Огни небесных духов

ОГНИ НЕБЕСНЫХ ДУХОВ

Фантастический роман

Возможно, здесь сходятся в единую точку время и пространство


От автора
Роман «Огни небесных духов» состоит из четырёх частей. Своеобразность его заключается в том, что Вы, уважаемый читатель, можете начать с любой из них. Писал я роман с большими перерывами три года, меняясь сам и несколько меняя стиль, что в принципе, даже хорошо – то, что одному читателю кажется интересным, другой может оценить как полную чепуху, и наоборот. Так что, если одна часть покажется Вам скучной, не отбрасывайте книгу в сторону, немедленно приступайте к следующей. События в каждой части перекликаются друг с другом, и позже, если Вы захотите найти ответ, на какой-то возникший в ходе чтения вопрос, всегда можно вернуться назад.
Для удобства выбора вкратце дам им характеристику. «Заложники свободы» посвящены описанию инопланетной расы, которая видит смысл жизни в исследовании всех её проявлений во вселенной. Эта часть на примере главного героя рассказывает о том, как цивилизация пришельцев открыла для себя Землю, человечество и странные, порой жестокие, порой трогательные традиции и обычаи незнакомого общества. В части «Вторжение» количество героев увеличивается. В противостояние с ними вступает другая раса, колонизаторов и завоевателей, которых Земля, её ресурсы и обитатели интересует с экономической стороны. Всё это выливается в межплеменную и межрасовую войну. В «Наследнике» уже звучат детективные нотки, и на сцене появляется совершенно новый и никому не знакомый вид жизни, который в мироустройстве играет не последнюю роль. Я намеренно поставил часть «Начало», по хронологии предшествующую остальным, в конец произведения. Оно действительно было написано позже остальных. Время в романе, когда происходили описанные события, вообще не играет особой роли. Это могло быть в доисторические времена или может произойти в далёком будущем. А в реальности могло не быть вообще, не так это важно. Сразу оговорюсь, я не претендую на раскрытие великих тайн (Атлантида, возникновение древнегреческих мифов о титанах, исчезновение динозавров, появление неандертальца и второго по интеллекту после человека дельфина, и прочее-прочее). Если Вы сумеете провести где-то аналогию между выдуманным и настоящим, заметить то, что не сумели увидеть другие, я буду безумно рад. Но главная задача романа – дать Вам пищу для размышлений, возможность развить озвученные мысли и, ничего не исключая, рассмотреть и пересмотреть все имеющиеся концепции и теории.
Роман не завершён. Его концовку пишет время.
С уважением,
Виталий Семёнов.











Часть 1
Заложники свободы

Пролог
Кто был инициатором такой грандиозной встречи, никто не знал. Ещё до того, как заняли свои места в скоплении космических модулей опоздавшие участники, старый Лидер пытался навести об этом справки у ближайших соседей. Но никто не мог сказать толком, чьих рук это дело.
Поговаривали, что организовать встречу решило командование клана №85-63, который в базе энциклопедических данных значился как подраса синебровых за соответствующий цвет их надбровных роговых пластин. Этот клан, как считали многие аналитики информационного отдела Лаборатории, являлся самым успешным за последние двести лет, так как за это время успел отвоевать у других несколько особо ценных в промышленном отношении планет и подмять эти кланы под себя.
Другие говорили, что собрать всю верхушку, умудрился вездесущий Совет конкурирующей расы аэлоков. Мол, так шароголовые решили разом покончить с опостылевшими им завоевателями-деританами, которые постоянно мешали им заниматься исследовательской чепухой. Правда, аэлоки, о которых Лидер знал не понаслышке, были не настолько глупы, чтобы предполагать, что если отрубить «верхушку», то «низа» отомрут сами собой. Нет, на место погибших стариков обязательно пришли бы молодые, рвущиеся к власти в кланах офицеры.
По мнению третьих, собрать в одном месте всю верхушку цивилизации путём уговоров и угроз, передаваемых через различных посредников, могла только какая-то мифическая сила. Якобы для каких-то целей, типа объявления тотальной войны или требований дани, деританов собрала некая загадочная цивилизация, которая, если верить легендам, вдруг почему-то исчезла десятки тысячелетий назад.
Кем бы ни был тот, кто решился устроить это сборище, Лидер предпочёл бы в нём не участвовать. Но к этому его вынуждали компрометирующие данные, которые, если бы он здесь не появился, неизвестный обещал распространить среди его соседей. Те, скорее всего, восприняли бы информацию, выдающую сердобольность старика, как сигнал к вызывающей вседозволенности Дело в том, что однажды Лидер пощадил старателей на захваченной его кланом планете и разрешил им уйти живыми. Но никто не знал, что вызвано это было необходимостью: в то время клан не мог бы содержать столько пленных и рабов.
Лидер и сейчас проявил дальновидность и осторожность, выбрав местоположение своего космического модуля на краю тысяч таких же, скопившихся в открытом космическом пространстве. Его округлая сфера влилась в единую массу, прильнув бортом к бортам крайних модулей. Вскоре черноту космоса скрыли от иллюминаторов другие летающие сферы, чему Лидер был очень рад. Только новичок или дилетант могли не знать, что эпицентр взрыва, если таковой был кем-то запланирован, обычно находится в самой гуще комообразного скопления кораблей, а не на его краю. А в случае, если какой-либо безумец решился бы атаковать и окраины, то пострадать должны были те, кто прибыл позже прозорливого Лидера.
Общение осуществлялось через интерактивную связь. На голографическом мониторе, охватившем половину кабины модуля, появлялись морды других руководителей кланов, которые выходили в эфир на знакомых частотах для разговора друг с другом. Лидер, вальяжно развалившийся в своём седле, тоже вступал в разговоры, ругался, обменивался новостями. Но неожиданно связь с конкурентами и представителями дружественных кланов оборвалась, и вместо изображения знакомых клокочущих морд по монитору расплылось белое пятно. Сигнал должен быть такой большой силы, что смог заслонить собой все остальные, смекнул Лидер и прислушался к голосу, который раздался сразу вслед за этим.
- Всех вас тревожит вопрос, зачем вы были собраны здесь, и может ли это угрожать вашей личной безопасности. Могу вас уверить – да, угрожает. Встреча связана с вымиранием деританов как целой расы. Кто её организовал – не важно. Главное – знать, что угроза исходит совсем не от тех, от кого вы все ожидаете. Угроза – в вас самих, в ваших распрях, которые ведут к неизбежному исчезновению всех без исключения кланов, как это случилось с расой турентов, в существование которых многие из вас даже перестали верить. Единственный выход – объединение перед общей опасностью. Но сделать это без тщательно выверенной тактики и сверххаризматичного Лидера не возможно. Ищите выход. Ищите вместе. Именно для этого вы и здесь.
Незнакомец внезапно замолчал, и связь с соседями возобновилась. Правда, она сейчас регулировалась кем-то со стороны, отчего одновременно мог говорить только один из представителей кланов. После того, как он выражал своё мнение по поводу всей этой встречи и речи неизвестного, слово предоставлялось другому деритану. Лидер не видел ничего подобного и был происходящим немало удивлён, но слушал остальных внимательно, с интересом. Время монологов продолжалось довольно долгий срок. Кто-то был просто возмущён тем, что его оторвали от дел из-за этого никчемного сборища, кто-то, напротив, разглядел в словах незнакомца слишком большой смысл. Один лишь Лидер, прежде чем покинуть встречу выдал уклончивую фразу, состоящую всего из двух слов:
- Надо подумать…

Глава 1
Зал собраний гудел. Он переполнялся звуками разных частот, телепатическими посланиями, миллиардами оттенков информативных запахов и вибропередач. В этот день, как всегда один раз в галактический год, раса аэлоков готовилась принять своё молодое поколение в научное общество, посвятив вступающих во взрослую жизнь новоявленных технологов и специалистов в исследователей первого ранга.
Дарок выбрал направление специалиста-биолога. Его всегда привлекала возможность стать первооткрывателем, продвигать фундаментальную науку вперёд, чтобы другие, технологи, воплощали его разработки в практику. Он мечтал открыть новый животный вид во вселенной и, исследовав его, при определённой удаче и защите многоступенчатого доклада, перейти в ранг дипломата, заполучить который можно было лишь после внесения каких-либо новаторских научных идей. Тогда он смог бы налаживать контакты с разумными представителями разных цивилизаций. Единственное, что смущало его в специфике специалиста-дипломата – это обязательное общение с расой деританов. Умные, коварные и непредсказуемые существа не давали покоя исследователям, думая только о развитии своих кланов и расширении их сфер влияния.
Однажды, ещё в юности, в восьмидесятилетнем возрасте, Дарок был направлен в соседнюю галактику для поступления в Гимназию, и его корабль, ещё не вошедший в гиперпространство, атаковали несколько космических катеров этой конкурирующей расы. Корабль аэлоков не имел никакого вооружения на борту и был предназначен только для пассажирских перевозок. Об этом говорили позывные, беспрерывно работающие на всех частотах, общепринятых для обеих рас. На кораблях такого типа доставляли до пунктов назначения детей, и деританы не могли об этом не знать. Нападение на корабль могло означать начало войны. Но никто так и не понёс наказания. Во-первых, как потом оказалось, катера принадлежали пиратам, не подчиняющимся ни одному из кланов деританов, и претензии предъявлять было просто не кому. И, во-вторых, Совет решил отложить разбирательства и поиск нарушителей Великого закона, потому что в тот раз почти никто не пострадал. Погибли только технолог-навигатор и технолог-интендант. Первый мог установить защитный экран, который разорвал бы катера на куски при их приближении к кораблю, его рубку срезали лазерным лучом. Второй пытался заградить дорогу пришельцам уже после того, как они проникли на борт. Он, конечно, следовал Уставу аэлоков, делая всё возможное, чтобы уберечь от смерти молодую поросль, но его требования деританы, скорее всего, восприняли как проявление агрессии или попытку напасть. На остальных аэлоков они, казалось, не обращали внимания, и, взяв нужное им оборудование, исчезли в гиперпортале, а спустя три недели Дарок присутствовал на торжественной деструктуризации тел двоих павших смертью храбрых. И тогда, в момент разложения их тел на белки и аминокислоты, и теперь, спустя полвека, он с ужасом вспоминал тот короткий миг, когда впервые увидел огромные мощные тела с оружием в каждом из четырёх щупалец, быстро и бесшумно промелькнувшие мимо двери в его каюту.
Сосед Дарока по кабине сна и отдыха, Кериб, старший и по возрасту, и по рангу, тоже неприязненно относился к расе завоевателей, но деританофобией первой стадии, как у юноши, не страдал. Несколько лет живя с ним бок о бок, технолог-инженер, в надежде получить второй ранг, готовил доклад по новейшим системам гиперпространсвенных двигателей и одновременно  работал в лаборатории Гимназии. Вместе с Дароком он с интересом слушал рассказы пилотов и пионеров космоса, давно почивших и разумом обращённых в обучающие компьютерные программы, которые говорили о  далёких путешествиях в неизведанные созвездия и страшных битвах с деританами за ценные планеты. Кериб был немногословен, но всегда поддерживал мечтательные размышления Дарока о том, как после выпуска из Гимназии они полетят на край света, дабы принести пользу обществу исследователей, и как однажды за заслуги Совет наградит их картой жителя Города благой миссии.
Распрощавшийся сравнительно недавно с последним, десятым рангом, специалист-дипломат, профессор Де, перед которым Дароку выпала честь выступить с докладом, как раз и являлся тем самым почётным жителем Города. Он оторвался от работы в Совете, чтобы выбрать из всех претендентов себе ученика. Дарок высоко ценил предоставленный ему шанс, хотя и очень сомневался, что Де выберет именно его. Один лишь факт, что великий исследователь решил принять его доклад, уже делало его счастливым.
По большому счёту присутствие экзаменатора было не так важно, знания, а главное способность к анализу этих знаний определял зейб, искусственный биоразум. Он воспринимал от докладчика все информационные сигналы, начиная звуковыми, и заканчивая тепловыми, оценивал и давал рецензию, из которой позже исходил Совет, принимая решение о присвоении студенту ранга.
Тема, выбранная Дароком, удивила самого Де. Ведь мало того, что общих данных о полуразумном виде с далёкой планеты не хватило бы даже на двухнедельный доклад, по этой сложной теме не смогли его защитить два специалиста более высших рангов, при этом работавшие в этой галактике. Дарок никогда ещё не занимался исследовательской деятельностью, и уж тем более не бывал в столь отдалённом уголке вселенной. Но хотя он не был столь целеустремлён, как большинство его собратьев, включая Кериба, всё же обладал пытливым и расчётливым умом. Конечно, вид, который он выбрал для доклада, не выглядел, да и не мог выглядеть равным в интеллектуальном отношении с аэлоками или деританами, но именно то, что ни он, ни среда его обитания ещё до Дарока не изучалась настолько тщательно, и повлияло на его решение. Оригинальность выбора юноши, его упорство и настырность, граничащая с наглостью, должны были заметить. Подобная расчётливость, несмотря на строгие этические рамки, установленные в обществе исследователей, не считалась зазорной, ибо она могла принести этому обществу только пользу, то есть послужить главной цели существования аэлоков. И Дарок без тени сомнения объяснил всем этим выбор своей темы Де.
Его доклад был составлен из отчётов, сводок и докладов разных специалистов, дополнен навигационными картами ограниченного пользования и выдержками из записей устных рассказов тех, кто имел хоть какое-то отношение к исследуемому объекту. Материал подбирался с особой тщательностью, ведь от этого зависела дальнейшая судьба Дарока, и он с гордостью мог сказать, что всё, что было известно его расе о человеке с планеты Земля солнечной системы Млечного пути, он изложил в докладе, где данных было гораздо больше, чем у двух его неудачливых предшественников.

Де внимательно слушал, никак не выражая своих эмоций мимикой, изредка шевелил щупальцами, перебирая их отростками по зейбу. Не было понятно, как он воспринимает всё ему сказанное, согласен ли с Дароком или категорически против его точки зрения. Аппарат биоразума подражал ему, не выказывая своего отношения ко всему происходящему вокруг. Тысячи нервных волокон его мягкого ромбического тела, вертикально стоящего на одном из своих острых углов, едва уловимые даже для таких сильных глаз с несколькими режимами визуально-сенсорного восприятия как у аэлоков, слегка колыхались в дыхательном газе стеклянной сферы, которая стояла на металлическом кубе между Де и Дароком. Зейб испускал голубоватое змеящееся излучение, и было непонятно, какие мыслительные процессы он производит, так как телепат-доступ к нему был заблокирован. За двадцать восемь дней, пока длился доклад, профессор и юноша прервались одиннадцать раз, чтобы подкрепиться питательной массой и опорожнить кишечник, сон по Уставу во время докладов не приветствовался. Во время длительного бодрствования и напряжения у аэлоков проявлялись те эмоции, которые они тщательно скрывали от окружающих, и по ним легче было определить их готовность к исследовательской работе. Зейб же за это время ни разу не пискнул, сигнализируя о необходимости перерыва, хотя до Дарока он успел принять и внести в память ещё пятнадцать таких же докладов.
- … Таким образом, - заканчивал свою речь Дарок, - есть основания предполагать, что человек как вид имеет все предпосылки к высокому умственному развитию и физическому усовершенствованию путём воздействия внешних факторов. Вполне возможно, что человеческая раса по направлению прогресса будет схожа с расой деританов. Уже сейчас она имеет ярко выраженный агрессивный характер, нацелена на завоевание территорий соседствующих племён и завладение чужим имуществом. Пока войны и междоусобицы ведутся примитивными подручными средствами, но ещё более девятисот лет назад ныне почивший достопочтенный Мотин, в одном из своих первых докладов предположил, что человек может встать не только во главе иерархии земных существ, но и занять достойное место среди рас межгалактического значения. К сожалению, последние его доклады запрещены к использованию. Научные эксперименты, начатые им, были возобновлены совсем недавно группой глубокоуважаемого Старкоса. Едва ли не половину всех материалов я взял из докладов его сотрудников. План моих собственных научных разработок представлен в виде пси-таблицы.
Дарок уже собирался её послать телепат-сигналом Де, но тот прервал его, задав первый вопрос:
- Скажите, уважаемый студент, как вы относитесь к данному виду? Какие чувства вызывает у вас человек? Страх? Отвращение? Восторг? Или… абсолютное равнодушие?
Дарок слегка расстроился оттого, что Де ничуть не заинтересовала его пси-таблица, над которой он трудился всё своё свободное время в течение трёхлетней подготовки. Но авторитет великого исследователя среди студентов был неоспорим, и то, что он прервал речь экзаменуемого, несомненно, было вызвано только острой необходимостью. Дарок задумался. Он никогда не воспринимал объект изучения как живую единицу, для него тот всегда был обычным образчиком новой формы существования белковых структур. Де требовался однозначный и искренний ответ. Вряд ли сейчас его взволновали бы слова о потенциале человека и среде обитания. Ответ пришёл сам собой.
- Я знаю твёрдо. Он – опасен. Он ловок и силён. Он вызывает во мне страх, а сходство человека и деритана – неприязнь. Но в то же время люди могут испытывать небывалые для деританов чувства по отношению друг к другу. Он мне любопытен.
- Так вы хотели бы изучать его и дальше?
- Да, я желаю этого.
- Вы хотели бы примкнуть к группе Старкоса, занимающейся исследованиями?
- Я счёл бы за честь!
Ответ Дарока, отражая его возбуждённое состояние, прозвучал через чур резко. От волнения его голос вобрал в себя визгливые нотки, да и сам Де говорил намного громче, чем того требовал этикет. Он предписывал выражение любых эмоций в разговоре сводить к минимуму и на первом месте даже в научной дискуссии должна была присутствовать передача информации. Исключение делалось лишь в тех случаях, когда сознательно провоцировалось использование древнейшего рефлекса смеха, которое этикетом даже поощрялось в разумных пределах, потому что оно помогало порою разрядить обстановку, снять психологическое напряжёние и способствовало массажу внутренних органов, то есть положительно отзывалось на здоровье и взаимоотношениях. Смех вызывался посредством передачи спонтанных, смешанных сигналов: телепатических, звуковых, визуальных и других. Какофония звуков, мыслей, запахов, равно как и эмоциональные всплески допускались только в условиях, подходящих для смеха. Сигналы же, исходящие от студента и экзаменатора резко контрастировали с мерным гулом окружавших их собратьев, и многие стали в недоумении на них оглядываться. Кратковременный резкий всплеск эмоций, впрочем, так же быстро затух, как и начался. Лицо Дарока ещё больше посерело, а Де, к его удивлению, ничуть не смутился.  Спустя полчаса молчания и неспешного принятия решения, он, наконец, точными словесно-телепатическими сигналами передал юноше:
- Меня приятно удивила выбранная тема доклада, и понравилось его подробное изложение. Но пока ввиду молодого возраста вы не имеете никакого практического опыта в этой области.
Дарок с первых слов Де по его тону понял, что сдача доклада закончилась неудачей и тот час начал перебирать в уме другие, более простые темы, к изучению которых собирался приступить сразу по завершении встречи. Но наряду со скептическим тоном экзаменатора он уловил, что тембр передачи его сигналов в целом носил благозвучный характер. То есть надежду терять было ещё рано.
- К рецензии зейба на доклад я присовокуплю ходатайство в Совет о присвоении вам заочно первого ранга специалиста-биолога и направлении вас на планету Земля для подготовки к следующему докладу.
Де встал и протянул правое верхнее щупальце. Дарок повторил его жест, и они обменялись теплопередачей, означающей прощание. Зейб испустил ультразвук, информирующий окружающих о том, что доклад окончен, и следующий студент может занять место Дарока.

Глава 2
Шёл третий день траура. Ничего хорошего он не предвещал. Вождь Тумбек, павший от зубов священного копьезуба, забредшего с южных саванн и случайно оказавшегося в этой местности, ушёл в мир духов, оставил после себя в племени крокосов растерянность и взаимное непонимание. Законотворца и хозяина не стало, все процессы в племени приостановились. Люди просто не знали, что ожидает их в будущем и что делать дальше. Тумбек пережил не только своих ровесников, но и тех, кто жил до того момента, как он возглавил племя. Поэтому никто не знал, что такое – жить с другим вождём. Да и кто должен был им стать?
Первый день, все, даже дети, были хмуры и молчаливы. Всеобщая апатия едва не лишила племя обычной совместной трапезы вечером, так как в лес и к реке никто из мужчин не пошёл этим утром, а добычи ушедших днём раньше охотников и рыбаков на всех не хватило. Старый Вислу, умный и хитрый пришелец из племени мостонов, предложил воспользоваться неприкосновенным запасом умершего. В кладовой, размещённой под хижиной вождя, крокосы обнаружили большой запас вяленого мяса, которого хватило бы им на целую неделю, а, кроме того – несколько кувшинов с вином из забродивших ягод. Поэтому следующий день был встречен племенем тем же бездельем. Мужчины с озабоченными лицами ходили друг к другу в хижины или собирались где-нибудь в тени деревьев небольшими группами, неспешно пили напиток, предназначенный для больших праздников, заводили разговоры на насущные и философские темы или о чём-то горячо спорили. Женщины, не занятые детьми и готовкой пищи, также собирались вместе для бесед в хижине одной из них, где разговаривали, возлежа на принесённых из дома циновках.
Тело Тумбека по обычаю должны были предать огню на третий день, а до этой поры его поместили в ту самую холодную подземную кладовую, откуда достали спрятанные им продукты. Когда вождь очистился в пламени, и его прах был развеян в реке, чтобы его душа предстал пред светлыми очами бога Солнца, и вступила в армию бога Крокоса, на центральном дворе собралось всё племя. От границ даже были отозваны караульные. Перед верховным тотемом в форме вытянутого вверх с расставленными в стороны лапами крокодила, была умерщвлена антилопа, призванная умилостивить духов четырёх стихий, чтобы они пропустили душу Тумбека в загробный мир и помогли избрать нового столь же мудрого вождя. Старый Вислу объявил приближённым усопшего, что они обязаны произнести поминальную речь, и первым должен был выступить его сын. Умбек выполнил свою обязанность, правда, без особого успеха. Не обладая ораторским талантом, он что-то промямлил перед толпой соплеменников о любви к своему отцу и пожелании лучшей жизни в мире ином. Но все знали, какие натянутые отношения были между вождём и его отпрыском. Умбек при его жизни с раннего возраста ничем не выказывал свою любовь к родителю. Они даже ничем не походили друг на друга. Тумбек имел узкий азиатский разрез глаз, Умбек – европейский. Несмотря на увещевания юного, но очень начитанного шамана Агнаси, о том, что у выходцев азиатских племён, если в их поколениях были белые люди, могут родиться непохожие на родителей дети, ходили упорные слухи о том, что матушка Умбека согрешила с кем-то из мужчин другого племени, и оттого отец не жалует незаконнорожденного ребёнка. Тумбек был энергичен, вспыльчив и суров. Умбек, наоборот, - имел ленивый и мнительный характер, не любил быть в центре внимания и вообще старался избегать всякого общества. Он жил в отдельной хижине на отшибе, и у него не было даже близких друзей, не говоря о том, что, несмотря на зрелый возраст, он так и не выбрал себе жены, а, значит, и не подарил вождю внуков. Единственное, что их объединяло – это взаимные, совершенно отстранённые отношения, граничащие с плохо скрываемой неприязнью.
Ещё до кремирования тела вождя деревня, несмотря на видимую вялость, переполнялась интригами. Судьбу племени решали и мужчины, и не имеющие права голоса на советах женщины, которые открыто высказывали мужьям своё мнение. Отдавая дань традиции перехода власти от отца к сыну, первым претендентом на место вождя крокосы отдавали именно Умбеку. Но он, судя по всему, не очень-то рвался вести дела племени, заниматься торговыми переговорами с соседями, командовать воинами в стычках с ними и рассчитывать пищевой рацион каждого из подданных. Он и без этого имел привилегии и особое положение в племени, а любимым его занятием оставалась рыбалка.
Старый всезнающий Вислу предложил пойти наперекор устоявшимся традициям, по которым шаман не имел права стать вождём. Юный Агнаси владел не только знаниями в знахарстве и колдовстве, но был прекрасным организатором, к которому прислушивался даже самоуверенный Тумбек с его консервативными взглядами на жизнь. В племени в связи с этим никто не относился к Агнаси как к легкомысленному молодому человеку, который волею удачного случая, так и не доучившись у своего бездетного мудрого дяди-шамана, внезапно умершего от какой-то редкой и неизлечимой болезни, занял его место. Но в лице вождя крокосы привыкли видеть сурового воина, а не юного, пусть и умного человека. К тому же он вёл себя не подобающим его положению образом, почти ни чем не отличаясь от остальных. Агнаси не брезговал никакой работой, будь то изготовление стрел для охотников или оказание помощи женщинам в готовке общей похлёбки. Он участвовал в совместной охоте, жестоких боях, где показал свою храбрость и смекалку, врачевал больных и раненых, часто медитировал в одиночестве, общаясь с лесными духами. Юноша выступал даже в роли психолога племени – к нему часто обращались соплеменники, чтобы избавиться от душевных бесов, в долгих откровенных разговорах они изливали ему свою душу. И часто ему приходилось в их числе выслушивать слёзные жалобы вдов и отвергнутых женщин, которых он порой утешал не только словами. Всегда дружелюбный, энергичный и донельзя любопытный юноша достиг небывалых высот в искусстве тайной любви, поэтому большая часть женщин, даже замужних, тот час поддержала предложение старого Вислу, склоняясь к тому, чтобы вождём был избран именно Агнаси.
Мужчины же отдавали предпочтение двум другим кандидатам. Молодёжь почти поголовно была готова проголосовать за храброго и сильного Эрика. Огромного роста, увитый литой мускулатурой он с охоты приносил самые большие туши, в бой бросался всегда первым, повергая одним своим видом врага в священный трепет. Эрик имел отменный аппетит и любил шутки, если конечно мог понять заложенный в них смысл. Единственное, кого он боялся – это тот, кому поклонялось всё племя, вернее его младших братьев, зубастых кровожадных крокодилов, кишащих в протекающей рядом реке Крокос. Но об этом мало кто знал, его страх могло выдать только то, что он ненавидел рыбалку, всецело занимаясь только охотой.
Последний, кому выпала честь иметь возможность возглавить племя, был Бардрок. Его лицо уродовали глубокие шрамы, нанесённые ему ещё в юности при первом его сражении со свирепыми воинами из западного племени скорпов. В последующих боях он не лез в мясорубку, предпочитая издалека поражать противника своими стрелами, но делал он это довольно точно. В племени он также пользовался непререкаемым авторитетом, и к его избранию склонялись больше люди зрелого и пожилого возраста. Бардрок виртуозно избегал открытых инцидентов, мог разрешить любой спор и даже иногда на переговорах с соседними племенами подменял Тумбека, заключая при этом на удивление выгодные сделки. Но в отличие от вождя он не гнушался вносить в жизнь племени что-то новое, позаимствованное у других общин.
Правда, изуродованное лицо Бардрока, слабый пол привлекал не больше, чем вялость Умбека. И для исправления ситуации в этот судьбоносный для него момент он решил воспользоваться своим неиссякаемым красноречием.
- Согласитесь, старый вождь Тумбек был столь же стар, сколь и мудр. Листьев старого древа гордыни не хватит, чтобы сосчитать, сколько сезонов засухи пережило племя в мире и спокойствии. За это время почти не было больших войн, благодаря его уму мы обходились одними стычками и смогли выжить. Наш достопочтенный шаман, авторитет которого в племени неоспорим, объяснял уход вождя в мир предков тем, что верховный бог Солнце послал жертвоприносящего копьезуба, чтобы Тумбек смог войти в царство Крокоса.
Агнаси слегка покраснел, когда назвали его имя, а Умбек, напротив побледнел и встревожился, как всегда происходило при упоминании имени его отца.
- Так ты хочешь сказать, Бардрок, что вождь был растерзан по велению нашего покровителя? – воскликнул он.
- Как мы знаем, великих, мудрых и храбрых людей боги забирают в свои царства до старческой смерти. Таковым и был твой отец, Умбек. За время своего правления он смог добиться уважения со стороны соседей, во время засухи и голода раздавал свои неприкосновенные запасы, а в битвы сам вёл наших доблестных воинов.
Кроме последнего, крокосы, сидевшие перед оратором могли согласиться лишь с натяжкой. Голодающим соплеменникам Тумбек выдавал столь мизерное количество пищи из своей кладовой, что в последнюю засуху, несмотря на то, что запасы ещё не подошли к концу, двое – старуха и ребёнок – скончались от недоедания. Экономия объяснялась обыкновенной жадностью Тумбека, которая с годами всё усиливалась, подкрепляемая маразматическими припадками. Войны удавалось избежать только потому, что ещё в молодости Бардрок рекомендовал ввести в племя Правило караула. Три-четыре пары воинов неотлучно находились на границах племени и в случае опасности могли быстро предупредить остальных. Войско готовилось к обороне и таким образом несколько раз удавалось избежать полного истребления крокосов. Бардрок в своей речи скромно умолчал о своём вкладе в безопасность деревни и умышленно расхваливал бывшего вождя, которого мало кто любил, дабы перед блеклой поминальной речью Умбека, его слова выглядели ещё красочней и значительней. Он давно взял за правило, учитывать в первую очередь важность не того, что он говорил, а как он это делал. Развлечений в деревне было не так и много, поэтому слушали его крокосы с удовольствием, и его мысли, независимо от того, разделялась ли его точка зрения или нет, будоражили умы всех без исключения.
Бардрок также не преминул воспользоваться случаем ненавязчиво указать на отведённое в племени место шамана, одарив его комплиментом о незаменимости. На очереди стоял главный конкурент. С этим туповатым на вид увальнем при неаккуратном отношении к делу спорить было просто опасно для жизни. Эрик хоть и слыл добряком, но при подначивании его многочисленными верными друзьями, греющимися в лучах славы человека-горы, мог без промедления вызвать любого на Большой спор и размножить его голову одним ударом тяжёлой деревянной булавы.
- Одного я не могу понять, - продолжал Бардрок. – Отчего столь мудрый вождь, занимающийся нудной и однообразной работой, обеспечивающий контроль, проводящий подсчёт, обдумывающий межплеменные договоры, разрешающий мелкие споры, не передал самую ответственную часть своей работы, требующую храбрости, силы и умения нашему славящемуся на бескрайние просторы всей земли Эрику. Как мог не разглядеть в нём великого полководца, наисмелейшего воина и отчего не назначил его воеводой армии, несущей славное имя великого Крокоса и являющейся опорой и надёжной защитой для наших жён и детей от набегов злых скорпов.
Удар был рассчитан точно. Эрик терпеть не мог бытовые тяжбы и нудное исполнение обязанностей, его страстью были битвы, а то, что в завуалированной форме изложил Бардрок, по сути, являлось предложением стать его заместителем. Молодой человек и подумать не мог, насколько это сложно управлять целым племенем, и слова Бардрока сейчас окончательно разубедили его требовать для себя первое место среди крокосов. И в лице Эрика он теперь мог даже получить поддержку. Окружавшие человека-гору друзья не нашли в словах выступавшего ничего предосудительного, задевающего честь и достоинство их кумира, и немного между собой пошептавшись, замолчали. 
Наблюдательный Агнаси, зорко следивший за происходящим и обдумывавший каждое слово Бардрока, был одним из немногих, кто уже не сомневался в том, кто станет новым вождём, и даже был рад, что дело разрешилось мирным путём, без кровопролития.

