меньше.
За плечо кто-то тряс. Но, кто мог оказаться в этой массе? Может, тот, кто очутился здесь раньше меня? Или это тот, кто пришёл по мою душу? Он тряс меня, и я слышал его слабый приглушённый голос:
- Эй, ты нормальный?
Слова эхом звенели в ушах, от которых вдруг разом схлынула жижа.
- Ты нормальный? – вопрошал голос. – Очнись, приятель! Ты нормальный?
Жижа стекла и с глаз, разрешив мне открыть их, и фонтаном брызнула изо рта. Всё тело моё, выгнувшись дугой, вырвалось из её мерзких объятий. Вспыхнул свет, от которого пришлось зажмуриться, я увидел перед собой чьё-то лицо с широкими, дикими глазами и жидкой бородёнкой на подбородке. Я схватил её рукой, и лицо, обиженно взвыв, дёрнулось в сторону, оставляя между моих пальцев клочок волос. Почти одновременно с этим на меня посыпались проклятья.
Я приподнялся на локте и огляделся. Мрачные стены, лампа в безликом плафоне на потрескавшемся потолке, четыре пружинных койки, на одной из которых находился я, а на двух других – возлежали спящие тела, стол с облупившейся краской на ножках и тумбочка, на которой восседал, подвывая, незнакомый тип с тем самым бородатым лицом, что первым встретило меня в этом мире. Мы с минуту взирали друг на друга. Я приходил в себя, он, по всей видимости, - тоже.
- Ещё один придурок на мою голову, - наконец выдавил он.
- Где я? – задал я резонный вопрос.
- А, догадайся! – был ответ с издёвкой.
Хотя я и туго соображал, из всех вариантов ответа смог выбрать лишь один, самый подходящий к подобной обстановке, и этот самый вариант меня, увы, не радовал. Именно этого я боялся больше всего, подписывая «пакт о ненападении». Множество догадок, которым я пока боялся верить, пронеслись в моей голове. Утешало меня лишь одно, я мог сказать точно – я жив. И хотелось бы верить – не безумен.
Больше всего меня тревожил вопрос – по какую сторону я находился? Догадаться, в каком здании я ныне пребывал, судя по бегающим глазам моего собеседника, было не сложно. Если всё это проделки Красного карлика, и я до сих пор нахожусь в «Зазеркалье», дела обстояли не так уж плохо. Я сумел бы найти отсюда выход. Но если я вернулся в свою родную реальность, сделать это было бы гораздо сложнее. Я не чувствовал программы, её мириадов комплектующих, со скоростью света снующих в виртуальном пространстве и пронзающих мою точку сознания, встающую на их пути. Привычное ощущение всевидения, сопровождавшее меня всё время пребывания в «Зазеркалье» исчезло, и, казалось, будто с ним я лишился обеих рук. Но это ещё ни о чём не говорило. Во Внутреннем мире со мной могло случиться что угодно. Всё-таки зря я доверился этому мелкому пакостнику!
- Ты кто? – спросил меня незнакомец, не решаясь слезть с тумбочки и подойти ко мне, очевидно, в опасении за свою бородёнку.
- Я… я – нормальный, - нашёл я что ответить, и по всей видимости угадал – он слегка успокоился.
- А я Вася. А это… - он указал на дальнюю койку, где полусидел-полулежал человек с неподвижным взглядом, тупо устремлённым в противоположную стену и открытым ртом, с которого обильно стекала слюна, – …это Кактус. Его не бойся, он – растение. Раньше ещё двигался, немного говорил, а потом, после пыток психотропными веществами, начал ходить под себя и перестал соображать.
Вася втянул в себя носом воздух и, скорее для виду, чем из брезгливости, поморщился.
- О, опять успел наложить. Нянька только что утку меняла. А это… - его палец ткнулся в сторону другой койки, на которой лежал некто, с ног до головы завёрнутый в одеяло, - …это Крикун. Тоже ненормальный. Нет, с виду вроде бы ничего. И в столовую сам ходит, и энурезом как будто не страдает, только всё время чего-то бормочет.
- Почему его назвали крикуном? - без особого интереса спросил я, предчувствуя, что ответ мне, скорее всего, не понравится.
- Иногда орёт как резаный, - не оправдал моих надежд Вася. – говорят, у бедняги всю семью бандиты порешили за долги, а его одного в живых оставили, чтобы помучился. Гады! А ты, я сразу понял, - нормальный. Это хорошо. Мне помогать будешь.
Мне совсем не улыбалось помогать чем-либо не слишком здоровому человеку в его, наверняка, не слишком разумных делах, но я всё же спросил.
- В чём помогать?
- Во-первых, за этими двумя присматривать. Меня же для этого в палату и подселили, чтобы я следил за тяжелобольными. Ну, а тебя, значит, в помощь мне. Во-вторых… я знаю, нет я просто чувствую… ты ведь наш. Так?
Я не знал, что ответить ему на бессвязный, неясной цели вопрос и на всякий случай просто кивнул.
- Я так и знал! Через тебя должны были передать кое-какие сведения.
- Кто?
- Как кто? Наши… из ФБР.
На несколько мгновений повисла неловкая пауза, за время которой Вася смотрел на меня во все глаза. В них читалась такая мольба, что я не смог не оправдать его ожиданий.
- А-а… - протянул я, садясь в постели, - да, передали.
- Весь – внимание.
Импровизировать приходилось на ходу. Участие в школьных спектаклях, высекшие из меня искру актёрского таланта, не прошли даром.
- Рапортую: «Операция проходит успешно. Продолжайте выполнять задание. Гостеприимно примите нашего агента». То бишь меня. «Вы поступаете под его командование».
- Они получили моё последнее, секретное сообщение?
- К сожалению, нет. Его перехватила разведка противника.
- Я так и знал! Так и знал! – сокрушался Вася с минуту, но вскоре отчего-то разразился гомерическим хохотом. – Хорошо, что я успел его зашифровать. Им ни в жизнь не разгадать наших секретных кодов!
Внезапную радость сменила неожиданная серьёзность.
- Докладываю. Наблюдаемые мною объекты участвуют в разработке новейшего секретного оружия. Но, с вами, товарищ…
- Можно просто…
Как можно? Своё мирское имя я оставил в прошлой жизни, к которой мог уже никогда не вернуться. Проще было назваться тем именем, которое присвоил мне Красный карлик при подписании того злосчастного договора.
- …Чип.
- …товарищ Чип, с вами мы выведем их всех на чистую воду.
Мы поболтали в том же духе с полчаса, за которые я понемногу разузнал о лечебнице, куда занесла меня нелёгкая, о распорядке дня, расположении помещений и здешних обитателях: врачах и больных. Вася оказался весьма разговорчивым собеседником, но его подробные рассказы постоянно перебивались вопросами о том, как там дела на его родине, в Техасе. Людей он делил на ненормальных (тяжёлых или буйных больных), нормальных, то есть его коллег, агентов ФБР (большинство больных и часть работников медперсонала) и врагов (врачей, нескольких больных и, в общем всех, кто вёл себя, по его мнению, подозрительно). Любимым его словом было «секретно». Его ничуть не смущало то, что хоть он и был «агентом ФБР», по-английски не мог связать и пары слов, ссылаясь на то, что его долго пытали и он забыл родную речь. О том, почему он обращался ко мне совсем уж не по «фэбээровски» - «товарищ», я и спрашивать не стал. Одно было ясно наверняка – я оказался прав, когда с самого начала поддержал его игру, и дважды прав, когда назначил его своим помощником, тем самым избежав участи помощника и завоевав безграничное доверие. На вид Васе было лет сорок, он был худ, бледен, и постоянно бегающие глаза выдавали в нём сумасшедшего.
В палату заглянула пухлая нянечка, удивлённо-насмешливо меня оглядела и, поменяв постельное бельё у Кактуса, направилась к дверям. Вася всё это время внимательно следил за её манипуляциями, а перед её уходом, деликатно кашлянув, заявил:
- Марина, он свой.
Пухлая Марина захихикала и перед тем, как покинуть палату, сказала:
- Очень хорошо, что свой. Не забудьте, через час – обед, - и, прикрыв дверь, исчезла.
- Я передавал через неё свои сообщения четыре раза, - задумчиво глядя на дверь, небрежно бросил Вася.
- Я думаю, стоит представить её к награде.
Щёки Васи слегка порозовели, он с интересом и надеждой взглянул на меня. Понимая, чего ждёт от меня в эту минуту мой собеседник, я поспешно добавил:
- И вас, товарищ Вася, обязательно наградят, я уверен, высшей медалью нашего славного ФБР.
Мой новый друг просиял, озарив палату на удивление белоснежной счастливой улыбкой, от которой у меня на душе стало тепло.
Вскоре здоровенный санитар позвал меня в кабинет главврача, и Вася, напоследок сердечно пожав мне руку, тихо шепнул:
- Держитесь, коллега!
В кабинете находились два человека. Один, тот, что в костюме, в очках и с профессорской плешкой, по всей видимости, и был главврачом, ибо восседал за большим столом, заваленным кипой папок с бумагами. Другой, - тот, что сидел с краю стола в белом халате, помоложе, с гладко выбритым подбородком, насмешливыми маленькими глазками и крючковатым носом, скорее всего, был моим лечащим врачом.
- Здравствуйте, присаживайтесь, - сказал дружелюбно главный, изобразив на лице радушную улыбку и одновременно делая повелительный знак санитару, чтобы тот исчез из его поля зрения.
- При нашей первой встрече вы назвались Красным карликом, - взял быка за рога лечащий, едва я присел на краешек стула, стоящего возле стены.
Очевидно, он спешил и не имел большого желания затягивать процесс знакомства. Я же никуда не торопился, зная, что впереди у нас будет много встреч, за которые я, вполне возможно, могу сболтнуть чего-то лишнего, что продлит время моего здесь пребывания.
Для начала я беглым взглядом осмотрел кабинет. Ничего примечательного. Стол, стулья, кушетка, шкаф, сейф, плакаты на медицинскую тему, цветы на подоконнике и в кадке возле дверей. Он мог бы походить на обычный врачебный кабинет, если бы не решётки на окнах. Потом я без особой надежды попытался «прощупать» присутствующих, заранее зная, что это не даст ровным счётом никаких результатов. Даже сильно напрягая воображение в тщетных попытках ощутить собственную точку сознания и нащупать ей файлы системы анализа этих людей, связь между символичным и графическим мировосприятием бесследно исчезла. Я мог воспринимать только то, что позволяло мне моё бренное тело, и видел только то, что видели другие. Ответ был прост: я в реальном мире. Либо же моя точка сознания оказалась блокирована от глобальной системы. В голове пульсировала какая-то мысль. Нет, даже не мысль – слово. Не дающее мне покоя слово. Я долго не мог уловить его среди прочих фраз и обрывков воспоминаний, пока, наконец, поддавшись внутреннему порыву, не произнёс его вслух.
- Что? – спросил меня лечащий.
- Жаннет, - повторил я. – И я не Красный карлик. Возможно, я бредил во время нашего первого знакомства.
- Вы не помните, как сюда попали? – заметно нервничая, задал вопрос лечащий.
- Это не пойдёт мне в плюс для истории болезни, но отвечу честно – нет. Поэтому, я хотел бы, во-первых, узнать ваши имена-отчества, чтобы нам было легче общаться, а во-вторых, - восполнить пробел в памяти.
- Я Павел Геннадьевич, ваш лечащий врач, а это – главный врач нашей лечебницы Пётр Сергеевич.
Значит, я не ошибся в распределении между ними ролей!
- Андрей. Отчество всё равно забудете. Фамилия у вас наверняка где-то записана. Было бы приятно с вами познакомиться, но в иных условиях.
- А чем вам это место не нравится, Андрей?
- То, что я нахожусь здесь - напрасная трата моего и вашего драгоценного времени. Здоровых лечить – только портить. Хотя… я слышал, что ни один душевнобольной не признается, что он ненормален. Но лично я мог бы пройти все ваши тесты, проверки, исследования. Вы убедитесь, что я не отношусь к их числу. Вепрь.
Последнее слово вылетело из моего рта непроизвольно, я даже не сразу осознал, что произнёс его. Зато эскулапы уловили его в моей речи сразу. Вероятно, сказалась привычка обращать внимание на мелкие детали в поведении своих подопечных.
- Что вы сказали?
Я хотел было полностью повторить фразу, но Павел Сергеевич попросил произнести только последнее слово.
- Не знаю, - честно ответил я. – Не помню, откуда это взялось. Какие-то обрывки воспоминаний. Может быть даже не моих. Ничего ясного в моей голове не возникает в связи с этим.
- Вы сказали слово «вепрь», - вступил в разговор Пётр Сергеевич. – Как вы думаете, откуда оно могло вкрасться в ваш разговор?
- Не уверен, но мне кажется… ИЗ ВАШЕГО МОЗГА.
Несколько минут мы с лечащим слушали тихое напряжённое сопение главврача, у которого, как оказалось, был заложен нос, не смея заговорить раньше его.
- Вы считаете, что умеете читать мысли?
Наверное, если бы он знал, что я умел делать до появления здесь, он из соображения собственной безопасности и близко бы ко мне не подошёл.
- Нет. От вас исходит это слово. Я его почувствовал. Как запах. Или как вспышку.
- Но, я заметил, что вы нечаянно произнесли и другое слово в начале нашей беседы.
- Жаннет, - подсказал я.
Вновь повисло молчание. Оба доктора были явно смущены. Пётр Сергеевич, который не стягивал с лица приятную, но дежурную улыбку, опять же первым разорвал тишину.
- Какие ассоциации вызывают у вас эти слова?
Я понял, что означает ДЛЯ НИХ мною сказанное. Перед глазами всплыл образ из чужой памяти – миниатюрная женщина с вьющимися чёрными волосами, лица которой я не мог как следует разглядеть, и собака-терьер, лохматая и добрая, с высунутым языком и прерывистым быстрым дыханием.
- Жаннет – это однозначно женщина, - я посмотрел на лечащего, округлившего глаза, и добавил, - а Вепрь – это…
Никаких свинообразных перед глазами не возникало, зато я чётко видел всё того же лохматого пса.
- …собака? - закончил за меня фразу главный.
Я кивнул.
- Кто они – вам обоим лучше знать. Хотя, если желаете, возможно, и у меня получится…
Глаза у главного загорелись любопытством, он весь подался в нетерпении вперёд, а лечащий, напротив, заёрзал на стуле.
- Не стоит, - улыбаясь, сказал главный. – У меня действительно есть собака по кличке Ресли, но за его прожорливость я иногда называю его Вепрем.
Мы с ним вопросительно посмотрели на Павла Геннадьевича, как два игрока, раскрывших карты, глядят в ожидании на третьего.
- Не скрою, - сдался он. – У меня есть знакомая по имени Жанна. Порой я называю её Жаннет, это имя ей нравится.
Кроме того, уверенно добавил мой внутренний голос, она является вашей любовницей и женой вашего общего с Петром Сергеевичем знакомого, при чём высокопоставленного чиновника из министерства здравоохранения, от которого может зависеть ваша дальнейшая карьера. Вслух я, конечно, это не сказал.
- Вы действительно обладаете экстрасенсорными способностями?
- Я уже ни в чём не уверен. Я просто жил своей жизнью, как вы, как любой простой человек. Ел, спал, работал… пока не очутился в этом институте программирования.
- Как вы туда попали?
- Они заманили меня туда обманным путём и предложили работать на них. Хотя… я мог и отказаться от этого предложения.
- Что вы должны были делать?
Я вкратце рассказал им о своих приключениях ПО ТУ сторону. Не смотря на всю дотошность сопутствующих вопросов, я не испытывал того неприятного чувства, которое, вероятно, возникает у подозреваемых на допросах у следователей.
- Вы считаете существование мира в цифровом варианте возможным?
- Я был там.
- Ваша работа была как-то связана с компьютерами, имеете ли вы опыт работы на них?
- Смутно представляю принцип работы этих штуковин. Даже не знаю где их включать и как выключать.
- Как же вы оперировали командами, воздействовали на программу?
- На подсознательном уровне. Электронная система распознавала сигналы мозга и в обратном порядке передавала сообщения.
- Вы когда-нибудь были как-то связаны со спецслужбами?
- Конечно! В моей палате живёт агент ФБР. Вы разве не знали?
- До своего путешествия по «Зазеркалью» у вас были случаи ясновидения?
- Никогда. Даже интуиция всегда подводила.
- Этот Красный карлик – компьютерный вирус?
- Я бы назвал его разумной субстанцией.
- Его создали учёные?
- Он намекал, что его возникновению послужил парадокс информационного поля.
- Конечно, виртуального?
- Я уже не уверен, что виртуально, а что реально.
- Так вы не уверены, в каком мире находитесь?
- Я же сказал, что сомневаюсь в реальности всего происходящего. Для тех, кто наблюдает за нами, кто создал этот мир, мы – всего лишь графические образы. Я не могу знать истины. Я был лишён её, когда очутился здесь.
- Но вы не уверены в правильности своих убеждений?
- Ничто не доказуемо. Так сказал Красный карлик.
- Но если ничто не доказуемо, как он смог вам это доказать?
