Синяя кастрюля в белую крапинку

В деревянном, построенном в конце девятнадцатого века доме номер пятьдесят пять, имеющем к началу нашего повествования восемьдесят семь процентов аварийности, было четыре квартиры – две на первом этаже, и на втором, естественно, столько же. В трех из них жили девочки по имени Настя, причем две из них были Михайловны. Да еще напротив, в сорок шестом, одна Настя жила. То ли у родителей фантазии не хватило назвать их разными именами, то ли мода тогда была на это имя, то ли эпидемия какая – мы не знаем, но факт остается фактом, и Насти, когда собирались вместе, звали друг друга по фамилиям, чтобы не запутаться.
И только в четвертой квартире пятьдесят пятого дома Настя отсутствовала, потому что, во-первых, там жили Хакимовы, а во-вторых, там и девочек-то не было, а был только один мальчик, Ренатка, главным отличием которого была любовь к фотоаппарату, с которым Ренатка почти не расставался. Его даже иногда называли оператором Кыпсом. И вообще, Ренатка был мальчиком серьезным, с мелюзгой почти не общался, так же как его родители не общались с родителями трех Насть.


Кастрюлю обнаружила Настя Андреева, проживающая в первой квартире с мамой Ниной. Еще у Андреевой имелся старший брат, Гендос-Паровоз, но имелся он далеко, на востоке нашей родины, где служил на подводной лодке. Когда-то имелся и папа, и Настя Андреева очень любила папу, поэтому долго плакала, когда два года назад увидела его в чулане, висящем на бельевой веревке.
Кастрюля была проржавевшая, с отбитой кое-где эмалью, с закопченным дном, синяя в белую крапинку снаружи и почти что белая внутри. Она обнаружилась рядом с неработающем керогазом, в овраге, где у Насть находился «штаб».
Выкинул кто-то, подумала Андреева и обрадовалась – не каждый день у них в штабе появлялась новая игрушка. Теперь будет где сварить суп для бумажных кукол. Андреева поставила коробку из-под зефира в шоколаде на землю и вытащила их нее свои «бумажки».
- Сварите мне, пожалуйста, окрошку, маменька, - запищала Андреева голосом самой молодой куклы, Ирэны.
- Сейчас сварю, - отвечала она же басом, беря в руки старшую куклу, Марию, - а ты, доча, если на танцы пошла, то долго не шляйся, а то напорю.
- Хорошо, маменька, - пропищала Андреева-Ирэна, нацепила на младшую куклу новое бальное платье с розочкой на левом плече, над которым трудилась вчера целых пятнадцать минут, и отправила ее на танцы, то есть положила обратно в коробку.
- Так, сначала огурец, - пробасила Андреева, кладя в кастрюлю продолговатую гальку и закрывая крышку.
- Играешь уже? – раздался голос краснощекой и тонконогой Насти Базиной из квартиры номер два. – А чего за мной не зашла?
Андреева обернулась и замахала Базиной:
- Иди сюда, глянь, какую я кастрюлю нашла!
- Где нашла-то? – спросила Базина, спускаясь в штаб.
- Здесь и нашла.
- Цыгане, наверное, бросили, - сказала Базина, - мама вчера говорила, что табор видала. Сказала, чтобы я далеко от дома не убегала.
- А я в бумажки играю и окрошку варю, - сообщила Андреева, - ты бумажки свои взяла?
Базина помотала головой:
- Их папа выкинул. Серый на меня нажаловался, скотина, что я пол плохо помыла, а папа бумажки выкинул.
Андреева покивала. Она каждый вечер слышала, как внизу орал дядя Миша Базин, воспитывая дочку и ее младшего брата Сережку. Дядя Миша почти ничего не видел, ходил в темно-синих очках и работал в обществе слепых, клеил не то конвертики, не то коробки для тортов.
- На, я тебе своих половину отдам, - сказала Андреева. - А себе еще нарисую. Давай дальше играть. Ирэна как будто на танцы пошла – ты будешь Ирэной, танцуй давай, а я ее маменька, окрошку варю, уже огурец положила.