Глава 3
Автоматическую адаптацию Дарок прошёл ещё на станции Гимназии до прыжка в гиперпространство сразу после инструктажа специалистами безопасности и напутствия членами Совета. Но уже на корабле, находившемся на орбите планеты Земля, ощутил жуткий дискомфорт. Мало того, что день здесь длился почти в три раза дольше, чем на его родной планете, где располагался сто пятый филиал Гимназии, он ещё и испытал на себе все «прелести» невообразимо высокого атмосферного давления. В первые мгновения после гиперпортации он даже подумал, что в заданные аппарату телепорта координаты закралась ошибка, и он очутился на одной из планет деританов, где те по своему обычаю любили устраивать все привычные для них условия жизни, в том числе и состав воздуха, и атмосферное давление. Однако, как оказалось, оно, установленное на корабле экспедиции было немногим меньшим, чем на самой Земле, а значит почти в два раза слабее, чем на планетах деританов. Для членов экипажа за годы их работы оно стало привычным и даже необходимым, так как им иногда приходилось ступать на поверхность Земли. Но, как признался Старкос, радушно встретивший его на выходе из аппарата телепорта, первое время они все прибегали к помощи биоскафандров, поэтому и ему он понадобиться хотя бы на три-четыре недели. В каком исчислении он имел в виду этот срок – в межгалактическом или земном, – Дарок уточнить не успел.
- Ничего, привыкнете, - заверял его Старкос. -  На этой планете мы все на удивление быстро «оземляниваемся». Тут вы встретите изумительные виды существ, по которым без труда и в короткие сроки сможете подготовить новый доклад. Если я не ошибаюсь, уважаемый Дарок, ваша первая работа велась по теме человека?
- Да, - слегка смутившись, ответил молодой исследователь.
- Похвально! – Неожиданно воскликнул, не сдержав спонтанный эмоциональный всплеск, Старкос. – Простите… за время, проведённое здесь, формы этикета отходят на второй план. Я хотел сказать, что очень рад выбору вашего направления. Поверьте, я научу вас многому в этой области и даже помогу разработать пси-таблицу научных разработок.
Вспомнив, как равнодушно Де отнёсся к его таблице, Дарок слегка поморщил носовые складки и поспешил извиниться за это непроизвольное мимическое движение, чтобы тот не воспринял жест за неуважительное отношение наглого юнца к старшему товарищу.
- Ничего, ничего! – замахал щупальцами Старкос. – Я и мои коллеги так долго живём здесь, что вас самого, скорее всего, смутит наше несколько некультурное поведение. Поэтому вы тоже можете вести себя более естественно, не боясь показаться невежливым по отношению к нам. Иногда мне кажется, что исследователь, изучающий в течение долгих лет один и тот же вид, начинает перенимать его повадки и даже чем-то походить на него. У людей большей невоспитанностью считается появление в обществе абсолютно без одежды, прикрывающей их органы размножения, чем выражение на обозрение эмоций.
- Может быть, потому что они лишены возможности общаться посредством телепат-сигналов, и никто не может понять направление их мыслей, глубокоуважаемый Старкос?
- Мне нравится ваш прагматизм!
Дарок прекрасно понимал, что их разговор, несмотря на правильно составленные фразы, по человеческим меркам не мог казаться чем-то из ряда вон выходящим, но с точки зрения аэлокского этикета выглядел просто как нецензурная брань. Во время диалога один повысил тон передачи телепат-сигналов, затем другой посмел поморщиться в присутствии старшего, и в завершении всего старший по рангу стал размахивать своими щупальцами. Явно это выступало за рамки приличий, и Дарок чувствовал себя более чем неловко. Но, в конце концов, подумал он, вероятно виной тому и были те самые упомянутые условия планеты, которые каким-то особым образом влияли на поведение исследователей.
- Знакомьтесь, - представил Старкос Дарока остальным участникам экспедиции, когда они вошли в кают-компанию. – Молодой, подающий большие надежды специалист-биолог первого ранга Дарок. Его работу оценил и направил сюда сам глубокоуважаемый Де. Направление его доклада – человек. С нами он проведёт три межгалактических года, а после удачного доклада, если пожелает работать дальше по этой теме, вновь присоединится к нам.
Аэлок, ростом чуть выше остальных, с мощно развитой мускулатурой опорных конечностей, стоявший ближе всех, протянул для приветствия теплопередачей оба своих верхних щупальца.
- Арц, - представился он.
- Технолог-пилот третьего ранга, лучший из всех, кто занят в области обслуживания биосистем экспедиционных кораблей и научных станций, - отрекомендовал его Старкос. – Устранил бы любые неполадки, не будь столь неуклюж. Немногословен, но имеет и развивает в себе высокие интуитивные способности. Именно он предсказал тот инцидент с побегом экспериментальных образцов исследуемого вида… Ах да, вы ничего об этом не слышали, ведь я не стал предавать огласке этот неприятный случай. А вот, кстати, и виновник…
- Коцкут, - едва слышно передал телепат-сигнал молодой, примерно одного с Дароком возраста, аэлок, очень худощавый, имеющий слишком серое лицо и чрезмерно большие зрительные сенсоры.
- Специалист-биолог второго ранга. Он больше других оказался подвержен дурному влиянию этой планеты. Считается, что оно имеет чисто психологический характер, но мы сейчас изучаем возможность радиоизлучений, электромагнитного, гравитационного и других воздействий Земли на нашу нервную систему. Хотя в отличие от остальных вряд ли вы сможете подловить Коцкута в нарушении этикета и выражении эмоций, но он всё же испытывает к подопытным редкое чувство привязанности, свойственное им самим. Конечно, уважаемый Дарок, наблюдение без прямого контакта за людьми необходимо, но не советую вам слишком этим увлекаться. Умнейший, способнейший ученик Коцкут под дурным влиянием людей однажды начал проявлять некоторые из их чувств и не смог устоять перед соблазном выпустить их на свободу. Это, конечно, простительно для его неокрепшей психики, расшатанной за время работы здесь, но мы условились, что в случае повторения подобного казуса он будет депортирован в закрытую зону Совета для проведения служебного расследования и, возможно, даже для принудительной лечебной психиатрической коррекции. Команда согласна с моим мнением и Коцкут, к счастью, осознал свою ошибку.
Дарок быстро сообразил, что слова Старкоса адресованы скорее самому виновнику, стыдливо опустившему голову, чем ему, как новичку, мало знакомому со взаимоотношениями в команде. Однако, как он не старался, ни в одном из типов передачи  сигналов старшего не смог уловить ни нотки презрения или негодования по отношению к Коцкуту.  В речи Старкоса сквозило только разочарование. Было очевидно, что он возлагал большие надежды на молодого ученика, но после случившегося объектом его внимания мог автоматически стать Дарок. Знакомство продолжилось в зале заседаний с одними голыми стенами, лишённом всякого оборудования и мебели, но со сниженной гравитационной нагрузкой той степени, когда телом ощущалось притяжение, но взмыть к потолку можно было лишь легко оттолкнувшись от пола.
- Тотус, - протянул верхние щупальца третий аэлок.
- Специалист-этнолог третьего ранга. Прекрасно разбирается во взаимоотношениях первобытных человеческих племён. Может без труда определить, кто перед ним – мужчина или женщина, даже если они в одежде. Кроме того, его память содержит в себе сведения о большинстве обитателей Земли, цепочках их взаимосвязей и иерархии.
- Легдт, - представился следующий, поняв, что подошла его очередь.
- Технолог-связист четвёртого ранга. В каком бы уголке вселенной вы не оказались, он сумеет найти способ связаться с вами. На такой большой обитаемой планете, как Земля Легдт запеленгует из космического пространства любой нужный вам объект, будь то травоядный гигант покс или бактерия. Он обеспечивает связь с Советом и работу зейбов.
- Ло, - провибрировал шейными промышцами последний аэлок в дезинфицирующем биоскафандре.
- Технолог обеспечения четвёртого ранга. В точном соотношении необходимых для любого организма веществ может составить питательные массы. Он также является станционным врачом с двадцатью специальностями, который иногда даже с чрезмерным рвением следит за нашим здоровьем. И, наконец, я, ваш покорный слуга, как и вы, специалист-биолог, но четырьмя рангами выше. Требователен, но внимателен к каждому члену экспедиции. Добро пожаловать в нашу команду!
Дароку казалось, что он общается с сумасшедшими. Они выглядели и говорили как обычные аэлоки, но никто из его знакомых не разговаривал так странно и эмоционально. Может быть, я скоро сам стану таким, с ужасом подумал Дарок, но тот час успокоил себя мыслью о том, что по окончании подготовки доклада перед тем, как вернуться в нормальное общество исследователей, он в добровольном порядке подвергнется процедуре психокорректировки, после чего уже вряд ли вернётся в эту дикую компанию.
Во время разговора, даже пребывая в помещении со сниженным притяжением Дарок, облачённый в адаптационный биоскафандр, иногда, чтобы не потерять равновесие, пытался схватиться за выступы в стенах всеми щупальцами.
- Подозреваю, что после доклада вы ещё не имели возможности отдохнуть, - в ласковом тоне прозвучал телепат-сигнал Старкоса, когда они остались наедине.
- Вы правы, глубокоуважаемый Старкос, - ответил новичок. – Но, прежде чем я отправлюсь в релакс-кабину, хотел бы воочию увидеть хотя бы одного человека.
Ранее доминирующие в речи телепат-сигналы неожиданно сменились звуковым общением, что также являлось не слишком-то вежливым по отношению к собеседнику. Дарок постарался не придавать этому значения, приняв резкий переход типов передач за элементарную рассеянность старшего исследователя.
- Как вы уже знаете, из-за неопытности одного нашего коллеги мы лишились нескольких изумительных образцов, и вынуждены теперь искать новых. Уважаемый Тотус подобрал для нас нескольких кандидатур для экспериментов, так что мы ждём удобного случая. А пока я считаю целесообразным для вас снять утомление и волнение в релакс-кабине. Когда вы отдохнёте, мы приступим к отлову интересующих нас особей.
С этими словами Старкос коснулся отростком щупальца защитной плёнки на входе в соседний отсек, и та перешла из жёсткого в мягкий режим, что позволило Дароку протиснуться сквозь неё и погрузится в анабиозный раствор.

Спустя восемь земных дней сработал таймер релакс-кабины и привёл его в бодрствующее состояние. После пробуждения Дарок помнил только какие-то обрывки ситуативных явлений, которые, по-видимому, были лишь частью сложного механизма переработки и сортировки новой информации. Время сна без сновидений показались ему одним мигом. Он так и не смог привыкнуть к такому процессу восстановления, хотя ему нередко приходилось к нему прибегать во время перелётов на небольшие по космическим меркам расстояния. Во-первых, большие станционные релакс-кабины, к помощи которых он прибегал во время учёбы в Гимназии, сильно отличались от маленьких, тесных корабельных, с раствором низкого качества. А, во вторых, дальние перелёты, в которых ему чаще всего приходилось участвовать, не требовали перехода в анабиозный сон и совершались посредством прыжка через антиматериальное гиперпространство, позволяющее очутиться в мгновение ока за несколько галактик от места.
За плёнкой отсека его уже ожидал Ло. Он стоял, важно скрутив на груди все свои щупальца, и громко клокотал парой языков сквозь безгубый рот.
- Понимаю, что вы, Дарок, не выспались, но я потревожил вас по просьбе глубокоуважаемого Старкоса. Идите за мной.
В кабине пилотов каждый уже сидел на своём месте. Перед самым сенсорным экраном за своим маленьким пультом с торчащим из него пучком нервных окончаний биосистемы корабля сидел Арц. Слева за своим рабочим седлом расположился Легдт. У одной из стенок сидел боком к экрану Тотус, вносивший в память встроенных в стену зейбов какие-то данные. По другую сторону примостился Коцкут. Позади них в высоком седле руководителя экспедиции восседал Старкос. Место справа от него занял Ло, и Дароку не оставалось ничего, кроме как сесть на свободное седло слева от старшего.
- Вижу цель, - вслух по инструкции доложил Легдт. – Отклонить корабль на север на три градуса. Замедлить ход.
- Север. Три градуса. Замедляю, - отрывисто бросил Арц, всеми отростками на щупальцах манипулируя над пультом.
- Остановка. Высота?
- Остановка. Высота – три ноль пять в планетарном измерении.
Было видно, как эта пара сработалась за время, проведённое на Земле. Оба чётко выполняли свои обязанности. Благодаря Арцу корабль не мотало из стороны в сторону, он уверенно и плавно вёл его вперёд, будто заранее знал, в каком участке гравитационного поля Земли могут возникнуть завихрения. Легдт же настолько тонко чувствовал биосистему корабля, что казалось, будто он сросся с её нервными окончаниями и сам стал частью бортового мозга.
Сенсорный экран, внимание к которому было приковано всецело, работал в тепловом режиме, самом оптимальном при сложившихся погодных условиях. В растительной чаще чётко прорисовывалась фигура двурукого существа, выделяющая явно различимое тепло. Человек стоял неподвижно, высоко задрав голову и, казалось, рассматривал невесть откуда взявшийся космический корабль и его обитателей, спрятавшихся за его семью непрозрачными оболочками.
- Обратите внимание, уважаемый Дарок, - обратился к молодому исследователю Старкос. – Это существо наблюдает за нами. Оно столь же любопытно, как любой из представителей нашей расы.
- Он видит нас? – Спросил Дарок.
- Он не может видеть нас, так как обладает лишь одним типом зрения – световым, и в довольно ограниченном цветовом спектре. Но он видит наш корабль и очень им заинтересован.
Дарок впервые в жизни мог разглядеть живого человека, несмотря на то, что тот являлся темой его первого доклада. Он понятия не имел, как может повести себя этот хищник сейчас. Оба сердца его учащённо забились, и он, забыв посредством биоскафандра воздействовать на свою гуморальную систему, чтобы успокоиться, продолжал, затаив дыхание, следить за действиями экипажа.
- Тотус, - передал Старкос отрывистый телепат-сигнал, не добавив почему-то в обращении к младшему по рангу обязательное слово «уважаемый». – Блесните своими знаниями.
Связист увеличил изображение человека и перевёл его в визуально-цветовой режим. Этнолог просканировал стоявшую далеко внизу на земле фигуру и выдал:
- Цель запеленгована. Млекопитающее. Человек. Самка. Вид занятия – собирательство растительных плодов. Судя по одежде и головному убору – предположительно из юго-западного племени скорпов. Жизненно важные органы в порядке. Мозговые процессы в норме. Реакция адекватная, положительная. Отклонений не имеет.
- Её отсутствие за время изоляции существенных изменений в укладе жизни племени не принесут, - добавил Коцкут.
- Как раз это-то нам на данном этапе исследований и не подходит, - разочарованно и задумчиво сказал Старкос. – Если её исчезновение не будет замечено в обществе, мы не сможем понаблюдать за массовой реакцией и лучше его изучить. Нам придётся искать иной образец. Хотя… если это самка, то самцом может стать тот, кто играет какую-то значимую роль в человеческом обществе. Заодно мы можем проследить механизм межполовых взаимоотношений.
- Простите, глубокоуважаемый Старкос, - не сдержался Дарок. – Но это противоречит Уставу исследователей. Мы не имеем права вмешиваться в исторический процесс становления цивилизации.
- Совершенно с вами согласен. Но, как вы знаете, по классификации человек не является социальным существом, а в жизнь животных, даже стадных, для пользы эксперимента право вмешиваться мы имеем.
- Однако существует поправка Мотина, гласящая о том, что человек имеет все предпосылки к созданию высокоразвитой цивилизации и на этом основании опыты должны вестись с отдельными малозначащими индивидами без воздействия на массы.
- И это тоже верно. Поправка Мотина имеет место быть вот уже девятьсот лет. И пока её никто не оспорил. Мы не собираемся в своих экспериментах заходить так далеко, когда наши действия будут иметь для жизни как подопытных, так и всей общины неотвратимые фатальные последствия. Эта работа будет продолжаться по строго выверенному графику и займёт не больше времени, чем она того стоит. Вы, уважаемый Дарок, меня порадовали своими знаниями в области юрисдикции, что пророчит вам звание специалиста-дипломата. Но огорчили тем, что имеете подозрения в нашем недоброкачественном подходе в работе, граничащем с нарушением Устава. Я понимаю, из-за наших странных на взгляд нового среди нас аэлока, могло сложиться впечатление, что мы можем пренебречь заветами Совета, но уверяю вас это не так. Мы всегда были, и будем оставаться представителями великой расы исследователей.
Дарок сконфузился. Кровь вопреки его воле прильнула к его окологлазным бугоркам, отчего те посерели ещё больше.
- С большим сожалением осознавая свою непростительную ошибку, прошу прощения у всей команды. Я и помыслить не мог чем-то вас задеть, просто вслух озвучил свои мысли.
- Мне импонирует ваша юношеская искренность, и я с удовольствием отказываюсь от мысли, негативно касающейся некоторых черт вашей личности, и преумножаю позитивное к вам отношение, высоко оценивая ваши аналитические способности.
Хотя подобные споры являлись неотъемлемой частью исследовательской деятельности и даже служили точкой опоры в поиске истины, Дарок чувствовал вину перед старшим товарищем. Ещё во время подготовки доклада, изучая его труды, он проникся к Старкосу огромным уважением и не сомневался в высокой пользе его опытов для общества исследователей.
- Подготовить парализатор! – Не обращая на споры и рассыпания в любезностях своих коллег, приказал Легдт.
- Парализатор готов, - ответил Арц.
- Рекомендуемая мощность – три единицы. Более высокая – может привести к травме центральной нервной системы, - вступил в разговор Тотус, и Дарока эти слова несколько удивили.
Электромагнитную волну такой мощности мог выдержать даже обычный аэлок, поэтому ему всегда казалось, что такому сильному хищнику как человек потребуется троекратная нагрузка, какая была рассчитана на деританов.
- Три единицы, - повторил Арц.