- Он этого не делал. ДОКАЗАТЬ ТО, ЧТО НИЧТО НЕ ДОКАЗУЕМО, НЕВОЗМОЖНО.
Врачи переглянулись, слегка подёрнув рты в недоумённых улыбках. Казалось, разговор увлекал обоих с каждой минутой ещё больше. Я не строил иллюзий насчёт их доверия. Они имели полное право мне не верить.
- Обо всём, что со мной происходило, знают те, кто меня послал ТУДА, - заметил я, как бы между прочим.
Они смущённо замолчали. Я не стал обрывать паузу, заняв выжидательную позицию. Они сами должны всё рассказать. Совесть не позволит утаить… а может что-то ещё.
- Вас нашли возле вокзала в полубредовом состоянии. Вы вели себя не совсем адекватно – то разговаривали сами с собой, то обращались к прохожим, которые, кстати, и вызвали бригаду скорой помощи, а она определила вас к нам. Вы называли адрес этого института и даже подробно описали указанное вами место, но сотрудники милиции, к которым мы на всякий случай обратились, посетив его, ничего подозрительного не обнаружили. Обычное складское помещение, бывшее прежде резиденцией КГБ, а позже ФСБ. Они сказали, что нашли там только горы всякого хлама.
- Кто бы сомневался, - саркастически усмехнулся я.
Но мне стало отнюдь не до веселья. Если ЧИП перестраховался и передислоцировался на новое место – хотя такое маловероятно за такой короткий срок с таким количеством оборудования – это ещё полбеды. Но… «Зазеркалье» могло просто перестать существовать, что повлекло бы утрату смысла существования самого института. Мне в эту минуту подобная мысль почему-то показалось самой тоскливой из всех, когда-либо посещавших мою многострадальную голову за всю мою бесполезную жизнь.
- Однако, там были то ли грузчики, то ли сторожа, но о вас они ничего не слышали.
- Кто бы мог подумать, - вновь не удержал я ухмылки.
Отчего-то интерес к беседе быстро пропал. Ещё с половину часа я неохотно отвечал на стандартные вопросы о роде занятий и отдельных событиях из своей биографии. Невпопад отвечал на вопросы какого-то теста, но о ТОМ мире больше не сказал ни слова, предупредив разочарованно вздохнувших эскулапов, что к этой теме сегодня я больше не имею желания возвращаться, с чем им, естественно, пришлось смириться. Наконец, сославшись на усталость, я попросил разрешения вернуться в палату.
- Безусловно, Андрей, вы можете быть свободны. Впрочем, вы вообще вольны делать то, что хотите. Но у нас будет одна маленькая просьба. Поживите пока у нас, отдохните, подлечите нервную систему. Мы почти уверены, что вы здоровы, но ведь даже у здоровых людей, когда их преследуют на каждом шагу стрессы, иногда шалят нервы, не так ли? У нас не так плохо, как вам кажется, и вы скоро привыкните. Пока вы гостите здесь, просим соблюдать все наши правила, ведь глядя на нарушающих режим, и другие больные не захотят его придерживаться, правда?
Спокойный, нарочито ласковый тон Петра Сергеевича слегка раздражал.
- Так я могу идти?
- Несомненно, - осклабился главный. – Сейчас у вас по распорядку дня обед, можете пройти сразу в столовую. Наш санитар вас проводит.
Попрощавшись, я вышел в коридор и направился вслед за гориллообразным существом в белом халате по имени Гена. Глядя в его широкую спину, я почему-то сообщил:
- А ты новенький, как и я.
- Зачем так сказал? – обернувшись, и пронзая меня исподлобья маленькими глазками, спросил он.
Действительно, зачем, спросил я себя, и тот час выдал ответ, нашёптанный мне внутренним голосом, который с недавних пор стал мною не слишком-то контролируем.
- Ты поворачиваешься ко мне спиной. Или ты уверен в том, что я не буйный, или ты новенький.
Гена, поняв свою оплошность, пропустил меня вперёд, и даже легонько подтолкнул толстенным пальцем под лопатки. Не слишком любезно с его стороны.
- Поговори мне-ще, - процедил он сквозь зубы.
Мы вошли в просторный зал, заставленный столами с тарелками, полными дымящегося супа, и склонившимися над ними десятками людей в однообразных уродливо-серых больничных пижамах, которые поедали этот суп. В подобное убожество грязно-мышиного цвета был облачён и я, но прежде мне это как-то не внушало отвращения. Глядя на это море серости – фи-и – даже аппетит испортился. Но нарушать данное слово следовать всем правилам той богадельни, в которую занесла меня судьба, я не собирался. К тому же детина с нахальной мордой всё ещё следовал за мной по пятам, не забывая тыкать в мой сколиоз своим пальцем-сосиской.
Я присел за свободное место, и передо мной поставили тарелку с порцией первого. Еда оказалась вполне сносной, вопреки слухам о пище в подобных заведениях. Оглядевшись поверх мирно жующих, сопящих и чавкающих голов, я заметил и Васю, поглощающего пищу, время от времени подозрительно оглядывающегося. Увидев меня, он улыбнулся, закивал головой и что-то быстро заговорил Крикуну, который, по всей видимости, как всегда был погружён в свои мысли и на его слова никак не отреагировал. Кактуса нигде не было видно, его, скорее всего, кормили в палате.
Когда приступили ко второму, мой сосед по столу слева, лысый потный пожилой мужчина, смачно плюнул мне в тарелку. Я от неожиданности оторопел и растерянно огляделся. Гена, подпирающий своим огромным задом подоконник и следивший в столовой за порядком, видел, что произошло и с интересом ожидал моей реакции, готовый к любым радикальным действиям. Решив, что вылить на лысую макушку соседа-наглеца тарелку с разбавленной его слюной едой или стукнуть его по лбу ложкой, что мне хотелось больше всего, здесь не позволят, я не стал поддаваться на провокацию и просто поменял наши с ним тарелки, тем более, что к их содержимому мы оба ещё не притронулись. Он слегка призадумался и вновь с усердием принялся за пищу. Что творилось в его душе одному Богу известно.
Когда мы вернулись в палату, Вася кинулся ко мне с расспросами:
- Вас пытали, товарищ Чип?
Вопросов с меня на сегодня было предостаточно, хотелось спать, и я повалился на постель, бормоча под нос о том, что допрос был с пристрастием, что я смертельно устал и что, если Вася проследит за тем, чтобы враги не мешали сну его командира, я буду ему очень признателен. Правильно подобранные слова возымели действие. Вася, воодушевлённый новым приказом, замолчал и, заботливо прикрыв меня одеялом, на цыпочках отошёл к своей койке.
- Родина тебя не забудет, - протянул я, зевая и погружаясь в глубокий сон.
Хотя я и ушёл от реальности, благодаря повисшей в палате тишине, прерываемой лишь тихим посапыванием Крикуна, полностью забыться сном всё же не удавалось. Мешали голоса. Сообразил я о том, что их источник находится не в палате, только когда осознал, что слышу их только я один. Они звучали в моей голове.
- Ну что скажешь, Паша?
- Даже не знаю, что найти для ответа, Пётр Сергеевич. Случай, безусловно, уникальный, но меня не покидает чувство, что в его поведении есть кое-какие несостыковочки. Он действительно не работал на компьютерной технике, не имел дома персонального компьютера, даже никогда не приобретал мобильного телефона. Прогрессирующая паранойя без мотивов?
- Корни, не сомневаюсь, кроются в детстве. Судя по отзывам и характеристикам с места жительства и работы, он ничем не выдавал течения болезни, ни разу не дал усомниться в своей ненормальности. Что дало толчок? Литература, разговоры знакомых, авторитетные примеры, компьютерные игры… мало ли? Может быть это видеофильмы, как у пациента из шестой палаты.
- Не похоже. Слишком точны и уверенны его ответы. Тесты не выявили сколь-либо серьёзных отклонений.
- Да, тест на искренность это доказал.
- Слишком гладко. Словно не к чему придраться. Его легенда… недоказуемость обратного и есть главный козырь легенды. Он сам это заметил. Создаётся впечатление, что он по собственной воле или по чьему-то заданию попал к нам. А здесь чувствует себя как рыба в воде.
- Его самоуверенность можно объяснить экстрасенсорными способностями. Скажи мне, Пашенька, был ли у тебя такой случай? Был ли у тебя столь удачный шанс защиты диссертации. Ты давно искал подобное. Тебя беспокоит не то, о чём ты говоришь.
- Двум психиатрам не возможно утаить друг от друга личного. Вы правы, я боюсь оставаться с ним наедине, с ним будет очень сложно работать. Не смотря на кажущуюся пушистость, он дьявольски опасен. Нет, не физически, в нём какая-то энергия, которая заставляет меня чувствовать себя неловко. Я никогда ещё не общался с настоящими телепатами, и, честно говоря, даже не очень то в них верил.
- Да, брось, он спонтанно улавливает слова из чужих голов, что из того? Больной телепат с такой несокрушимой легендой – это клад.
- Я начинаю думать, что он говорил правду. В любом случае от его лечения я, конечно, не могу отказаться, но кандидатскую я буду защищать не по нему.
- Если тебе не нужна кандидатская, мне нужна докторская. Я хотел протолкнуть тебя вперёд, но сейчас, если ты так настроен, я облегчу тебе задачу шагать на месте. Я беру его под свой личный контроль. А теперь я хотел бы выслушать твое мнение по предварительному диагнозу и методам исследования…
Постепенно звук голосов стихал, становился всё еле различимей, пока не исчез вовсе. Вокруг меня в пустоте сновидений носились обрывки красочных теней – оттенки всех цветов. Размытые пятна возникали из ниоткуда и исчезали туда же, унося меня в забытье. ЗА БЫТИЕ.
Глава 9
Он стоял такой мощный и несокрушимый, возвышаясь на своём пьедестале над остальным миром. От былой беспомощности не осталось и следа. С головы до пят облачённый в чёрный плащ с капюшоном, надвинутым до самых глаз, излучающих вселенскую мудрость, Красный карлик устало взирал на меня, сейчас такого маленького и беззащитного, стоящего перед ним в больничной пижаме. Казалось, он и ростом стал выше, и исходила от него такая уверенность и сила, что мне было глубоко не по себе. Смущение и робость овладели мной, и я начал искать причину такого неуклюжего состояния. Стало понятно, как я попал в психушку и отчего так по-дурацки чувствую себя сейчас. Он поместил меня туда и, чтобы сломить окончательно, лишил доступа к системе. Но как? И зачем? И почему я всё ещё нахожусь в «Зазеркалье»? Эксперимент должен был длиться всего семь часов, и даже если всё это время сознание находилось в состоянии ускоренного восприятия информации, как в быстром сне, судя по времени, в течение которого я находился в виртуальной реальности, он давно уже должен был прекратиться. Размышления отвлекли меня от мрачного восприятия гнетущей обстановки, но оглядеться всё же не мешало.
От горизонта до горизонта серела однородная застывшая масса. Никаких строений или растений. Вряд ли это было человеческим творением, ибо какому человеку взбредёт в голову залить бескрайние просторы асфальтом. По всей видимости, Красный карлик решил не тратить времени на создание сложных структур, ограничившись однообразной декорацией. Небо висело низко и казалось, что можно допрыгнуть до летевших с ужасающей скоростью облаков. Прямо передо мной возвышался огромный каменный куб, на краю которого стоял лицом ко мне Красный карлик.
Совсем уже освободившись от своего беспричинного страха перед этим существом, я, стараясь напустить на себя беспечный вид, сделал к нему несколько шагов.
- Опять ты испытываешь мои нервы?
Фраза, произнесённая мной, к приятному удивлению получилась на редкость гневной, хотя и вряд ли могла как-то повлиять на дальнейшие действия Красного карлика, перед которым я весь был как на ладони, и в прямом и в переносном смысле.
- На этот раз – нет, - ответил он.
- Что это значит? Где я?
- Твоё сознание в программе «Зазеркалье», точнее в отдельном её приложении, созданном мной.
Ага! Значит, я был прав, когда предположил, что это был ещё один экзамен старика, вернее того, кто был в его обличье.
- Но зачем ты поместил меня в дурдом? На кой чёрт тебе это было нужно?
- Ты сам туда попал.
- Как? Но ведь… А зачем ты тогда отключил мой доступ… ты нарушил договор. Кажется в пункте…
Я покопался в своей памяти и к глубокому своему удовлетворению отыскал слот с сохранённым в нем файлом договора. Это указывало только на одно – я не в реальности, где можно что-то забыть.
- … в пункте 1.3 ясно сказано, что ты обязан следить за сохранностью тела моего носителя. Кроме этого ты обязан был произвести загрузку программы обучения, но я, кажется, ничего в своей чёртовой жизни нового не узнал.
- Её не было. Я не нарушал договор и не собирался этого делать, именно поэтому ты и здесь.
- Не томи душу…
- Есть высший договор, по которому субъекты «глобалки» имеют право регулировать свои отношения согласно своим убеждениям, неся за свои действия полную ответственность. Мои полномочия небезграничны и я не могу объяснить поведение некоторых субъектов из внешнего, твоего мира, которые вернули твоё сознание к теперешнему состоянию, предварительно воздействовав на него психотропными веществами, а затем сделали всё для того, чтобы ты очутился там, где ты находишься сейчас.
- Ничего не понимаю… Может я…
Он совсем сбил меня с толку своими сложными речами.
- Разве я не в… Ты же сам сказал, что я в «Зазеркалье».
- Я сказал, что твой разум находится в «Зазеркалье». Твоё тело всегда находилось в своём мире.
- Но почему я сейчас здесь, перед тобой?
- Потому, что я уже в тебе, в твоих сновидениях. Я всего лишь информация, как и всё вокруг. И я делюсь, копируюсь, загружаюсь.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы переварить информацию. Красный карлик, тактично выдержавший паузу, добавил:
- В средние века кто-то крикнул бы про такого как ты, - сменив тон своего голоса на визгливо-писклявый, он указал на меня своим скрюченным пальцем. - «А-а, в него вселился бес! На костёр его!» и остальные, подхватившие клич, как бывало не раз, благополучно поджарили бы твоё бренное тело. Сегодня ты рядовой сумасшедший. Отнесись к этому философски.
- Хорошо, я вернулся в свой мир, хотя и не совсем удачно, а что случилось с «Зазеркальем»?
- Твоего носителя вернули к прежней жизни, обставив все лже-события так, что никто, даже он сам, никогда не поймёт, что его оболочкой воспользовался его двойник из внешнего мира, то есть ты. Они разработали нового агента, запустили с той же миссией. Пришлось ликвидировать…
В голосе Красного карлика явно присутствовали нотки сожаления, так не присущего его натуре. Но вскоре я понял, что это было всего лишь разочарование.
- Но зачем?
- ОН БЫЛ ОПАСЕН.
- Я тоже был для тебя опасен. Почему ты попросту не убил меня. Пусть виртуально, но всё же…
- Тому много причин, и ты скоро это поймёшь. Сейчас мы должны пройти долгий путь, к которому обязывает наш договор. Советую торопиться, ибо жизнь человека так коротка, а после твоего перехода в информационное состояние без внешней оболочки, то есть после смерти, за тебя, или вернее за то, чем ты станешь, отвечаю уже не я. Мало кому из смертных выпадает возможность пройтись по тропе истинных знаний, и я не знаю никого, мой друг, кто бы так не спешил, как ты, пуститься в путь.
- А мне терять нечего, я уже в сумасшедшем доме…
Красный карлик замолчал, казалось, о чём-то глубоко задумавшись. Что могло тяготить его в эту минуту? Я попытался поставить себя на его место и попробовать понять тёную душу, но толи сам был слишком обременён собственными проблемами, толи его система защиты блокировала все подступы к его файлам. Все попытки «разглядеть» его изнутри оказались тщетными. Наконец, сообразив, что времени, отведённого мне на этот сон, может не хватить на нечто более важное, нежели предыдущий разговор, я прервал тишину новым вопросом.
- И когда же я ступлю на этот путь ИСТИНЫ?
Он отреагировал мгновенно и заговорил, едва я закончил свою фразу.
- Когда будешь готов.
- Всегда готов! – вскинув руку ко лбу, отсалютовав, как примерный пионер, возликовал я.
Красный карлик взглянул на меня внимательно, будто желая убедиться в правдивости моих слов, резко скинул с головы капюшон и воздел правую руку к небесам.
- Тогда в путь!
Столь нарочито торжественная обстановка слегка меня растрогала и развеселила одновременно. Было такое чувство, что он специально готовился к предстоящей церемонии, репетируя жест рукой перед зеркалом. Правда всем своим пока ещё здравым рассудком я понимал, что всё это бред и всё, творящееся вокруг – всего лишь мой сон. Щипать себя, естественно, было бесполезно, подсознание, несомненно, даст мне почувствовать боль, а проснусь я не раньше назначенного мне срока. Откуда-то снизу, от живота к горлу пропихивался комок смеха, и чем сильнее я его давил, тем настырнее он лез, угрожая вырваться наружу. Казалось бы, чему смеяться? Наверное, вновь отголоски реакции на переживания. Но так и не отразившееся на моём лице предистеричное веселье отступило, не выдавив из меня ни единого лишнего, не подобающего ситуации, звука, благодаря врождённой силе воли. Внимание было переключено на Красного карлика, вернее на его кошачьи глазки, зрачки которых внезапно расширились и вскоре заняли всю радужку. Его взгляд был устремлён не на меня, а куда-то вдаль. Было совершенно очевидно, что его точка сознания активно работает с программой. Я оказался прав, и убедился в этом, когда обернулся, проследив за его напряжённым взором.