Базина запела «Хмуриться не надо, Лада», повторяя эту строчку без конца, как заедающая пластинка, потому что больше ни одной строчки не знала, взяла Ирэну и стала «танцевать», а Андреева открыла крышку кастрюли, чтобы положить картошку – несколько круглых галек – и зеленый лук – нащипанный пырей, - заглянула внутрь и прошептала:
- Базина, глянь сюда.
Базина прекратила «танцевать» и глянула.
- Ну, огурец. И чего?
- Так я же не огурец ложила. А гальку.
- Гы-ы-ы, - засмеялась Базина, - ладно врать-то.
- Честно, - слегка обиделась Андреева, - Васькой клянусь.
Васька – это Андреевский кот, и если Андреева им клялась, значит, не врала. Базина задумалась.
- Подсунул кто-нибудь…
- Кто?
- Цыгане.
- Какие цыгане? Не было ж никого. Только я была.
Базиной все равно не верилось.
- А огурец настоящий?
Андреева вытащила огурец. Понюхала. Вытерла о подол платья и откусила.
- Настоящий. Горький только немного.
- Дай попробовать.
Андреева протянула Базиной огурец, та с хрустом пару раз откусила.
- Ниче не горький. Клевый огурец.
Базина подняла с земли камушек, положила в кастрюлю, закрыла крышкой и сказала:
- Хочу кусок хлеба с маслом и сахаром.
Андреева открыла крышку.
- Ни фига себе…
В кастрюле лежал кусок хлеба с маслом, посыпанный сахаром. Базина взяла его и стала есть, не веря своему счастью. Андреевой она тоже дала пару раз откусить за те два откуса от огурца.

- Интересно, что еще можно наколдовать? – спросила Базина, когда хлеб с маслом закончился.
- О, Серый тащиться, - сказала Андреева.
- Иди отсюда, ябеда! – закричала Базина брату.
- А ты тут место покупала, что ли? – спросил Серый. – Где хочу, там и хожу. Че делаете? Опять свои дурацкие бумажки разложили? Может, в картишки?
Серый достал из кармана колоду, но Андреева отмахнулась:
- Иди ты со своими картами. У нас тут такое… Видишь кастрюлю?
- С помойки вы ее притаранили, что ли? – усмехнулся Серый и пнул кастрюлю ногой.
- Убери копыта, дурак! – закричала Базина.
- Лучше скажи, чего хочешь, - миролюбиво предложила Андреева.
- В кино хочу, на «Неуловимых».
- А из еды?
- Из еды? – Серый задумался. – ТыклУшку хочу.
- Тогда бери камень, клади в кастрюлю и говори: хочу тыклушку.
Серый покрутил пальцем у виска и спросил у Андреевой:
- Вы обе чокнулись или она одна?
- Делай, что говорят! – прикрикнула Андреева.
Серый, ухмыляясь, сделал. И совершенно обалдел, увидев в кастрюле тыклушку – помидор, фаршированный хлебным мякишем с добавлением соли и перца, - его, Серого, фирменное блюдо.

- Клево, - сказал он, мгновенно съев помидорину, даже не предложив девочкам откусить. – А она все дает или только тыклушку?
- Огурец и хлеб с маслом-сахаром дает, а больше мы пока не знаем, - сказала Базина.
- А давайте попросим… торт! – сказал Серый.
Девочки задумались.
Для Андреевой торт был связан с дядей Толей, маминым знакомым. Дядя Толя обычно дарил Насте зефир в шоколаде, но один раз принес настоящий бисквитный торт, с розовыми цветами и обсыпанный орехами. Андреева раньше терпеть не могла дядю Толю, приторно улыбающегося и совсем не похожего на папу, но после того, как попробовала торт, пропитанный ароматным ромом и тающий во рту, подумала, что терпеть дядю Толю в принципе можно.
Базина тоже ела торт только однажды – на дне рождения у одноклассницы Ленки. Народу тогда собралось много, и Базиной достался малюсенький кусочек, такой маленький, что она совершенно не запомнила его вкуса. Серый тогда долго обижался, что сестра не принесла для него ни кусочка. Потому что сам Серый не пробовал торт ни разу в жизни.
- Ну, - нетерпеливо сказал Серый.
- Не нукай, не запряг, - ответила Андреева. – Клади камень.
Небольшая коробка с надписью «Торт» была извлечена из кастрюли и немедленно вскрыта.
- Маленький какой, - разочарованно сказал Серый.
- А откуда большому-то взяться? В кастрюлю бы не влезло, - резонно заметила Базина.
- Потом еще попросим, - успокоила Серого Андреева.
- А как будем есть? Руками?
- Пошли к нам, - сказала Базина.