Человек вдруг сорвался с места и стал быстро передвигаться в сторону густых зарослей. Его нижние конечности на экране замелькали так быстро, что Дарок не сумел сдержать вибропередачи, характеризующей изумление. Он не мог поверить, что при такой атмосферной нагрузке существо, кажущееся с виду неповоротливым и неуклюжим, способно на столь стремительное передвижение.
- Обратите внимание, - вновь заговорил, повернув к Дароку своё лицо Старкос. – Он испытывает страх именно оттого, что видимое им не поддаётся его объяснению. Другие животные при приближении к ним нашего корабля так не пугаются.
- Вполне адекватная реакция, - возразил Тотус. – Так ведут себя большинство слаборазвитых существ с преобладанием приёма зрительной информации из окружающего мира – не только человек. Изредка, правда, некоторые индивиды избирают тактику маскировки – замирают на месте или пытаются слиться с окружающей средой.
- Люди в этом плане превзошли всех животных, населяющих Землю, - не сдавался Старкос. – Каким-то образом они научились скрываться от нас, да так, что обнаружить их становиться чрезвычайно сложно, даже с помощью нашего высокотехнологичного оборудования.
- Корабль следует по траектории движения цели, - доложил Арц. – Действия?
Все ожидали приказа, и Старкос его отдал:
- Приступаем.
Диафрагменные створки люка в нижней стенке корабля разошлись в стороны, обнажая оптику парализатора, и извергнутые им извивающиеся излучения голубоватого цвета на долю секунды коснулись головы бегущей в панике особи, оставив после себя лишь запах озона. Самка уже без сознания по инерции пролетела вперёд ещё несколько шагов, перевернулась через себя и осталась лежать неподвижно на земле.
- Принять объект на борт,- скомандовал Старкос.
Электромагнитное поле приподняло самку человека в воздух, подтянуло к днищу и тело растворилось в воздухе. Аппарат телепортации поместил её в кабину наблюдения.
Дарок уже час стоял над пойманным экспериментальным образцом. Во время глубокого молекулярного сканирования, проводимого Коцкутом, он стоял в стороне и бессмысленно рассматривал тело. Его коллега работал молча, не отвлекаясь и не прося помощи. Свои поверхностные наблюдения он записывал на встроенный в биоскафандр диктофон.
- …четыре конечности. Две опорные, две инструментально-манипулятивные. Пять пальцев на каждой. Туловище с ярко выраженными половыми признаками. Органы деторождения внутренние, детокормления – внешние. Два зрительных органа на голове. Внешний дыхательный и внутренний дыхательно-пищепринимательный органы. Приёмники звуковой информации – хрящевые раковины небольшой величины обычной для человека формы.
- А для чего, например, человеку на пальцах и голове роговые образования? – не сдержал своего любопытства Дарок.
- Насчёт ногтей ещё достопочтенный Мотин выдвинул гипотезу, состоящую в том, что человек эволюционировал из хищных приматов, которые имели когти. Со временем надобность в них отпала, и Разум космоса трансформировал их в защитные пластинки. Старкос же склоняется к теории о том, что на раннем этапе развития человека ногтей он не имел вообще. Пальцы представляли собой затвердевшие образования. Кстати, они благодаря своеобразному строению суставов у людей могут сгибаться только в одну сторону. Насчёт волос ничего конкретного сказать не могу. Вполне возможно, что они остались ещё с ранней стадии развития, когда на Земле царил холод, который заставил обзавестись их ради обогрева густой шерстью. Волосы на теле – это отголосок адаптивной реакции. Кстати, шерсть осталась у одного из подвидов человека – неардов, именуемых среди людей пещерниками. Они занимают центральные площади материка, их численность мала, а уровень жизни крайне низок. Скорее всего, они в ближайшее время исчезнут как подвид. Волосы также могут служить людям как критерий красоты – отражение здоровья и возраста, что важно при оценке в выборе полового партнёра. Ещё имеется гипотеза, что длинные волосы на голове служили людям для того, чтобы за них могли держаться детёныши. Именно так поступают детёныши ламатоков, второго подвида человека, которые, держась за волосы своих родителей, виснут за их спиной во время опасности.
- Я могу взглянуть на ламатоков?
- К сожалению, нет. Более подробно о них может вам рассказать уважаемый Тотус, - потеряв всякий интерес к беседе и вновь приступив к работе, бросил Коцкут.
Дарок вспомнил, что экспериментальные образцы, среди которых вполне вероятно были и ламатоки были выпущены на волю именно Коцкутом.
- Извините, если я вас отвлекаю от работы или задеваю ваши чувства, но я хочу знать, считаете ли вы жестоким ограничение в свободе представителей изучаемого вида?
Коцкут медленно развернулся и минуту не сводил внимательный взгляд с новичка. Он показался Дароку уставшим и даже опустошённым, отчего в который раз удивился тому, что Старкос не направил Коцкута на психокорректировку.
- Я не буду увиливать от ответа. Здесь принято говорить правду, какой бы она не была. Если вы хотите знать моё мнение, то я ни на миг не усомнился в правильности своего поступка и продолжаю верить в то, что человек должен находиться в привычной для него среде, не подвергаясь стрессу изоляции. В то же время я не могу не подчиниться воле старшего команды, так как принял на себя обязательства всегда следовать Уставу исследователей. Дабы избежать ваших ложных умозаключений, уважаемый Дарок, поясню, отчего глубокоуважаемый Старкос оставил меня в составе экспедиции. Он, как опытный исследователь, знает, что для подготовки полноценного доклада ему необходим оппонент, только тогда полученные данные могут быть менее относительными.
- Выходит, Старкос использует вас в личных целях?
- Что в то же время даёт мне возможность подготовить доклад самому.
Отчего-то Дароку стало стыдно  за Старкоса, хотя ситуация и не выходила за рамки морали аэлоков, так как служила главной миссии – получения знаний. Но сквозила в ней какая-то чуждая ему расчётливость, служившая удовлетворению личных эгоистических интересов.
Дарок задумчиво созерцал исполинское тело самки человека, по росту превышающее его собственный почти в два раза. Она лежала под куполом защитной плёнки без сознания и мерно вдыхала губительный для аэлоков кислород. В кабине наблюдения появился Ло, который в извиняющемся тоне передал обоим телепат-сигнал:
- Не хотелось бы  отрывать вас от работы, уважаемые коллеги, но, кажется на подходе ещё один кандидат в экспериментальные образцы.

Глава 4
Агнаси лежал в забытьи. Он осознавал, что произошло в его жизни нечто страшное, что изменит её навсегда, но не мог понять своего теперешнего положения. Немилостью ли богов он сражён был внезапной лихорадкой? Чем прогневал их, какое нарушил табу и отчего сейчас обездвижен?
Словно из вязкого тумана выплывали перед его глазами последние минуты свободной и счастливой жизни. Крики охотников, разрывающие утреннюю тишину. Бег, исполненный азарта. Стадо антилоп, в ужасе убегающее от града стрел. И радость удачной охоты, неожиданно сменившаяся страхом перед чем-то неизвестным и необъяснимым. В голову приходили какие-то смутные воспоминания шестилапых маленьких уродцев, которые вылупились из огромного летающего яйца.
Агнаси ворочался и никак не мог вырваться из бредовых сновидений и прийти в себя. Он почти не сомневался, что умер, и что духи, забравшие его душу к себе, незримо витали где-то рядом. Юноша пытался стряхнуть с себя Морфуса, птицу снов, спустившуюся к нему по зову небесных духов с северных гор и цепко державшую его в сильных когтях. Он перекатывался с боку на бок, отталкивая от себя убаюкивающие, мягко хлопающие по лицу крылья до тех пор, пока Морфус не отпустил его. Агнаси разлепил веки и резко вскочил на ноги. Голова закружилась и юноша, покачнувшись, инстинктивно вытянул руку перед собой, в надежде, если не удержаться за что-нибудь, так хоть не разбить при падении лицо. Ладонь его вошла во что-то мягкое, словно жир. Но по мере погружения руки внутрь себя это нечто становилось всё твёрже и выталкивало её наружу. В довершение всего мякоть сильно ужалила Агнаси. Он вскрикнул и отдёрнул руку назад и, постепенно приходя в себя, стал испуганно озираться. Агнаси обнаружил себя в помещении с идеально гладко отёсанными стенами. На поверку и пол, и потолок и три окружавших его стены оказались мягкими и упругими как мышцы молодого воина. Четвёртой стеной служила гладь воды, стоявшая под воздействием каких-то магических сил вертикально. За ней, в более просторном и освещённом помещении двигались какие-то неясные тени. Духи, забравшие меня, догадался Агнаси.
В полутьме он поначалу не заметил сидящего рядом с ним, в углу, незнакомца, а, внезапно встретившись с ним взглядом, вздрогнул и отпрянул в сторону. Им оказалась сжавшаяся в комок и обнявшая руками свои ноги испуганная девушка. Но кроме страха юноша прочитал в её глазах и любопытство, и вызов одновременно, хотя не мог понять, как два этих качества могли сочетаться друг с другом. Возможно, она, несмотря на то, что оказалась в плену небесных духов, больше боялась оставаться наедине с мужчиной в опасении за свою девственность, а гордость не позволяла девушке расстаться с ней без боя. Агнаси пригляделся к ней внимательней, решив погодить со знакомством, и заметил в её руках остроконечную шапочку с вязаными тесёмками. Вот откуда появился вызов в её глазах, догадался шаман. Она была из племени скорпов, которые, сколько он себя помнил, на дух не выносили своих соседей. Они даже во время перемирий совершали жестокие нападения на караульных крокосов и несколько раз на веку Агнаси пытались овладеть их деревней. Правда, ни одна из попыток не закончилась для скорпов удачно.
Спор между ними и крокосами вёлся издревле, и состоял он в претензиях на территории последних, которые раскинулись от северного побережья до южных топей и мешали бесконтрольному проходу к богатым восточным землям. Скорпы осмеливались посягать даже на самое святое для своих недругов – младших братьев их бога-покровителя. Они дразнили практически беззащитных на суше крокодилов, тыча в них копьями прямо на глазах обезумевших от ярости и отчаянья крокосов, стоявших на другом берегу реки. Для тех убить священную рептилию было почётным делом, но только в честном бою, один на один, когда на кону стояла жизнь. Обижать по своей прихоти братьев бога никто из них не посмел бы. Поэтому после каждого подобного случая их ненависть только крепла. Всё изменилось лишь недавно, с приходом к власти Бардрока, который запретил кому бы то ни было из племени приближаться к тем участкам реки, где на противоположном берегу могли появиться глумливые скорпы. Расчёт был верен, лишившись зрителя, забавлявшего их своим безумием, скорпы перестали забавляться и с крокодилами. Но неприязнь, несмотря на какие-то договорённости между вождями и долгое время перемирия, никуда не исчезла. Однажды, опять же благодаря стараниям Бардрока, мир между племенами было решено скрепить супружескими узами. Несколько молодых воинов-скорпов впервые за много лет пришли в деревню с папоротниковыми ветками в руках, означающих мирные намерения. После свадебных смотрин они забрали с собой трёх молоденьких девиц. Но когда пришёл черёд крокосов совершить ответный визит, их встретили по ту сторону реки хоть и не враждебно, но не слишком-то приветливо. Красивых незамужних девушек на смотрины не выпустили их братья и отцы, а отвергнутые и не слишком симпатичные, сами кривили рты, глядя на пришельцев. Агнаси прекрасно понимал, когда наблюдал возвращение понурых неудавшихся женихов с перекошенными от обиды лицами, что дело тут было вовсе не в непривлекательности молодых людей, а в устоявшемся отношении, в котором с младых лет каждый скорп воспитывался в презрении к своим соседям. Каждый из них ничуть не сомневался, что крокос туп, коварен и кровожаден, как и обожествляемый им крокодил.
Теперь Агнаси, стоявший перед девушкой, знал, отчего она, дрожа всем телом, глядит на него с таким высокомерием. Его словарный запас на языке скорпов был скуп, но он не преминул воспользоваться знаниями, достаточными для первоначального общения.
- Мы в плену?
Девушка быстро закивала и так же в спешке начала что-то ему говорить. Агнаси не понял ни слова. Он ткнул в её сторону пальцем и громко, не без нотки лёгкой брезгливости, спросил:
- Ты скорп?
Она ответил утвердительно и продолжила о чём-то рассказывать, размахивая руками. От вызова в её взгляде не осталось и следа, она явно рассчитывала на его помощь. Но он и сам толком не знал, ни где он находится, ни как сюда попал, ни тем более, как отсюда выбраться.
- Ты – шаман, - неожиданно прервав свой монолог, сказала девушка на языке крокосов.
- Откуда ты знаешь?
Она не поняла вопроса, но истолковала его слова по-своему, начав отчаянно жестикулировать и вновь о чём-то говорить. Из жестов девушки и её слов, доступных пониманию Агнаси, и, он смог составить картину произошедшего с ней несчастья. По всей видимости, она увидела в небе что-то большое и круглое, что стало к ней приближаться. То же самое видел и юноша перед тем, как внезапно потерять сознание, так что представить как это летающее яйцо небесных духов выглядит, ему не составило труда. Оно погналось за девушкой, и она провалилась во мрак Хаоса, а, придя в сознание, обнаружила себя в этом помещении и решила, что умерла. Но всё говорит о том, что её душа не отправилась в мир предков. Сидела она здесь давно, хотя точно сказать, сколько дней или недель не могла, так как не могла наблюдать за сменой дня и ночи. Её кормили какой-то мерзкой кашицей и постоянно издевались, вселяясь в её душу и заставляя делать странные вещи. В конце своего рассказа она взмолила к Агнаси высвободить её из плена злых небесных духов и вернуть её родителям.
- Не обещаю тебе помочь, - сказал юноша, дополняя слова жестами. – Но мне как шаману, если я умер, надо предстать пред светлыми очами верховного бога Солнце. Если ты оставишь меня в покое, я постараюсь даровать тебе свободу.
Он хотел добавить к сказанному что-то строгое, но ни к чему не обязывающее, однако, заметив, что девушка, вряд ли понявшая смысл сказанного Агнаси на языке крокосов, но на всё согласная, энергично закивала головой, замолчал и, повернувшись к защитной плёнке, тихо представился:
- Агнаси.
Девица, каким-то образом поняла, что он назвал именно своё имя, пролепетала в ответ:
- Иссин кардо пеллино скорп. Кхана дан Крун.
Агнаси знал, что в соседнем племени было принято при знакомстве называть не только своё имя, но и указывать на принадлежность к племени и семейному роду, хотя по его личному мнению такое длинное представление было излишним. В племени скорпов кланы не носили столь выраженный соперничающий характер, как в племенах азиатов-мостонов, поэтому для постороннего человека было абсолютно наплевать, из какой семьи представляющийся скорп. Тем более Иссин принадлежала клану Крунов, о которых Агнаси никогда не слышал, да и не мог слышать, так как знал только об одном клане, состоящего из семи семей, в одну из которых входил сам Кордо, вождь племени скорпов, который, по словам Бардрока, был кровожаден и не блистал особым интеллектом. Однажды после охоты и плотного ужина сидя у костра Бардрок даже заметил, бросив как бы невзначай:
- Будь Кордо чуть-чуть умнее, то мог бы воспользоваться своим многочисленным войском и без труда захватить всё западное побережье.
Агнаси тогда ответил ему:
- Слава Крокосу, что пока мы – центр земли.
Бардрок задумчиво потёр кулаком подбородок и буркнул так, что это слышал только шаман:
- Да, слава Крокосу и крокодилам…
Возможно, он имел в виду не бога, а реку, разделяющую два племени и кишащую опасными рептилиями. Именно она затрудняла нападение соседей друг на друга. Для того, чтобы попасть в деревню крокосов скорпам необходимо было сделать огромный крюк до брода, и за это время крокосы могли занять оборонительные позиции на одном из холмов. Кроме того, свою роль играли караульные и множество установленных на тропах ловушек. Нет, одёрнул себя Агнаси, теперь мои мысли должны быть заняты не делами земными, а поиском выхода души из плена. При всём осознании своего тяжёлого и, даже может быть безвыходного положения, он ощущал всёвозрастающую злобу, порождённую бессилием и отчаянием. Он был шаманом, укротителем духов, наместником Солнца, к которому держал свой путь. В том, что он умер, Агнаси почти не сомневался. Наглые похитители душ, небесные духи, смели держать его здесь в компании с одним из заклятых врагов, пусть даже с женщиной. Во внезапном приступе ярости , какие случались с ним во время немногочисленных жестоких битв, Агнаси вновь бросился с кулаками на защитную плёнку. Не обращая внимания на боль её укусов, которые к удивлению не оставляли на теле никаких следов – ни синяка, ни царапины  - он принялся бить её руками, ногами, головой, наваливаться всем телом в тщетных попытках порвать её, разгрызть зубами. Все эти порывы продолжались довольно долго, пока он сам не выбился из сил и, тяжело дыша, остановился. Взгляд его, переполненный ненавистью и страданием, нечаянно упал на сжавшуюся в углу и дрожавшую от страха Иссин. Лицо Агнаси, перекошенное мукой и яростью, вдруг разгладилось, конечности обмякли, и он, опустошённый и уставший тихо осел на пол.
Так просидел он ещё какое-то время и, погружённый в мрачные тяжёлые раздумья, не заметил, как в одной из стен неслышно образовалась маленькая воронка и из неё на пол с чавканьем шмякнулась какая-то белая кашица. Иссин на четвереньках подползла к ней и, растирая по лицу слёзы, зачерпнула кашицу в ладони и поднесла к лицу Агнаси. Тот, казалось, забылся глубоким сном. Дыхание его было ровным, он сидел без движения и лишь глаза его были широко раскрыты. Пришёл в себя юноша после того, как Иссин провела пальцем, обмакнутым в кашицу, по его губам. Во рту Агнаси ощутил какой-то горьковатый привкус и тот час вскочил на ноги. Девушка от испуга отпрянула в сторону, но он протянул к ней свои руки, чтобы успокоить. Это ему удалось, едва Иссин заметила блеск надежды, засветившийся в глазах шамана. Захлёбываясь в словах и торопливо жестикулируя, он стал расспрашивать её:
- Каша… где, где ты взяла её? Как духи её передали тебе? Скажи скорее!
Иссин указала в сторону стены, но воронка уже успела рассосаться. Агнаси долго шарил по стене руками и пытался расцарапать ногтями. Но та, хоть и была на вид такая мягкая и упругая, по прочности не уступала камню. Бросив в конце концов все попытки в поисках лазейки, Агнаси сел на пол и, обхватив голову руками, протяжно завыл, призывая себе в помощь всех известных ему богов-покровителей. Иссин, устроившись позади него на корточки, ласково гладила его по спине.

Глава 5
- Это индивидуальная реакция на изоляцию от привычной среды обитания или она характерна для всех представителей человекообразных? – Поинтересовался Дарок, наблюдая за пленником через прозрачную для его глаз защитную плёнку.
- Каждый человек ведёт себя по-своему, - передал телепат-сигнал Старкос. – Но принцип поведения практически одинаков. Поначалу все они не могут принять своего положения, не верят в безысходность и тщетно ищут выход. Затем они проявляют гнев, и это вполне закономерно для человеческой природы. Но физическое напряжение проходит вместе с психическим, и человек начинает искать выход иного рода – начинает вести торг за свою свободу, пытается выйти с нами на контакт. Именно на этом этапе сдался Коцкут. Но, пройдя через ещё один очень сложный для человека процесс, при котором он поддаётся апатии, и у него опускаются руки, должен наступить этап смирения.  Человек осознаёт, что все его потребности будут здесь удовлетворены, и он чувствует себя в безопасности. Но это предполагается в теории, и также лишь теоретически после завершения его адаптационного процесса возможен контакт с ним.
- Возможно, я в чём-то неправ, глубокоуважаемый Старкос, но эти исследования кажутся мне чрезвычайно жестокими даже по отношению к такому животному, как человек! – не сдержался Дарок.
- Я прекрасно вас понимаю. И могу успокоить тем, что все этапы он пройдёт уже сегодня. Хотя по нашим расчётам в естественных условиях на это уходит от месяца до полугода. Естественно, в земном исчислении.
- Но, каким образом?
- Мы проведём серию операций, с помощью которых сможем выяснить, на какие участки головного мозга, железы и органы сможем воздействовать, чтобы добиться нужных результатов. К тому же после исследований мы вернём его в прежнее состояние, и он окажется в своей привычной, но жутко опасной для него среде. И, пожалуй, по моему мнению, это было бы даже большей жестокостью, чем если бы он всегда оставался здесь. А пока над организмом человека будем заниматься мы, биологи, этнолог сможет добыть бесценную информацию о человеческом обществе, связанную с исчезновением данного индивида.
- Блестяще, - оценил замысел старшего товарища Дарок, но в его голосе не было уверенности.
- Ещё раз напомню вам, уважаемый Дарок. Это существо лишено умственных способностей, сравнимых с нашими. Он переживает куда как более лёгкий стресс, чем испытывали бы мы с вами, окажись в такой же ситуации. Об его интеллекте говорит хотя бы тот факт, что он пытается прорваться к нам через защитную плёнку просто потому, что его пониманию недоступно, что наш дыхательный газ губителен для него. К тому же он настолько подвержен инстинктивному поведению, настолько неустойчив к внутренним установкам, что, наметив для себя единственный выход через защитный экран, всё ещё не оставляет попыток прорваться сквозь него. И это при том, что каждую такую попытку сопровождает удар током с напряжением прямо пропорциональным его усилиям.
- Я не мог предположить, что это настолько свободолюбивый вид… Вот, кажется успокоился, присел на пол. О чём он может думать?
- Вероятно, он взялся за обдумывание вариантов побега и одновременно пытается справиться с первоначальным стрессом.
- Но ведь человек не умеет децентрализовывать анализаторные мозговые процессы. Его мысль может быть только одна и рассматривать её он может только путём сравнения восприятия и опыта.
- Похвально, уважаемый Дарок, что во время подготовки к первому докладу вы не обошли стороной столь тонкие стороны физиологии объекта изучения. Но вы не учли, насколько могут быть противоречивы люди. Обдумывая пути побега, он тем самым и пытается уравновесить своё состояние. Причём мысли его могут сменять одна другую ни чуть не медленней, чем у нас. На эту внутреннюю борьбу может уйти довольно долгий срок, особенно у самцов.
- Деление по половому признаку у людей столь разительно?
- Физиологическая разница изучена вами достаточно, но есть ещё психологическая и вытекающее из неё социальное распределение ролей. Например, воинами и охотниками у людей за редким исключением становятся только самцы. Это складывалось веками и прочно заложено в природу. Соответственно, самцы и берут на себя роль защитников самок, и отсюда попытки бежать у них более упорные. Даже слишком, я бы сказал. Порою это служит одной из причин впадения в необъяснимую и безосновательную агрессию, даже по отношению друг к другу. Я говорил о редком исключении и имел в виду племя абарок, в котором роли распределены с точностью до наоборот. Женщины там очень воинственны и отвлекаются от общепринятых мужских обязанностей только для рождения детёнышей, которыми всё остальное время занимаются мужчины – родные, мужья, наложники и даже рабы, то есть люди, взятые в плен и отбывающие наказание в обмен на жизнь и свободу. Такого рабовладельческого бизнеса как у деританов в человеческом обществе пока нет. Но можете не сомневаться, когда у них будет система денежного обращения, он обязательно появится.   
- Отчего самец как-то брезгливо относится к самке?
- Она из враждебного племени. Не стоит беспокоиться, судя по прошлому опыту, самцы, оставшись наедине с самками, начинали заигрывания и образовывали с ними пары. Но здесь я должен признать, это очень интересный экземпляр. Он действительно имеет авторитет среди соплеменников и, возможно, считает себя высшим существом по отношении к ней. Несмотря на то, что с момента встречи она стала относиться к нему более лояльно и даже, вероятно, не прочь спариться, он никак не реагирует на её прикосновения. Да, да, не удивляйтесь, люди имеют такие черты характера как тщеславие, высокомерие и прочее-прочее.
- Совсем как деританы…
- Но, может быть, я ошибаюсь, и самец просто сильно напуган, даже больше, чем самка, и слишком голоден для брачных заигрываний.
- Уровень адреналина превышен, - раздался позади голос Коцкута, который считывал сигналы сканеров с отростков биосистемы. - Слюноотделение обильное. Кислотность желудка выше нормы, мозговые процессы вместе с тем вялые.
- Что я и говорил, - провибрировал промышцами Старкос. – Думаю, их следует накормить.
Дарок уловил тонкий, коротковолновый телепат-сигнал в адрес Ло, находившегося за пределами кабины наблюдения, и тот час получил от него утвердительный ответ.
- Наш уважаемый Ло подобрал для людей оптимальный вариант питательной массы, богатой необходимыми элементами и витаминами. В её высококолорийности и пользе можно не сомневаться, вы сами увидите, как они будут бодры и веселы после приёма пищи. Правда, вот во вкусовых качествах есть недостатки. Сканеры фиксируют отрицательное восприятие людьми этой массы. Со временем Ло подберёт нужную консистенцию для удовлетворения человеческого вкуса.
- Самец даже не взглянул на пищу…
- Обратите внимание, самка сама предлагает ему подкрепиться. В ней говорит сильный материнский инстинкт.
- Вы заметили его бурную реакцию? О чём она говорит?
- Дело тут, я уверен, не в голоде. Проследите его мысль – если пища появилась откуда-то, значит, она попала к ним извне, и через этот путь они могут обрести свободу. Здравые рассуждения для такого слаборазвитого животного, не правда ли?
- Мне кажется, тщетные попытки найти выход только усугубили его стрессовое состояние. Гуманно ли это, и можем ли мы как-то облегчить душевные муки животного?
- Боюсь, что пока это невозможно. До начала операций уйдет какое-то время, пока мы заняты приготовлениями. Однако, после них ему должна понравится здешняя жизнь. Тут он может не задумываться о добыче пищи, об опасностях, подстерегающих его на земле каждую минуту. Послушная самка будет у него под рукой и оба они составят вполне полноценную супружескую пару. Для этих животных всё это может означать абсолютное счастье, к которому они всегда и стремятся.