В десяти шагах от меня прямо из под земли совершенно бесшумно вырастали две стены, образуя длинный коридор, уходящий за горизонт. На вид это была искусная имитация железобетона. Я был уверен, что ни этого туннеля, ни Красного карлика, ничего, что нас сейчас окружало в действительности, не существовало. Был лишь увлекательный СОН.
Я развернулся, чтобы спросить, к чему все эти чудеса, но место на пьедестале уже пустовало, раздался лишь тихий голос Красного карлика.
- Иди.
Я вошёл в коридор и стены скрыли по обе стороны от меня бескрайнее асфальтовое поле. Позади оставался кубический пьедестал моего бывшего врага. Впереди ждала неизвестность. В душе ощущалось предвкушение чего-то интересного и таинственного. Что-то ждало меня там. Это ЧТО-ТО притягивало своей загадкой, ответ на которую из всех смертных выпало найти только мне.
Неизвестно откуда, совсем близко и отовсюду, раздался всё тот же спокойный и негромкий колос Красного карлика. Я не искал источника звука. Бесполезно и сейчас не столь важно.
- Ты сделал первый шаг, ступил на эту дорогу. Она – постоянный прогресс сознания человечества. Ты идёшь по ней, делая новые открытия. Ты дешифруешь скрытые файлы глобальной системы, открывая разные двери. Твоя память становится всё более загруженной, рассудок твёрже, а разум бесконечно совершенствуется. Одно остаётся неизменным – ТЫ ИДЁШЬ ВПЕРЁД. Путь твой, человек, долог и труден, а знания, обретённые на нём, порой становятся опасны для тебя самого и для среды, в которой ты обитаешь...
Голос смолк, и меня окружила тишина, своей абсолютностью давя на барабанные перепонки. Даже отзвук шагов скрадывался пространством, и он растворялся, так и не долетев до моих ушей. Вскоре стал слышен только тихое, едва уловимое посвистывание ветра где-то выси, такое зловещее и будоражащее.
Красный карлик заговорил также неожиданно, как и замолчал до этого.
- …и не было ни одного поколения людей, ни одного представителя той или иной расы, ни одного человека, который бы не задавался каким-то своим вопросом, на который смог найти ответ. Что ищешь ты, Чип? Я даю тебе право на главный вопрос.
Сотни «зачем» и «почему» роились в моей голове. Вот сейчас. ВОТ СЕЙЧАС я смогу найти ответ на самое важное. Но как выбрать, какой из всех вопросов в жизни имеет право называться первым и самым главным? Всё может рухнуть как карточный домик в момент открытия мною век. А может быть, я всё же безумен и всё, что здесь происходит, - глупый сон сумасшедшего или, что хуже, обычная галлюцинация. Могло ли всё это происходить в жизни и нельзя ли исключать то, что я повредился рассудком? Или я сошёл с ума ещё раньше, до прихода в институт? Да и был ли таковой вообще? Я мог себе внушить, что это было в действительности. Впрочем, что изменят все эти думы, решился я и сотряс воздух первой мыслью, что подвернулась мне на язык.
- Будет ли конец света?
Я даже зажмурился, опасаясь, что после моего вопроса что-то случиться. Но ничего не произошло. Я сделал ещё несколько шагов вперёд и увидел справа от себя деревянную дверь с кованой ручкой. Красный карлик определённо задавал нужный настрой. Обстановку торжественности и грандиозности события в ореоле загадки и церемонии посвящения в таинства, он создавал и триумфальными жестами, и декорациями тёмного коридора со взбесившимися небесами, и тихим голосом доброго волшебника, и вот теперь этой дверью, ведущей, несомненно, туда, куда обычным людям путь заказан. Либо это моё подсознание играло со мной злую шутку, либо Красный карлик оказался прекрасным психологом, отлично знавшим, какая нужна атмосфера, чтобы вызвать у человека нужные эмоции, дабы использовать их позже в своих целях. Так или иначе, дверь ждала меня, и я, уже не в силах с собой совладать, потянул её на себя и стремительным шагом миновал проём. Она закрылась за мной. Стало темно.
Глава 10
Стояла непроглядная тьма. Ни искры света. Полная темнота. Был только чёрный цвет, и, казалось, я попросту ослеп. Гнетущий мрак и давящая на уши тишина всегда вызывали у меня чувство глубокого уныния, и сейчас оно выражалось в большей, чем когда-либо степени. Я постоял несколько минут, пока тоска и недоумение не переполнили чашу души до краёв.
- Что это? – задал я вопрос в пустоту.
- Конец света, - прозвучал из тьмы ответ.
- Кина не будет...?
- Ты спросил, будет ли конец света. То, что ты видишь и есть конец света.
- Прикол понял. Глупый вопрос – глупый ответ. Первый урок прошёл не в пустую. Буду конкретизировать. А ты постарайся не слишком придираться к словам и давать ответы без подобных издёвок. Идёт?
Молчание Красного карлика свидетельствовало о его согласии.
- Можно сделать немного светлее.
Чернота мгновенно сменилась серостью. По крайней мере, я стал хотя бы видеть своё тело. Кроме него был только холодный серый цвет, окружавший меня со всех сторон.
- Я хотел бы знать, будет ли человечество стёрто с лица земли и не исчезнет ли вообще сама планета?
- Несомненно. Существование материальной оболочки недолговечно, но программой был найден простой выход – размножение, дублирование генетических кодов и развитие новых видов под его воздействием. Условия обитания меняются, и система вас к ней адаптирует. Пройдёт немного времени, 30-50 тысяч лет и существа, которые будут вашими потомками, при раскопках станут находить черепа современных людей и смотреть на них, как вы смотрите на черепа питекантропов.
- Значит, теория Дарвина верна?
- Я говорил о той вариации программы, в которой ты существуешь ныне, где прогресс преобладает над регрессом. В иных вариациях человек уже прекратил либо прекратит своё существование в ближайшее столетие. Сама планета не может существовать вечно, как не существуют вечно всё материальное. Она исчезнет, как исчезали до неё мириады подобных планет. Но ничто не пропадает в никуда, умерший уступает место рождённому, если тебя это успокоит.
- Вариации… что это?
- Ты живёшь в определённой модели мира. То, что происходит вокруг, может происходить только в ней. Но ведь всё могло быть иначе, если бы в неё не вмешался тот или иной случай. И с того момента, как он произошёл, начинается новая вариация, которая также записывается в память системы. К примеру, твоя точка сознания, проникла в «Зазеркалье», где её не могло быть по определению, с её появлением ведётся запись по двум параллельным вариациям – той, где она есть, и той, где её нет. Так вот, представь себе, что их не две, а две в стотысячной степени, при этом увеличивающихся в геометрической прогрессии. За счёт них растёт и информационное поле. Но для тебя вариация – только одна. Существование двух и более точек сознания позволяет управлять аналогичным количеством моделей мира, но это по принятым по высшему договору законам программы уже аномалия.
- Хорошо, будем говорить только о модели, в которой обитаю я. Иначе придётся долго жевать сопли, типа «если бы случилось так, то было бы вот так…». Давай без этих «абы кабы», без чужих вариаций, только то, что есть.
- Я думаю, для тебя это было бы удобнее и понятнее. Но ты не увидишь полную картину без подобных нюансов.
- Это, конечно, всё интересно, но слишком уж запутанно. Проще. Будь проще и файлы потянуться к тебе.
- Ты не понимаешь, модели тесно взаимосвязаны и нередко пересекаются. Между ними происходит непрерывный обмен информацией. Они – единицы не постоянные и по мере их построения складывается то, что вы называете судьбой, а внезапное перестроение – чудом.
- Хорошо, будем считать, что введение мы осилили. Много ли места в моей памяти займёт информация о конце света?
- По меркам ваших примитивных, - он сделал ударение на слове «примитивных», - машинок, мегабайта два.
- Я, конечно, очень плохо разбираюсь в компьютерной технике, но всё же подозреваю, что для информации об исчезновении человека как вида и планеты Земля этого было бы слишком мало.
Серость окружения вновь резко сменилась непроглядной чернотой.
- Ни о чём таком речь не шла. Ты спросил только о конце света. Я так понял – это время и место, куда доступ заряженных фотонов закрыт, и ты как раз находишься в этом месте. К этой темноте я приплюсовал как бонус наш разговор, и в общей сумме вышло два мегабайта.
- Пожалуй, в примитивности ты далеко обогнал наши машинки…
Красный карлик обиженно промолчал. Хотя я сильно сомневался, что он может обижаться и вообще испытывать какие бы то ни было эмоции.
- Я просил не придираться к моим словам, - пояснил я.
- Ты обещал задавать конкретные вопросы. Я выбираю упрощённый вариант их трактовки.
Диалог походил на спор двух мальчишек, не поделивших в песочнице игрушечную машинку. Слишком уж по-человечески, не похоже на Красного карлика. В последнее время он многое от меня перенял. Возможно, на его поведение влияло моё подсознание, в рамки которого он был заключён сейчас.
- Ну, хорошо, - согласился я. – Я хочу знать о конце света в том понимании, которое я изложил тебе ранее.
- НАЧИНАЮ ЗАГРУЗКУ.
Перед глазами заплясали какие-то пёстрые картинки. Сознание отключилось полностью, зато в память закладывалось невероятное количество информации. Я не понимал её, не имел возможности анализировать, просто покорно подставлял корзинку своего разума. Сколько это продолжалось, я точно сказать не мог, наверное, всего лишь долю секунды. Но когда я открыл глаза, а они, как оказалось, были закрыты во время моргания, за время которого и продолжалась загрузка, я увидел перед собой освещённую дверь, хотя был готов поклясться, что та мгновением раньше находилась за спиной.
- ЗАГРУЗКА ОКОНЧЕНА.
Быстро сообразив, что мне здесь делать нечего, я открыл дверь и вышел обратно в коридор.
- Ты сделал свой первый шаг, - прозвучал надо мной голос Красного карлика, но его перебил другой громкий зычный голос.
- Все на ужин!
С минуту я взирал на чуть приоткрытые двери, пытаясь понять, где я находился. Только, что моё тело было ПО ТУ сторону, в сумеречном мире, в глубинах подсознания и вот оно уже возлежало на больничной койке, собираясь с силами, чтобы подняться.
- Все на ужин! Поднимайтесь со своих кроваток и мы все идём в столовую! – гремел эхом мужской голос в коридоре за дверями палаты.
Вася рывком вскочил на ноги, сделал несколько движений, отдалённо напоминающих упражнения лёгкой гимнастики, и весело уставился на меня. Я с трудом приподнялся на локтях и принялся тереть виски, чтобы окончательно прийти в себя.
В проёме дверей показалось красное улыбающееся лицо незнакомого санитара в съехавшей набекрень докторской шапочке.
- Все на ужин! – завопил он, ничуть не снижая тона и громкости и, повернувшись к моему соседу по палате, усердно разминавшего затекшие после сна суставы, дружелюбно осведомился. – О, Вася, ты уже встал? Веди своих на ужин. Кушать подано! А ты, новенький… как тебя там…? Мгм… Красный лилипут… Пойдёшь ужинать? Пойдём, и я накормлю тебя вкусной, высококалорийной, питательной пищей, богатой белками, жирками и прочими углеводами!
- Гриша вернулся, - полуобрадованно-полуобречённо выдохнул Василий.
Санитар скрылся в гулких коридорных просторах, продолжая зазывать всех на ужин, а мы, слегка поправив, скомканные постели, поплелись за ним. Вася слегка, очень бережно придерживал Крикуна за локоть, и я поинтересовался.
- А, что, он может выкинуть какой-нибудь неприятный фокус?
- И такое случалось. Но редко. За четыре года, что он здесь, всего три-четыре раза. Начинал вырываться, орать и бегать как дикий зверь по клетке.
- А ты здесь сколько?
- Около пяти лет. Но я здесь не постоянно. Иногда враги отпускают меня домой, точнее на явочную квартиру, где я проживаю с моим агентом, чтобы проследить, имею ли я связь с нашими, а потом вновь возвращают меня на опыты.
Агентом, с которым он проживал, я так полагал, мог быть любой близкий родственник, будь то несчастные мать, брат или жена. Но допытываться до правды было мне сейчас совсем не интересно.
- А вас, товарищ Чип, будут здесь держать долго и будут пытать, - заявил он вдруг.
- Почему ты так решил?
- Мне кажется, что они вас рассекретили. Мне передали мои резиденты, что вами заинтересовался сам Главный. Даже своего помощника с вашего наблюдения снял. Но я вижу как вы, товарищ Чип, держитесь. Работаете под прикрытием, даже кличку себе придумали – Красный лилипут… это чтобы прикинуться лояльным к коммунистам. Хороший план, коллега!
Последние несколько фраз Вася произнёс шепотом. Обрывками воспоминаний зазвучали в ушах те голоса, что я слышал в вечерней полудрёме. То, что я их слышал и то, что сумел спонтанно прочесть чужие мысли во время знакомства с докторами, означало одно – «Зазеркалье» подействовало на мой мозг. Экстраординарные способности я перенёс в свой мир, а вместе с ними моё подсознание заселил и Красный карлик. Или он был там всегда и сейчас, после посещения так называемого внутреннего мира проснулся?
Я чётко осознавал, что обратной дороги мне уже не будет. Я никогда не вернусь к прежней жизни, точно потеряю работу, скорее всего и квартиру, бывшая жена не заставит себя долго ждать, когда узнает, что человек, презираемый ею за отсутствие жажды карьерного роста, лишился разума. Но в эти минуты меня волновало иное. Я имел возможность приобрести взамен всего этого то, что не дано никому из живущих на земле. Далёкая, непознанная, загадочная и пугающая ИСТИНА стала для меня воздухом, которым я дышал. Всё остальное было слишком ничтожным, чтобы выбирать между ЭТИМ и мелкими радостями жизни. Я был избран не случайно. Так было заложено в программу моего мира.
После ужина, едва мы зашли в палату, тот же самый санитар по имени Гриша, который так возбуждённо призывал всех посетить столовую больницы, вежливо пригласил меня пройти в кабинет главного врача. С минуту он стоял на пороге, задумчиво что-то пережёвывая и, наконец, сделав широкий жест руками в сторону дверей, сказал.
- Многоуважаемый больной, не будете ли вы столь любезны, проследовать за мной на приём к нашему достопочтенному главврачу Петру свет Сергеевичу?
Издёвки в его голосе не чувствовалось. Скорее всего, добродушному здоровяку-санитару давно опостылели нудные будничные смены в больнице, вечно доказывающие что-то психи, да вся жизнь в целом, и лучшее, что он выбрал для того, чтобы она хоть как-то выглядела разнообразнее, - это глядеть на неё с юмором сквозь мутную призму гранёного стакана с медицинским спиртом. В последнем сомневаться не приходилось, ибо соответствующий запах, исходящий из уст крепкого молодого человека, долетал до моих ноздрей, даже когда я стоял в дальнем углу палаты.
- Я же говорил, - сокрушённо простонал Вася, сидящий со мной на койке рядом. – вас рассекретили. Я сам через всё прошёл. Главное ни в чём не сознаваться. Если не будут пытать, то сыворотки правды точно колоть начнут. Верно, Гриша?
Вася повернулся всем телом к жующему санитару и тот поспешно кивнул.
- А как же! И электрический стул, и иглы под ногти, и прочие китайские пытки… А также жестокие. Непереносимые. Зверские. Из-би-е-ния! Вам всем гарантированы… если вы сейчас же не заправите свои постели!
Гриша говорил громко, почти кричал, но при этом в его голосе не чувствовалось никакой злобы. Однако командирский голос заставил Васю ему подчиниться. Молниеносно вскочив с выкриком «Есть!», он быстро подтыкал свисавшее с постели одеяло под матрац и тот час улёгся обратно.
- Пойдём за мной, моя очередная жертва, - сказал Гриша мне уже спокойно.
У порога кабинета главного врача, он, выдержав театральную паузу, с чувством произнёс:
- Забудь надежду всяк сюда входящий! – И огласил своим басом помещение. – Доставил!
Петр Сергеевич, по всей видимости, писал за своим столом нечто чрезвычайно важное и во взгляде, устремлённом на нас, читалась какая-то глобальная мысль, а сама поза, в которой он пребывал, выдавала состояние близкое к прострации, оторванности от бренного мира. Подпирая одной рукой подбородок, другой – держа шариковую ручку над седой головой, весь как-то перекосившись набок, он рассеянно прошелестел губами.
- Введите…
Когда я шагнул в кабинет, Гриша, которому вероятно очень понравились первые слова задумавшегося начальника, вытянулся по стойке смирно, пробормотал так, что было слышно только мне: «О, я, я, майн фюрер!», и закрыл за мной дверь. Эскулап ещё несколько мгновений выходил из мыслительного транса и, наконец, предложил мне сесть.