Торт ели большими ложками, запивая холодной сырой водой из граненых стаканов, потому что ждать, пока на керосинке вскипит чайник, не было никакого терпежу.
- Еще хочу, - почти мгновенно проглотив свою долю, сказал Серый.
Третий торт ели уже не торопясь.
После четвертого Серый схватился за живот и быстро выскочил во двор.
- Желудок у него слабый, - объяснила Базина.
Андреева покивала. Ей почему-то пришло на ум где-то слышанное выражение «дорвался до бесплатного».
Серый вернулся, лег на диван, полежал немного и предложил:
- А может, водки заказать?
- Чеканулся, что ли? – спросила Базина. – У мамы сам знаешь нюх какой. Учует.
- Тогда еще тортик?
- Может, тебе хватит, а то опять плохо будет? – спросила Андреева.
- Фигня, - заявил Серый, - пошли.

Достав из кастрюли пятый тортик, они увидели, что к штабу приближается Буханка.
Буханкой за глаза называли Настю Парамонову из третьей квартиры. Она была взрослой, в этом году закончила восемь классов и работала на хлебозаводе. Впрочем, Буханкой звали ее скорее не из-за места работы, а из-за квадратной фигуры и такого же квадратного лица, доставшегося ей в наследство от папы. И походка, и характер были у Парамоновой тяжелые.
- Привет, салажня! Что празднуем?
- Сто лет граненому стакану! – крикнул Серый
- Не, правда? Откуда тортик?
- Стыбзили, - хихикнул Серый.
- Твой отец узнает – выпорет, - сказала Буханка.
- Тебя, - добавил Серый.
- Но-но, погруби старшим! – Буханка погрозила Серому кулаком.
- Насть, угощайся, - миролюбиво сказала Буханке Андреева.
- Краденое не ем, - Буханка гордо вскинула голову и ушла домой.

- А может, и правда… - сказала Базина.
- Что – правда? – не поняла Андреева.
- Ну, торты эти и хлеб с маслом, и огурец тоже – все краденое?
- А кто крадет-то?
- Мы, кто же еще.
- Дура! – закричал Серый и отвесил сестре щелбан. – Чего оно краденое-то?
- Сам дурак! – завопила Базина, пытаясь пнуть отскочившего брата. – А если не краденое, то откуда?
- А, я вспомнил! Я ж читал об этом! – хлопнул себя по лбу Серый. – Это все из Америки! Под нами же Америка. И американцы совсем недавно построили продуктопровод. Ну точно. Мы открываем крышку, говорим желание, они его слышат и исполняют. А взамен мы им гальку поставляем, у них там понимаешь ли, гальки для строительства домов используют, а всем не хватает. А жратвы у них завались.
Андреева ни на минуту не сомневалась, что Серый все это выдумал только сейчас, потому что он вообще враль изрядный.
- Ну давай проверим, из Америки или нет.
Базина кинула в кастрюлю камень и сказала:
- Хочу жевачку.
- Американскую, - добавил Серый.

Американской была жевачка или нет – они сказать не могли, потому что не видели никогда вообще никакой жевачки. Но наверняка американская, потому что на красивом блестящем фантике было что-то написано явно не по-русски.
- Во блин, продуктопровод открыли… - прошептал Серый, обалдев от того, что все его вранье, кажется, оказалось правдой.
- Фантик мне! – сказала Андреева, после того, как жевачка была разделена на три части и основательно прожевана.
- Почему тебе? – возмутилась Базина.
- А у тебя опять отец отнимет.
- Не отнимет, я под матрас спрячу. Ну дай мне, а?
- А давай я вместо него тебе что-нибудь дам. Все бумажки вместе с коробкой, идет?
- Ладно.
- Может, мячик попросим и в штандр поиграем? – предложил Серый.
В штандр играли недолго – мячик улетел далеко в овраг, и за ним лень было спускаться. Для приличия они поспорили, кто пойдет за мячиком, но потом решили, что завтра попросят новый.