Глава 6
Боясь выдать свою растерянность, вызванную событиями последних дней, Бардрок , законно избранный новый вождь крокосов, призывал на вечернем совете соплеменников к активному действию. В чём именно оно должно было заключаться, точно он не знал и сам, но, интуитивно ловя настроения толпы, старался делать всё, чтобы и без того ослабленная дисциплина не расшаталась окончательно. Для этого ему требовалось срочно предпринять какие-то радикальные меры. Он призывал народ к борьбе и бескомпромиссному решению проблемы, но в своих длинных речах не произносил имени того, с кем племени предстоит биться.
Во время допроса охотников, с которыми отправился в лес исчезнувший шаман, Бардрок узнал, что Агнаси, помогавший загонять им зверя на стрелков, чуть приотстал от основного отряда, а те, увлечённые охотой не заметили, как он пропал. Один, правда, утверждал, что над зарослями видел огромное чёрное яйцо, которое мгновенно взмыв в воздух, испарилось на его глазах. Охотники в доказательство своей невиновности предъявили вождю вещи Агнаси: лопатообразное шаманское копье, доставшееся ему в наследство от его покойного дяди и сумку из крокодиловой кожи, в которой обнаружились три свежих листа папоротника, коренья каких-то растений и завёрнутый в кожу анаконды птичий помёт. Всё это Агнаси, скорее всего, хотел использовать в качестве ингредиентов для каких-то своих целебных мазей, и находка говорила о том, что в этот момент в его планы не входило уходить из племени. А найдены вещи были именно рядом с тем местом, где по утверждениям очевидца было замечено летающее яйцо, в которых, как говорили предки, живут злые и хитрые небесные духи.
Бардрок весь день вплоть до начала совета деревни обдумывал свои действия. Юношу, конечно, жаль, думал он, Агнаси был очень полезен для племени. Но главное, что сейчас требовалось от вождя – сделать какие-то шаги, которые могли бы сильно поднять его авторитет, и сплотить в едином порыве всех крокосов. В случае совместных усилий стали бы не столь важными другие трудности племени, такие как нехватка еды и усиливающееся влияние на его территориях скорпов. Эти действия также помогли бы создать крепкий костяк войска племени. Раздумывая, Бардрок пришёл к выводу, что ему сейчас требовалось решить три задачи: найти виновных, реализовать какую-то объединяющую духовную идею и, по возможности, вернуть в племя шамана. Усомниться в словах охотников и обвинить их в том, что они случайно или по каким-то личным мотивам убили Агнаси и спрятали тело, мешало вождю то, что почти все без исключения имеющие право голоса соплеменники склонялись к мысли об его похищении. Внутренние распри были Бардроку совершенно ни к чему, и будь он хоть трижды уверен, что убийство – дело рук этих хитрых плутов, вряд ли решился бы идти против воли большинства. Сама собой напрашивалась мысль о пущенной в спину стреле кого-то из соседнего племени, которому было выгодно лишить крокосов защиты от нечистых сил и деморализовать племя перед нападением. То, что в окрестностях не было найдено человеческих следов, кроме как охотников-крокосов и разных животных ещё ни о чём не говорило. Опытные лазутчики во всех племенах умели использовать при ходьбе копыта и лапы животных, чтобы сбить с толку противника.
Преднамеренное убийство соплеменника вне круга на Большом споре, каралось во всех племенах смертью, а убийство выходца из соседнего племени не во время боя в случае, если вождь отказывался выдать головы преступников, могло развязать длительную и кровопролитную войну. Правда, такое случалось редко, потому что на сторону оскорблённого племени могли встать и другие соседи, которые опасались повторения такой истории с ними, что на веку Бардрока уже случалось. Точно так лет десять назад пострадали племена виртов, именуемых орлами, которые без причины убили пятерых караульных, и против которых выступили, объединившись, племена этросов, зовущих себя медведями, и азиатов-мостонов. Так что вопрос о провокации со стороны каких-то соседей оставался под большим сомнением.
Кроме того, шаманы любого племени, независимо от принятого в нём вероисповедания, считались неприкосновенными, и другие вожди могли расценить убийство одного из служителей близкого им по виду культа едва ли не как личное оскорбление. Но главным аргументом перед вмешательством сил со стороны являлась боязнь того, что духи могли забрать души убийц на вечные мучения, и все вожди, кого знал Бардрок, очень опасались отмщения богов за своего любимца.
Именно образ небесных духов, о которых говорил один из свидетелей, и понравился вождю больше всего как образ страшного и непобедимого врага. Где бы ни был юный Агнаси, и что бы с ним ни случилось, сейчас его исчезновение могло стать хорошим толчком к исполнению планов Бардрока.
Теперь в дело должно было вступить сильнейшее и эффективное оружие нового вождя – его неисчерпаемое красноречие. Как превосходный оратор Бардрок умел долго и красиво рассуждать ни о чём, ярко и красочно описывая всем известные события. При этом вождь мог ловко подвести зрителя к тому исходу, при котором тому казалось, что догадка о единственном верном решении пришла к человеку без подсказки, только благодаря его собственной сообразительности. Бардрок мог вызвать у слушателя такой интерес, что порой сам впадал в состояние, близкое к трансу, и всю скопившуюся, скреплённую твёрдым духом энергию масс направить в нужное ему одному русло.

Крокосы слушали Бардрока уже битый час. Многие, даже знавшие его с младенческого возраста, откровенно восторгались речи - беспримерной, прекрасной, но по сути пустой и не предлагающей какого-либо конкретного решения проблемы. Бардрок следил за реакцией слушателей и понимал, что теперь он, не обладающий ни привлекательной внешностью, ни силой, ни храбростью на фоне угрюмого старого Тумбека, шамкающего беззубым ртом, успел за эти дни сильно вырасти в глазах каждого из племени.
- …Итак, - завершал он своё выступление. – Биение сердец наших должно следовать ударам боевых тамтамов. Перед ожидаемой бедой старые обиды должны остаться в прошлом. А воля наша должна быть собрана в единый разящий кулак, и обрушиться праведным гневом на головы коварных врагов. Да поможет нашему славному племени великий Крокос, который никогда не оставлял наших предков в подобных испытаниях.
Племя восторженно взвыло. Воины, улюлюкая, заколотили копьями по щитам. Женщины, сидевшие позади них, подняли вверх руки в знак согласия. И даже дети, те, что ровным счётом ничего не поняли из вышесказанного, подхватывая общее настроение, запрыгали на месте.
Когда шквал бурного ликования поутих, раздался громкий голос Умбека, сидевшего в стороне от всех на большом валуне, где в иных случаях приносили жертвы богам.
- Так кто же наши враги?
Бардрок ждал когда его об этом спросят и не считал выкрик бывшего конкурента провокацией, но вопрос был задан слишком неожиданно, что не могло не вызвать в нём раздражения. Новоявленный воевода Эрик, поймав нахмуренный взгляд вождя, воспринял его как приказ к действию, тот час встал и демонстративно положил руку на висевшую на его поясе булаву.
- Умбек, - обратился воевода к говорившему тем тоном, каким отвечают строгий отец сыну, не понимающему элементарных вещей в силу своей врождённой тупости. – Вождь говорит о тех, кто похитил шамана.
Отпрыск вождя, жуя травинку, глядел куда-то в сторону, и казалось, что всё происходящее вокруг его нимало не интересует. Некоторые, из тех, кто повернул в его сторону голову, даже засомневались, говорил ли именно он. Сплюнув травинку, Умбек задал повторный вопрос:
- Так кто похитил Агнаси?
Все разговоры разом стихли. Начали раздаваться непонятные возгласы и смешки, что не могло понравится Эрику. Он направился к валуну с твёрдым намерением заставить уважать того, кому он присягнул служить до конца своих дней. Но Бардрок лёгким движением руки остановил воеводу.
- Тот, кто в вечной борьбе света и тьмы извечно поглощал души силой зла. Тот, кто пришёл на землю с огненным мечом и оковал его холодной болью. Тот, кто поглотил в пучине слепой ненависти мудрейших ведов и два великих народа. Тот, кто скрыл под слезами небес священные мощи наших предков… И тот, кто собирается явиться к нам снова.
Бардрок в точности процитировал слова, заученные с детства по одной из сохранившихся скрижалей погибшего народа уконов, которая передавалась вождям крокосов и шаманам по наследству. Он знал, что мало кто умел читать древнюю клинопись и слышал слова, предназначенные для любимцев богов. Поэтому не преминул этим воспользоваться. В силе гипнотических слов вождь не ошибся, сказанное заворожило всех, даже выскочку Умбека. 
- Тот, кому не поклоняется никто… - продолжил на ходу сочинять свою речь Бардрок, делая ударение на последнем слове, чтобы уже не оставалось никаких сомнений в том, что произошедшее – не дело рук человеческих.
Сделав паузу, вождь закончил фразу:
- Тот, кто послал своих приспешников, небесных духов, лишить нас единственной защиты от его колдовских чар.
- Хаос? Хаос. Хаос! – пронеслось по рядам слушателей.
Недоумённые и испуганные возгласы озвучил в своём вопросе всё тот же Умбек.
- Вождь, ты говоришь о войне с великим Хаосом?
- Война светлых сил Солнца и смертных под предводительством Крокоса с ужасом мрака – силами Хаоса идёт с незапамятных времён. Сейчас я говорю о главной битве. Кто мы? Скажите, кто мы?
Соплеменники стали удивлённо перешёптываться, и Бардрок повторил свой вопрос одному из них – тому, кто сидел на валуне жертвоприношений и часто во время речи перебивал его.
- Ну, не знаю, - протянул растерянно Умбек. – Люди?
- Да, мы люди, но люди, избранные самим великим Крокосом. Мы – крокосы! Разве великий бог сидит в норе и трясётся от страха, что скоро Хаос придёт за ним? Разве он не имеет острые зубы, готовые разорвать своего вечного врага? Разве он не зовёт нас идти за ним, делая главный выбор между свободой или смертью? Готовьтесь, братья мои! Дрожите враги – мы идём! Идём выполнять волю наших предков! Свобода…
Стоявший рядом, раскрасневшийся от возбуждения Эрик, вытащив свою страшную булаву и потрясая ею над головами крокосов, закончил призыв вождя:
- … или смерть!
По кивку головы Бардрока в этот миг три барабанщика принялись за свою работу. Под громким ритмичным боем тамтамов, люди в исступлении вскочили на ноги, и сотни глоток огласили округу.
- Свобода или смерть!
Молодые воины, которых Бардрок присмотрел для своей свиты, по заранее обговоренному плану стащили на середину центрального двора связки дров и очень быстро распалили огромный костёр. Вокруг него началась пляска, к которой присоединились и остальные. Ритуал был традиционно посвящён бывшим и будущим битвам, любви к жёнам и детям племени, но начал его специально разученный для такого случая танец юношей, олицетворяющий битву света и тьмы.
Пляски обещались быть долгими, и Умбек, спрыгнув с валуна, скучающе зевнул и ушел в свою дальнюю хижину спать. 

Глава 7
Земное время тянулось бесконечно долго. За то время, пока терминатор делал полный оборот вокруг планеты, хронометр, настроенный на межгалактическое время, показывал, что сменились уже третьи сутки. Две недели адаптационного периода, пока Дарок постепенно втягивался в ритм жизни на корабле, были потрачены на один сеанс сна, два приёма пищи и внесение вступительной части нового доклада в память зейба, выделенного экипажем специально для его обслуживания. Чтобы не терять времени даром, в период между экспериментами Дарок решил ознакомиться с работой своих коллег.
Технологи весьма охотно делились своим опытом, но он не старался вникать в детали их работы, интересуясь лишь общими принципами их труда. В кабине пилотов Арц, с лица которого никогда не сходило выражение доброжелательности по отношению к собеседнику, поведал в общих чертах об устройстве корабля и приёмах управления им.
- Как вы знаете, уважаемый Дарок, корабль имеет семь оболочек. Первые три имеют сложную систему взаимосвязи с внешней средой, избирательно пропускает излучения, потоки и элементы разных типов. То есть служат бортовой мембраной. Первая - имеет термостойкую структуру, защитный экран. Вторая - кроме того, что нашпигована оборудованием связи и энергетики, охраняет нас от химического, деструктулизирующего, телепатического и других воздействий. В третьей расположены механизмы управления бортовым оружием. При этом первая и третья оболочки состоят из сверхпрочного материала седьмой стадии обработки, а вторая, между ними, - всего лишь второй стадии.
- Для эффекта пружины? – догадался Дарок.
- Совершенно верно. Если космическое тело не было отброшено от нас электромагнитной волной, а плазменный бур пилот не успел включить, неизбежное столкновение такое распределение прочности заметно смягчит. Четвёртая оболочка неразрывно связана с третьей, и является, если можно так выразиться, энергетическим комплексом, то есть двигателем корабля. Именно в ней расположены пресловутые гравитоны, позволяющие передвигаться на малых космических скоростях. А третья по сути является порталом гиперпространства. Она – это субстанция газоплазмы, на которую в работе опираются при отсутствии магнитных волн гравитоны, и благодаря которой мы можем преодолевать огромные даже по меркам вселенной расстояния. При помощи неё мы также имеем возможность телепортироваться и получить с баз нужные нам предметы – инструменты, оборудование, питание и прочее. Пятая оболочка отвечает за обеспечение других систем и снабжение нас необходимым дыхательным газом, содержание, накопление, переработку и удаление питательных веществ. Она же заряжает ими наши биоскафандры. Шестая, самая основная – это биосистема корабля. Живой организм, регулирующий на борту все процессы, требует больше всего ухода. За его состояние ответственен медик, уважаемый Ло, но без постоянной работы с биосистемой пилот не может обойтись. Именно посредством седьмой оболочки, адаптированной под восприятие сигналов от аэлоков, состоящей из сложной системы синапсов и защищённой прочной соединительной тканью,  мы и осуществляем контакт. Кстати, она оснащена путями выделительной системы, из которой уважаемый Ло изготавливает питательные массы. Питание самой системы происходит в основном автоматически. Она использует все известные вам типы энергии.
Управление сравнительно лёгкое. Как вы видите, я использую для этого выведенные на пульты пучки с нервными волокнами биосистемы. Самое главное – помнить, что корабль – это не просто высокотехнологичный механизм, как у деританов, а живой и капризный организм. Относиться к нему мы должны с неменьшим уважением, чем друг к другу, лечить, исследовать и научиться чувствовать. Наши биоскафандры – это уменьшенная копия оболочек корабля, но лишённая мозга. Они выполняют те же защитные функции, но вот управление ими полностью зависит от наших тел и рассудка. Но о них вам подробнее может рассказать наш медик.

Следующим по совету пилота в роли учителя выступил Ло. Ловко орудуя всеми четырьмя щупальцами и всеми двенадцатью отростками на них, он в поисках нужных ингридиентов для питательных масс одновременно посылал запросы системе, проводил экспертизу по полученным растворам и усилием мысли вносил результаты в память стоящего рядом с ним на столе зейба.
- Многолетний опыт, уважаемый Дарок. Многолетний опыт… - пояснил он. – Должен признаться, что в экспедициях, подобных нашей, большую часть работы выполняет сам корабль.
- Мне редко приходилось использовать биоскафандры, тем более в течение таких длительных периодов между посещениями релакс-кабины, и поэтому я хотел бы узнать о них чуть больше, чем знаю сейчас.
- Тот, что надет на вас, рассчитан именно на экспедиционные вылеты и немного отличается от тех, что вы использовали в Гимназии. Он также имеет возможность посредством химических реакций генерировать дыхательный газ практически из любой атмосферы и даже содержит двухдневный запас элементов для генерации в открытом космическом пространстве. Также может снабжать питательными веществами тело носителя, регулирует его температуру, стабилизирует давление, выступает в роли брони и прочее-прочее. При этом его нановолоконный материал имеет толщину в несколько молекул и поэтому практически невидим. Его структура совершенствовалась тысячелетиями и на этом дело не остановиться, я вас уверяю. Уже разрабатываются биоскафандры для экстремальных условий работы, с их помощью можно летать в плотном и разреженном воздухе, становиться невидимыми и так далее. Я имею двадцать медицинских специальностей из восьмидесяти трёх тысяч имеющихся, но мне приходится больше заниматься именно состоянием здоровья биоскафандров.
- А людям требуется та же пища, что и для нас?
- Как ни странно почти такая же. Они менее прихотливы в еде и их желудки переварят то, что было бы для вас чистой отравой. Но основа структуры их организмов – углерод и им тоже необходимы белки, жиры, углеводы, минеральные соли, витамины. Так устроены все млекопитающие на Земле… Да и не только млекопитающие.
- И не только на Земле.
- Совершенно верно. На данный момент я работаю с клонированными вкусовыми рецепторами наших подопытных и подбираю нужные питательные составы.
- Я думаю, с такими экспериментальными разработками вам легко было бы переквалифицироваться в специалисты.
- Лестно слышать. Но моё призвание – быть технологом. Я просто оправдываю название своей расы – исследователь.

Знакомство с работой третьего по счёту технолога длилось ещё меньше. В отличие от самого пилота, который во время дрейфа суетился в разных отсеках в заботах о состоянии оболочек корабля, Легдт большую часть времени торчал у сенсорного экрана в кабине пилотов. Когда Дарок присел в соседнее седло, тот, развалившись, следил за сменяющими друг друга картинками на экране зрительными органами, чуть прикрытыми внутренними веками. Новичок в сомнении глядел на Легдта и, не улавливая никаких телепат-сигналов, решил, что тот находится в глубоком сне. Но когда он уже собирался уходить, связист повернул в сторону Дарока голову и кивнул совсем как человек. Немного подождав, пока Легдт извинится за столь некультурный жест, и, не дождавшись этого,  Дарок вернулся на своё место.
- Весь парадокс заключается в том, что я слишком ленив, чтобы заниматься лёгкой работой, - неожиданно произнёс Легдт.
- Как это?
- Вообще-то весь экипаж об этом знает, и я не скрываю, что меня больше интересует селекция, выращивание и изучение растительных культур. По степени сложности и риска эта работа, конечно, неизмеримо меньше, чем технология связи в таких экспедициях, но более трудоёмка и требует много терпения, чего мне всегда не хватало. Получается, что интересующая меня работа вызывает во мне апатию, и наоборот, рутинная, совершенно меня не волнующая, пробуждает пытливый ум и опыт на уровне рефлексов. Ло объясняет это двойственностью натуры.
- Как же вы работаете?
- Технология связи мне не интересна, но мало кто сможет выполнить работу в ней лучше меня. Старкос, представляя меня вам, деликатно умолчал об этой моей черте характера. Я же искренне вам признаюсь, что в Совете из предложенной мне альтернативы, из двух зол я выбрал меньшее.
- Думаю, это разумно, ведь здесь вы принесёте большую пользу обществу исследователей. Но почему вы добровольно не прошли процедуру психокоррекции?
- Воспользовался статьёй семь Устава аэлоков.
- «Каждый исследователь имеет право на личность…», - Процитировал наизусть Дарок.
- «…И принудительная психокорректировка используется лишь в том случае, если аэлок приносит обществу больше вреда, чем пользы. И только после доказательства вины», - закончил Легдт фразу.
- Я, конечно, не оспариваю ваше право, но на вашем месте поступил бы иначе.
- Я не сомневаюсь, - усмехнулся связист, что Дарок уже едва смог вынести. – И, конечно, сделаете это по возвращении в Совет?
- Вы угадали, - сдерживая обиду на непростительную выходку безумного гения, бросил Дарок.
- И это тоже ваше право. Этот спор – удел моралистов. Итак, вы хотели бы, чтоб я рассказал вам о своей работе.
В отместку за оскорбление усмешкой Дарок повторил некультурный жест Легдта, которым тот приветствовал его на входе.
Не обратив на это никакого внимания, Легдт сказал:
- Моя главная работа – пеленгация по запросам членов экспедиции. Объекты по их просьбе могут быть подвержены и дистанционному бесконтактному анализу разных типов. Периодически я обязан выходить на связь с диспетчером Совета и пересылать все данные с зейбов на обработку. Связь поддерживается по тому же принципу, что и управление кораблём – через нервные волокна и телепат-сигналы. Главным требованием для работы связистом является физическая предрасположенность чувствовать организмы, только за ней идёт опыт и знания, а интерес и увлечение делом, как вы уже поняли из нашего диалога, совершенно ни к чему.

Если с работой технологов Дарок знакомился лишь поверхностно, то, вникая в суть деятельности специалистов, он ловил каждое их слово. Со Старкосом и Коцкутом, своими коллегами, он работал бок о бок каждый день, поэтому посвятил несколько часов свободного времени беседе с этнологом. Тотус, не отрываясь от работы, поведал, в чём состоит её принцип.
- Проще простого. Я посылаю запросы Легдту, получаю нужные данные, провожу анализ и вношу результаты в бортовую память.
- … Из которой Легдт вскоре извлечёт их и направит на обработку в Совет, - добавил Дарок.
- О, я вижу, вы уже побывали в учениках у нашего связиста! Он вас чем-нибудь удивил?
- Он ужасно странный и невоспитанный. Мне кажется, ему не помешала бы психокоррекция, хотя он сам отчего-то не желает её пройти.
- Оставьте его, - махнул щупальцем Тотус, чем так же немало удивил Дарока. – Легдт гениальный связист, и я не преувеличиваю. Но просто он ищет смерти.
- Как?! – Вскричал, забывшись, новичок. – Как такое может быть? Отчего исследователь может желать себе или кому-либо смерти?
- Успокойтесь, уважаемый Дарок. Такое случается. У людей, например, это не такое уж страшное явление. Они даже запрограммированы природой на саморазрушение.
- Но люди – животные! Ими и должна руководить природа, но исследователь – это… это…
- Ну зачем вы так? Люди достаточно умные существа, чтобы не делать глупостей. Кроме того, это стремление в них уравновешивает инстинкт самосохранения такой силы, что деританам и не снилось. Но не о самоубийстве мы говорим, а о достойном завершении своей жизнедеятельности. Вот, у тех же людей такие редкие в природе чувства, как сопереживание, которое, как известно присущи высокоразвитым существам, могут заставить их жертвовать собой ради других. Да, да, не удивляйтесь, это действительно так. Легдтом же овладевает тоска. Душевная тоска.
- Но она вызвана отклонениями в психике!
- Позвольте спросить, уважаемый Дарок, как бы вы хотели закончить свою жизнь?
- Как и все, дослужиться до десятого ранга, получить карту жителя Города благой миссии и запечатлев свои знания в обучающих программах и после смерти служить обществу.
- Вот, а Легдт не хочет ничего из этого, он не стремиться к чему-либо и принимает всё как должное. Он доволен этим, а если придётся умереть, то умрёт без сожаления.
- Но мы должны принять какие-то меры, чтобы спасти нашего товарища от такой жизненной установки! Это просто недопустимо!
- Вы ещё так молоды, уважаемый Дарок, а мы здесь очень давно. Не одно поколение людей сменило друг друга, пока многие из нас осознали, как общество людей совершенно. В нём нет тех строгих требований, что предъявляются каждому из нас при рождении. Они могут распоряжаться собой как им вздумается. Они попросту свободны. А мы – заложники этой свободы.
- Я не понимаю вас…
- Вот смотрите!
Тотус поманипулировал над пультом, и на сенсорном экране возникло изображение человека. Он был облачён в странные длинные одежды из шкур, за плечами и на поясе были видны примитивные орудия убийства.
- Это представитель племени этросов. Они, пожалуй, единственные из всех, кто живёт такой большой общиной. Если другие столь же значимые на материке племена имеют одну центральную деревню и несколько поселений-сателлитов, то они избрали для себя тактику выживания в одной большой массе. К этому их вынуждают и крайне суровые природные условия, и соседство с соседями-агрессорами. Внутри племени есть множество семейных общин, которые в случае военных действий объединяются, а в случае голода делятся последним, забывая о разделении и не обращая внимания ни на какие семейные принадлежности. Все они, как и мы служат в первую очередь общей идее – нерушимости, целостности, единении и защите свободы всего племени, а значит и каждого из них в отдельности. Но при этом в отличие от нас, каждый из них свободен по-настоящему. Он волен покинуть племя и заняться чем-то вне его. Он свободен без каких бы то ни было правил. Аэлок, мудрый и умелый, если научится у этого животного глядеть на мир его глазами, не может не почувствовать, насколько он зажат в рамки Устава. Мы смогли здесь многое переосмыслить и, может быть действительно стали немного похожими на человека. Вам как новичку, должно быть, всё это кажется диким, но мы остаёмся личностями, оплотом нашей расы, правда, иного формата. Ваша свобода на данный момент заключается в том, что вы имеете выбор – покинуть нас хоть сейчас же, или работать с нами, приняв как факт Закон неосуждения. Если, конечно, вы помните такой из программы юриспруденции в Гимназии.
- Я давно сделал свой выбор.
- Это радует. Сейчас вы хотели бы больше узнать от меня о людях?
Дарок, немного помедлив, через силу кивнул, повторив запомненный им ранее жест, означающий положительный ответ.
- В первую очередь, вам, конечно, интересно узнать, отчего эти сравнительно разумные существа не живут единым государством, не используют единый язык и даже воюют друг с другом? Не отвечайте! Я знаю ответ, нас он всех волновал в начале работы. Существует гипотеза о саморегуляции путём раздела территорий и деления по языковому принципу. Если учитывать скорость размножения людей, материк, на котором они живут, слишком мал, из-за чего возникает угроза его перенаселения. И от него, как это не парадоксально звучит, людей спасают войны. О мелких межплеменных стычках я уже не говорю. Последняя большая война в биполярном мире произошла между двумя самыми многочисленными общинами незадолго до появления здесь великого Мотина. По его подсчётам в ней погибла едва ли не половина всего населения земли, и по его же предположениям в ней принимали участие и другие цивилизации, в том числе по уровню развития сравнимые с нашей.
- В вашей картотеке учтено так много племён. Вы могли бы о них немного рассказать?
- На самом деле большая их часть – это мелкие общины, разбросанные по всему континенту. Крупных племён не так уж много, вы запомните их с первого раза. Западная часть образована скалистым берегом, плавно переходящим в пустыню. Она, как вы видите на экране, имеет размеры такие, что взрослый человек сможет перейти её вдоль за три дня, а поперёк за пять. Здесь обитают мелкие бедуинские общины, говорящие на сходном языке. Все они подчиняются и платят дань крупному племени скорпов, которое живёт почти у границ с племенем крокосов. Среда обитания крокосов – густые леса, полные живности. Уклад их жизни, должен заметить, несмотря на близкое соседство, более демократичен и терпим, чем у скорпов. Во-первых, там месяц назад сменилась власть, вождём стал очень лояльный вождь, крайне интересный для меня как для этнолога экземпляр. В отличие от жестокого вождя скорпов, он старается решать все племенные и межплеменные вопросы достижением компромиссов. И, во-вторых, само племя достаточно молодое, образованное из выходцев других племён. За основу языка там взят язык жившего в этой местности до Большой войны погибшего племени, к которому примешалось множество наречий и диалектов.
Юго-западная часть материка занята племенем оротов, которые считают себя потомками второго погибшего в Большой войне народа. Самое миролюбивое племя занято в основном торговлей и ремеслом. Их земли не богаты растительностью и живностью, их территории мало кого интересуют, но результаты труда – одежды, оружие, украшения, маломерные суда, выращиваемые культуры и специи – плод сладких снов любого вождя. При этом племя пользуется среди большинства общин немалым авторитетом и уважением. Им даже покровительствуют, оберегая от набегов коварных соседей. Конечно, в ответ на защиту они вынуждены платить дань.
В центральной части материка, на горной местности проживают вирты. Себя они называют детьми орлов и верят, что ещё недавно умели летать. Отчасти это может быть так. В разломах скал мы обнаружили обломки каких-то летательных аппаратов. Пока неизвестно, пользовались ли ими наши предшественники с других планет, или древние предки виртов умели их изготавливать. Доподлинно известно лишь то, что первоначально это было единое мощное племя, но благодаря внутренним раздорам оно разделилось на множество мелких. Между собой почти не воюют и в войнах своих соседей сохраняют нейтральное положение. Гостей крайне не любят. В моей практике нередко бывали инциденты, когда случайно забредший на их территорию чужеземец был покалечен или даже убит этими негостеприимными хозяевами. Военные походы к ним дважды заканчивались провалом. Они в совершенстве умеют использовать условия местности, и, объединяясь перед общей угрозой, могут нанести противнику значительный урон. Единственное, чего смогли добиться захватчики – это договорные зоны на землях орлов, проход по которым обеспечивает путникам безопасность. Их главные враги – неарды, называемые в народе пещерниками. Они находятся на первой ступени развития человека, и являются его подвидом. Главные их скопления – на севере, на границе с племенем этросов, проживающим на большом полуострове, о них я вам уже рассказывал. Пещерники похожи на вымерших тысячелетия назад человекообразных обезьян, но существует теория, что они, как и водоплавающие млекопитающие ламатоки, берут начало именно от человека и являются продуктом инволюции. Они самые сильные в индивидуальном плане и самые слабые в социальном. В каждой группе царит непререкаемый авторитет лидера. Питаются всем, даже падалью. Очевидно, расселившись по равнинам и адаптируясь к новому укладу жизни, они могли бы развиваться быстрее, если бы со всех сторон их не сдерживали племена людей.
Восточное племя азиатов-мостонов самое многочисленное, состоит из нескольких могущественных кланов. От людей иной расы вы их отличить не сможете, даже мне это сделать сложно. Мостоны практичны и расчётливы, они также предпочитают переговоры войнам. Их культура несоизмеримо выше остальных, так как они тесно сотрудничают с оротами, производят больше орудий труда, чем орудий убийства, и успешно ими торгуют. Мера стоимости на земле, кстати, договорная и нет единого эквивалента стоимости.
- Вы думаете, люди вскоре перейдут к системе расчёта кредитами, как деританы.
- К сожалению, это неизбежно. Знания, как принято у нас, аэлоков, судя по прогнозам, могут стать показателем богатства и главной целью лишь с течением длительного периода времени. Но, не мне об этом судить, я не готовил доклад об экономических взаимоотношениях человеческого общества. Если вас это интересует, обратитесь к трудам великого Мотина. Лично я почти уверен, что люди, не обладающие высокими технологиями, которые способны снабжать их пищей, обеспечивать безопасность и создавать максимально приближенные к комфорту условия, пойдут по пути деританов. Что будет дальше – узнают аэлоки, которые ещё не родились.
- Кто живёт на юго-востоке?
- Юго-восток освоили племена туттос. Они отличаются от других племён тёмной и чёрной кожей и другими несущественными признаками, и другие называют их тенями. Главной общиной, которой подчиняются или с которой воюют остальные тени, руководит самка, которую все считают колдуньей. Её племя – одно из самых отсталых и консервативных, оно лишено тотемизма, поклоняется богам, бесчисленным и постоянно растущим числом. Кстати, в их число входим и мы и даже ламатоки, которых другие, например, скорпы безжалостно истребляют. Тени единственные, кто не верит в наказание в загробных мирах за злые деяния, поэтому многие из этих племён не гнушаются каннибализма.
Вот и всё, что я мог вам вкратце поведать о людях. Извините, но я теперь должен продолжить работу. Напоследок скажу вам. Изучая их, ни на минуту не забывайте, что люди не просто животные. Это хищники. Хищники очень опасные и хитрые.