- Ну-с, - протянул, зевая, он, и откладывая в папку свои бумаги. – Как самочувствие?
- Славно, - ответил я, заразившись сладким зевком.
- Как вам наше питание?
- Около дела.
- Привыкаете?
- Потихоньку.
- Сдружились ли с соседями по палате?
- Ага.
Пустячные вопросы – пустячные ответы. Ни к чему не обязывающий разговор.
- Как спалось?
Безобидный вопрос вывел из равновесия. Перед глазами как на яву предстал бесконечный тоннель с огромным количеством дверей, за каждой из которых была разгадка на любую тайну. На ум вновь пришёл и «голосовой сон».
- Спалось прекрасно, - сказал я и сразу взял быка за рога. – А как ваша диссертация?
- Какая диссертация?
- Та, от которой отказался Павел Геннадьевич, и за которую взялись вы.
- Но откуда вы могли узнать?
- Слышал ваш разговор.
- Вы… подслушивали?
- Для того, чтобы слышать, необязательно подслушивать, главное уметь слышать.
Боже, я начал говорить так же, как Красный карлик. Не он один что-то перенял от нашего союза. С кем поведёшься…
- Вы слышали нас во сне?
- Как вы догадались? – пришла очередь удивляться мне.
- Мы завели разговор о том, как вам спалось, вы заметно смутились и уже после этого вспомнили о диссертации. Скажите честно, вы – телепат?
- Пока сам не знаю, но уверен, что поход в «Зазеркалье» не прошёл для меня даром. Определённо что-то со мной происходит и что это – я и намерен выяснить.
- Вы будете проводить эксперименты на нас, обычных людях?
- Постараюсь обойтись без этого.
- А как?
- В своих снах. Знаете ли, сон – мир нашего подсознания и лучшего способа разобраться, что твориться в глубинах наших душ, я не вижу. Сон лечит.
- И давно вы лечитесь во сне?
- Я, кажется, неправильно выразился. Сон УЧИТ. Именно этим я и занимаюсь. Сегодня был первый сеанс.
- Вас обучает Красный карлик?
- Совершенно верно. Сегодня я сделал первый шаг к ИСТИНЕ.
- А что такое, по вашему мнению, истина?
- Когда дойду до конца – узнаю.
Повисла недолгая пауза, во время которой я чётко услышал сбивчивый голос Петра Сергеевича. Пока он говорил, я в упор смотрел на его лицо и не сразу понял, что губ он не разжимает.
- Вы не правы, с манией величия моё сегодняшнее состояние не имеет ничего общего, - ответил я. – Боже упаси меня проталкивать «эго» над головой своего «я». Мне просто необходимо, как и любому человеку, выговориться, поделиться накопившимся на душе. Возможно, это убережёт меня от настоящего безумия. Ведь истинные знания могут оказаться настолько пугающими и ставящими все мои представление с ног на голову, что поделись я этим с человечеством, оно просто откажется поверить в них.
На следующие немые слова доктора я счёл лучшим промолчать. Он был напуган той мыслью, что я могу знать то, что он бы хотел скрыть. Его профессиональный интерес к теме нашей беседы был заглушён этим страхом.
- Так, что сказал вам Красный карлик? – совладав с собой, спросил Пётр Сергеевич.
- Конец света – это всего лишь темнота.
- Что, простите?
- Доктор, мы видоизменимся. Мы точно будем другими. Я ничего не могу вспомнить из загрузки, но имею на этот счёт твёрдую уверенность. Возможно, знания проявят себя в какой-либо особенной обстановке. Сейчас я знаю, что в моей памяти есть все необходимые факты, но ни одного из них не могу уловить. Вы не обязаны мне верить. В обычной жизни я ни за чтобы не поверил в то, что сейчас говорю. И говорю я это только для того, чтобы выговориться, иначе, боюсь, моя психика и в самом деле может не выдержать.
Ни один безумец не признает себя безумцем – он сам так сказал… Хотя он и кажется вполне адекватным. Да, Паша был прав, когда говорил, что у этого типа всё выходит через чур гладко. Его навязчивые идеи порой кажутся неоспоримыми. Но и он должен иметь ахиллесову пяту, за которую можно будет ухватиться. Только поняв суть болезни, мы сможем начать курс лечения. Случай явно нетипичный и, если брать во внимание его экстрасенсорные способности, с назначением психотропных средств лучше повременить. Скорее всего он читает мысли, вернее их обрывки, абсолютно непроизвольно. И будем надеяться не часто. Почему он так смотрит на меня?...
Лучше если не будет таких неловких пауз. Пусть говорит он, я буду спрашивать. Молчания не должно быть. Да и разговор быстрее пролетит, а потом домой… ужинать.
Чёрт, есть-то как хочется. Толком и не поел. Чай с печеньем – разве пища?
- Когда вы впервые поняли, что можете ловить обрывки чужих мыслей?
Когда врач открыл рот, я понял, что он говорит именно со мной, а не продолжает общаться с самим собой. Его внутренний голос я минутой раньше слышал не менее отчётливо, чем нынешний, внешний. Правда, об этом он знать не мог.
- Только сейчас.
- Верите ли вы в существование других людей, обладающих похожими способностями?
- Раньше – нет. Сейчас допускаю, что кто-то, возможно не осознавая того, связываются с глобальной информационной системой, как и я. Правда, что собой представляет такой контакт, я не знаю. Часто наталкивался на рекламу типа «приворот-отворот». Но по большей части все эти ведьмы, колдуны, шаманы – шарлатаны, психологически подкованные люди, недюжинного ума, некоторые знакомы с народной медициной, редкие из них – телепаты. Мне кажется, дар нельзя так использовать.
- А как, по вашему мнению, можно использовать такие возможности?
- Пока не думал об этом. На волю я не тороплюсь.
- Почему? – искренне удивился Пётр Сергеевич.
- Здесь я могу не беспокоиться о зарабатывании денег, готовке пищи более серьёзной, чем чай с печеньем… и прочих бытовых проблемах.
- Значит, вам здесь нравится? – задал вопрос главврач, не замечая сарказма с моей стороны.
- Пока не надоест.
- А когда надоест?
- Тогда я уйду.
Просто так возьмёшь и уйдёшь?
Я не мог сообразить, слышал ли я его, договорил ли я за него сам или вопрос я прочёл в удивлённо поднятых бровях и скривленном в ухмылке рте доктора.
- Да, так просто возьму и уйду, - твёрдо заверил я.
Повисла короткая пауза, за время которой в голове пронеслась лишь одна фраза.
Он действительно сможет это сделать.
- Вы могли бы много сделать полезного для общества.
- Работать в цирке? Гадать на будущее политикам и олигархам? Выступать в разнообразных шоу? Это не моя ипостась. Этот дар дан мне для высших целей.
- Вы могли бы служить в разведке, стать дипломатом и сделать много необходимых вещей для своей страны.
- Есть ли различие в языках и цвете кожи, когда у нас есть главная цель.
- Что вы считаете главной целью?
- Я пытаюсь выяснить. Но теперь я знаю, что она точно есть.
Я говорю с ним как с равным. Это не правильно. Он болен. Он больной, я врач… но… может быть, напротив, это единственный путь к его раскрепощению. Он прекрасно чувствует собеседника. Или может, читает мысли?
- Какая же это цель, как вы думаете?
- Логически мысля и принимая во внимание законы природы, цель одна – размножение. Но на самом деле это лишь возможность осуществить то, ради чего нам во всех поколениях дана жизнь. Мы едим для того, чтобы жить и двигаться, мы спим, насытившись, чтобы набраться сил и действовать дальше. Даже психика нам дана, чтобы адаптироваться к окружающей среде. Все подчиняющиеся норме операции производятся от рождения до старости. Наш конец освобождает место под солнцем для тех, кого мы породили при жизни и которые обречены вновь пройти этот круг.
- Но ведь мы оставляем своим детям знания.
- Лишь для того, чтобы они жили в более выгодных условиях и плодили потомков дальше. Забота о потомстве заложена в наши инстинкты программой. Но если мы живём ради детей, ради чего-то ведь живут они? Люди рождались, размножались, умирали, при этом они старались сделать окружающую среду более выгодной для них. Так было, есть и будет много-много раз.
- А как же искусство, литература, живопись? Это тоже направленные на размножение средства?
- Я слышал, что всё это можно считать скрытым выражением сексуальности, закамуфлированными эротическими мечтами, замещением одного другим…
…Сублимацией. Он словно учился со мной на одном курсе, где мы всё это проходили.
- Именно, сублимацией. Но я считаю, что это попытки найти ответ на главный вопрос. Только человек на Земле способен задавать его, задумываясь о смысле своего существования. Ведь мы могли бы оставаться на одной ступени развития с другими животными, но вместо этого получили какое-то высшее предназначение, обусловленное данным нам Богом, то есть программой этого мира, интеллектом. И мы идём к познанию сущего. Нет правильного пути, есть единственный, и я ступил на него. То, что я имею – всего лишь один шаг, а дорога впереди длинная и, боюсь, бесконечная.
- Вы один сможете познать смысл жизни?
- Зря иронизируете. Поверьте, знать и познавать – великое счастье. Большее, чем обладание огромными капиталами и всеобщим уважением. Не надо быть доктором наук, великим живописцем, актёром, политиком для того, чтобы идти к Богу, общаться с природой, оперировать программой. Главное – желание научиться контролировать себя, свои страхи и желания, слышать голоса деревьев, видеть движение камней, наблюдать всеобщую взаимосвязь, чувствовать этот мир своим естеством, и мы сможем им управлять: отбирать, изменять, читать скрытые файлы глобальной программы, познавать её, растворяться в ней.
- Становиться богами?
- Напротив, идти к Богу. И тогда вы не сможете, не захотите навредить миру и любому его обитателю, потому, что поймёте, насколько всё окружающее нас продумано, гениально, сложно и в то же время просто.
Он подвержен отвлечённым размышлениям на тему смысла жизни. Его голословные высказывания назвать неадекватными нельзя, но в то же время вероятно на этой почве и происходят нервные срывы. Не надо забывать, что он вполне вероятно владеет экстрасенсорными способностями. Не плохо было бы законспектировать свои заметки.
Пётр Сергеевич открыл свой шкаф, и к своему удивлению, я увидел там не висящую на вешалках одежду, а ряды папок с документами, установленные на самодельных полочках. Интересно, а где его одежда? В сейфе или под кушеткой, наверное. У каждого свои причуды, а у человека работающего долгие годы в психушке, они должны быть и подавно. Выбрав нужную папку, врач приземлился обратно в кресло.
- Мда-а, - не выдержал я, глядя на шкаф. - Не смотри на форму, но ищи её содержание.
- Мопассан?
- Красный карлик.
Врач едва слышно хмыкнул и что-то быстро начал писать в моей истории болезни.
- Такое ощущение, что не вы у меня, а я у вас нахожусь на приёме. Теперь я понимаю Павла Геннадьевича… но так или иначе будем работать. Вы не устали?
- Честно говоря, нет, но желал бы вернуться в палату.
- Конечно, конечно. Ещё вопросик. Соседи по палате не тревожат? Может быть вам лучше переехать в отдельную палату, одноместную, с отдельным санузлом и телевизором?
- Премного благодарен, но я привык к своей палате и без соседей мне будет скучно. Ведь постоянно я спать не могу. А телевизор… он мне ещё в прежней жизни надоел. Знаете ли, после работы только двумя вещами и занимался – диваном да телевизором, так и жизни вокруг себя не замечал, глядел на чужую, а о своей почти не думал. Оставьте ваш люкс для более важных персон.
Быстро утомляем, нервно возбудим…отходчив. Боже, все нужные термины для бумаги. Я знаю, что он не такой, как другие, кто приходит ко мне в этот кабинет. Он… странный, я не знаю, я это чувствую.
- Я странен оттого, что попал в странные обстоятельства.
Сколько я не старался, всё же чуть не открыто объявил доктору, что читаю его мысли. Об этом говорила его следующая немая фраза «О Боже».
- Что-то новенькое, - выдавил он из себя пересохшим голосом.
- Не новенькое, а давно забытое старенькое…
С минуту мы смотрели друг другу в глаза. Полчаса назад этот добрый человек воплощал собой уверенность и даже слегка покровительственное благодушие. Сейчас он казался растерянным.
- Не бойтесь, Пётр Сергеевич, я не намерен залезать в ваши потаённые мысли и манипулировать вашими страхами и желаниями. Вы смущены, потому, что не привыкли к тому, что кто-то может познать вас так же как и вы сами. Но, уверяю, в этом нет ничего страшного. И прошу, не старайтесь не думать ни о чём, избегая пауз. Я всё равно слышу беззвучный голос вашего разума. Хотя и не пытаюсь.
Я направился к двери. Он хотел меня остановить, но я не желая больше говорить, на минуту «парализовал» его голосовые связки одним лишь своим желанием. Его мысли слышались теперь гораздо чётче.
Он воздействует на меня. Он опасен! Просто необходимо назначить ему как можно скорее курс уколов успокаивающего, антидепрессантов… иначе он может натворить кучу бед.
- Не советую, Пётр Сергеевич. Тогда я стану ЕЩЁ ОПАСНЕЕ.
До палаты я дошёл без сопровождения санитара, оттого, что доктор забыл его вызвать. Своим появлением в отделении я вызвал необычайное удивление Гриши.
- Ого, - выдохнул он мне в лицо свежим перегаром. – А… что...?
- А я не буйный, гуляю, знаешь ли, - только и нашёл я что ответить.
Когда я переступал порог палаты, позади эхом по коридору разлился его голос, затянувший одну из песен из репертуара Высоцкого: «Настоящих буйных мало-о, вот и нету вожако-ов!»
Перед отбоем Вася был задумчив, что на него не было похоже. Он сидел у окна на стуле и глядел на стремительно темнеющую улицу. Когда я вошёл, он бросил на меня беглый равнодушный взгляд и вновь вернул его окну. Поначалу это меня даже обрадовало, не нужно было выслушивать его глупые вопросы о пытках в кабинете главврача, но позже мне стало скучно, хотелось поговорить. На мои слова он не отвечал, а лишь безразлично кивал или качал головой. Зато Крикун ожил. Он сидел на кровати, накрывшись с головой одеялом, и размахивал руками, бормоча что-то на своём «крикунском» языке.
Вскоре в коридоре раздался весёлый, как мне показалось, ещё более повеселевший со времени нашей последней встречи, голос санитара Гриши.
- Всем по кроваткам! Баиньки! Спокойной ночи, психуши! Спа-ать, спать, спать! Так, чувак, а ты чего не спишь?
Скорее всего, его обращение касалось кого-то из пациентов в соседней палате, и никто из наших на него никак не среагировал. Вася всё так же смотрел в окно. Я, преодолевая зевание, ворочался в постели с боку на бок. Крикун, перейдя с бубнения на тонкое попискивание, продолжал размахивать руками, иногда помогая им высунувшейся из под одеяла правой ногой. Кактус, как всегда, пародировал своих растительных собратьев, не двигаясь, не издавая ни звука.
Гриша прошёл мимо наших дверей и где-то уже вдали продолжал сотрясать стены настойчивыми нотациями о пользе сна для пациентов.
- Сколько-о мо-ожно говорить? Зубы к стенке и все видим интересные психо-неврологические сны. Разговоры! Разго-оворы-ы! Почему я слышу разго-ово-оры-ы?
- Потому, что ты дурак, - тихо процедил сквозь зубы у своего окна Вася.
Повисла недолгая пауза, даже Гришины шаги в коридоре смолкли, но вскоре раздались вновь, уже в нашу сторону.
- Так, Вася, сейчас в угол поставлю!
Василий сорвался с места и, рывком перемахнув через мою койку, нырнул под своё одеяло. Крикун упал на спину с резким громким скрипом пружин койки и затих. Гриша остановился у нашей палаты, осмотрел всех нас, притворившихся спящими, и ушёл прочь, пожелав спокойной ночи всему отделению громким криком. В коридоре раздался голос Павла Геннадьевича:
- Гриша, чего опять расшумелся? Просишь всех лечь спать, а сам орёшь. Ну, разве так можно?
- Так я же Пал Сергыч…
- О-о, дыхни-ка… Опять?
- Но я же Пал Сергыч… - он что-то зашептал оправдывающимся тоном.
Слов было не разобрать, лишь в конце монолога санитара доктор примирительно произнёс:
- Ну ладно, по-маленькой. Но будешь буянить – оформим тебя к твоим подшефным.
В коридоре всё стихло. Вася уснул сразу, Крикун ещё немного поворочался, Кактус вообще всегда находился где-то между сном и явью, а мне долго не спалось. Я ворочался, кряхтел, считал в уме слонов, но ничего не помогало. Я выспался ещё днём, и сон вновь пришёл ко мне только к утру.
Глава 11
То ли для разнообразия, то ли из собственного каприза Красный карлик дополнил «декорации» созданного им унылого ландшафта тенями далёких мостов, огнями и гулом проносящихся по ним поездов.