- Шухер, Буханка идет, - шепнул Серый. – Ей про Америку ни слова.
- Че жуем? – осведомилась подошедшая Парамонова, становясь в свою обычную позу – ноги на ширине плеч, руки в боки, голова слегка наклонена вперед.
- Гудрон, - выпалил Серый.
- Где взяли? – принюхалась Буханка. Стройки и правда поблизости не было.
- Это… Юрка Старцев принес откуда-то, а откуда – не знаю.
- Дай пожевать, - потребовала Буханка.
- Ты что, у меня самого маленький кусочек, - заныл Серый.
- Жмот, - Буханка отвернулась.
- Ребят, хотите я вас сфоткаю? – это появился Ренатка.
- Давай в штабе, - предложил Серый, которому очень хотелось сфоткаться именно рядом с продуктопроводом – а вдруг потом в газете напечатают!
- Кастрюлю-то уберите, - скомандовала Буханка, - понатаскали хлам какой-то.
- Не-не, кастрюля пусть остается! – сказал Ренатка. – Очень уж вы рядом с ней хорошо смотритесь.
В этот вечер больше ничего попросить не удалось, потому что настырная Буханка не отставала от ребят ни на шаг.

Утром кастрюли в штабе не оказалось.
Искали ее долго, для чего облазили весь овраг по нескольку раз. Нашли только вчерашний мячик, лопнувший и погрызенный бродячими собаками.
Когда стало понятно, что кастрюля утрачена безвозвратно, уставшая Базина села на низенькую завалинку, уткнула лицо в острые коленки и заплакала.
- Ну ты чего? – спросила Андреева. – Подумаешь, жили без продуктопровода, и дальше проживем.
Базина подняла заплаканное лицо и, растирая грязными руками слезы, сказала:
- Папа вчера все бумажки, которые ты мне отдала, выкинул.
- Серый опять нажаловался? – Андреева укоризненно посмотрела на Серого.
- Ниче я не жаловался. Нам обоим влетело, между прочим. За коробки из-под тортов. Они подумали, что мы у них деньги стырили и торты купили.
- А вы что?
- Ничего. Молчали, и все.
- Жалко, что даже мячика не осталось.
- Жалко. Я так хотел билеты на «Неуловимых», а то мама из-за этих тортов ни за что денег не даст.
- Я ведь всю ночь думала, что бы еще попросить, - всхлипнула Базина, - не спала почти. Пойти поспать, что ли.
- На, - Андреева вытащила из кармана фантик от жевачки. – На, возьми, если хочешь.
- Слушайте, это, наверное, единственное, что осталось от нашей кастрюли, - сказал Серый.
- Еще фотография, - вспомнила Андреева.
- А интересно, Ренатка напечатал уже фотки или нет?

- Я ничего не понимаю, - бормотал Ренатка, разглядывая фотки, - я же помню, что здесь стояла кастрюля. А сейчас ее нет. Нет, и все. Так не бывает!
- Бывает – не бывает, какая теперь на фиг разница? – сказал Серый.
Они вышли от Ренатки расстроенные, и даже не взяли фотки – зачем они теперь нужны?
Порыв ветра вырвал из рук Базиной фантик и понес по улице.
- Растяпа! – крикнул Серый и бросился за фантиком.
- А что бы ты у кастрюли попросила, если бы она сейчас была? – спросила Андреева.
- Я всю ночь думала. Ну, почти всю ночь. Хотела даже ночью встать и пойти в овраг, чтобы попросить. Глупо, наверное, но я бы хотела собаку.
- А как мама с папой?
Базина вздохнула.
- Гляньте, нет, вы только гляньте! – вопил Серый, подбегая к девочкам.
- Ну чего орешь? – спросила Базина.
- Да ты глянь! – Серый сунул ей под нос зеленоватую бумажку, - Вместо фантика - три билета на «Неуловимых»! В «Родину»! На первый ряд! Айда, а то опоздаем!

Вечером в квартире номер один раздался звонок. Андреева спустилась вниз. На крыльце стояла Базина. На руках она держала маленького черного щенка.
- Представляешь, мама сама принесла, - смеялась Базина, - говорит, им в парикмахерскую подбросили, а ей жалко стало.
- Хорошенький, - сказала Андреева, погладив щенка по голове. Щенок лизнул ее руку, и она тоже засмеялась.
- Девочка, - сказала Базина. – Назвала ее Найдой.
- В сенях будет жить?
- Ага. Потом будку построим. Слушай, а ты-то сама, что бы ты больше всего хотела у кастрюли попросить?
- То, что я бы хотела, никто исполнить не может. Никакая кастрюля на свете. Пока.
Андреева медленно поднималась по лестнице в квартиру, где за столом сидели мама и дядя Толя и пили чай с тортом. Я не буду есть его торт, думала Андреева, ни за что не буду.

И вообще – не буду есть торты никогда в жизни.