Глава 8
В лунном свете тела воинов с нанесёнными на них боевыми раскрасками приобретали зловещий оттенок. Крепко, до хруста костей сжимая в руках мечи и с презрением глядя в глаза своих врагов, мужчины молча выстроились перед ними шеренгой. В их планы не входило атаковать противника, хотя они готовы были это сделать незамедлительно, несмотря на его физическое превосходство. Не спешили нападать и скорпы, которые, в отличие от стоявших напротив них отчаянных юнцов, вели себя более раскованно. Скорпы передразнивали их, строя суровые лица, и отпускали колкие шуточки. Закалённые в жестоких боях, покрытые шрамами и уверенные в своём превосходстве, они открыто смеялись над молодыми, неопытными, но безгранично преданными Бардроку воинами. Взрывы их хохота то и дело раскатывались по густо поросшей кустарником поляне и долетали до ушей вождей, скрытых от взгляда стенами наскоро построенной хижины. Больше всего скорпов развеселил вид одного из молокососов, который постоянно чесал своё раскрасневшееся лицо. Не имея никакого понятия о действии мазей пропавшего без вести шамана, юноша по имени Фьюк проклял тот час, когда решил использовать нечто тягучее тёмно-зелёного цвета для нанесения боевой раскраски. С виду безобидная мазь через какое-то время начала вызывать у него сильный зуд и покраснение кожи, которое было видно даже при лунном цвете.
- Жжётся то как, о, великий Крокос! - Жаловался он. - Из какого помёта Агнаси делал эту боевую раскраску?
- Не ной, - тихо отрезал его старший брат Юк. – Сам виноват. То, что ты взял в его хижине, Агнаси втирал в больную спину старого Вислу. А сейчас ты выставляешь себя  и всех нас на посмешище перед этими тупыми скорпами.
- Ох, ну если они нам только дадут повод для драки, уж я им задам! Пусть только дадут повод…
- Не приведи к тому великий Крокос! – Зашипел на Фьюка единственный в молодой свите Бардрока старый опытный Хоргос, не понаслышке знавший о свирепости свиты вождя скорпов.
Он втайне надеялся, что его новый вождь не будет столь глуп, как старый вождь, чтобы в ответ на какое-нибудь оскорбление бросать своих самых верных людей в бой, исход которого был ему уже известен. Ещё он уповал на тайный план Бардрока, о котором тот намекнул перед походом на переговоры и в существовании которого Хоргос почти не сомневался. Он хорошо знал Бардрока, который не упустил бы случая как-то подстраховаться. Но Хоргос не мог понять – зачем вождь собрал вокруг себя этих глупых и наивных юнцов. Хотя эти пятеро, вчера оторванные от груди матери, каждый день усердно тренировались друг с другом, но большинство из них ни разу не участвовало даже в обыкновенной стычке с караульными, не говоря уже о настоящем бое. Неужели он взял их к себе в охрану только потому, что ему даже не пришлось требовать от них присяги на верность, так как они сами изъявили желание её дать, после чего, забыв о всех своих увлечениях, неустанно следовали за Бардроком, готовые отдать за него жизнь. И что тем более странно, вождь не включил в свою свиту могучего Эрика, аргументировав это тем, что тот достоин большего и должен возглавлять всё войско племени.
Пока телохранители вождей обменивались взаимными упрёками и насмешками, в хижине продолжался тайный совет. Посреди неё полыхал костёр, отблески которого гуляли по напряжённым лицам двух непримиримых врагов. Стараясь вложить в свои слова как можно больше равнодушия, Бардрок кратко изложил историю с исчезновением шамана. Вождь скорпов Кордо слушал его с каменным лицом, сложив на груди руки и наблюдая за своим вчерашним противником исподлобья.
- Ну и что ты хочешь от нас? – спросил он, когда рассказ был закончен.
- Честного ответа на прямой вопрос, - выдержав паузу и глядя ему прямо в глаза, тихо ответил Бардрок.
- Если это вопрос – не мы ли это сделали, то мой честный ответ – нет. Ты сомневаешься? – гневно крикнул Кордо, насупив брови и грозно придвинувшись к Бардроку.
- В твоей честности я не сомневаюсь, - заверил тот, понимая, что скорп всего лишь его провоцирует на какую-нибудь глупость типа доказывания своей правоты. – Вожди наших племён всегда славились своей открытостью и искренностью. Мы воевали, но всегда были честны друг перед другом. Именно это и сделало возможным заключение мира, в котором мы живём. Именно это позволяет нам сейчас находиться в одной хижине и не бояться за свою жизнь.
Кордо наигранно расхохотался, обхватив обеими руками свой объёмный живот. Сделав вид, будто пересиливает смех, он заявил:
- Ну, во-первых, насчёт честности ты, конечно, перегнул палку. Даже я в этом небезгрешен…
- Именно то, что ты в этом признаёшься, Кордо, и говорит о том, что ты сейчас искренен со мной… - вставил Бардрок.
Кордо взглянул на него снисходительно и продолжил:
- … но старый ваш, трухлявый пень Тумбек, гнил от собственной лжи, жадности и трусости. Странно, что им не побрезговал такой сильный и мудрый зверь как копьезуб. Кстати, я видел того копьезуба в пустыне. Он плевался и проклинал голосом Тумбека тот день, когда решил сожрать его.
Кордо, находя свою шутку просто непревзойдённой, вновь пустился в хохот, теперь уже не притворный, а самый, что ни на есть настоящий и искренний. Бардрок тоже улыбнулся и дал себе обещание, что не снимет с лица улыбку до окончания переговоров даже в то время, пока его собеседник будет говорить нелицеприятные для Бардрока как для любого другого крокоса вещи. Он нужен был ему с хорошим настроением.
- …а ты, Бардрок, - продолжал Кордо, - ты был ещё щенком, когда я рубил твоих братьев крокосов на куски. И неужели тот, кого изувечили в первом же бою, и который в следующих битвах прятался за спины своих товарищей, может говорить мне, великому воину о чести?
Бардрок, помня о собственном обещании, улыбаясь, спокойно выслушивал то, что не стерпел бы ни один из его соплеменников, и, конечно, если бы подобные слова сорвались с его уст, ответом ему, несомненно, был бы удар тяжёлой булавой Кордо.
- А, во-вторых...? – спросил он неожиданно.
- Что во-вторых? – не понял Кордо, уже готовый встретить нападение разъярённого противника.
- Если ты говорил «во-первых», то должен сказать и «во-вторых».
- Ты прав. Во-вторых, я не понимаю твоих слов о том, что никто здесь не может опасаться за свою жизнь. Уж одному-то из нас можно и даже нужно бояться за себя. Твои желторотые юнцы будут перебиты моими опытнейшими бойцами по одному моему щелчку пальцами. Этими же пальцами я мгновенно могу сломать тебе шею. Что мешает мне лишить племя вождя, если в нём уже нет шамана. Что мешает мне это сделать?
- Ты тоже прав, - ещё шире растягивая испещрённое глубокими шрамами лицо в улыбке, едва слышно выдавил Бардрок, и, вновь выжав паузу, с удовлетворением заметил, как его враг кивает головой, чувствуя своё явное превосходство. – Ты прав, одному из нас можно бояться. В двух десятках шагов от хижины в кустарнике ожидают своего часа сотни натянутых стрел и мечей, не раз обагрённых кровью скорпов. Действительно, что будет делать племя, если в нём вдруг не станет вождя и опытнейших бойцов?
Кордо мгновенно побледнел и неосознанным движением потянулся к своей булаве, прислонённой к стене у него за спиной. Потом он одёрнул руку и резко поднялся на ноги, глядя на улыбку Бардрока, показавшуюся ему в ту минуту зловещей. На глазах его бледность сменилась багровостью. Убедившись, что должный эффект на собеседника произведён, в опасении, что тот, благодаря своей врождённой гордости,  предпочтёт поиску выхода из ситуации гибели как и подобает всем великим воинам, Бардрок поспешил продолжить:
- Бояться, конечно, можно. Но нужно ли? Ведь мы – вожди двух великих племён и, несмотря ни на что должны сохранять свою честь по отношению к самим себе, друг другу и всевидящим богам. Когда ты, Кордо, говорил обо мне и моём племени, я готов был вспыхнуть как костёр этой хижины. Но мой покровитель Крокос охладил мой пыл и пробудил во мне разум наших общих предков, во имя которых я и не держу обиды на твои слова, отравленные жестокостью былых битв. «Барок, - сказал мне Крокос, - уступи рассудку место гнева. Человек, сидящий против тебя, не лжёт. Прошло то время, когда он убивал своей страшной булавой твоих воинов, моих сыновей и когда ты разил своими стрелами не меньше, а может быть и больше, его воинов, сыновей моего брата Скорпа. Сейчас пришёл час выполнить волю верховного бога Солнца».
Дальше Бардрок процитировал слова, занесённые в скрижали ушедшего в мир покоя народа уконов, которые он часто произносил у себя в деревне и которые всегда производили на слушателей сильное впечатление, граничащее с благоговейным трепетом. Уповая на прежний успех, он не ошибся. Кордо притих, сел на свою циновку и слушал внимательно. Пока Бардрок рассказывал о своих планах, глаза скорпа с каждой минутой становились всё шире и шире, переполняясь удивлением и испугом. Но по окончании как всегда красочной речи, он взял себя в руки и, потерев кулаком подбородок, смог через силу усмехнуться.
- Пожалуй, я поспешил с выводом о том, что новый вождь крокосов не располагает должным вождю умом. Он умён, но вместе с тем безумен и сводит с ума всё племя.
- Ты путаешь храбрость с безумием, - парировал Бардрок.
- Воевать с людьми – куда ни шло, но с духами… - протянул озадаченный вождь скорпов, даже не замечая укола со стороны собеседника.
- Не ты ли, Кордо, - великий воин? – ехидно спросил Бардрок, желая вызвать у него всплеск эмоций, в запале которого Кордо мог дать скоропалительные обещания.
Но тот, напротив, оставался на удивление крайне спокойным и даже рассудительным.
- Я правильно тебя понимаю, что ты предлагаешь объединиться и атаковать небесных духов ради освобождения одного молодого служителя сил света?
- Наша главная задача – спасти свою свободу. Хаос сделал первый шаг: его небесные приспешники похитили шамана. Из вашего племени, я слышал, исчезла дочь старого Круна. Но разве это первый раз, когда духи это делали? Если сейчас они посягнули на любимца богов, то вскоре мы можем не увидеть своих братьев, жён, детей. Он истребит род человеческий, о чём мечтает со дня сотворения мира. Он изгонит наших богов и надглумится над могилами предков. Силы света смотрят на нас с надеждой. Да, это рискованно. Да, мы можем погибнуть, но если мы, следуя воле Крокоса и Скорпа, сразу ответим огнём и мечом на его попытки обратить всё в ничто, слава о двух великих вождях разлетится по всей земле и имена их будут храниться в веках. 
Кордо пересел поближе к Бардроку и приблизил почти вплотную к его лицу своё, с которого уже успели исчезнуть испуг и растерянность. Вождь крокосов, не сбавляя в голосе ни быстрого темпа, ни высокой экспрессии, использовал всю свою силу убеждения, находя всё новые плюсы своей новой идеи.
- Потомки будут слагать легенды о том, как два вечно воюющих между собой народа смогли объединиться мудростью своих правителей. Другие племена склонят головы в почтении и страхе перед теми, кто первым бросил вызов ужасному Хаосу и поразили гневом его вассалов, небесных духов. А племена наши, забыв о страхе, воцаряться над ними в мире. Подумай о том, что если мы рано или поздно уйдём в мир иной, не лучше ли погибнуть свободными в бою, чем в рабской старости, дрожа от ужаса? Ведь ты сам минуту назад, когда узнал о грозящей тебе опасности, схватился за оружие, готовый умереть как воин. Так может принять смерть, достойную великого вождя не сейчас, от того, кто предлагает тебе дружбу, а в битве с настоящими врагами, когда ты будешь уверен, что твои правые дела продолжат потомки, а сам ты предстанешь пред светлыми очами бога Солнце?
- А если погибнут все?
- В первый бой мы пошлём лишь лучших воинов. А в последующих сражениях за нами пойдут остальные племена, когда поймут, что иного пути избежать лап Хаоса у них нет. Поднявшееся на борьбу человечество возглавим мы.
- Ты видел, чтобы воинами командовали сразу двое вождей? – усмехнулся Кордо.
- Конечно, ты будешь оспаривать своё первенство, и дело быстро решит Большой спор. Или позже мы сможем как-то договориться. Но сейчас главное – начать борьбу за свободу вместе.
Кордо отвернулся к костру и глубоко задумался. Бардрок деликатно молчал, чтобы не мешать принять обдуманное решение. У него были настолько далеко идущие планы, что Бардрок и сам боялся просчитывать все шаги вперёд, боясь вспугнуть капризную удачу. Его действиями с момента, когда он был избран вождём, руководила мечта стать во главе мировой империи, и для этого необходимо было сделать что-то неподвластное человеческому уму. Лишь в этом случае, считал Бардрок, народы пойдут за ним. Для схватки с небесными духами требовалось много воинов, и без огромной армии скорпов участвовать в ней было бы глупо. Правда, Кордо, ещё не дав своего согласия участвовать в этой авантюре, уже обеспокоился вопросом первенства во всей операции. Естественно ни о каком Большом споре или переговорах речи с ним идти не могло. В поединке этот закалённый в боях здоровяк станет победителем, это несомненно. И, насколько Бардрок знал Кордо, уговоры никак не смогли бы на него повлиять. Поэтому  его устранение в будущем необходимо было провести так, чтобы всё выглядело естественно. Вождь скорпов может, к примеру, нечаянно отравиться каким-то восточным фруктом или случайно сорваться со скалы, а позже быть заменён на более лояльного или даже преданного Бардроку молодого вождя.
Кордо был озабочен иными мыслями. Он никак не мог смириться с тем, что хилый щенок обвёл его вокруг пальца, выставив напоказ незрелых юнцов и обезопасив себя с помощью спрятавшихся неподалёку лучников. Щенок оказался детёнышем хитрого лиса. Конечно, он мог и блефовать, и никаких лучников не было вовсе. Но Кордо давно научился отделять правду от лжи. Подчинённые воины выработали в нём нечто подобное шестому чувству, когда Кордо по мельчайшим мимическим движениям, дыханию, потоотделению, взгляду и сотням других – мог определить, честен говоривший или нет. Всё, в том числе уверенность Бардрока, говорило о том, что он либо говорит правду, либо гениальный лжец. Так или иначе, крокос не торопился пускать своих лучников в ход, а, значит, вряд ли бы сделал это даже в случае отрицательного ответа Кордо.
Идеи его были безумны и даже немыслимы, к тому же за ними таился какой-то тайный замысел, что не могло не насторожить вождя скорпов. Бардрок предлагал перед сомнительной бедой ради столь же сомнительной победы рискнуть всем племенем. Посмертная слава, впрочем, также могла ходить среди потомков, сопровождаемая только их усмешкой. Поэтому Кордо решил остаться в стороне, не мешая при этом сошедшим с ума крокосам умирать под чарами небесных духов. Пока сумасшедшие будут биться с теми, кого победить невозможно, скорпы могут захватывать земли ослабленных в боях безумцев, думал вождь. И нет ничего прекраснее, чем видеть, как твои враги убивают друг друга. Исходя из этого, заключил Кордо, затея Бардрока только на руку скорпам.
- Что ж, я обдумал своё решение, - наконец, сказал он. – Если крокосы смогут вернуть шамана и дочь нашего племени, скорпы вступят в войну с небесными духами. Если это не произойдёт, значит, борьба с ними бессмысленна.
- И Кордо называл себя великим воином! – Не выдержал Бардрок.
- Ты оспариваешь заслуженное мной звание? – вскипел вождь скорпов.
- Я? – Мгновенно остыв, спокойно переспросил вождь крокосов. – Не-ет… но другие, узнав, что Кордо отказался от битвы, на которую не побоялся выйти Бардрок, обязательно скажут именно так и обязательно будут оспаривать твоё заслуженное звание. Представь, как в глазах всего мира мы будем выглядеть в сравнении друг с другом…
- Тот, кто хотя бы намекнёт о трусости вождя скорпов я вызову на Большой спор, - с нескрываемой злобой, процедил сквозь зубы Кордо.
- Кого вызовешь? Весь мир? – С готовностью подхватил начатую игру Бардрок.
- Посмотрим, выживешь ли ты в этой первой битве с небесными духами!
Казалось, ещё немного и Кордо бросится на насмешника, и лишь наличие в засаде лучников-крокосов удерживало его от неразумных поступков. Помня о перевесе сил в сторону противника, он подавил в себе гнев и примирительно произнёс:
- Несомненно, Бардрок, ты – сумасшедший, а с безумцами я на войну не хожу. Но ради предложенных тобой добрососедских отношений, которые меня устраивают, я согласен тебе помочь самым лучшим оружием – я принесу тебе в дар оперённые стрелы с бронзовыми наконечниками, смазанными свежим туттосским ядом, отличные метательные копья от оротов и… Если уж все имеющиеся в мире боги соберутся и помогут тебе – и плетёные кожаные сети от мостонов, чтобы вам легче было тащить домой пленённых духов.
С этими словами Кордо опять расхохотался, воспринимая шутку как лучший выход из создавшейся щекотливой ситуации.
- Это уже лишнее, - ничуть не смутившись, ответил Бардрок. – Было бы лучше, если бы ты поделился информацией о том, где прячутся небесные духи.
- Обязательно! – Сквозь смех прокричал Кордо. – Как только что-то узнаю про них, сразу передам тебе через посыльных. Больше того, обещаю, что во время вашей битвы ни один из скорпов не нападёт на крокоса.
Выходя из хижины, вожди остановились на пороге, с удивлением, быстро переросшим в негодование, обнаружив драку. Фьюк с красным лицом и растекающейся по груди зелёной краской, отчаянно боролся с одним из телохранителей Кордо. Остальные в драке не принимали участие, но стоя по обе стороны от дверей поддерживали её аплодисментами, гиканьем и выкриками.
Высокий коренастый скорп, отдав меч своим товарищам, точными ударами подбил Фьюку глаз и рассёк губу, но для того, как оказалось, тренировки тоже не прошли даром. Он умудрился одним удачным ударом надломить передний зуб скорпа. Кордо топнул в ярости ногой, набрал в лёгкие воздуха и открыл рот, чтобы резким окриком прекратить это безобразие. Но Бардрок его опередил.
- А ну, прекратить! – тихо зашипел он.
Шум толпы стих. Фьюк отпрянул от соперника, занял своё место в шеренге и застыл по стойке «смирно». Но его обидчик, не получив приказа непосредственно от своего вождя, продолжая размахивать руками и ногами, приближался к нему и не думая прекращать драки. Бардрок поднял вверх правую руку и резко опустил её вниз.
Лучник Крег, в одиночестве лежавший в небольшом овраге среди густых кустарников и боровшийся с одолевавшей его дремотой, заметил сигнал к предупредительному залпу, и, встав на одно колено, натянул тетиву своего лука. Пустив одним выстрелом сразу три стрелы, которые просвистели над головами собравшихся у хижины и впились в косяк её двери, он стал ожидать сигнала Бардрока - «обе руки вниз», который означал начало атаки.
Свита Кордо начала испуганно осматривать окрестности, а сам он, удивившийся и напуганный не меньше, чем его воины, с открытым ртом уставился на стрелы. Всё-таки не обманул, щенок, подумал он, изумляясь точному и одновременному выстрелу троих лучников.
Щадя самолюбие старого воина Кордо, Бардрок очень любезно попрощался с ним и скрылся со своей свитой в ночном лесу.