- Что-то новенькое, - задумавшись, протянул я.
- Не новенькое, а давно забытое старенькое, - возразил знакомый голос.
Где-то подобный диалог я уже слышал, кажется ПО ТУ СТОРОНУ сознания.
- Ты следишь за мной, пока я бодрствую?
- Я стал частью тебя. Всё, что ты видишь, слышишь, чувствуешь записывается в твоём подсознании, в котором я обитаю и которым оперирую, а также в информационном поле, что окружает твою вселенную, и которой я пользуюсь, передавая тебе свои знания.
- Именно об этом я и хотел больше узнать. Меня интересует связь между некоторыми людьми и вселенским разумом, а точнее о тех случаях, когда они начинают читать мысли и двигать предметы взглядом. И главная цель моего следующего шага – как я сам могу использовать эти мои новые способности, во благо чего?
- Теперь ты понимаешь, почему был выбран ты?
- Вряд ли я смогу найти на это ответ.
- Ты мыслишь глобально, допытываешься до сути. Ты быстро понял, что важна лишь ИСТИНА. Всё остальное – мишура.
- Надо же, какой я хороший.
Ответом на мою иронию служило молчание, едва уловимый звук поездов, несущихся по далёкому мосту, перекинутому через туннель, и новая дверь, которая внезапно появилась справа от меня, едва я сделал шаг.
Посреди комнаты, в которой я оказался, стояла тумба. На ней покоился человеческий мозг. Желто-серый, сверкающий гладкими извилинами, он походил на какое-то экзотическое блюдо, преподнесённое мне кем-то в дар.
- Это мозг, - сказал мой невидимый наставник.
- Я догадался… - ответил я.
- Это твой мозг.
- Как?
- Иногда человеческие эмоции, когда они возобладают над рассудком, кажутся мне странными. Как ты понимаешь, твой материальный мозг находится в твоём материальном теле, в мире, который для тебя так же ма-те-ри-а-лен. Это твой мозг, но только во сне, так, что считай его голограммой, не вижу для тебя причин пугаться.
- Да, извини. Иногда я забываю, что нахожусь в стране чудес.
- Я отделил его от тебя, чтобы ты понял, не всё можно познать разумом, проанализировать, осмыслить. Что-то есть в твоей сути, что ты можешь прочувствовать, не осознавая. Всё взаимосвязано. Твой мир сообщается с другими, все модели тесно переплетены, хотя каждая является отдельной программой, как и твой мозг. До недавних пор он находился в «замороженном» состоянии, как у большинства людей. То есть твоё сознание в существующей ныне оболочке было блокировано от возможности использовать большую часть его способностей в прямой связи с глобальной системой. У некоторых из вас разблокировка происходит чаще всего в результате пережитого стресса, травмы или под влиянием других внешних факторов. И только единицы добиваются желаемого результата путём долгих тренировок и медитаций. В случае с тобой… приведу пример.
- Уж будь любезен.
- Представь, герой компьютерной игры каким-то сказочным образом попадает в реальный мир, который для него наоборот, кажется просто игрой, в котором он единственный из всех её героев способен общаться с «высшими силами», то есть контактировать с программой, пренебрегая правилами игры. В процессе обучения работы с программой, он получает разблокировку мозга, что даёт ему возможность, вернувшись в его мир, в компьютерную игру, пользоваться его программой. Надеюсь, для твоего понимания это не сложно?
- Стараюсь вникнуть.
- Будет легче, когда ты поймёшь, что этот герой и есть ты.
- То есть я перенёс свои сверхспособности в настоящий, реальный мир.
- Что для тебя реально, то для других виртуально. В существ твоего вида заложены такие способности, о которых они даже не подозревают. Так задумано природой. В ней нет ничего лишнего. Называй её системой, программой, природой, Богом или как хочешь, но этот РАЗУМ сделал отступление. Ты, все ситуации, в которые ты попадаешь, всё, что происходит вокруг тебя – отдельная база данных, исключительный ярус бытия.
- Так что, всего этого нет? Всей этой жизни, этой психушки, докторов?
- Я так и думал, что ты неправильно поймёшь. Есть. Всё есть. В твоём представлении это – абсолютная реальность, но ты – экспериментальный объект, отступление от правил. Я давно давал тебе подсказки, надеялся, ты сам поймёшь. Помнишь, я спрашивал, отчего ЧИП не разрабатывал «Зазеркалье» во всевозможных направлениях, а всего лишь создал мир-копию? Так было задумано РАЗУМОМ и создано только для того, чтобы ТЫ в него попал. Когда-нибудь человечество сделает шаг, навсегда изменив отношение к жизни. Оно сможет обрести духовную гармонию, что происходит только после окончания функционирования материального в вашем мире тела. На этом основании и была создана экспериментальная база данных, а вместе с ней ты и я, то, чего не должно быть. Остаётся лишь один вопрос – сможешь ли ты дойти до конца?
Это означало одно. Чтобы достигнуть ИСТИНЫ, к которой я так стремился, нужно проститься с жизнью. Не отделившись от тела, я не познаю того, что мне уже просто необходимо. Наверное, на это всё и было рассчитано, ведь как оказалось, всё это – всего лишь эксперимент… Но готов ли я ответить на этот главный вопрос?
- Смогу ли…
Красный карлик как-то громко и разочарованно вздохнул, а «мой» мозг вдруг начал искриться электроизлучениями и разбухать. Я попятился к дверям, но не успел. Мозг, раздутый до размеров футбольного мяча, неожиданно лопнул как арбуз, забросав меня своими ошмётками и откинув в сторону.
Упав, я вскочил на ноги и хотел было отряхнуться, но заметил, что одежда на мне чистая, но… не моя. Короткие шорты, маленькие кеды, футболка. Да, и ростом я стал раза в два меньше. Я огляделся в надежде увидеть спасительную дверь, но её нигде не было видно. Да и вообще, место, в котором я находился, контрастно отличалось от унылого помещения с частью моего тела посередине. Я стоял на песке, рядом с горами железобетонных плит, невдалеке виднелись новостройки-пятиэтажки и в небе ярко, палюче светило солнце. До боли знакомая картина. И дома знакомые. Да, верно! Здесь живёт моя мама, да и я раньше жил, ещё до службы в армии. Но отчего дома были такими новыми и выглядели, будто их совсем недавно построили. И на месте, где я стоял, давно размещался детский сад. Но где я и почему такой малень…
- Андрюша, обедать! – раздался голос матери с балкона её пятиэтажки.
Сколько же лет назад это было?
Моя родительница стояла на балконе, зовя меня на обед, а я, десятилетний мальчуган, желая ещё погулять, вдруг вопреки её воле, побежал по ещё неизведанной тропинке в глубь стройки. Она кричала мне вдогонку, обещая выпороть, а я бежал и бежал, свободный и счастливый, зная, что эти обещания никогда не дойдут до дела. Я сунул руку в карман и нащупал там свою любимую рогатку, которую потеряю через пару месяцев после каникул в школьной раздевалке. ЭТО ТВОЙ ВЫБОР – звучало в голове. На минуту я остановился, чего-то испугавшись, а, может быть, просто пожалев бедную мать, но, услышав равнодушный голос Красного карлика, побежал дальше по манящей и одновременно пугающей тропинке.
Конечно, я знал, что никуда она меня не приведёт, и что я вернусь домой, когда обед ещё не успеет остыть, но одно я понял. Красный карлик предоставил мне выбор, и сверни я сразу назад, никогда бы больше его не увидел и не ступил бы на древний путь знаний, удовлетворившись двумя шагами. Я действительно хотел идти дальше и может… вести других людей.
Глава 12
Вечно хмурый и неприветливый Гена, сменивший Гришу, громко, два раза объявил о подъёме и повёл наше отделение в столовую. После завтрака нас выпустили погулять в сад. Правда, долго наслаждаться природой нам с Васей не дали, а заставили таскать из прачечной на склад тяжеленные тюки с чистым бельём. В общем-то даже этой маленькой разминке я был рад. От двухдневного ничегонеделания всё тело как-то обмякло, а мысли в голову лезли всё какие-то тоскливые, скучные. Вася снова был весел и болтлив, от былой вечерней депрессии не осталось и следа и даже известие о том, что меня вызывает к себе главврач и последние два тюка ему придётся тащить одному, его ничуть не огорчило. Когда я шёл по аллее к главному корпусу, то услышал его одобрительный возглас:
- Но пасаран!
На этот раз главный принимал меня не в кабинете Павла Геннадьевича в нашем отделении, а в своем личном, на верхнем этаже, где, вероятно, и проводились консилиумы, решающие судьбу каждого пациента.
За длинным столом сидели трое. Собственно сам Пётр Сергеевич, неопределённого возраста женщина в небрежно наброшенном на плечи медицинском халате и крепкий, высокий кавказец с седой шевелюрой.
- Это он? – спросил у главврача последний.
Врач едва заметно кивнул и предложил мне присесть за стол. Я сел рядом с женщиной, которая не сводила с меня своих горящих опухших глаз.
- Утро доброе, Андрей. Как спалось? – начал «допрос» Пётр Сергеевич.
Я молча пожал плечами, разглядывая незнакомых присутствующих.
- Что вам сегодня снилось?
- Мои мозги, - был мой честный ответ.
- Мозги? Это интересно. Вам их показывал Красный карлик?
Я так же молча кивнул.
- Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?
Мне не очень-то хотелось говорить о чём бы то ни было, а уж выворачивать наизнанку свою душу перед незнакомыми людьми и подавно. Главный понял свою ошибку и поспешил извиниться.
- О, простите, я вас не представил. Это Гарик Измаилович, мой старинный друг и коллега. Приехал специально из Москвы познакомиться с вами. А это Лизавета Михайловна, тоже из столицы, к вам. Не стесняйтесь, Андрей, рассказывайте.
Меня смущал пристальный взгляд женщины. Она буквально пожирала меня взглядом и, так как все её мысли были направлены на мою скромную персону, уловить их русло не составило труда. Единственной преградой служила их спутанность и бессвязность.
Он сможет… нет… если нет, то тогда ничего не будет известно… вновь боль… что делать… чего ожидать от этого психа-тихони… он видит во сне только свои мозги…
- Вас что-то тревожит? – спросил я её, не отводя от её глаз своего взгляда.
- Да, я хо…
- Скажите честно, вы умеете читать мысли? – перебил её Гарик.
Ожидался долгий, нудный врачебный «допрос», и я без зазрения демонстративно совести зевал бы во весь рот, но какие-то невидимые, едва ощутимые волны тревоги, исходящие от сидящей рядом женщины, заинтересовали меня. Не обращая внимания на врачей и их вопросы, я вновь обратился к ней.
- Вы ищете моей помощи?
- А почему вы решили, что мы ищем вашей помощи? – снова ответил за неё Гарик.
- Не вы, а Лизавета Михайловна. Я чувствую её волнение.
Это не трудно заметить. Сильно в нём сомневаюсь. Наверное, Петя всё-таки ошибся - сказал его голос.
- Расслабьтесь. Говорите. Я слушаю, - стараясь заглушить БЕЗМОЛВНО говорившего, сказал я.
Глаза её заслезились. Она положила свою руку на мою и тихим голосом, порой срываясь и делая долгие томительные паузы, заговорила:
- Вы – моя последняя надежда. Я обращалась куда только могла, я сделала всё, что было можно. Я… я почти не сплю и не вижу покоя вот уже четыре месяца. Это горе высосало из меня все соки. Я не знаю, как жить дальше. Скажите… скажите только одно – правду. Жив он или нет?
Она протянула мне дрожащей рукой фотокарточку симпатичного улыбающегося мужчины. Я сразу почувствовал от потрескавшегося глянца холод. Всей кожей ощутил разложение тела, которое на мгновение стало как бы моим. Бездыханность, обездвиженность, бесчувственность гниющего организма, но одновременно с этим присутствие сознания , духа со стороны. Несомненно, этот человек, которого разыскивала Лизавета Михайловна был мёртв, и как это не было неприятно, она желала услышать правду, которую именно я обязан был ей сказать. Надо было только подобрать нужные слова, как-нибудь помягче, покорректнее изложить эту страшную весть. Слишком долго она выстрадала за это время.
- Это ваш муж? – спросил я.
Она кивнула, а Гарик что-то хотел добавить, но отчего-то передумал.
- Вы готовы услышать правду?
- Именно затем я и здесь. Скажите только одно – он жив или мёртв. Больше я ничего от вас не прошу. С того момента, как он вышел из дома и пропал, я не нахожу себе места. Сводит с ума неизвестность. Пусть… если даже он умер… хоть у могилы поплачу.
Кажется, она и в самом деле собиралась заплакать. Глаза её слезились, но она не сводила их с меня. Мне оставалось только одно.
- Мне очень жаль, но вашего мужа нет среди живых.
Ничего не было. Ни слёз, ни истерик. Только этот немигающий умоляющий взгляд.
- Вы это точно знаете? – спросил тихо Гарик.
- Мне очень жаль, - только и повторил я.
- Не можете ли вы сказать, как он умер? – тихо, как и его коллега минутой раньше, спросил Пётр Сергеевич.
Ещё до его слов я знал ответ. Это уже сидело в моей голове как память о чём-то давно произошедшем то ли со мной, то ли с другим человеком. А может, я всё это видел давным-давно в кино. Я ЗНАЛ.
- Его убили. Случайно, в драке с пьяными хулиганами. Сейчас он в земле. Его ещё не нашли.
- Вы можете показать место?
- Я знаю, как оно выглядит. Это опушка леса неподалёку от города. Рядом дорога. Иногда мимо ходят люди. Где именно я не знаю.
- Может попробовать определить по карте города? – сказал Гарик, извлекая из-за пазухи сложенный в несколько раз огромный лист карты Москвы и близлежащих районов и расстилая его на столе.
Было очевидно, что он заготовил его заранее. Но он вряд ли предполагал, что это выведет Лизавету Михайловну из ступора. Она разрыдалась на плече врача. Гарик успокаивал её как мог.
- Тише, тише, Лизонька. Это пока ещё не проверено. Он наверняка жив. Всё будет хорошо. Успокойся, милая.
Продолжая в том же духе, он разгладил складки листа и вопросительно посмотрел на меня. Я поводил над картой ладонью и, не глядя, уверенно ткнув в одну точку, заявил:
- Здесь.
- Вы уверены?
- Разве мы в этой жизни можем быть в чём-то уверены на сто процентов? Я даже не уверен, есть ли мы в этой реальности и реальность ли это.
- Могу вас заверить, это реальность.
- Вам может казаться, что это реальность, даже если вы спите. Реально лишь то, что относится к происходящему в этом мире. По отношению к другим мирам это – не более, чем имитация или просто иллюзия. Смерть мужа Лизаветы Михайловну для нас, здесь находящихся, для данной вариации, действительна, но то, что мы называем душой, сгустком информации, точкой сознания – бессмертна, она в курсе всех происходящих здесь дел. Ваш муж, Лизавета Михайловна видит вас сейчас и так же любит вас.
- Он видит нас? – переспросил Гарик.
- Пожалуйста, передайте ему, что я его тоже люблю, - сквозь всхлипывания молвила женщина.
Она, в отличие от остальных, мне поверила сразу.
- Это вы можете сказать ему сами. Необязательно сейчас. Ваши банки данных неразрывно связаны, в их ныне существующих свойствах есть взаимное указание. Вполне возможно, что сами точки когда-нибудь встретятся, но в иной, чем сейчас форме. А пока вы можете говорить с ним в любое время. Не так важно, будете ли вы находиться в церкви, у его могилы или у себя дома в постели, он услышит вас. Столь устойчивая связь говорит о сильных чувствах и вполне возможно он сможет благотворно влиять на некоторые ваши жизненные ситуации. Она может измениться, если он будет стерт из памяти, если он будет вами забыт.
- Никогда… Спасибо. Спасибо вам, - сказала она, вставая со стула. – это лучшие слова утешения, которые я могла от вас услышать.
Это не утешение, всего лишь факты, которые никто никогда не сможет доказать, подумал я.
- Всё в ваших руках. Главное жить и помнить.
Она подошла ко мне и с благодарностью обняла.
- Не знаю, кто вы и как сюда попали, но знаю точно – Бог не зря наделил вас этим даром. Желаю вам поскорее выйти из клиники и воспользоваться им во имя добра. Прощайте.
После этих слов она стремительным шагом покинула кабинет. Гарик тоже поднялся на ноги, складывая карту.
- Ну, что ж, друзья, я должен её сопроводить. А потом… если слова вашего пациента, Пётр Сергеевич, подтвердятся, обещаю, вы первый об этом узнаете.
После его ухода, главный погрузился в раздумья, глядел в угол и колотил себя по лбу кончиком шариковой ручки.
Не следует ли узнать через него, кто поступил в клинику одновременно со мной, задал я себе вопрос. Если никто из представителей ЧИПа до сих пор не явился для беседы, чтобы развеять все сомнения в моей «нормальности», значит, кто-то за мной следит. Кто-то из больных или санитаров…
Нет, нет, я уже становлюсь шизофреником. Мания преследования развивается во мне стремительней, чем у Васи. КРУГОМ ВРАГИ! Может быть, для института я уже отработанный материал, человек, выполнивший свою задачу и помешавшийся рассудком? Стоит заявить им о себе?
- Я вам больше не нужен? – спросил я и, дождавшись кивка его головы, оставил врача наедине со своими предсказуемыми мыслями.
Снилась какая-то ерунда. Абрам в балетной пачке танцевал с Савельевым в переходе метро. Я же стоял рядом и в такт музыке, доносящейся из репродуктора, восторженно хлопал в ладоши и кидал мелочь в брошенную у ног танцующих шляпу. После чего они оба двигались ещё усердней, иногда переходя от балета к нижнему брейку. Гарик, одетый как попрошайка, тянул ко мне свою огромную руку и что-то мямлил на тему пользы телепатов для общества. Козырнув, ко мне подошёл Магомедов в форме лейтенанта милиции и попросил документы. Я порылся в карманах и из нагрудного кармана куртки вытащил свёрнутый в рулон длинный лист бумаги. Им оказался наш с Красным карликом договор.
- Э-э, гражданин, - усмехнулся Магомедов. – А документики-то у вас фальшивые…
- Но у меня других нет, - попытался оправдаться я.
- Придётся проехать со мной.
Я послушно последовал за ним через толпу ожидающих поезд людей. Среди десятков незнакомых лиц я увидел Лизавету Михайловну, которая, всплакнув, пожелала мне удачи, а также Фомова, пытающегося прорваться ко мне через плотный ряд людей. Напоследок, так до меня и не добравшись, он замахал мне белым платком и закричал:
- Вы долетите до красной звезды, вы увидите то, чего не видим мы!... Эй, да не толкайтесь же! Дайте пройти, мне нужно сказать… Эй, погодите! Эй…!
Но договорить он не успел, мы с лейтенантом вошли в подошедший поезд и за нами захлопнулись двери. Состав отошёл от станции и стал быстро набирать скорость. Машинист по радио голосом Петра Сергеевича объявил название следующей остановки:
- Дурдом.
Я вскочил на ноги и понёсся в другой конец вагона. Магомедов, выхватив из-за пояса наручники, бросился за мной в погоню. У выхода стоял Вася и курил. Сделав очередную затяжку, он пустил мне в лицо колечко дыма и равнодушно бросил:
- Не спешите, товарищ. Впереди у нас целая вечность…
После этих слов он болезненно захохотал, а я, как следует разбежавшись, выпрыгнул в разбитое кем-то до меня окно и… проснулся.
Странно. Во сне мне чертовски не хотелось ехать в клинику, а, проснувшись, даже рад был в ней очутиться. Здесь царили тишина и уют. Соседи по палате мирно спали в своих койках, не издавая при этом ни звука. Даже Крикун не сопел во сне. В отделении был тихий час.
Дверь в палату приоткрылась, и на пороге возник санитар Гена.
- Эй, братан, ты спишь? – с порога обратился он ко мне.
Я не ответил, резонно полагая, что по моим открытым глазам, незваный гость найдёт правильный ответ. Он, ничуть не стараясь меньше шуметь, и не спрашивая разрешения, присел на мою кровать, едва не придавив мои вытянутые ноги, которые я поспешно согнул.
- Короче у меня дело к тебе… А ты чего молчишь? Или ты сейчас медитируешь? В этой, как её, нирване сейчас?
Никто, никогда не любил хамов и я не был исключением, поэтому первой в моей голове возникшей мыслью было поскорее избавиться от него. Но он, как я понял, уходить не торопился. Его полное раскрасневшееся потное лицо излучало одновременно любопытство и скептицизм, а во всём поведении явно сквозило чувство неоспоримого превосходства.
- Ты по какому вопросу?
- О! Ожил! А я-то думал ты сейчас по другим мирам шастаешь. И говоришь как главврач. Ты не напрягайся, я по делу.
Он протянул руку ладонью вниз – признак начальника. Я неохотно пожал её. Всегда придерживался правила – не отвергать протянутой руки, она может оказаться рукой, ожидающего помощи или дарующего спасения.
- Мне просто интересно, правду ли тут в отделении говорят, что ты – ясновидящий?
Слухи летели впереди меня. Я чувствовал себя сейчас музейным экспонатом под прицелом незнакомых глаз. Заранее зная, что моими способностями будут пользоваться, тем более, если их эффективность подтвердиться, я не ожидал, что это произойдёт так быстро, на следующий день после того, как нашли в указанном мною месте труп мужа Лизаветы Михайловны. Так или иначе, раздражение необходимо было скрыть и держать себя в рамках, иначе очень скоро я мог настроить против себя всех окружающих.
- Любопытство – не порок, - выдавил я. – Что тебе нужно знать?
- Так ты на любой вопрос ответишь?
- На самый главный в твоей жизни.
- Только один вопрос?
- Если жизнь у тебя одна.
- А почему один, почему не три?
- Думаю, сейчас не тот случай, когда нужно торговаться. Я не золотая рыбка.
Он усмехнулся и задумчиво потёр подбородок, обрамлённый трехдневной щетиной. Мысли его стали отчётливо читаемы. Они просто эхом гремели в моей голове. Образы людей, обрывки фраз – всё проносилось в его мозгу с умопомрачительной скоростью. Для его туповатого вида, он оказался на удивление сообразительным. Вялость и неспешность выражались только снаружи, заглянувшего ВНУТРЬ ждало бы изумление. Санитар оказался на редкость начитанным и неглупым человеком. Зря я встречал его «по одёжке».
- Слушай, а почему я должен тебе верить? – неожиданно спросил он.
- Никто не заставляет. Ты сам пришёл.
Действительно, я сам пришёл. Что же спросить. Если он и в самом деле… столько вопросов, какой же главный?
Геннадий заелозил задом на моей постели и, откинувшись спиной к стене, поднял взгляд к потолку.
- Сейчас, сейчас, - пробубнил он.
Пока он подыскивал в памяти самый важный вопрос в его жизни, выбирая между темами ускоренного обогащения, удачливой жизнью и признанием в обществе, я машинально углубился в считывание его базы данных.
Я даже сам не знал, что в нём искал. Биография меня не слишком интересовала, а в сжатом виде выборочных вариантов, информация о ней представлялась как ситуации, в которые Гена попадал и лица, которые ему больше всего запомнились. Как ни странно, в памяти оседали в основном те или иные инциденты – начиная с разбитого в школе окна и заканчивая какой-то уличной перестрелкой, в которой он участвовал. Борьба за выживание, которой он представлял свою жизнь, наложила на его нрав свой отпечаток. Его характер не мог не сформироваться при его образе жизни. И, впрочем, наоборот. Но его проблемы меня не сильно волновали, никогда не считал себя альтруистом и «прощупывал» я его не ради праздного любопытства, а дабы узнать, на что он способен в отношении меня.
- Так сразу и не скажешь, братан. Ну-у… к примеру, сколько звёзд на небе?
Сказал он это, не задумываясь. Он просто не верил. Может это и к лучшему?
- Ты действительно хочешь это знать? Это и вправду твой главный в жизни вопрос?
- Нет, конечно, нет, - рассмеялся он.- Просто брякнул первое, что пришло в голову.
Я оказался прав, но отказывать в ответе не стал.
- Я отвечу тебе. Сейчас на небе одна звезда. Её называют солнцем.
- Постой! Постой! – замахал руками Гена, резко повысив голос, отчего мои соседи заворочались в постелях, но к счастью не проснулись. – Я же пошутил! Это мог ответить любой человек. Скажи мне, сколько я проживу?
Мне даже не пришлось «напрягать» свой мозг. Я просто явственно увидел перед глазами могилу с надгробной плитой, накрученной на неё фотокерамикой с изображением его улыбающегося лица и датами жизни и смерти, и его самого под толщей земли, гниющего и смердящего. Сквозь объеденные червями губы блестели зубы белым жемчугом, глазницы пустели, нос, лишённый хряща ввалился и походил скорее на дыру, а сквозь неплохо сохранившийся похоронный костюм, сквозь вздутый, готовый лопнуть живот, сквозь кожу и мышцы – распухшую печень, скукоженные ещё при жизни лёгкие и заполненное сгустками крови сердце. На этот раз я гораздо полнее прочувствовал дыхание смерти, чем когда вскользь «ощутил» труп мужа Лизаветы Михайловны. И это меня напугало. Виртуальный спектральный анализ тела не дал усомниться в правильности предположения.
Слова прозвучали чётко и ясно, разорвав тишину спящей палаты.
- Две тысячи шестьсот сорок четыре дня.
Гена вздрогнул, и чуть было не вскочил с моей постели, но вовремя взял себя в руки и через мгновение успокоился.
Мои соседи так и не проснулись, не начали изъявлять нездоровый интерес к беседе. Главное, продолжал спать Вася, который был единственным, кроме меня из всех живущих в палате, кто умел более-менее здраво мыслить. Он продолжал просмотр своих шпионских снов, давая нам тем самым возможность продолжать разговор, к счастью… или к беде?
- Сколько ты говоришь?
- Семь с малым лет.
- С чего ты взял, что я проживу так мало?
- Твой кровяной насос не справляется с такими нагрузками, ведь именно он будет причиной твоей смерти. Ты не прочь выпить, и ты слишком часто куришь.
- Брешешь! У меня бычье здоровье!
Скорее уж мозги, раз так считаешь, подумал я, сказав иное:
- Пока ты не чувствуешь изменения в здоровье, но с каждым годом недомогания будут только обостряться. Врачи поздно обнаружат все болячки и ничего не смогут сделать по одной простой причине. До конца жизни ты будешь клясться всем в своём отменном здоровье, но второго инфаркта не перенесёшь.
Гена вдруг сделался каким-то унылым и растерянным. ОН ПОВЕРИЛ.
- Это – одна из вариаций.
- Как это? – оживился он, хватаясь за «соломинку».
- После этого разговора ты станешь более уважительно относиться к своему здоровью и проживёшь гораздо дольше. Семь лет светили тебе до моих слов. Сейчас ты в новой вариации.
Когда я говорил, у него родилась новая короткая, но «громкая» мысль, которую он тот час озвучил:
-Ты сказал – после второго инфаркта. Но у меня и первого не было!
У него был вид человека, который поймал своего оппонента на явной ошибке и был чрезвычайно рад этому. Я нагнулся к его уху и нарочито тихо, чтобы ему легче заложилось в память, прошептал:
- Ещё будет. Твое право меня не воспринимать всерьёз, но себя ты не можешь не уважать. Ступай и мысли.
Тем самым я дал ему установку на окончание диалога, и она сделала своё дело. Ему вдруг стало неловко, неуютно в моей палате. Ему захотелось поскорее выйти, покинуть её, вырваться куда-нибудь, лишь бы не находиться здесь.
- Ну, ладно, пойду к себе… помыслю.
Пытаясь сохранять чувство собственного достоинства, он, наконец, удалился. А меня вновь вскоре сморило в сон.
Глава 13
Перед глазами неожиданно возникла дверь. Я, бегло оглядевшись по сторонам, отметил про себя, что нахожусь не в туннеле, а в одной из комнат, хотя точно помнил, что ни в какую из них не заходил в прошлый свой сон. За ней, как я и предполагал, оказался коридор. Такой же бесконечный и мрачный, с неисчислимым количеством дверей.
- Ты сделал свой первый самостоятельный шаг, - раздался голос моего наставника, едва я зашёл в следующую дверь. – Теперь ты можешь идти сам.
- Но чему и как я буду обучаться? Если во сне, то кроме тебя я вижу полную белиберду. Она бессмысленна, и я не хочу терять на неё время.
- То, что ты видел, имеет смысл. Ты должен был получить передышку. Нельзя идти всё время.
- Поначалу я думал, что дурацкий сон про метро – твои шалости.
- Это шалости твоего подсознания. Отдых для твоей психики, дань воображению и свободе творчества того, что не управляется рассудком. Работа, которую он выполняет во время наших бесед, не может длиться долго, мозг не рассчитан на это, не запланирован программой.
- Да, но о чём говорил этот мой сон, если он всё же имел какой-то смысл?
- Каждое сновидение имеет смысл. НИКТО кроме тебя не объяснит твой сон. В нём всё символично – и образы, и действия. Они разъясняют настоящую расстановку дел, твои опасения и устремления, они могут помочь разобраться в себе и в предсказываемых подсознанием ситуациях, то есть угадать будущее, а так же вспомнить и осмыслить прошлое. Сон – своего рода придуманные тобой вариации, с виду такие простые и нелепые, но на самом деле являющиеся сложными звеньями в длинной логической цепи. Он как данные вам программой руки для работы, ноги для ходьбы, язык для общения. Он приоткрывает страничку небесной книги и передаёт в зашифрованном виде нужные данные.
- Постой, постой! Метро – это, вероятно, мир, в котором я жил, не ведая ни про какие «Зазеркалья». Потом – встреча с учёными ЧИПа и поезд – переход на новую полосу жизни. Вася, дорога в психушку и разбитое окно. Надежда на что-то лучшее, новое. А то, что я выпрыгнул в это окно – это уход от реальности в это обучение.
- Ты делаешь успехи. Ни один сонник не дал бы такой исчерпывающий ответ.
- Есть чем гордиться.
- Я внимательно следил за тобой. Очень скоро ты станешь смотреть на вещи в ином свете. Но будь осторожен. Твои способности, если выставлять их напоказ, могут сильно навредить. И не только тебе.
- Откуда может исходить угроза?
- Глобальная система обязана устранять вирусы, белых ворон, индивидуумов, которые отличаются от своих сородичей и умеют влиять на неё. В чётко слаженной цепи мироздания не должно быть никаких неполадок, а ты открыто видоизменяешь модели по своему усмотрению, смешиваешь вариации.
- «Глобалка», что, злится?
- Она не может злиться, хотя если перевести символьные команды в заповеди, а программу назвать одним из имён ваших богов, то можно сказать ДА.
- Я для неё вирус?
- Громкое и неприятное название. Я бы сказал – отклонение от нормы. ТО, ЧЕГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ.
Ужасная мысль парализовала рассудок. Вот к чему я шёл! Вот, что было нужно этому чуждому существу, возникшему из небытия. Загрузить в меня свои файлы и стать мной! На удивление простой, но безумно гениальный и хитрый план.
- Я – это я, а ты – это ты. Мы существуем и мыслим независимо друг от друга. Я – в своём мире, ты – в своём. Мы и созданы, чтобы противостоять глобальной системе. Пока мы боремся, мы существуем. Её нельзя воспринимать однобоко. С одной стороны она путём естественного отбора удаляет в свободные блоки памяти слабых и менее важных, а с другой – дарит рыбе хвост и плавники, чтобы она могла быстрее плавать, хищнику – когти и зубы, чтобы он мог добывать себе пищу, а жертве – быстрые длинные ноги, чтобы она могла от него убежать. То есть с помощью множества программ помогает мирам и их обитателям выжить, в том числе и с помощью создания нашей модели и нас с тобой.
- Для этого я и стал… не похожим на других?
- С виду может показаться, что люди – это прямой вызов Богу, что они и рождены были, чтобы свергнуть его и встать на его место, то есть управлять всеми базами данных, всеми процессами во вселенной. Но это не так. Вы идёте к нему, но, чтобы стать к нему ближе строите вавилонскую башню вместо того, чтобы просто обратиться к нему. То, что происходит сейчас – это попытка глобальной системы отделить одну точку сознания и с помощью эксперимента оценить её. Ты – ошибка, но в то же время предусмотренная ошибка.
- Ты сказал, что мы идём к Богу. Может быть мне проще быть последователем какой-нибудь религии? У меня мать и бывшая жена, к примеру, – православные, да и сам я собирался креститься...
- Религия нужна вам не меньше, чем ваши законы. Она дарит надежду на лучшую жизнь, заставляет ощущать вину и стыд за проступки перед высшим существом, притупляет отчаяние, укрепляет единство. И не важно, как будут звать того, в кого веришь. Он просто ЕСТЬ.
- Но какая же вера правильная? Кем мне стать – мусульманином, христианином, иудеем, кришнаитом?
- Это лишь твой выбор. Правильной религии нет. Есть вера. Ты можешь даже быть атеистом, но всегда будешь ощущать чьё-то незримое око и контроль над собой.
- Но Бог один?
- Он един. Нет определённого сгустка высшего разума, нет отдельной единовластной программы. Есть глобальная система. Она во всём – в тебе, мне, деревьях, насекомых, пламени, звёздах, и даже в вакууме. Именно поэтому мы так зависим друг от друга, так связаны между собой. Ты не знаешь, чем связан с новорожденным мальчиком на соседнем континенте, он не может знать, как связан с невидимой с планеты Земля звездой, та же – с парой молекул воды на одной из планет в соседней галактике и так далее.
- Так, чем же мы связаны?
- Тем, что БЫЛИ СОЗДАНЫ. Разве ты думаешь, что всё возникло из ничего, без усилия мысли? Что звёздные системы сами по себе возникли из газовых облаков, а планеты из их сгустков, обрели форму, орбиту, гравитацию и всевозможные сферы?
- В силу физических законов. Так нас учили в школе.