Глава 9
- Никогда не видел более странных и забавных движений, - щёлкая от смеха обоими языками, передал Дарок телепат-сигнал. 
Старкос и Коцкут сосредоточенно следили за подопытными, не обращая внимания на весёлость их коллеги.
- Я видел, как обмениваются генетическим материалом множество галактических видов, но этот способ кажется самым интересным, - прижав языки к верхнему нёбу, пояснил Дарок. – Эти однообразные колебания, частые фрикции… Кажется, будто они пытаются выполнить какую-то работу, но результат их нисколько не удовлетворяет и они принимаются за неё снова и снова.
- Вы находите их действия забавными? – не отрывая взгляда от обвивших друг друга конечностями людей, спросил Старкос.
- Они кажутся мне одновременно и примитивными и оригинальными. Люди вообще получают от этого удовольствие?
- Несомненно, - сказал вслух Коцкут, который через нервные окончания биосистемы получал достоверную информацию по дистанционному анализу.
- Кажется, они закончили, - сказал Старкос. – Микроорганизмы, несущие генный материал самца проникли в организм самки.
- Она, как я понимаю, позже выносит в себе эмбрион и породит потомство?
- Совсем не обязательно, ведь зачатие может и не состояться, это зависит от ряда причин.
- После рождения детёнышей, самка умирает?
- Как правило, она продолжает жить и имеет возможность дарить жизнь ещё нескольким маленьким человечкам.
Дароку очень хотелось, чтобы самка была успешно оплодотворена и произвела на свет ещё одного подопытного.
- В конце акта зарегистрирован мощный выброс в кровь различных гормонов, - вибрацией проинформировал Коцкут.
- Очень хорошо. А теперь опробуем сопротивляемость систем организма.
Коцкут, немного помедлив, с явной неохотой выполнил приказ, послав через биосистему соответствующий сигнал. Самец начал издавать странные звуки и обнимать свою подругу, прижиматься к её обнажённому телу, покрытому обильными выделениями потовых желез.
- Он что… смеётся? – Предположил Дарок 
- Вы угадали, уважаемый коллега! Весьма интересный состав, вырабатываемый гуморальной системой, влияет на парасимпатическую нервную систему. Новый тип заданных эмоций. Страх!
Самец метался по клетке, закрывая руками лицо. Он то принимался что-то шептать, то снова кричал. Под конец, прижавшись к самке, тихо дрожа, стал сам по себе успокаиваться.
- Смотрите-ка, невероятно! Кровяное давление стабилизируется, несмотря на заданные сигналы. Его психика отчаянно борется за нормализацию состояния. Находясь в сознании, он умудряется отрешиться от всего, его организм нашёл самый оптимальный способ сопротивления.
- Бездействие и апатия?
- В первую очередь подавление эмоций сильным инстинктом. Люди, в отличие от нас, были рождены. К самке, которой они были произведены на свет, большинство испытывает сильное чувство привязанности. На подсознательном уровне сохраняются воспоминания о пребывании в её утробе. Действует установка – в ней было уютно и безопасно, поэтому в экстремальных ситуациях, инстинкт подсказывает самцу прибегнуть к помощи особи одного пола с матерью, хотя сознание не может не указывать ему на то, что она слабее его и защитить не в состоянии. Это ещё раз говорит о преобладании инстинкта в этих животных над разумным началом.
- Мне тяжело смотреть на его мучения, глубокоуважаемый Старкос. Скажите, так ли они необходимы?
- К сожалению – да. С их помощью мы сможем изучить все механизмы сознательной и бессознательной стороны. И позже, опираясь на это, мы сможем использовать полученные данные в разработке систем воздействия на людей. Например, для создания психоэнергетических заслонов, которые будут отгонять всех людей от зоны нашей высадки. Разве даже такие существа, отличающиеся своим неуёмным любопытством, как люди, испытывая необъяснимый приступ страха, подойдут близко к тому месту, где находится наш корабль или станция? Поэтому сейчас мы с хладнокровием робота-хирурга обязаны продолжать опыты. А теперь… боль!
Коцкут вновь выполнил команду, и самец стал громко непрерывно кричать, корчиться и носиться по кабине наблюдения.
- Реакция системы абсолютно адекватна, скорость передачи импульсов в норме, даже превышает по проводимости норму человекообразных. Не понимаю, почему люди не используют телепат-сигналы, если имеют к этому предрасположенность, - вслух размышлял Старкос. - По гипотезе великого Мотина человек защищён от внешнего манипулирования его мыслительными процессами мощной блокадой подсознания. И, если не учитывать малоразвитой системы примитивной письменности на уровне иероглифов, не способен в отличие от других воспринимать речевую информацию кроме как через её озвучивание. Он просто не понимает язык телепат-сигналов…   
- Высока вероятность болевого шока, - предупредил Коцкут.
Старкос даже не повернул лица в его сторону, продолжая следить за подопытным. А тот, хрипя и катаясь по полу, вдруг уткнулся лицом в колени самки, которая, обхватила его руками поперёк туловища и стала быстро о чём-то говорить. Самец только тихо стонал, корчась в приступах спазмов и хватаясь за разные участки тела.
- Болевой порог чуть выше, чем у самки. Судя по показаниям приборов, у него даже притупились ощущения. Оказывается, они легко приспособляемы.
- Закончим эксперимент? – без надежды спросил Коцкут.
- Пожалуй, вы правы, надо дать ему отдохнуть, - согласился Старкос.
Самец перестал стонать и совсем затих, а самка не переставала с ним разговаривать и гладить его волосы. Он лежал и немигающим взглядом смотрел на Дарока, и тот был готов поклясться, что человек его видит.
- Еще раз повторяю, он не может вас видеть, - уловив его пространный телепат-сигнал, возразил Старкос.
- Я хотел бы, чтобы он видел меня, - неожиданно даже для самого себя сказал Дарок.
- Я не против. Вы изучаете этот вид и можете визуально с ним общаться. Только ни в коем случае не дотрагивайтесь защитной плёнки. Если он поймёт, что она вступила в мягкий режим и через неё можно вырваться на свободу, человек попытается ею воспользоваться и, сделав несколько вдохов, обязательно погибнет. Уважаемый Коцкут, продолжайте эксперименты вместе с уважаемым Дароком, а мне на день-два требуется покой, чтобы проанализировать сегодняшние опыты, внести их в память зейба и сформулировать новый раздел своего доклада.
Когда Старкос скрылся за перегородкой кабины, и проём вновь затянула защитная плёнка в жёстком режиме, Дарок направился к кабине наблюдения, чувствуя при этом, как его сердца забились в учащённом ритме.
- Полагаю вам понадобиться акустический адаптор, - остановил его своим обонятельным сигналом Коцкут и указал верхним щупальцем на пульт.
- Перед самым вашим появлением мы усовершенствовали его. Теперь он может не только записывать и воспроизводить голосовые информационные сигналы человека, переводить в электрические и химические сигналы нейронов мозга, подстроенные индивидуально под каждого аэлока, но и сортировать их по разным языкам племён.
- Как отнесётся глубокоуважаемый Старкос к тому, что я решил без ведома вступить с подопытным в контакт?
- А вы желаете этого?
Дарок не мог передать, как он жаждал того, что хотя бы отдалённо напоминало общение с представителем изучаемого вида.
- Боитесь повторить мою историю? – спросил Коцкут, как показалось Дароку с ироническим уклоном.
Не ответив, он склонился над пультом, подождал, пока отростки нервных волокон биосистемы опутают его шею, и отошёл от пульта, ощутив, как участок соприкосновения с ними на биоскафандре завибрировал, что означало его гипермутацию. Прозрачные волокна приобрели форму голосовых связок человека и приводились в действие вместе с выдыханием воздуха через образующееся во время разговора  отверстие. Клокочаще-пищащие звуки, издаваемые им, когда он говорил на родном языке, приобрели устойчивый равномерный тон.
- Проверка, - выдал он никому не адресованный телепат-сигнал.
Осмысленное слово было переведено адаптором в иную, непривычную форму, на язык, на котором, очевидно и общались люди из племени крокосов. Сказанное уловилось адаптором, вновь было переведено в телепат-сигнал аэлоков и от этого приобрело для него смысл.
Результат удовлетворил Дарока и он направился к защитной плёнке. Та, отреагировав на его мысленный сигнал, не меняя жёсткости режима, изменила свою светопроницаемость. В эту минуту Дарок отбросил все сомнения в том, что прежде люди могли его видеть, так как бурность их реакции была ответом на его внезапное появление. Лежавшие на полу подопытные, увидев его, вздрогнули. Самка отпрянула к стене и забилась в угол, приняв свою обычную позу – обхватив руками колени. Самец вскочил на ноги и выставил вперёд кулаки, готовый броситься на исследователя. Попробовав один раз защитную плёнку на прочность, и получив от неё слабый разряд током, он оставил все попытки добраться до Дарока и в ожидании застыл на месте, с угрозой глядя на него.
- Я Дарок, представитель расы аэлоков, прибывший на планету Земля для изучения вашего вида, - сказал исследователь.
Человек стоял, не двигаясь, и немигающим взглядом продолжал смотреть в глаза Дарока.
- Даже сказанное мной недоступно для его понимания? – Спросил удивлённо аэлок, обернувшись к Коцкуту, работавшему за пультом в дальнем углу кабины. – Или адаптор не был должным образом активирован?
- Адаптор в порядке, но вы произносите слишком сложные для его понимания фразы. Помните, что многое на их язык не переводиться, а если имеются аналоги слов, сказанное может приобрести для них несколько иной смысл. Мы при общении также дополняли слова жестами.
- И впрямь, что я ожидал от животного?
И вдруг стоявший по ту сторону плёнки человек заговорил. В свою речь он вложил всю свою злобу, что скопилась в нём за время заточения. Это произошло так неожиданно, а тон его голоса оказался столь жёстким и устрашающим, что Дарок невольно вздрогнул и отступил на шаг. От испуга он даже не успел уловить смысл того, о чём говорил человек.
- Он чувствует ваш страх, - послышался позади голос Коцкута. – Расслабьтесь. Помните, что вам удалось очень многое. С первого раза вы смогли установить с человеком контакт, хотя это удаётся далеко не всем.

Глава 10
Они лежали, утомлённые страстью. Положив голову на плечо Агнаси, девушка прикрывала нагое тело своей накидкой. И делала она это вовсе не от холода, а как предположил Агнаси, из врождённой застенчивости. Нет, она не была девственницей, хотя в племени скопов моральные устои были гораздо строже, чем в племени крокосов. Возможно, ею воспользовался один из соплеменников. Один из тех воинов, что считал женщину за молчаливое преданное и бесправное животное. А она, побоявшись гнева родителей и осуждения окружающих, скрыла этот факт. О таких случаях у соседей Агнаси был наслышан. Ему была безразлична бывшая жизнь Иссин, да и связывать свою судьбу со скорпкой он пока не собирался. Она была красива и нежна, и юному шаману было даже немного жаль с ней расставаться по возвращению домой. Но племенем ему предназначалась другая, достойная по меркам соплеменников женщина, способная принести здоровое потомство и после его смерти шагнуть за ним в подводный мир младших братьев Крокоса.  Иссин же он намеревался вернуть её родным, при этом небескорыстно надеясь получить за это вознаграждение, - к примеру, выторговать какие либо уступки у скорпов в разделе территорий.
Иссин сладко зевнула и прильнула щекой к груди Агнаси, раскидав по ней локоны своих густых чёрных волос. Агнаси потянулся и прикрыл глаза, сдаваясь в плен подступавшей дрёме. Ему впервые за время заточения было спокойно и уютно. Сквозь полуоткрытые веки он, уже засыпая, продолжал любоваться прекрасным девичьим телом, лениво размышляя об их дальнейшей судьбе и перебирая в дымке полуснов свои планы.
Подступающие сновидения и неясные, но приятные грёзы стали вдруг казаться ему очень забавными. Он неожиданно осознал, что все его мысли, вся прошлая жизнь и сегодняшнее положение настолько малозначимы, что кажутся просто смешными. Короткий смешок заставил улыбнуться и Иссин, которая, подняв голову, о чём-то его спросила. Слова на непонятном языке повергли Агнаси в состояние, близкое к истерическому. Он согнулся пополам и стал хохотать во весь голос. Иссин отчего-то испугалась и быстро отпрянула в сторону. Её взгляд был полон сострадания, что Агнаси воспринял как величайшую глупость с её стороны. Выражение сочувствия только усилили его смех. Остановиться он был уже не в силах, находя любое её слово и движение крайне забавным. Веселье навевали и воспоминания из жизни, и стены, окружавшие его, и даже палец, тыкающий в эти стены. Ему было смешно даже то, что он в таких сложных условиях находит силы смеяться. Живот сотрясался сам по себе, и Агнаси, держась за него никак не мог себя успокоить. Он валялся по полу и стучал по нему кулаками, но уже опостылевший хохот лишь удваивался от этого.
Внезапно, безумно весёлые рассуждения стала поглощать лишь одна, но всепоглощающая мысль. Она охватила весь рассудок, и сознание начало цепенеть под её властью Агнаси никак не мог уловить эту мысль, но чувствовал её ужасающую силу. От веселья не осталось и следа, на его место пришёл дикий животный страх. Возникнув из ниоткуда, он поднял шамана на ноги и парализовал его память. Обезумевший, ощущающий лишь один невероятный ужас Агнаси забегал по кабине, держась за голову и в отупении натыкаясь на стены. Он не мог объяснить своего состояния, но, видя испуганный взгляд Иссин, пугался ещё больше. Любой шорох таил в себе угрозу, заставляя двигаться по кругу, в тщетных попытках спрятать свой разум от невыносимого кошмара. Даже девушка показалась ему в эту минуту опасной. Пытаясь сосредоточиться на ней, Агнаси внимательно вглядывался в лицо Иссин. Здравый смысл подсказал ему, что она не может и не собирается причинить ему зла, и напугана не меньше, чем он. Поэтому, пересиливая себя, Агнаси опустился перед ней на пол и положил голову девушке на колени. Её убаюкивающие слова из какой-то детской колыбельной действительно помогли ему немного отвлечься от тревожных мыслей. Он закрыл глаза и расслабил мышцы.
- Это когда-нибудь кончится, - тихо сказала на ухо Иссин. – Главное вытерпеть. Небесных духам надоест играть тобой. Ты должен выстоять.
Постепенно мелодичный девичий голос успокаивал шамана. Но угасающий беспричинный страх вдруг сменился резкой адской болью. Она сломила и искромсала всё тело, пронзая каждый нерв и изводя в судорогах каждую мышцу. Свет выдавливал глаза, и даже закрытые веки не могли уберечь от него. Громоподобные звуки любого шороха прокалывали барабанные перепонки, а движения обвисали невыносимой болью на всех клетках организма. Кажется, она проникла даже в волосы, а зубы свои, раздираемые этой непередаваемой болью, Агнаси готов был собственноручно выбить, и сделал бы это, если бы тело могло его слушаться. Он не слышал, как трещат его кости, но чувствовал, будто ни одна из них не оставлена в целости. Даже сам вопрос, тревоживший его разум, о том, что могло вызвать эту боль, отражался ещё большей болью.
Прекратилась она резко. Какое-то время Агнаси лежал на полу измождённый и опустошённый, находясь в сознании, но не в силах мыслить. Он хорошо помнил всё, что происходило с ним минутой назад, но не желал искать причины этих странных превращений. Ответ был один, и его подтверждали слова Иссин, указывающей рукой на полупрозрачную жалящую преграду, за которой двигались тени небесных духов. Они пытались сломить его волю и стремление к свободе, полностью подчинив себе.

Когда Агнаси поднялся, Иссин прижалась к его ноге, осторожно поглаживая ступню и стараясь успокоить измученного, но не растерявшего нелепой гордости шамана. Сама она прошла через эти испытания, выдержала пытки и, похоже, была готова на всё, чего бы ни потребовали небесные духи. Возможно, поэтому они и оставили девушку в покое. Она просто стала им неинтересна. Невыразимая жалость и сострадание читались в её глазах, когда она наблюдала муки юноши. Она тихо просила его покориться судьбе, и если бежать им никогда не суждено, забыть о том, что он – шаман кровожадных и глупых крокосов, а она дочь мудрых и сильных скорпов. Иссин говорила, что они должны держаться вместе, и их надзирателям вскоре наскучит их безропотность.
Но Агнаси, не слушая её, стоял у защитной плёнки и тупо глядел перед собой, пытаясь собраться с силами. Он хотел взглянуть в глаза своих мучителей и может быть в них прочитать ответы на все свои вопросы. В момент, когда плёнка  вдруг исчезла, Иссин вскрикнув, метнулась в угол и задрожала всем телом. Небесный дух, казавшийся в воображении шамана таким грозным, оказался столь маленьким, что едва доходил до пояса. На огромной голове  красовались два больших абсолютно чёрных глаза, вместо носа Агнаси увидел закрученные в спирали органы, отдалённо напоминающие ноздри с восемью отверстиями, вместо ушей – загнутые в причудливые фигуры наросты, едва походившие на человеческие ушные раковины. Беззубый рот уродца раскрылся и из него высунулась пара острых длинных языков. Тельце его, такое худое и беспомощное, непонятно как держалось на двух тонких изогнутых ходулях, похожих на ноги антилопы, но вместо копыт имеющих три толстых пальца с волнообразными наростами. По бокам щуплого тельца колыхались четыре щупальца, расстроенные на концах.
Агнаси был поражён неуёмной фантазией богов, сотворивших такое странное существо. Не видя больше между собой и им никакого препятствия, он кинулся в бой с кулаками, но тот час получил знакомый укус невидимой преграды. Небесный дух заговорил первым. Его голос для человеческого уха оказался очень резким и неприятным. Вобрав воедино одновременно голоса разных людей – от пискляво-старушечьего до басовито-мужского – он не обладал ни живой интонацией, ни определённой расстановкой ударений в фразах.
Слова уродца о том, что он прибыл всего лишь изучать людей, Агнаси воспринял с возмущением. Он и сам готов был днями и ночами напролёт изучать повадки животных, поведение пойманных им насекомых или следить за ростом тысяч разных лесных растений, но никогда бы не подумал мучить детей бога Солнца. Другое дело, когда они отдавали свои жизни ради пропитания сильнейшего или же в равной схватке. Но теперь жалкий прихвостень Хаоса преступил все мыслимые табу, и, мало того, посягнул на самого служителя Солнца.
- Я Агнаси, - громко ответил шаман, грозно глядя в чёрную бездну глаз небесного духа сверху вниз.
Тот вздрогнул и отпрянул назад. Если он может бояться, значит, он смертен, смекнул Агнаси.
- Я шаман племени крокосов и я повелеваю тебе, небесный дух, сейчас же отпустить меня и мою спутницу, иначе падёт на тебя гнев богов, людей и других духов!
Сидевший за каким-то большим кубом позади говорившего с Агнаси другой уродец, которого он поначалу и не заметил, быстро и громко заклокотал на своём мерзком разнотонном языке и небесный дух вновь обратился к человеку.
- Мы не хотим причинить вам зла. Мы уважаем ваше положение в человеческом обществе, но не можем дать гарантий на ваше возвращение домой… во всяком случае в ближайшее время. Со своей стороны я лично обязуюсь прекратить любые опыты, доставляющие вам дискомфорт. Я буду способствовать их сокращению со стороны моих коллег. Думаю, мои действия после направленного сегодня же доклада в город Благой миссии Совет одобрит. На вас, к сожалению, не распространяется действие некоторых статей Устава аэлоков, но такие шаги с моей стороны, я надеюсь, могут способствовать нашему сотрудничеству.
Агнаси понял сказанное лишь в общих чертах, и оно его слегка успокоило. Небесный дух обещал больше не вселяться в его душу, но взамен хотел что-то от него потребовать. И это говорило о том, что пришло время для переговоров. Юноша опустился на пол, скрестив ноги, как это делали во время встреч вожди. Уродец попытался сделать то же самое, но строение его слабеньких ног коленями назад не позволило это сделать, и он остался стоять, оставаясь на одном уровне с человеком. Переговоры обещали быть долгими.

Глава 11
Голос посла Ляллё был вальяжным, выражение лица – надменным, но всё это не могло скрыть испуга, крывшегося во взгляде. В племени скорпов все были уверены, что новый вождь крокосов поражён душевной болезнью и одержим завоеванием не только всех земель на свете, но и целой вселенной. Старики говорили, что, атакуя небесных духов, он делает только первый шаг к безграничной власти, следующим – будет война с богами. Шаман скорпов Хаммо, имеющий удивительно покладистый и идеально вписывающийся в диктаторское правление Кордо нрав, робко предположил, что помощь безумцу, пусть даже косвенная, может навлечь гнев богов. Он говорил о том, что, они пошлют на их земли страшную засуху, а значит мор зверя и голод в племени, потопом поглотят в морскую пучину неверных, как было уже тысячелетие назад или нашлют на людей эпидемии, выжегшие не так давно остатки великого племени сотонов.  Но вождь заверил, что великий бог Скорп вступится за молящихся, и глупые крокосы будут повержены. Служитель богов хоть и хотел возразить Кордо, но, зная его суровый характер, спорить не стал. Удалившись в свою хижину, Хаммо приступил к гаданию и только глубокой ночью возвестил, что крокосы в бою с духами понесут поражение и их телами будет усеян весь лес в округе. Кордо, не обращая внимания на предостережения шамана о том, что скорпам в это дело лучше не ввязываться, воспринял его слова как сигнал к действию, и, воздав похвалы богам, приказал приготовить дары врагам, чтобы те уже не имели возможности отказаться от задуманного.
- Благословляя вчерашних врагов, народ скорпов подносит это оружие в дар тем, кто осмелился бросить вызов небесным духам, - говорил посол с лёгкой усмешкой, едва уловимо гуляющей по губам. – Мы восторгаемся столь героическому поступку соседей и обещаем забыть все обиды на время вашего похода. Мысленно мы будем с вами.
- Только мысленно? – осклабился Бардрок, даже не встав для приветствия и продолжая лежать на соломе у порога своей большой хижины, ковыряясь травинкой в зубах.
Посол Ляллё побагровел, опустил голову, но быстро нашёл нужный и достойный ответ. Он собрался было парировать иронический укол, но был остановлен властным жестом стоявшего рядом могучего воеводы Эрика.
- Мы все слышали, посол, твои слова о ненападении. Слышали их и боги. Значит ли это, что эти слова звучат как клятва?
Ляллё задумался, уперев взгляд в землю. Он не мог знать о тайных планах своего вождя. Ведь не исключено, что тот замышлял нанести внезапный удар по деревне, когда войско будет измотано в бессмысленной войне. Скорпы, узнав о том, что Ляллё от их имени дал клятву, и без того опасающиеся гнева богов, даже под страхом смерти не пошли бы в бой. И в этом случае ярость Кордо несомненно пала бы на голову самого посла, которую тот, без сомнения, отделит от тела. Но он нашёл выход, при котором боги никого бы не покарали, вождь его не казнил, и даже крокосы не были бы обижены. К тому же, ухмыльнулся посол, мёртвые не обижаются. Подняв вверх правую руку, Ляллё торжественно произнёс:
- Я клянусь своей душой и гордым именем великих предков…
Бардрок повернулся на другой бок и закинул ногу на опорный столб хижины, имитируя жест посла. Люди, собравшиеся на центральном дворе, не смогли сдержать смеха, что вывело Ляллё из себя.
- Так значит ли это, что вместе с тобой клянутся все скорпы? – ехидно улыбнувшись, спросил Бардрок.
Не в силах совладать с внезапным приступом ярости, Ляллё вскрикнул так, что содрогнулись даже сопровождавшие его воины.
- Да! Да! Они клянутся!
Бардрок, нехотя принимавший делегацию от извечных врагов, словно ждал только этих слов. Он бодро вскочил на ноги и подбежал к послу. Сонное выражение лица и ленивая томная поволока в глазах мгновенно сменились оживлённой весёлостью.
- Очень счастлив, дорогой друг Ляллё, принять эти великолепные дары и желаю передать благодарность Кордо, моему новому брату. Уверен, что кроме этого прекрасного оружия, добытого в кровопролитных битвах, у вас есть и главный для нас дар.
- Если ты говоришь о том, что мы знаем о небесных духах, то обрадую тебя, вождь. Пятью лунами назад наши караульные встретили на северо-западной границе двоих воинов, бежавших из их лап. При этом один из них был из племени виртов-орлов, другой из этросов-медведей. И оба были готовы стоять насмерть друг за друга. Только злая судьба могла свести давнишних противников вместе, поэтому их словам мы не могли не поверить. К тому же в те края их могла забросить только какая-то неведомая сила. Когда их привели к мудрому Кордо, они рассказали, как их поглотило летающее чёрное яйцо, от одного взгляда на которое люди мгновенно засыпают, и в котором живут небесные духи.
- Они рассказали, как эти духи выглядят?
- Пойманные говорили, что те очень маленького роста, глаза их как чёрная бездна, и они умеют говорить на любом языке. Ещё они могут завладеть душой любого человека, вселяясь в его тело.
- Сколько их живёт в яйце?
- Они говорили, что их держали в клетке с выходом, но выйти через него невозможно. За ним появлялось по три-четыре духа, чьи кровожадные взгляды они постоянно чувствовали на себе. С ними часто общался один из этих духов. По словам пленников, он был очень добр к ним, рассказывал какие-то небылицы про свой мир, и, в конце концов, даже отпустил на свободу. Они полагали, что сделал он это втайне от сородичей.
- Как они бежали?
- Он приказал яйцу отворить людям проход, и пол разверзся под их ногами. Они упали с небольшой высоты в воду, выбрались на берег и бежали два дня и одну ночь, пока не наткнулись на наших караульных.
- Чем вооружены эти духи?
- Они же духи! Им достаточно взгляда и одного заклинания, чтобы человек превратился в камень.
- Умеют ли они исчезать?
- Этого мы не спросили.
- Толста ли скорлупа чёрного яйца?
- Этого мы тоже не знаем.
- Можно ли их как-то убить? Они смертны?
- Вряд ли…
- Летать они умеют?
Ляллё пожал плечами, стараясь не глядеть в глаза Бардрока. Тот помолчал, глядя себе под ноги. Сплюнув травинку, он задал вопрос, который помог бы прояснить ситуацию гораздо больше, нежели все остальные ответы посла.
- Могу я поговорить с этими двумя пленниками?
Посол смутился ещё больше.
- К сожалению, нет…
- Вы отпустили их? – С сомнением поинтересовался вождь.
- Мы рассудили, что в них могли сидеть эти злые духи, и они для нас опасны… мы сочли нужным…
Бардрок в сердцах вновь сплюнул. Ему стоило больших усилий, чтобы не разразиться оскорбительными тирадами в адрес вождя скорпов. Кордо устранял любую опасность своей власти, намёк на эту опасность, а в плохом расположении духа - даже то, в чём этого намёка и в помине не было. Возможно, только послеобеденная изжога вождя решила участь тех двоих, что умудрились обмануть самих небесных духов. Понимая, что из переговоров с послом необходимо выжать всё полезное, что могло бы способствовать военному походу, Бардрок, пытаясь сдержать негодование, лишь тихо прошипел:
- Не могли подождать, пока я их допрошу! Хорошо… Где видели духов в последний раз?
Мрачнеющий всё больше с каждым вопросом вождя крокосов, Ляллё вдруг оживился и всплеснул руками, словно неожиданно о чём-то вспомнив.
- Наши охотники заметили чёрное яйцо у ручья, впадающего в северную часть реки Крокос…
Возбуждённый и радостный голос посла был прерван насмешливой фразой Бардрока.
- Драпали, сверкая пятками?
Ляллё, вспомнив о чувстве собственного достоинства с обидой в голосе ответил:
- Охотники по приказу вождя остались наблюдать за ними. Их было трое и каждый день возвращался в племя один. Двое уже прибыли, остался последний. Надо спешить, летающее яйцо может в любой момент исчезнуть.
- Ничего, два дня стояло на месте, ещё два подождёт нас.
В словах вождя посол, умудрённый опытом в таких делах, сразу почувствовал подоплёку. Ляллё при всей своей несдержанности был неплохим аналитиком и прекрасно понимал, что Бардрок явно сбивает его с толку. Вряд ли тот стал бы ждать два дня, опасаясь упустить такой шанс, и говорил о двух днях подготовки специально, чтобы о его реальных планах не узнали скорпы. Такие глупые уловки не имеют смысла, решил Ляллё. Опасаясь соседей, и ни в чём им не доверяя, Бардрок так и не понял, что именно они будут пожинать плоды его безумия.
- А теперь… - Вывел посла из раздумий тихий голос Бардрока. – Дорогой Ляллё, я приглашаю тебя и твоих воинов отведать вина, сваренному по особому рецепту мостонов. Прошу в мою хижину.
Посол, следуя за вождём, вновь задумался над сказанным и даже забыл жестом позвать с собой своих сопровождающих. Те, немного потоптавшись на месте, судорожно сжимая в руках копья, уселись в кружок чуть поодаль от хижины и собравшихся возле неё крокосов.
К чему Бардрок упомянул мостонов, продолжал недоумевать Ляллё. Либо это была ещё одна его уловка либо крокосы действительно усели связаться с этим сильным далёким племенем, чтобы предложить им совместное участие в боевых действиях. Посол принял приглашение Бардрока отведать веселящего напитка не столько из вежливости, сколько из желания во время алкогольных возлияний и приватной беседы выведать у него как можно больше информации.