- Но кто-то же создал эти законы? А если не высший разум, не Бог, то кто создал вас?
- Может быть пришельцы.
- А их кто создал? – с лёгкой ноткой раздражения заметил Красный карлик. – Как сказано в одной из ваших интересных книг, в которую люди намешали много чего отличного от первоисточника, - «по образу и подобию своему». Но это не значит, что Бог имеет ваше обличье. Душа ваша, точка сознания – это уменьшенная копия высшего разума, создателя программы.
- Того, кто сидит за монитором и нажимает на клавиши, управляя нами?
- Но ведь кто-то же управляет и им. И тем кто-то управляет. Все они в единой системе.
- Поясни, как она устроена?
- Представлю на простом примере. Человек создаёт в виртуальном исполнении копию своего мира. Но так как это точная копия, то и в ней создаётся программа. Созданный двойник в свою очередь творит следующий мир, за ним идёт ещё один, и возникает эффект двух зеркал, направленных друг на друга, при котором возникает бесконечный коридор из отражений. Но его создатель понимает, что уже не просто существует, а существует сам как копия. Он знает, что коридор замкнут, что дальняя копия «управляет» реальностью, и не в силах что либо изменить, так как стал рабом этой системы. Есть только один выход, и он находит его, создавая вариации, дающие возможность спорить с судьбой. Но и при этом управлять всем происходящим не возможно. Тогда человек вселяет свой разум в зазеркалье и сам становится глобальной системой. Это простейшая замкнутая программа обеспечения информацией высшей материи. Кстати, если есть круг зазеркалий, то есть и его копия, и копия копии – ещё один круг, а вкупе – широкое информационное поле, включающее в себя бесконечное число файлов – живых существ, планет, галактик, вселенных, а также миров, вариаций и замкнутых кругов. Информационные поля тоже объединяются в единую систему, законам которой они и подчиняются, а управлением руководит сверхразум, точка сознания которого находится в каждой виртуальной частице. Из этих частиц состоит материя – мельчайшие детали атома. Единая точка сознания одновременно пронизывает всё сущее, в том числе и человека, включившегося в систему, что до его творения, что после. Таким образом он связан СО ВСЕМ, ЧТО ЕСТЬ. Являясь неотъемлемой частью сверхпрограммы и сверхразума, он может воспользоваться их помощью, и как уменьшенная копия видоизменять себя и окружающую его среду. Люди ощущают это подсознательно и понимают, что не верить нельзя. Они создают религии, поклоняются пророкам, строят храмы, приносят жертвоприношения, пишут святые книги и грызутся друг с другом из-за разногласий в понятии мировоззрения и на тему «чей бог правильнее». Так или иначе, вера, какой бы она ни была, настоящая вера – КЛЮЧ к контакту со сверхразумом и овладению самим собой и миром. Каждый может верить, во что хочет, если это не мешает другим.
- У медали две стороны. Если есть Бог, значит, есть и дьявол?
- Ты прав. Но не думаю, что обратная сторона имеет облик Пана. Эта отрицательная субстанция, обитель негативных эмоций, сборище несправедливости, специальная, самостоятельная внутренняя программа БЕС – следствие развития глобальной информационной системы и необходимости раздела её субъектов на сферы. Она как губка впитывает в себя всё зло, копирует весь ваш негатив и тем или иным способом влияет на всё живое во вселенной. Мир гармоничен. Если что-то исчезает, что-то обязательно должно возникнуть, и так как информационное поле запланировано всё время расти, удаляясь от первичного хаоса за счёт творимого добром, то уничтожение и разрушение, а также приравненное к злу всё отрицательное, урегулировано отдельным общим оператором. Он неприемлем сверхразумом и был порождён как неизбежный вирус в начальном процессе становления инфополя. Оператор БЕС крайне опасен и уродлив, но он служит своеобразным фильтром для первоосновных данных.
- Он имеет помощников?
- То, что называют демонами, чертями – это программы: стирающие, декодирующие, разрушающие, дестабилизирующие и воспроизводящие лишь негатив. Ангелами называй вспомогательные программы, работающие с точностью до наоборот: охранные, запоминающие, реплицирующие, передающие, аналитические, вариационные и другие. Так ли это важно для тебя, будут ли иметь их образ-воплощения рога или нимбы, если они трудятся и в невидимом для тебя состоянии? Привидения, призраки могут быть утоньшением оболочки между информационными полями, обменом данных между вариациями, зависанием программы, точками сознания, не нашедшими свободных ячеек либо галлюцинацией, миражом, обманом зрения и просто разыгравшейся фантазией.
- Я слегка соприкасался с загробным миром. Значит, я был прав, он есть?
- Он существует не в том виде, в котором ты себе представляешь. Ваша душа, точка сознания умершего никуда деваться просто так не может. Данные о каждой его клеточке, каждой молекуле, его знания, мысли, память принадлежат информационному полю и в конце концов они занимает свободное место во вселенской глобальной памяти. Ты сам дойдёшь до конца и откроешь последнюю дверь.
Загрузка началась. Я увидел. Я УВИДЕЛ поклоняющихся каменным идолам людей, воздевающих свои руки к небу. Руки белые и чёрные, чистые и грязные, худые и пухлые. И в глазах каждого, умершего, живущего и ещё не родившегося, мольба о помощи, надежда и неистребимая вера. Вера терпеливая, покорная, фанатичная, истеричная, озлобленная, вялая, жизнерадостная, зачастую безответная. Сотни тысяч храмов со всевозможными символами веры. Агнцев – животных и людей. Я услышал молитвы на сотнях разных языках, обращённые к великим и всевышним. Просящие, жалобные, взывающие о помощи голоса, творящие чудо собственной верой. Я чувствовал боль сожженных, замученных и распятых за веру. Их отчаяние, ужас и уверенность в том, что страдания воздадутся.
Крики, шёпот, покорность миллионов и миллионов верующих звучали во мне. Души умерших говорили со мной. Лёгкими дуновениями чувствовал я прикосновения ангелов и духов и ощущал на себе пристальный, обжигающе-ненавистный взгляд абсолютного зла и оберегающее доброе и необъятное присутствие гармонии, око Бога. Я чувствовал его, как дитя в утробе чувствует биение матери. Это успокаивающее, уютное состояние овладевало мной, погружая во вселенский ПОКОЙ. И я таял в нём.
Глава 14
Время в доме для умалишённых летело для меня незаметно. Прошло две или, кажется, три недели, проведённых в скучных беседах с главврачом, беспрестанном чередовании приёмов пищи, сна и выполнении несложных хозяйственных заданий санитаров, а также повышенной заботе к моей персоне с их стороны и нездоровым интересом со стороны больных. Медперсонал нередко приставал ко мне с вопросами, чаще пустячными, реже серьёзными. На важное для них я отвечал, на ерундовое – отмалчивался, и вскоре врачи, медсёстры и санитары стали обращаться ко мне за помощью лишь по несложным и решающим вопросам. С больными дело обстояло куда хуже. Большинство тревожило меня по причинам, связанным непосредственно с их болезнью. Один из таких, седой старик, по всей видимости в прошлом имеющий какое-то отношение к науке, следуя за мной по пятам, пытался доказать мне, что я – результат генных мутаций, которые в ближайшем времени ожидают всё человечество. Я отвечал ему внушением о том, что необратимые, но к счастью носящие положительный характер, изменения в человеческом нравственном облике уже начались, и стартовали они с нормализации всех функций, избавления психики от предрассудков, приобретённых в течение жизни и мешающих адаптироваться к жизни в обществе. Именно так дословно я ему и сообщил однажды.
Старичок, доселе достававший всех обитателей клиники своими нелепыми измышлениями, вдруг как-то сник и впредь меня не преследовал, вёл себя тихо и скромно. Он стал больше вспоминать прошлое, коллег и родных. На свиданиях с дочкой уже больше не говорил о техногенных катастрофах и природных катаклизмах, грозящих биосфере Земли вымиранием, а всё больше интересовался делами житейскими: справлялся о здоровье знакомых, о семье дочери и о внуках, о которых не вспоминал несколько лет, занятый лишь глобальными проблемами земли.
Произошедшее так меня поразило, что я решил проверить, правда ли, что одни слова могут исцелять от душевных недугов. Кандидатуру на предстоящий эксперимент долго искать не пришлось. Рядом всегда крутился Вася.
- Послушай меня, Василий, - обратился я однажды к нему. – Ты – никакой не агент ФБР и я – не товарищ Чип. Мы просто больные люди. А врачи – не враги, они пытаются нас вылечить. Ты понимаешь меня?
- Да, - с готовностью ответил Вася.
Как же просто! Да, обладая таким даром, я смогу лечить любые болезни. Одно слово, одно внушение – и всё!
Эйфорию мою по поводу нового, что во мне открылось, оборвал всё тот же Вася, который подловив меня перед отбоем в туалете тет-а-тет, поведал мне на ухо:
- Я восторгаюсь вашей прозорливостью. Я не сразу понял, что вы решили провести врага, который ежесекундно ведёт за нами тайное наблюдение. Очень, очень мудрое решение ввести его в заблуждение таким образом.
- Каким? – Спросил я, оторвавшись от писсуара.
- Вы сказали, что мы больные, а они нас лечат, и я соглашался с вами. Если они прикидываются докторами, мы будем делать вид, что мы – их пациенты, а сами продолжим святое дело Джеймса Бонда, Щтирлица и Мата Хари.
Неудача меня не слишком огорчил. То, что установка не подействовала на моего соседа по палате, говорило о том, что пока я имел слишком мало опыта в деле гипноза. Нужно было пробовать, тренироваться, менять объекты внушения и искать в своих действиях явные ошибки. К сожалению, Красный карлик не являлся мне уже которую ночь, и помощи с его стороны ожидать не приходилось. Вероятно, он просто давал мне шанс самому научится управлять новыми способностями, и психике моей давал временный отдых, чтобы во сне моё подсознание давало мне разрядится.
В одну из таких ночей мне не спалось. Уснуть не давала какая-то непонятная и необъяснимая тревога. Хотелось что-то сделать, чтобы избавится от навязчивых неясных волнений. Крикун слегка постанывал во сне. Но это никому из моих соседей не мешало пребывать в объятьях Морфея: ни Васе, ни тем более, Кактусу. Да и я прежде быстро засыпал, не обращая особого внимания на эти посторонние звуки. Наверное, ещё за день привыкал. Но сегодня стоны бедняги лишь усиливали смутную тревогу.
Я ничего не знал об этом человеке. Ни откуда он, ни как его зовут. Единственное, что мне было известно – он лишился рассудка из-за душевной травмы, связанной с гибелью его семьи. Мне так хотелось ему помочь. Может быть, это было больше нужно мне самому, чтобы как-то приглушить благими деяниями свои ночные беспричинные треволнения? Так или иначе, я был ДОЛЖЕН ДЕЙСТВОВАТЬ.
Я поднялся с постели и на цыпочках подошёл к нему. Встав у дужки кровати, я, не мигая, стал смотреть ему прямо в лицо, в закрытые глаза, представляя, как перед моим взором раскрываются створки души. Я проникал в кору головного мозга, всё глубже, глубже. Я уменьшался в размерах до невидимого состояния и сновал между нейронами, проникал в их ядра, находил постоянную виртуальную частицу и обращался к сжатой и готовой к контакту со мной точке сознания. Я ПРОНИКАЛ В РАЗУМ.
Семья: брат – темноволосый грузный мужчина, жена – миниатюрная симпатичная женщина, сын и дочка. Они готовились к съёмке в фотоателье. Они улыбались, а дети, ещё не научившиеся пользоваться дежурной улыбкой, старательно тянули уголки губ в стороны, выговаривая «сы-ы-ыр». На фотографии Крикун стоял посередине, в новом костюме, купленном всего за час до съёмки. На работе – полный порядок, дома после евроремонта – очень уютно, семья в сборе, даже брат приехал погостить. Он любил и был любим. Но какая-то неуловимая мысль сверлила его, она отодвигала остальные проблемы на задний план. На фотографии за разбитым и заляпанным кровью стеклом, мысль эта растворялась в другой. Всепоглощающей и ужасной по своей разрушительной силе. Широко раскрытые глаза любимой женщины в ванне с налитой до краёв воде, красной от крови, скрывающей под собой красивые формы мёртвого тела. Брат лежащий ничком на кухне с кровавой раной в виске. Мозги на стене и занавесках. Громом среди ясного неба, оглушающая мысль.
Дети!
За порогом детской его ожидало безумие. Сразу. С первого шага. С одного только взгляда. Нейроны за долю секунды пропускали через себя сотни нервных сигналов, готовых отключить активную работу мозга и лишить его носителя сознания. Но этого не случилось. Вместо спасительного обморока он лишился разума. Бешеный обмен зарядами между нервными клетками враз прекратился, и мысли навсегда покинули поседевшую в одно мгновение голову.
Точка сознания вскипела, возмутилась вторжению и, выплюнув из себя мой взор, захлопнула створки души. Глаза Крикуна неожиданно широко раскрылись, и он, глядя прямо в мои глаза, истошно заорал. Я вздрогнул и попятился к своей кровати. Нащупав тыльной стороной коленок матрац, я нырнул под одеяло, стараясь успокоить взбесившееся, бьющееся в сумасшедшем ритме сердце и унять дрожь в руках.
Вася вскочил на ноги и спросонья потеряв ориентацию, ринулся к окну, споткнулся, огляделся и, подойдя к Крикуну, который уже перестал вопить, погладил его по голове, приговаривая:
- Спи, милый, спи. Это всего лишь страшный сон. Спи, дорогой.
Прошёл примерно час, прежде чем я удостоверился, что Крикун успокоился и уснул. Меня и самого от долгого напряжения и ожидания чего-то недоброго сморило ко сну. В эту ночь я снова был ТАМ.
Глава 15
Сильный ветер гулял над туннелем. Его яростные порывы шевелили на голове волосы и заставляли от переизбытка кислорода, словно рыба, разевать рот в попытках хлебнуть его мелкими глотками. Чуть позже ветер ушёл куда-то вверх, собрался в комок из множества воронок и свой свист преобразовал в звук голоса.
- Ты не внял моим предостережениям, - сказал он. – Программа эластична и в ней всё предусмотрено. Одно в ней заменяется другим. Она мнётся как пластилин, но если ты сильно её сожмёшь, она выдавится сквозь пальцы, а новая её форма может тебе не понравиться.
- О чём ты?
- Ты преступил черту, за которой сфера моего влияния заканчивается. Это обратная сторона звезды, там, за чёрной дырой, за парадоксом глобальной системы. Это мой антипод. Он проник в твой разум вместе со мной. Я безраздельно связан с ним как вещество и антивещество. И сейчас ты на его территории.
- Кто он?
- Образно он может представиться человеку как звезда-гигант на небе. Голубой гигант.
- Он опасен?
- Если ты желаешь стереть из памяти всё, что с тобой происходило, то да.
- А если не хочу?
- У тебя есть выбор. Впереди – вход, сзади – выход. Если ты пойдёшь назад, вернёшься туда, где и засыпал, а я сделаю всё, чтобы этот ярус подсознания больше тебя не тревожил и тем выполню условия договора. Ты останешься жив, угроза рассудку исчезнет. Но никогда ты не познаешь ИСТИНУ.
- А если – вперёд?
- Последняя дверь повлечёт твою смерть. Это неизбежно. Только в случае отделения точки сознания от физиологических факторов возможно абсолютное познание. И программу не переделать. Не изменить ни тебе, ни мне, ни кому бы то ни было другому.
- А если я…?
Я подошёл к следующей двери и взялся за её ручку.
- Он ждёт тебя за ней. И за любой другой дверью. Если ты войдёшь, я могу дать тебе время, но не слишком много. В его мире я бессилен, как и он в моём.
Непреодолимое любопытство прервало все мои колебания, и дверь рывком была открыта. За ней никого не было. Тишина и темнота. Отчего-то стало страшно, а вдруг нечто ужасное выпрыгнет ко мне из мрака. Всего лишь пару секунд дверь была открыта. Тот же спонтанный импульс, что заставил меня потянуть её на себя, приказал мне её захлопнуть. Ничего не произошло. Никто не напал на меня, не растерзал, не отнял у меня память. Может из-за того, что я резко закрыл дверь и не дал опомниться тому, кто ожидал за ней?
За спиной послышался смешок. Я от неожиданности вздрогнул. Боясь поверить, что это не Красный карлик, а некто иной, я медленно повернулся в сторону звука и… задрал голову вверх, чтобы разглядеть лицо возникшего передо мной незнакомца. Головы на две выше моего отнюдь не самого низкого роста, увитый рельефной мускулатурой внушительных размеров, стоящий напротив мужчина улыбался, обнажая огромные белоснежные зубы.
- Рад приветствовать нового клиента в стенах нашей фирмы! – воскликнул он. – Мы предоставляем широкий выбор услуг. От кратковременной амнезии до полной деградации личности и распада точки сознания.
Болезненно захохотав, он завертелся вокруг себя на одной ноге, ускорив темп вращения, превратился в волчок и испарился у меня на ногах. На плечо сзади мне легла чья-то тяжёлая рука. Я обернулся и вновь узрел Голубого гиганта.