Разбирая разложенное на земле оружие, принесённое скорпами, воины племени сердито косились на них и громко обсуждали происходящее. Им не нравилось, что вождь так лояльно относился к заклятым врагам племени, называя их друзьями и угощая добытым в давних долгих походах за горные перевалы драгоценным вином, которое предназначалось для больших праздников. Им не нравилось, что скорпы так запросто пришли в их деревню и молчаливо их разглядывали в стороне. Не нравилось даже оружие, хотя крокосы пока не научились делать лучше и сами знали об этом. Им вообще мало, что нравилось из происшествий последнего дня, но едва в чьей-то критике копий и луков прозвучали нотки недоверия к новому вождю, преданные Бардроку юнцы из его свиты во всеуслышание заявили, что вызовут на Большой спор любого, кто посягнёт на честь их господина. Глядя на молодых воинов, заносчивых и готовых в эту минуту на всё, старый Вислу понял, что беседы, которые Бардрок вёл с ними каждый вечер не прошли даром. Вождь не гнушался использовать словесные приёмы воздействия на низменные инстинкты толпы, ловко играл настроениями недозревшей поросли и свои идеи маскировал под мнение большинства.
За тот короткий срок, что Бардрок пришёл к власти, в племени непрестанно и очень быстро менялся привычный уклад жизни. В первую очередь, он при помощи могучего Эрика задался целью превратить войско из беспорядочной толпы, одержимой лишь жаждой победы, в малочисленную, но хорошо организованную армию. Для этого войско было поделено на небольшие отряды, возглавляемые самыми опытными воинами. Попеременно они участвовали в тренировках, для которых женщины изготовили множество соломенных чучел, а старики и подростки вырезали деревянные мечи и копья без острых граней и остриёв. С самими женщинами Бардрок стал общаться едва ли не каждый день, собирая их всех у своей хижины. Он вёл долгие беседы, выслушивал жалобы и просьбы, и, в конце концов, пришёл к выводу, что они сами в силах разобраться со всеми своими личными и семейными проблемами. Приказами, понял он, здесь вряд ли чего-то можно добиться, после чего назначил самых бойких и сообразительных в совет, который существовал отдельно от совета деревни и служил для решения проблем, не касающихся вождя и его грандиозных планов. Конфликтов и склок между соплеменницами заметно стало меньше. Строгая иерархия в женском коллективе избавила Бардрока от нужды наказывать даже самых отъявленных ослушниц ударами палкой по плечам на столповых собраниях, с недавних пор все спорные соседские и хозяйственные дела перешли в руки женщин. Мало того, что это развязало Бардроку руки для исполнения задуманного, так ещё и внесло порядок в общую жизнь племени. Женщины сами, без его подсказки распределили между собой обязанности. Кто-то занимался лишь готовкой, кто-то пошивом и починкой одежды, кто-то собирательством плодов и ягод, а кто-то полностью посвятил себя воспитанию подрастающего поколения. Имеющие грудное молоко следили за младенцами, пока их матери трудились. Родившие нескольких детей занимались малышами, а подростков брали к себе в ученики те из них, кто был занят на разных работах, чтобы приобщить к ним и помочь вступить во взрослую жизнь. Правда, мальчиков среди этих детей почти не было. Лет с двенадцати они вместе с отцами уходили на охоту.
Недовольство людей нововведениями Бардрока глушились не только его преданными юнцами из свиты, но и непререкаемым авторитетом воеводы Эрика, а также шаманом вплоть до его таинственного исчезновения.
- Интересно, - полюбопытствовал Фьюк, разглядывая стрелы. – Из кости какого зверя сделаны наконечники?
- Аккуратней, брат, не порежься, - предупредил Юк. – Они смазаны сильным ядом.
- А яд чей?
- Был бы здесь Агнаси, он бы сказал. Он всё знает.
- Гляди-ка, вступил в разговор Крег, лучник, который напугал скорпов во время недавних переговоров своим точным выстрелом. – А это копьё – крокосов. Небось, в бою у наших взяли, а теперь нам же дарят…
- Гляди, как смотрят на нас, гады, - процедил сквозь зубы Карат, старый друг Эрика.
Столпившиеся у разложенного прямо на земле оружия оглянулись на сопровождающих посла, молчаливо сидящих в кружке в стороне от них.
- Да чтоб их Скорп себя в зад ужалил! – пробормотал старый Вислу, палкой шевеля арсенал так, словно мешал угли в костре.
Он вообще не боялся никаких богов, так как был пришлым и верил в неизбежность нирваны после семикратного переселения души. Почему то он был уверен, что эта жизнь на грешной земле была его последней, а в предыдущих он успел побывать и змеёй, и крысой, и деревом и львом и даже гигантом-поксом. Поэтому говорил старый Вислу всегда открыто и искренне, считая, что терять ему особо и нечего.
Мужчины пытаясь задавить богопротивный смех, поспешили перейти на шутки иного рода – в адрес простых смертных, незваных гостей. Скорпы, которые прекрасно владели языком крокосов, могли в эту минуту только скрипеть зубами и делать вид, будто не понимают оскорбительных слов.

- Смотрите, выходят! – указал новым кожаным колчаном в сторону хижины вождя Крег.
Посол сильно покачивался при ходьбе и размахивал руками, о чём-то размышляя вслух. Бардрок в отличие от него шагал бодро и уверенно, внимательно слушая захмелевшего собеседника и беспрестанно улыбаясь и кивая ему.
- Вождь… - слегка заплетающимся языком говорил Ляллё. – Я думал, что ты зол на нас и глуп, как обожаемые вами аллигаторы… но, оказывается, ты добрый человек. Добрый… но сумасшедший! Хи-хи! Нет, не обижайся, друг мой. Только зачем… скажи, зачем вы решили сделать то, что сделать невозможно? Небесные духи, как говорят о них предания старины, жестоки и мстительны. Они же вас всех перебьют, и этим кое-кто может воспользоваться. Ну… ты понимаешь! Нет, скорп своё слово держит, пока вы в походе никто из нас… Но потом-то что? Я, конечно, завидую вашей храбрости, но вас всех убьют. Убьют! А мне тебя, добрый Бардрок, жаль. Ты мне понравился, честное слово! Клянусь великим Скорпом! Мда-а… Слушай меня, друг…
Посол нежно обнял вождя и что-то прошептал ему на ухо, возможно, заверения в своей дружбе. Бардрок обнял его в ответ и, горячо прощаясь, сказал:
- Я этого не забуду.
Скорпы, подойдя к бредущему в сторону реки Ляллё, подхватили его подмышки и вместе с послом скрылись в зарослях.

Глава 12
Легдт нервно тыкал отростками в сенсорный экран и часто переходил с одного типа передачи на другой. Картину беспокойства дополнял Арц, который непрерывно тревожно вибрировал своими промышцами и мрачно цокал языками. Из всех троих только Тотус смог внятно объяснить происходящее вошедшему в кабину пилотов Старкосу.
- Я, как вы знаете, был против того, чтобы изолировать от общества значимые в его жизни фигуры. Уважаемый Легдт зафиксировал небывалое волнение в центральном и западном племенах. Сам я не исключаю, что виной тому послужило исчезновение наших подопытных. Уважаемый Арц испытывает необоснованную логикой тревогу, а вы, глубокоуважаемый Старкос, сами знаете, что это может означать.
- Спешу вас успокоить, уважаемые коллеги, - услышали все телепат-сигнал, выдержанный в спокойном тоне. – Всё не так страшно, как кажется. В обоих племенах давно прослеживалась тенденция к образованию единой империи, а наши подопечные, я уверен, в этих треволнениях ни при чём. Никакой опасности люди представлять нам не могут, вы же знаете, что мы защищены такой бронёй, которая выдерживает залпы квантоплазменных пушек деританов. А нам сейчас предоставляется уникальная возможность понаблюдать за массовыми преобразованиями новой цивилизации. Так, что впредь рекомендую придерживаться заданного курса работы и не поддаваться панике.
- Просим прощения, глубокоуважаемый Старкос, за то, что оторвали вас от отдыха, - сказал Легдт. – Просто мы общим совещанием решили поставить вас как старшего в экспедиции в известность.
- Вы правильно поступили, уважаемые коллеги. Это положено по Уставу. Тревога Арца не может меня не волновать, я доверяю его паранормальным интуитивным способностям, но пока не вижу причин для волнения. Тем не менее, прошу сохранять бдительность и не стесняться тревожить меня, когда сочтёте нужным.
- Я бы посоветовал сменить местоположение, - передал телепат-сигнал Арц. – Оно мне не нравится.
- Это оптимальный участок на данном материке. Появление млекопитающих здесь сведено к минимуму. Пищи здесь найти практически нельзя, а люди, очевидно, считают это место священным, так как они сюда даже близко не подходят. Трое охотников ходили кругами, но так и не приблизились к поляне даже на расстояние выстрела из своего примитивного оружия. И, боюсь, что уважаемый Ло ещё не закончил сбор нужных ему для опытов элементов, содержащихся в почве именно на этом участке. По его словам, он находится на грани какого-то научного открытия… Но раз вы предлагаете нам сменить позицию, думаю у вас для этого есть веский повод. Новое место дислакации можете выбрать на своё усмотрение. Кстати, я сейчас направляюсь в лабораторию уважаемого Ло и могу поторопить его со своими экспериментами по вашей просьбе…
Последнюю фразу Старкос произнёс полувопросительно, и Арц поспешно замахал щупальцами.
- Не стоит! Мы хотим, чтобы все исследования протекали без спешки, размеренно, дабы избежать скоропалительных неравноценных выводов по результатам экспериментов.
Старкос кивнул и направился в лабораторию.

Ло никак не отреагировал на его появление. Он был настолько занят работой, что даже не повернул головы в сторону вошедшего. Случись это в какой-то другой экспедиции и с другими аэлоками, налицо проступало бы явное неуважение к старшему по рангу. Но сейчас Старкос, который работу ценил превыше всего, а особо трудолюбивых любил ставить остальным в пример, решил просто понаблюдать за действиями своего подчинённого. Он даже не решился к нему приблизиться, чтобы не помешать Ло сосредоточиться. Тот, не дожидаясь ответных анализов биосистемы, самостоятельно с помощью нехитрых электронных приспособлений проводил сканирование взятых на пробу образцов почвы и наполняющих её микроорганизмов. Не отвлекаясь от работы, он нарушил тишину первым.
- Весьма интересно! Тельца этих обнаруженных в грунте насекомых по структуре и строению имеет чрезвычайную схожесть с телами деританов. Вы не поверите, но генный материал идентичен почти на девяносто процентов! Да и внешне это насекомое, именуемое во всех племенах балаконом крайне похоже на деритана. Это практически его уменьшенная копия!
- Вы проводите исследования над жуками? – не сдержал своего изумления Старкос.
- Вообще-то мы совместно с Тотусом хотели изучить поведение индивидов популяций, обитающих в этой местности. Во время приземления, пока Тотус с Легдтом подбирали самые интересные образчики, я, дабы не терять даром времени, занялся исследованием грунта на предмет органических соединений для питательных масс. Но случайно вместе с кусочками земли в лабораторию попали и эти насекомые. Если предположить, что вид деританов имеет сходные корни с видом этого земного организма, то я, несомненно, стою на пороге величайшего открытия!
Старкос глядел на посеревшего от возбуждения Ло с сомнением, а медик, казалось, этого просто не замечал, продолжая рассказывать о результатах своих исследований.
- Мне нужны ещё образцы! Нужны данные о виде их жизни и размножении! Я нашёл в округе целых три муравейника, жильцы которых постоянно друг с другом воюют подобно кланам деританов. Я должен узнать о них всё! Возможно, наша экспедиция даже примет новое направление исследований. Так или иначе… прав я или нет рассудит время, но данная аналогия может послужить толчком к новому докладу любого из нас.
Старкос, решив не сообщать о странных предчувствиях Арца, удалился, сказав напоследок:
- Что ж, не буду вам мешать, коллега.

В кабине наблюдений Старкос застал диалог между Дароком и подопытным.
- … Если вы все стремитесь в свой Город благой миссии… - говорил человек. – Значит, вы не знаете, какому ужасному богу вы служите. Вы ничего не знаете о мире, о людях и войне света и тьмы!
Из-за пульта послышался насмешливый телепат-сигнал Коцкута:
- Да, мы точно не знаем ничего о мире…
- Так расскажите нам, - подбодрил Дарок подопытного.
Старкос был возмущён. Стараясь не выходить за рамки приличия, он быстрым шагом подошел к Дароку и развернул его к себе. Тот, очевидно, даже по запаху не заметил его появления.
- Ваши разговоры с подопытными ни к чему хорошему не приведут! – резко провибрировали промышцы Старкоса. – И я буду намерен…
Но его тирада была прервана тихим голосом человека.
- Хорошо, я расскажу вам о сотворении этого мира. Вначале не было ничего. И это ничего и был Хаос. Но потом он сказал слово, и это слово был Солнце. Лицо рождённого настолько просияло от радости создания, что лучами ослепило Хаоса, и выжгло в сердце его ненависть. Он создал землю и решил спрятаться от слепящего лица сына своего за ней. Опечалился Солнце, и слёзы его превратились в солёное море земли. И породил он на ней змею, что плавала в бескрайнем солёном море. А чтобы она не уползла в руки разъярённого Хаоса, закрыл её куполом неба. И породила великая змея разных животных. Увидел их Солнце и возрадовался, и позвал их к себе на небо, а детей их оставил жить на змее. Последним родился человек. Появился он из искр, что высекали мечи великих богов. Побеждённый Хаос ушёл жить под землю, а Солнце повелел одарённому искрой разума править змеёй и властвовать над детьми богов. А чтобы человек научился их уважать, приказал его душе после смерти переселяться в тела зверей. Но возгордился человек и захотел возвыситься над своими богами. Он взрастил гигантские грибы, чтобы попасть к богам на небеса. Но грибы пожирали самих людей и земли их. И созданные Хаосом духи помогали тому истреблению, не щадя ни злых, ни добрых, не видя разбору в малых и больших. Но нашлись люди, которые вступили с ними в схватку. Бились они, не щадя живота своего. Увидели боги тех крепких духом людей, поразились их храбрости и просили Солнце пощадить их. И ушли те люди на небеса, став звёздами, указующими потомкам пути будущего. Хаос вновь ушёл под землю, а оставшиеся люди, отрезав хвост змеи, уплыли на нём прочь. Вы, духи, блуждаете между землёй и небесами, забыв свои корни, не зная, для чего были созданы и куда вам идти дальше. Я человек, помеченный перстом Солнца, заклинаю вас отвернуться от Хаоса и отпустить нас на свободу. Ахун бахатун кырын удо! Кварто удо! Ущлл…
Подопытный заскакал по отсеку наблюдения и стал производить пассы руками перед лицом изумлённого Дарока.
- Последние слова я не понял, - повернувшись к растерявшемуся Старкосу, сказал он.
- Это мёртвый язык уконов, - пояснил за старшего Коцкут, выглядывая из-за пульта. – По словам уважаемого Тотуса, им пользуется большинство шаманов. Подозреваю, что он читает какие-то заклинания в надежде нас заколдовать. Вряд ли они имеют какой-то определённый смысл. Главным является экспрессия, выражение и тон, которые шаманы используют для гипноза.
- Всё понятно, - забыв о своем намерении отчитать ослушавшегося Дарока, задумчиво сказал Старкос. – Он не знает, не может знать и понять ему не суждено, кто мы, откуда и с какой целью здесь. Он просто трактует наше появление по-своему, опираясь на примитивные представления о мироздании, присущие таким слаборазвитым существам, как он.
- Однако, - вновь раздался голос из-за пульта. – В том предании, что подопытный нам поведал, есть доля какого-то разумного скрытого смысла.  Обратите внимание на то, что слова о сотворении мира не противоречат догмату аэлоков о первопричине всего сущего. Уважаемый Дарок, вспомните первый курс Гимназии по естествознанию, на котором вы изучали «как из ничего возникло всё»
- Вакуум первоначально содержал информацию об отсутствии материи, и её основой стало именно это информационное поле, - процитировал Дарок на память лит первого параграфа курса. – Ноль – есть цифра, имеющая значение отсутствия числа, но вместе с тем, несущая в себе информацию единственного числа. Информация об единице нулевого значения – есть цифра первоначального значения. Единица и ноль – цифра двойного значения, из которой в геометрической прогрессии разрастается информационное поле, реализуемое в материи…
- Достаточно, коллега! – взмолился Старкос, ошеломлённый догадкой. – Уважаемый Коцкут хотел провести аналогию между этим догматом и сказанным подопытным. Ведь так?
- Вы правы, глубокоуважаемый Старкос! В рассказе Агнаси мы слышим о том, как Хаос, олицетворяющий несуществование, произнёс слово. То есть порядок, определяющий отсутствие всякого порядка, содержал в себе первоначальное информационное поле, что, следовательно, обрело форму и пространства, и времени.
- Вы хотите сказать, что человек имеет абстрактное мышление? – не сдержался Старкос.
- Я предполагаю, что его предки передали суть своего мировоззрения и историю цивилизации своим потомкам в зашифрованном виде. Если отбросить детали легенды, создающие вокруг неё ауру таинственности и восполняющие эстетическую сторону, то можно уловить подтекст. Например, меня заинтересовали слова Агнаси о некоих гигантских грибах.
- Постойте, - прервал его Дарок. – У меня по ходу его рассказа тоже возникли своеобразные ассоциации. Может быть, я ошибаюсь, но здесь явно сквозит намёк на атомные взрывы!
- Коллеги! – Вновь сорвался Старкос. – При всём моём к вам безграничном уважении я не могу согласиться даже с предположением данной гипотезы! Это просто чушь! Как этот человек, это животное могло управлять ядерными реакциями?
- Ну, предположим, глубокоуважаемый Старкос, что его предки были столь высокоразвиты, что могли использовать эту всеразрушающую силу, - возразил Дарок.
- Чушь! – Повторил старший исследователь. – Вам, как молодому учёному такие нелепые теории ещё простительны, но меня поражает, что их разделяет уважаемый Коцкут.
- Любое предположение имеет право на существование, - вступил в спор уязвлённый Коцкут.
- Если вы объявляете первым этапом выдвижения гипотезы мозговой штурм, обоснуйте свои доводы!
- Хорошо. Итак, мне, как и любому исследователю, мысль о сверхразвитии человекообразных кажется, мягко говоря, маловозможной. Но я не исключаю того факта, что ядерное оружие было пущено в ход на этой планете инопланетными цивилизациями. Ведь у людей имеется стойкое отношение к нам, как к небесным духам, со всеми сопутствующими характеристиками, хотя известно, что аэлоки мало вступали с людьми в контакт. На пустом месте это отношение возникнуть не могло. К тому же есть некоторые совпадения с реальностью в сказанном Агнаси. Земля в представлении людей – это великая земля. Чтобы спастись от природных катаклизмов, они отрезали ей хвост и уплыли прочь. Тысячелетия назад уровень мирового океана поднялся настолько, что только этот материк оказался пригодным для жизни. Он и есть тот хвост змеи, на котором спаслись остатки цивилизации. В процессе борьбы за выживание они утратили все знания старого мира.
- Вещественные доказательства?
Коцкут сконфуженно замолчал. Кроме слов подопытного он не имел на руках ничего, что могло бы оправдать подготовку его нового доклада. На выручку ему пришёл Дарок.
- Вспомните, что ещё достопочтенный Мотин, исследуя Землю, находил удивительные образцы разнообразных технических аппаратов и приспособлений, которые сегодня люди изготовить не в состоянии. Если наша гипотеза найдёт хотя бы отдалённые подтверждения, с людьми имеет смысл наладить контакт.
- Боюсь, уважаемый Дарок, они ещё не готовы к этому, - тихо возразил Коцкут. – Надо ждать, не вмешиваясь в их развитие.
- Да, - поддержал его Старкос, поняв его фразу по-своему, - для прямых контактов люди слишком малоразвиты. Они больше напоминают животных с неуёмной фантазией и амбициями, нежели тех, с кем мы должны общаться на равных.
Дарок, не разделяющий скептицизма своих старших товарищей, и возлагающий большие надежды на интеллектуальные способности человека, повернулся к Агнаси, чтобы продолжить диалог. Но в этот момент из кабины пилотов донёсся тревожный телепат-сигнал Легдта. Все вздрогнули и повернулись к выходу.
- Он уловил приближение к кораблю неопознанных объектов, - расшифровал послание Старкос и направился к перегородке отсеков.
Остальные последовали за ним.

Легдт сидел перед сенсорным экраном и непрерывно менял режимы пеленгации, сканируя местность
- Я засёк передвижение нескольких объектов, предположительно людей, следующих группами в нашем направлении. Вскоре у ручья сигналы пропали.
- Сбой в бортовой системе? – предположил Старкос.
- Нет, - ответил за связиста Арц. – Я всё проверил. Ошибки быть не могло.
- Это были точно люди?
- Никто из прямоходящих человекообразных не мог двигаться столь организованно, - вступил в разговор Тотус.
- Я готов переместить корабль в любом заданном направлении, - взволнованно добавил Арц.
На экране мелькали изображения местности в инфракрасном и ультрафиолетовом режимах, аэлоки ощущали действие обонятельных    ультразвуковых и ультракинестетических сканеров. Отголоски ощущения присутствия объектов дал только спектрально-телепатический поиск. Но и тот не давал гарантий в правильности анализа, так как мог признать людей в иных животных.
- Там, на дереве! – указав щупальцем на изображение густых зарослей, провибрировал Коцкут.
Приближенное сенсорным экраном изображение ствола одного из деревьев, выхватило слегка отделяющуюся от него человеческую фигуру. Человек не двигался и даже затаил дыхание. Зафиксировать на нём прицел помогло лишь учащённое биение его сердца, фиксируемое акустическим пеленгатором.
- Они наблюдают за нами, - еле слышно сказал Легдт.
- Глядите, они всюду! – воскликнул Арц, включив локацию по периметру.
Сенсорный экран выискивал притаившихся в чаще людей и для удобства помечал их силуэты в синий цвет. При масштабном рассмотрении периметра обнаружилось, что корабль окружён плотным синим кольцом, которое сжималось всё быстрее.
- Они что, собираются нас атаковать?  - запаниковал Арц.
- Может быть, пришло время вступить с ними в контакт? – спросил с надеждой Дарок, чувствуя, как оба сердца начинают биться с удвоенной силой.