- Для постоянных клиентов – скидки, - вкрадчиво сообщил он.
- Откуда ты появился? – спросил я.
Он кивком головы указал на дверь и я, памятуя о том, что здесь надо задавать только ясные и конкретные вопросы, чтобы получить аналогичный ответ, спросил снова.
- Отчего ты появился здесь?
- Ты сам ворвался в чужой, заблокированный мною, разум и извлёк меня оттуда. А сейчас я хочу помочь тебе. Миллиарды тебе подобных живут без всех этих истин и счастливы. А то, что ты использовал новые знания, и так привело к преступлению.
- Какому преступлению?
- Это тебе не обязательно знать, мой друг. Ты просто вернёшься к нормальной жизни, забудешь про «Зазеркалье», про дурдом…
- Но я не хочу забывать.
Голубой гигант рассмеялся, задрав голову вверх. Одна из невидимых мною воронок, гуляющего где-то в небе ветра, скинула с его высокого лба чуб на красивое смуглое лицо.
- Ты можешь оставаться здесь. Я буду рад этому. Надеюсь, ты не такой зануда, как многие другие. Они только и твердят о своих проблемах. Скучно мне с ними.
- Кто-то оставался у тебя?
- Конечно! Это выбор любого. Здесь они находят то, чего лишены в жизни. Здесь они – люди, а там, ПО ТУ СТОРОНУ – растения.
- Кактус! Он тоже здесь?
- О, да. Нам с ним весело. Присоединяйся!
- Ты лишил его памяти?
- Ты меня совсем за животное держишь. Я же не программа БЕС. Этот милый парень явился ко мне и заявил, что не хочет уходить. Я, конечно, не разговаривал с ним напрямую, но в точке сознания всё ясно видно. Ему здесь хорошо.
- Я могу его видеть?
- Да, конечно! Только если присоединишься к нам, и мы перейдём на другой уровень. Всё же этот маленький мирок существует только в твоём подсознании и формально принадлежит моему товарищу.
- Красному карлику?
- Да. Но ты имеешь право передать его мне. Дубликат Красного карлика останется в системе «Зазеркалья», а на этом уровне он будет стёрт. И я, естественно, тоже вместе с этим ярусом, если пожелаешь.
- Но я хочу остаться в живых и познать ИСТИНУ.
- Увы, мой друг, это невозможно. Если ты не хочешь со мной оставаться, я приступлю к стиранию файлов. - В голосе Голубого гиганта сквозила неприкрытая обида. – И другие пути перекрыты.
Я попятился назад. Заметив это, Голубой гигант сделал шаг вперёд. Улыбаясь и с сожалением качая головой, он медленно наступал.
Бежать. Бежать! Изо всех ног бежать, спасая свою память и жизнь.
- Беги! – прочитав мои мысли, крикнул ветер и обрушился смерчем на Голубого гиганта.
Тот, отлетев далеко спиной вперёд, ударился затылком о стену, мгновенно оттолкнулся от неё руками и завертелся на месте, со свистом засасывая воронкой в себя воздух. Два вихря ходили по кругу, сходясь в поединке. Изредка в небе над туннелем были видны сцепившиеся в жестокой драке тела. Маленькая, худая, но очень юркая тень крутилась вокруг мощного и отчаянно сопротивлявшегося силуэта Голубого гиганта.
- Беги, пока есть время! – слышался из яростной склоки голос Красного карлика.
Обломки стен и сорванные с петель двери, разрываемые в щепки двумя тайфунами, превращавшимися в один смерч, летали по коридору. Я бежал, уворачиваясь от их града. И когда я миновал выход, в который когда-то вошёл, раздался чей-то крик:
- Сестра! Люди! Кто-нибудь! Сюда! Крикун повесился! Сюда!
Я открыл глаза, откинул одеяло и вскочил на ноги.
Глава 16
Всё утро, после того, как тело Крикуна унесли, Вася ходил очень мрачный. Его подавленное состояние быстро передалось и мне. Я один знал, что могло подтолкнуть моего соседа покончить с собой. И меня не покидало чувство, что виной тому был я. Я нарушил границы территорий Голубого гиганта. Но может быть только сейчас душа бедняги, наконец, обрела покой, и семья воссоединилась по ту сторону тоннеля.
Я был свободен. Я был волен делать что угодно. Но путь к разрешению загадки бытия навсегда был для меня закрыт. Я был словно проникший в сокровищницу золотоискатель, набравший драгоценностей столько, сколько мог унести с собой, оставивший несметные богатства и мечтавший вернуться, чтобы забрать всё. Я НИКОГДА не увижу больше Красного карлика и НИКОГДА не познаю секреты всего сущего. Но если я не мог в сновидениях вернуться в ТОТ мир, всё же оставался ещё один шанс.
Глядя Гене прямо в глаза, я повелевал ему:
- Ты меня не видишь.
И он продолжал за своим столом читать журнал, забыв обо мне. Я спокойно прошёл мимо него, чего не имел права делать, спустился по лестнице, открыл силой мысли замок дверей в кабинет главврача.
- Пришло время, - сказал я, заставляя врача взглядом встать из-за стола.
- Как вы сюда вошли? – удивился Пётр Сергеевич.
Отчего-то внушение не действовало. Возможно, гипнотическое воздействие распространялось не на всех. Искать причину этого не было ни желания, ни времени. Надо было торопиться, пока моё отсутствие в отделении не заметили.
- Сейчас мы выйдем из здания, сядем в вашу машину, и вы довезёте меня туда, куда я скажу.
Петр Сергеевич вышел из-за стола, молча проследовал мимо меня, подождал в коридоре, пока я выйду из кабинета, закрыл дверь на ключ, как это всегда делал перед уходом, так и не заметив, что замок стал бесполезной врезкой в двери. После всех этих манипуляций, он покинул вслед за мной лечебницу, ставшую мне за минувший месяц вторым домом. Из окна автомобиля врач коротко бросил охраннику на проходной:
- Я – в город.
- А больной с вами? – задал глупый вопрос сторож, глядя на мою больничную пижаму, но не получил ответа.
Ворота психиатрической клиники остались позади, я сидел в пассажирском кресле, силясь вспомнить, на каком перекрёстке следует свернуть. Не имея водительского опыта и плохо ориентируясь на этой местности, я наугад приказывал вести машину в заданном направлении. Нам пришлось долго блуждать между высотками, причём Пётр Сергеевич поворачивал именно туда, куда я указывал рукой, несмотря на запрещающие знаки и сигналы светофоров. Благо, других машин на дорогах в этот час было мало, пешеходы, прежде, чем перейти улицу, предусмотрительно осматривались, а стражей порядка, к счастью, по близости не наблюдалось.
- Вот оно! – восторжествовал я, указывая на приземистое здание в сотне метров от нас.
Врач, давя на педаль газа, молча глядел перед собой. Заглушив мотор, он ждал дальнейших указаний. Выйдя из машины, я пошёл прочь, но тут же быстро вернулся и подошёл к ней со стороны водителя.
- Сейчас вы вернётесь в клинику. Зайдёте в свой кабинет. Сожжёте диссертацию. Подготовите к выписке мои документы. И всем сообщите, что ничуть не сомневаетесь в моём душевном здоровье и выпустили меня под свою ответственность. В дальнейшем вы будете всеми способами препятствовать моему поиску.
Доктор тупо глядел на меня отсутствующим взглядом.
- И при езде вы будете всегда соблюдать правила дорожного движения, - сказал я напоследок, прежде чем он завёл машину и сорвался с места.
Здание выглядело заброшенным. На крыше не было больше скопища уродливых сооружений. И хотя все стеклопакеты были целы, а дом сохранил приличный вид, видеокамеры, установленные прежде по всему периметру обнесённого двора и табличка с надписью ЧАСТНЫЙ ИНСТИТУТ ПРОГРАММИРОВАНИЯ исчезли.
Потратив пару секунд на раскрытие электронного замка, я вошёл в проходную. За стойкой с бронестеклом охранников не оказалось. Никого я не обнаружил и в холле. Даже кабинки программистов отсутствовали. Лишь на полу красовался всё тот же логотип института – крест в круге.
На третьем этаже я услышал знакомые голоса. Подойдя к одному из кабинетов, за закрытой дверью которого происходил, судя по всему, бурный спор, я закрыл глаза и мысленно вошёл внутрь. Мне было отчётливо видно абсолютно всё, даже лучше, чем, если бы я сам оказался в помещении. Взгляд мой охватывал все 360 градусов, ловил каждую деталь вокруг вторгшейся в кабинет точки сознания. Всё: спереди, сзади, сверху и снизу от неё было доступно моему взору и пониманию.
Словно одуванчик с головой, окружённой густой кудрявой шевелюрой низенький толстячок исподлобья глядел в глаза высокому лысому мужчине, задиравшему кверху подбородок, инстинктивно пытаясь с помощью скошенного вниз на оппонента взгляда стать ещё выше. Абрам и Савельев ничуть не изменились за это время, только сменили своё одеяние на рабочие халаты.
- … а я вас предупреждал, чем это может кончиться, - продолжал последний свою речь, сидя на одной из множества коробок с оборудованием.
- Да вы, батенька, ничего не понимаете в естествознании! – отвечал Абрам, подпирающий стену.
- Причём тут естествознание? Я – программист со стажем. Под моим руководством создавались самые сложнейшие программы «Зазеркалья»!
- Да притом, что система многогранна и к ней, дорогой мой, надо подходить не без концепций и принципов всех имеющихся на земле наук. Я бы назвал весь наш процесс работы искусством. А в вас, уважаемый заслуженный программист, нет даже хакерской романтики, нет той искры, из которой возгорелось бы пламя эмоций.
- Разве по моей вине деградировала система?
- По нашей, батенька, по нашей вине. Мы оказались слишком однобокими и не разглядели в машине живой организм, не поняли вовремя, что он растёт и нуждается в нас, что он связан судьбой с этим миром, как и мы. Мы относились к нему как к результату нашей работы, а не как к одному из элементов бытия.
- Да, - согласился готовый прекратить спор Савельев. – Программа «Зазеркалье» дала сбой и дело нашей жизни рухнуло в одночасье. Я уже не говорю о том, что главный носитель сошёл с ума. Кто же знал, что вирус поглотит всё?
Абрам вздохнул, подошёл к мини-бару, вмонтированному в стену, смешал себе свою любимую «Кровавую Мэри» и, осушив стакан залпом, тихо пробормотал:
- Вы так ничего и не поняли…
Разговор не прекращался и тогда, когда я открыл глаза, только сейчас голоса за стеной раздавались приглушённо и не чётко, слов нельзя было разобрать. Я проследовал в лабораторию, где пульты оказались ещё не демонтированными, но укрытыми от пыли полиэтиленовыми клеёнками. Скинув одну из них с кресла, я сел в него и надел на голову шлемофон. Повинуясь моему желанию, дисплеи ожили, загудели системные блоки, а перед глазами на экране шлемофона вспыхнул ослепляющий свет. Померк и вновь загорелся. Вспышки участились, а я подготовил свою точку сознания к ПРЫЖКУ.
Ничто уже не волновало. Ни прошлая жизнь, ни нынешняя, ни даже то, что меня ожидало в дальнейшем. Всё на свете казалось таким малостоящим перед главным во всей вселенной, где каждый элемент многоярусной глобальной системы с бесчисленным множеством измерений и вариаций боролся за право существования.
ПО ТУ СТОРОНУ не видел я ничего и ощущал себя в небытии.
Один лишь разум, ещё не будучи таковым, блуждал в пустоте, не имея своего образа и не чувствуя одиночества. Он не осмысливал себя и не знал, что есть. Для него не существовало времени и расстояний, потому, что он их не создал. Разум не имел ничего внутри, и ничто его не окружало снаружи. Но однажды он понял, что есть то, что ничего нет, и это было первой мощной созидательной мыслью, которая породила информацию о вакууме, обрела форму и дала ей право на существование. Ноль не был никем, но он был единственной цифрой, и появившаяся из нуля единица вместе с ним стала праматерью информационного поля. А набор новых единиц и нулей стало первым словом.
Я не видел Бога, но ощущал его присутствие. Незримым оком он наблюдал за тем, как я запускаю процесс репликации.
С дисплеев сошла рябь, и замелькали заставки к восстанавливаемым каталогам программ с изображением качающихся на ветру деревьев, парящих в небе птиц, журчащего ручья, распуганных шумом винтов теплохода рыб, копошащихся в почве червей, городов - людских муравейников, бросающей тень на Землю луны, млечного пути, звёзд и чередующихся с необыкновенной скоростью иных эпизодов жизни «Зазеркалья». Оно оживало. Оно жило всегда, но только сейчас мой мир вновь мог видеть его жизнь. Когда выпавшее звено логической цепи глобальной системы было восстановлено, я шагнул в тоннель.
Кто-то впился мне в ногу, не дав сделать и пары шагов. Два больших зверя, ощерив огромные клыки, с рыком и лаем бросались на меня, валя на пол. Они охраняли этот дом, а главное, последнюю дверь. Я глядел в глаза, налитые кровью и не мог понять, откуда в них столько ненависти и ярости? Собравшись с духом, я приказал им спать, и они, повалившись друг на друга, затихли. Охраны не было, двое находящихся в здании людей решили, что проще и дешевле отпускать гулять по нему бойцовских собак, к тому же псы не задавали ненужных вопросов. Сейчас эти двое бежали за мной, пытаясь меня остановить, и неясные в полумраке тени быстро приближались. Кто это был, Красный карлик и Голубой гигант, ошибки системы, или Савельев с Абрамом, непризнанные гении, марионетки в руках высшей силы? Не важно. Сейчас уже не важно. Вот она, дверь. За ней – ИСТИНА, к которой я шёл всю свою жизнь и для которой был рождён. Смысл моего существования.
Они кричали что-то за моей спиной. Но я сделал последний шаг. Я вошёл в дверь.
Сгусток энергии. Скопище знаний. Сотни обличий. Я вижу. Я знаю.
Со стороны я заметил, как кто-то, кто страстно желал что-то познать, вышел через запасной выход на третьем этаже на пожарную лестницу, залез с ногами на перила, оттолкнулся и полетел вниз. Но почему-то впившиеся в грудь, разломавшие во время удара рёбра и пронзившие сердце острые прутья чугунной решётки забора, чувствовались мной. И слышен был чей-то мрачный голос, говоривший о том, что перед смертью бедняга был болен шизофренией.
Эпилог
ОПЕРАТОР – ИСПОЛНИТЕЛЮ
В ПОРТАЛ МЕЖДУ БАЗАМИ ДАННЫХ ГЛОБАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ ПРОНИКЛА НЕОБРАБОТАННАЯ ИНФОРМАЦИОННАЯ, СУБСТАНЦИЯ И БЫЛИ СКОПИРОВАНЫ ЗАКРЫТЫЕ МАТЕРИАЛЫ.
ЗАДЕЙСТВОВАНЫ ОБОРОННЫЕ СИСТЕМЫ. ЧУЖЕРОДНАЯ ЕДИНИЦА ПРОГРАММОЙ СТЁРТА.
ЗАДАЧА: ВОССТАНОВИТЬ В ПЕРВОНАЧАЛЬНОЙ БАЗЕ СТАТУС ИНФОРМАЦИОННОЙ СУБСТАНЦИИ. ВКЛЮЧИТЬ В РАБОТУ ПРОГРАММУ «БЕС» ТРЕТЬЕЙ СТЕПЕНИ СЛОЖНОСТИ. ЛИКВИДИРОВАТЬ ВСЕ ПОСЛЕДСТВИЯ КОПИРОВАНИЯ ФАЙЛОВ…
Голос, принадлежащий неизвестного пола и вида существу, продолжал гудеть гулким эхом в моей голове. И кто-то, исправляя ужасную ошибку, выворачивал внутренности моего измученного тела, крутил суставы, копался в каждой клетке нервных тканей, соскабливая все впитанные в меня знания. Опустошив заполненные ячейки памяти, и найдя то, что было нужно этому незнакомцу, он соединил разорванные хрящи и жилы, избавил от боли, вернув мне прежнее состояние и, невидимый, хладнокровно исчез из моей жизни. Я обрёл силы и почувствовал, как энергия, словно вода – пустой сосуд, наполняет меня и возвращает к действительности. Покой и тепло овладели мной. Я мягко выскользнул из оков сна и разжал веки. Кто-то настойчиво трезвонил в дверь. Усмехнувшись, я скомкал принесённую мне телеграмму о вручении какого-то приза, понимая, что это всего лишь дурацкий розыгрыш, глупая никчемная шутка, как и весь этот бесконечно длинный сон. Никто не поверит этим играм виртуальных миров. Никто. Да и сам я вскоре обо всём забуду, как забывал миллионы виденных мною сновидений. Некто, считающий их несущественными в нашей борьбе за выживание, сотрёт из моей памяти всё, что от неё отвлекает.
Никто не познает и не уверует...
Не важно.
Игры виртуальных миров экспериментальная вариация
© Copyright: Семён Виталов, 2009
Свидетельство о публикации №209111200120
Свидетельство о публикации №209111200120
Рецензии