Глава 13
Всё ещё раздумывая, бежать или ещё немного понаблюдать за безумцами-крокосами, молодой охотник Отоно, три дня просидевший на своём наблюдательном пункте в кустах за оврагом, застыв на месте, зачарованно глядел на бесшумно крадущиеся во мраке тени его недавних врагов. Он и подумать не мог, насколько могли повредиться умом эти люди, хотя не раз принимал участие в стычках с ними. Отоно по своему опыту знал, что среди бегущих сейчас навстречу своей смерти крокосов, как и в его племени имелись свои трусы, что во время сражений  вступают в схватку последними, и свои храбрецы, что ведут остальных в бой. Но то, что происходило сейчас на его глазах, не поддавалось никакому объяснению. На лицах воинов не было и тени страха. Казалось, кто-то заколдовал их. И Отоно знал, кто мог быть этим колдуном. В отсутствии шамана без крови и угроз полностью подчинил своей воле тот, к кому скорп начинал питать безграничное уважение и суеверный страх. Выискивая взглядом среди переходивших реку вброд отрядов вождя крокосов, он с удивлением обнаружил, что действия воинов отнюдь нельзя было назвать сумасшедшими.
Крокосы умудрились подкрасться настолько тихо и бесшумно, что Отоно смог по лёгкому всплеску воды обнаружить их невдалеке, когда первые воины преодолели половину реки. Перебравшись на тот берег, где стоял скорп, они вдруг остановились, и Отоно резко отпрянул в сторону, услышав чей-то тихий голос над головой:
- Где они?
Над ним стоял, склонившись, какой-то огромный незнакомец, который умудрился незаметно приблизиться к кустам Отоно в то время как он был увлечён рассматриванием перехода остальных. По слухам, самым высоким и сильным человеком, которого только знала земля, был воин по имени Эрик и жил он именно в племени крокосов, возглавляя теперь его войско. Ещё больше напуганный воспоминаниями страшных рассказов об его впечатляющей мощи, Отоно смог пролепетать только что-то нечленораздельное и указать рукой в сторону опушки.
Эрик кивнул и вернулся к своему войску. Там он приблизился к малоприметному худощавому человеку, что-то сказал ему и упал на землю. Остальные воины тоже рухнули оземь. Отоно разглядел в лунном свете множество шрамов на лице странного незнакомца и затрясся от страха. Это, несомненно, был сам Бардрок. Если с мыслью о постоянном присутствии небесных духов, не вылезающих из своего чёрного яйца, скорп уже как-то сумел свыкнуться, то взгляд чёрных глаз вождя крокосов, устремлённый на сжавшегося Отоно, показался ему в эту минуту самым жутким, что он мог себе представить. 
Но, как оказалось, крокосы не просто упали перед Бардроком ниц, они, словно обожающие купание в грязи бумперы, валялись в жидкой глине, которой был богат берег скорпов. Даже Бардрок склонился к жиже и стал аккуратно размазывать её по всему телу. Перепачкавшись с ног до головы, покрытые толстым густым слоем жёлтой жирной жижи, воины подползли к зарослям. Некоторые из них стали по ходу приближения к чёрному яйцу вскарабкиваться на деревья, другие ползком продолжали свой путь. Отоно, издали глядя на осторожно двигающиеся силуэты крокосов на фоне лёгкого свечения зависшего в трёх локтях над землёй летающего яйца, наконец, догадался, для чего они покрыли свои тела грязью. На этот раз они не наносили как обычно странные и пугающие узоры мазями шамана, в надежде повергнуть неприятеля в смятение и призвать себе на помощь духов. Они сами собирались биться с духами, и главной их задачей было до последнего оставаться незамеченными. Отоно слышал однажды от пленных оротов, что духи видят в темноте не хуже копьезубов, но стоит человеку вымазаться в грязи, и он становится невидим их взору.  По всей вероятности и крокосы откуда-то об этом узнали, иначе не стали бы с таким усердием валяться в глине.
Несмотря на то, что ноги его подгибались, Отоно с трудом поднялся на них, опираясь о ствол радом растущего дерева и даже привстал на цыпочки, желая получше рассмотреть, чем закончится дело. Рассказанное о произошедших здесь событиях могло заслужить похвалы Кордо и, несомненно, повлиять на его благосклонность к молодому охотнику. Но Отоно был готов и к тому, что духи могли прогневаться неслыханной дерзости смертных, и дал себе слово, что в случае, если они будут без разбора сеять кругом смерть, он понесётся со скоростью гепардуса прочь от этого места и не остановится, пока не повстречает караульных скорпов.
Про себя Отоно отметил, насколько просчитанной была избранная Бардроком тактика ведения боя. Среди листвы над головой поблёскивали белесым цветом костяные наконечники натянутых стрел. Тени воинов с метательными копьями находились чуть поодаль, в стороне, готовые обрушить смертоносный град на головы небесных духов. Держа мечи наготове, остальные по-пластунски продолжали подбираться к страшному чёрному яйцу, окружая его в плотное кольцо. Если бы на месте духов были люди, выхода из этой западни они бы не имели. Но и яйцо не трогалось с места. Небесные духи явно ожидали крадущихся к ним крокосов, подпуская их к себе как можно ближе, чтобы устроить свои кровавый пир.
Время остановилось. Не было слышно ни звука, ни шороха. Даже голоса сельвы утихли, словно страх заставил затаить дыхание застывшего в страхе зверя лесного. Тучи на небе расступились перед сонным оком луны, но на опушке в его свете не было видно никакого движения. Прошла целая вечность, прежде чем Отоно решился подойти поближе. Воодушевлённый бесстрашием крокосов, он осторожно ступал по земле, напряжённо вглядываясь в окрестности. И вдруг его ослепила короткая, но нестерпимо яркая вспышка. Чёрное яйцо на мгновение озарилось светом, и вновь его поглотил полумрак. Повернув назад и собираясь бежать, Отоно вновь заметил отблески света, но уже намного тусклее прежнего. Он остановился и, приглядевшись, увидел возле яйца небесного духа.
Тот оказался именно таким, как рассказывали видевшие его очевидцы. Издали дух напоминал большое злобное насекомое, которое шевелило множеством щупалец, стараясь напугать безумцев. Те не шевелились. И тогда небесный дух заговорил с ними. Разобрать слова Отоно не мог, хотя и прекрасно владел языком крокосов. Он стоял на приличном удалении, и до него долетали лишь отдельные слова и слоги, произнесённые мерзким скрипучим голосом духа.
От земли отделилась человеческая фигура и что-то сказала ему в ответ. По всей вероятности это был Бардрок. Он вновь почувствовал восхищение храбростью этого крокоса, понимая, что даже Кордо не решился бы на такой риск. Бардрок после недолгого разговора поклонился духу. И  сразу после этого началась битва. Коварный небесный дух, взмахнув своими щупальцами, откинул вождя прочь на несколько шагов какими-то неведомыми чарами, и над головой Отоно послышались тренькающие звуки отпускаемой тетивы. Десятки стрел взмыли над опушкой. Почти одновременно с этим где-то неподалеку, за чёрным яйцом раздался бой барабанов. Вероятно, они были подмочены во время перехода, и звук выходил какой-то глухой и неприятный.
Те стрелы, что долетали до чёрного яйца, ломались о его толстую непробиваемую скорлупу, но две из них достигли своей цели, впившись в тело небесного духа. После обстрела лучниками в дело вступили копьеносцы. Их лёгкие метательные копья летели с неменьшей скоростью, но достигших яйца ожидала та же участь: они отскакивали прочь. Правда, одно копьё также поразило одну из множества лап жуткого существа. Оно испустило ужасный вопль, изрыгая из себя голоса всех адских чудовищ, и задёргалось на земле. Оно перебирало по земле всеми конечностями, исходя жёлтой кровью и, по-видимому, издыхая. Изо рта его билась пузырящаяся пена, которая свидетельствовала о том, что острия стрел и копья, ранивших его, были смазаны страшным ядом теней. «Они смертны!» – кольнула мозг Отоно радостная догадка. Под ритмичный глухой бой барабанов с криками к умирающему небесному духу бросилась яростная толпа меченосцев.
Вновь ослеплённый всплеском нестерпимо яркого света, Отоно зажмурился и, когда боль в глазах поутихла, и он смог различать предметы, обнаружил, что мёртвый небесный дух успел испариться.
Отчаянно колотя по скорлупе чёрного яйца мечами, воины издавали победный клич. Но вдруг всех, кто стоял к нему ближе, чем на десять шагов, расшвыряло в стороны невидимой волной. Стоявшие поодаль в испуге остановились, но, спустя миг, продолжили подбадривать себя воинственными криками. Приблизиться они всё же пока не решались, хотя Отоно был уверен, что будь среди них погибший Бардрок, он бы первым ринулся в бой. И остальные пошли бы за ним.
Чёрное яйцо приподнялось над землёй. Небесные духи решили отступить и покинуть поле брани, смекнул Отоно. Раздался кошмарный треск, и гигантское яйцо вдруг вернулось в исходное положение, придавленное толстым стволом огромного дерева. Так вот что за стук раздавался во время атаки, понял вдруг скорп. Это были вовсе не барабаны, это стучали топоры, свалившие вековое древо. Несколько воинов в то время, пока их товарищи совершали нападение на небесных духов, усиленно работали, чтобы в считанные минуты остановить их отступление, точно обрушив дерево на чёрное яйцо. Впрочем, оно так и не треснуло, не развалилось, не выпустило на суд людей своих обитателей. Вместо этого, ловко высвободившись из-под необъятно толстого ствола и проскользнув между его негнущимися крепкими ветвями, яйцо взмыло в небо и стало стремительно передвигаться в сторону Отоно. Охотник в ужасе завизжал и бросился наутёк. Чёрное яйцо со свистом пронеслось над его головой и исчезло где-то вдали. Но Отоно ещё долго бежал с поля страшного боя между отважными безумцами и многолапыми чудовищами и громко кричал не своим голосом. Он не мог в этот миг думать ни о чём другом, как о спасении своей души и тела.
В своих прежних размышлениях молодой охотник не ошибся в одном – он не мог остановиться до тех пор, пока не встретил в лесу караульных своего племени.

Глава 14
Чтобы подопытный перестал проявлять волнение, Дарок замутнил для его взора защитную плёнку камеры наблюдения. Это не подействовало. Несмотря на то, что Агнаси не имел возможности лицезреть всё происходившее в отсеке по ту сторону плёнки, он метался по своей камере словно раненый зверь. Удивительно, думал Дарок, задумчиво следя за его передвижениями, каким-то образом человек смог понять о приближении своих сородичей. Скорее всего, эти приматы намного лучше чувствуют изменение настроений тех, кого они считают врагами, чем это считалось до сих пор. Ведь он мгновенно и безошибочно распознал его страх в самом начале разговора.
Дарок немного жалел, что вместо него, подавшего идею об установлении контакта с пришедшими на выручку Агнаси людьми, Старкос предложил кандидатуру Коцкута. Он не завидовал своему товарищу и даже не мечтал оспорить первенство в налаживании человеко-аэлокских отношений. Его просто распирало прирождённое неисчерпаемое любопытство. Он жаждал узнать как можно больше об изучаемом виде.
Так или иначе, роль первопроходца больше подходила более опытному Коцкуту, а Дароку было рекомендовано вернуться в кабину наблюдений, чтобы продолжить прерванную беседу с подопытным. Хотя, не находясь у сенсорного экрана в кабине пилотов, он всё-таки имел чёткое представление о происходящем, с жадностью ловя телепат-сигналы своих старших коллег и биосистемы корабля.

Сперва всё шло гладко. Коцкут облачился в свой индивидуальный биоскафандр, который доселе почти не надевал, и телепортировался за пределы корабля. Находясь на поверхности земли возле станционного шлюзового портала, он обследовал местность с помощью встроенного в него на уровне глаз тепловизора.
- Я их не вижу, - послал он сигнал на борт.
- Они прямо возле ваших опорных конечностей, в четырёх шагах, - ответил ему Легдт.
- Кажется, они применили какой-то новый вид маскировки. Локацией через ультразвук попробую уловить движение. Пеленгую. Их здесь гораздо больше, чем мы предполагали. Они сидят за кустарниками, на деревьях, под ними, а большая их часть лежит неподвижно на земле. Не пойму… они боятся встать или так поклоняются мне как одному из своих божеств, подобно южным племенам?
- Будьте осторожны, уважаемый Коцкут, - вмешался в телепат-переговоры взволнованный Арц. – Их намерения доподлинно нам неизвестны. Возможно, по отношению к нам эти индивиды настроены крайне агрессивно…
- Уверен, уважаемый Арц немного преувеличивает, - попытался успокоить своих коллег Старкос. - Люди слишком боятся сверхъестественного, того, что не поддаётся их воле и объяснению. Сам тот факт, что они пришли к нам, указывает на их желание связаться с нами. Вряд ли они посмели бы идти против потусторонних сил, коими считают нас. Но при малейшей опасности советую вам вернуться на борт.
- Внимание, один из них поднимается на ноги! – Известил Коцкут. - В его руке оружие... Не думаю, что это может быть для меня грозным оружием.
Уловив неуверенный тон доклада контакёра, Тотус поспешил предупредить его:
- Боюсь, вы недооцениваете их боевые качества. Оружие очень острое и на удивление прочное. Ороты владеют секретами литья сплавов, пусть без глубокой обработки металла, но достаточно крепких, чтобы повредить биоскафандр, даже при включённом жёстком режиме внешней оболочки. Об умении людей пользоваться любым подручным материалом как оружием я уже не говорю.
- Квазаплазменный парализатор и электромагнитный импульсатор  в боевой готовности. Но… надеюсь, коллеги, он мне не потребуется. Человек вступил в словестно-звуковые переговоры.
После недолгой паузы Дарок, стоявший у пульта в кабине наблюдений, имел возможность уловить услышанные Коцкутом слова человека.
- О, злые небесные духи, говорю вам я, вождь племени крокосов, которому покровительствует бог Крокос. Говорю вам я, дерзнувший поднять свой народ на смертную битву с вашим хозяином, пожирателем душ и творящим все земные беды, ужасным богом тьмы Хаосом. Мы не боимся ваших чар, ибо за нами – все сущие во вселенной силы благодетельных богов. За нами взоры наших предков, исполненные надежды вызволения душ из плена - пасти зла. За нами герои, сложившие головы в войне с Хаосом, ожидающие нас на седьмых небесах, которые недоступны даже вашему взору. За нами – верховный бог Солнце, дарующий нам вечную жизнь звёзд. Мы пришли изгнать вас со святой земли обратно во чрево проклятого Хаоса и вернуть нашего брата в ряды живых. Знайте, не страшимся мы отдать свои души за правое дело!
- Красивая речь! – послышался восторженный телепат-сигнал Тотуса. – Это бесспорно самый интересный образчик! Практически все его слова доступны переводу и нашему пониманию. И я ещё никогда не слышал от человека столь правильно и чудесно составленных фраз!
Коцкут, как назло, долго не мог настроиться на диапазон человеческого голоса и урегулировать громкость издаваемых звуков. В то время, пока он тщетно пытался выразить жестами почтение к представителю изучаемого вида, его звуковой адаптор издавал треск, шипение и визг, от которых человек невольно скривился. Он нахмурился и отступил на шаг. Когда, наконец, адаптор Коцкута поймал нужную частоту, Дарок уловил его ответные слова:
- Прошу вас убрать своё оружие. Я специалист-биолог Коцкут, направленный Советом для изучения вашего вида. Наша раса аэлоков не собирается причинять вам какие бы то ни было неудобства, и я от лица всей экспедиции приношу извинения за изоляцию от вашего общества одного из индивидов, что вызвало в нём резонанс, а также за явную недооценку умственных способностей людей.
Человек долго молчал, очевидно, пытаясь по-своему осмыслить сказанное исследователем. Дарок понял, что значение некоторых слов Коцкута остались за пределами его понимания, и фраза могла трактоваться не в том смысле, в каком хотел его коллега. Но именно экстремальная ситуация, скорее всего, и повлияла на то, что Коцкут забыл от волнения говорить односложными простыми фразами. Опасения Дарока подтвердились, когда человек ответил:
- Предки предупреждали нас, что хитрость и коварство небесных духов не имеет границ. Возвращайтесь к тому, чьё имя презренно в веках! Верните миру служителя светлых сил и летите прочь! Не оскверняйте своим присутствием нашу святую землю, мерзкие порождения ада!
- Он настроен крайне враждебно, - заметил Старкос, - и, как я понял, предъявляет нам ультиматум – либо мы сворачиваем на его планете все исследования, либо…
- Я попробую обсудить с ним условия мирного сосуществования и, может быть, даже взаимовыгодных проектов, - перебил его по открытой связи контактёр.
- Уважаемый Коцкут, это удел дипломатов, а вы – биолог!
- Одобрите ли вы мои действия как подготовку к полноценному контакту до появления в экспедиции компетентных специалистов?
- Хорошо, продолжайте, но не забывайте об опасности и будьте готовы к любым неадекватным действиям этого индивидуума.
Человек продолжал бросаться короткими и яростными фразами:
- Знайте же, что Солнце никогда не сможет примириться с Хаосом, даже если свет соединится с тьмой, и очи светила потемнеют в объятиях своего чёрного брата.
- Он говорит о затмении, - успел вставить в телепат-дискуссию Тотус.
- Я понял, - сообщил Коцкут. – Думаю, привычные для нашего понимания рассуждения о межгалактических связях он пока не способен принять, и я возьму на себя риск ссылаться на его первобытную веру, чтобы легче найти с ним общий язык.
После этого он обратился к человеку:
– Хаос побеждает Солнце каждый вечер, а каждое утро Солнце одерживает над ним победу. Но мы в этой битве не участвуем.
Человек смущённо посмотрел по сторонам, глядя на своих сородичей, присевших на одно колено. Было очевидно, что он сконфужен.
- Поразительно, хотя он только что говорил о том, что нам не верит, всё же готов принимать на веру всё, что я скажу. Какие же они простые и наивные, прямо как их детёныши! - Вновь послал в эфир своё замечание Коцкут и продолжил разговор. – Хаос – по ту сторону, а тьма, закрывающая свет - это младший брат Солнца, который приходит к нему в гости. Мы отвернулись от Хаоса и говорили с молодым и мудрым шаманом Агнаси. Он рассказал нам о законах бытия. Он перевернул нашу старую веру, и мы пошли за ним. Сейчас он здесь, рядом, за этой скорлупой нашего летающего чёрного яйца. И сейчас же он придёт к вам. Ваши священные земли навсегда остаются за вами, а мы будем следить, чтобы ни одна из тёмных сил не посягнула на них. Мы никогда не будем похищать мудрых и сильных крокосов, потому что мы преклоняемся перед великим богом света.
Глаза человека широко раскрылись. Было непонятно, что творилось теперь в его душе: был он восхищён, подавлен или, наоборот, разъярён. Он несколько минут молчал и, как показалось Дароку, готовому по первому сигналу телепортировать подопытных наружу, прямо в руки пришедших за ними людей, что-то замышлял. Человек молчал и думал. И в эту минуту не придумал ничего лучше, чем приклонить туловище к земле. Дарок, наблюдавший за этим, как и остальные члены команды, глазами Коцкута, остолбенел от ужаса. Из кабины пилотов послышались отчаянные телепат-сигналы всего экипажа, перебиваемые самым громким, принадлежащим Тотусу:
- Коцкут! Нет! Он не то имеет в виду...!
Перед тем, что произошло после этого, Дарок даже успел удивиться не смыслу того, о чём хотел предупредить этнолог, а тому, что к своему обращению к коллеге он забыл добавить обязательное слово «уважаемый», что сильно резануло слух. Каждый аэлок в экспедиции знал, что означает жест, произведённый человеком. Так готовились к рукопашной схватке свирепые деританы. Перед нападением они пригибали тела к земле, чтобы отпружинить от неё всеми шестью конечностями. Человек готовился к атаке!
Коцкут среагировал на грозящую опасность молниеносно. Задействовав электромагнитный импульсатор, он создал вокруг себя защитное поле, волна которого сбила человека с ног и отшвырнула его за головы оторопевших сородичей. Вдали кто-то из них подхватил обмякшее тело и скрылся в зарослях. Преклонившие колено в нескольких шагах люди тотчас отползли подальше от корабля.
- Внимание, опасность! – прорвался в телепат-эфир сигнал Легдта.
Десятки стрел осыпались на корабль и на самого контактёра. Коцкут от неожиданности просто не успел вновь использовать защитное поле, и был поражён двумя из них. Первая стрела впилась в область живота и, прорвав биоскафандр, который не перешёл из мягкого режима, не стесняющего свободных движений, в жёсткий режим, и серьёзно повредила внутренние органы. Вторая вонзилась в плечевую ведущую мышцу, отчего верхнее правое щупальце повисло вдоль тела плетью. Онемение очень скоро пошло и дальше, расползаясь по туловищу, парализуя нижнее щупальце и перехватывая дыхание. Шея отказывалась двигаться, и большая тяжёлая голова не падала на впалую грудь только благодаря опорным вставкам биоскафандра. Впрочем, он тоже серьёзно пострадал. Пробитый в двух местах, он потерял свою герметичность, и Коцкут успел вдохнуть земного воздуха, отчего сразу закружилась голова. Хотя яд от наконечника, убивающий клетки биоскафандра был быстро нейтрализован, требовалось время, чтобы его иммунитет справился с воздействием сильных токсинов. Возникли серьёзные проблемы со срочной телепортацией на борт и вступлением биоскафандра в жёсткий режим, что грозило Коцкуту гибелью. Ведь в его сторону уже летели копья разъярённых людей.
Дарок, глядя в глаза застывшего на месте подопытного Агнаси, тоже затаил дыхание и испуганно вздрагивал, улавливая вибрацию от ударов стрел и копий об обшивку корабля. Стук был такой частый, что казалось, будто кто-то снаружи колотит по ней кулаками.
- Немедленно на корабль! – Скомандовал Старкос. – Коцкут, вы слышите меня?
- Я… не могу-у… больно-о-о, - послышались беззвучные мысли раненого.
- Арц! Приготовить принудительную транспортировку тела! Открыть портал!
- Коцкут, включите жёсткий режим биоскафандра! – почти кричал в телепат-эфире Легдт.
В жёсткий режим биоскафандр смог перейти лишь частично – на одну восьмую от нормы, но этого хватило, чтобы одно копьё, достигшее бедняги Коцкута, увязло в оболочке, нанеся его хозяину лишь незначительное повреждение. Царапина не была проблемой, бедой для аэлока стало то, что копьё выбило землю из-под его правой опорной конечности, и он, уже теряя сознание, завалился набок. В таком положении кровожадные люди, размахивающие своими мечами и дубинами и бросившиеся к умирающему, могли изрубить его в одно мгновение.
В телепат-эфир пробились слабые сигналы Коцкута, отражающие даже скорее не осмысленные фразы, а спонтанные эмоции, сменяющие друг друга: страх, растерянность, отчаяние и сожаление о чём-то несовершённом.
- Заград-экран! – скомандовал Старкос.
Обширная электромагнитная волна отшвырнула бегущих к кораблю людей по всей поляне.
- Телепортирую, - прозвучал еле различимый среди всеобщего гиканья сигнал Арца.
Что происходило по ту сторону корабля, Дарок знать не мог, так как Коцкут уже находился в лаборатории, где Ло начал борьбу за его жизнь. Он мог ловить только передачи из кабины пилотов.
- Покинуть квадрат высадки! – приказал Старкос.
- Начинаю взлёт, - отрапортовал пилот. – Курс?
- Предлагаемый курс – северо-восток, - быстро буркнул Легдт. – Контрольная точка семь – а – триста двадцать единиц от зоны высадки, высота две единицы над уровнем моря.
- Курс – триста двадцать, высота – два, - повторил Арц.
- Ну, теперь торопиться нет необходимости, - постарался успокоить всех Старкос. – Дикари в любом случае не смогут проникнуть на борт.
Корабль содрогнулся. Всего лишь на миг пятая оболочка корабля вышла из под контроля, и гравитационное поле внутри него было нарушено. Но этого хватило, чтобы все находящиеся на борту потеряли равновесие. Дарок по инерции после толчка полетел вперёд, широко расставив щупальца в надежде за что-нибудь ухватиться, но они упёрлись в защитную плёнку камеры наблюдения. Её идентификатор принял с отростков сигнал тревоги.
Когда Дарок, упавший на пол, поднял голову, он ещё не успел оценить масштаб трагедии всего произошедшего после этого падения. Биосистема через физический контакт с защитной плёнкой распознала в нём члена экипажа, а передачу тепловых сигналов – как приказ смены режимов.
Самец стоял у плёнки, задумчиво глядя на свою руку, которую он, к ужасу Дарока, протянул вперёд, через невидимую преграду. Самка стояла рядом с ним и также внимательно следила за его рукой. Человек перевёл взгляд на Дарока, скорчившегося от страха в углу кабины. Казалось, их взгляды не оторвутся друг от друга никогда. Аэлок глядел на подопытного в безмолвном кошмарном трансе, машинально ловя чьи-то сигналы из кабины пилотов.
- Они придавили корабль деревом.
- Включаю систему манёвров. Набираю высоту. Ложусь на заданный курс.
Агнаси сделал шаг вперёд, готовясь покинуть свою камеру. Это вывело застывшего возле пульта Дарока из сомнамбулического состояния. Конечно, вдыхая непригодный для его лёгких газ, человек не смог бы действовать трезво, но за короткое время, что он мог находиться в одном отсеке с аэлоком, могло натворить что угодно. Команда уже имела возможность удостовериться в агрессивности людей, и Дароку было жутко находиться в одной компании с одним из них. Он задействовал все типы передачи информации, чтобы сообщить экипажу о грозящей ему опасности. Арц в эту минуту вёл корабль, Старкос помогал Ло готовить раненого Коцкута к хирургической операции, Тотус поспешно фиксировал в бортовой памяти все предшествующие события, стараясь успеть, пока мозг корабля, не получив соответствующих указаний, не стёр их из памяти. И только Легдт, освободившийся от работы после того, как корабль очутился на безопасном расстоянии от места атаки людьми, поспешил к Дароку на помощь.
Он вбежал в кабину, держа портативный парализатор в нижних щупальцах, верхними он отталкивался для быстрейшего передвижения от стен. Биоскафандра на нём не было. Легдт не успел испытать ни страха, когда он увидел быстро надвигающийся на него огромный тёмный силуэт человека, ни боли, когда тот оттолкнул его от себя рукой, размножив по неосторожности пальцами хрупкий хрящевидный череп аэлока.
Дарок в приступе безумного ужаса и отчаяния задёргал всеми конечностями и завопил так, что начавший задыхаться в незнакомой атмосфере человек, оторвал руки ото рта и зажал ими свои уши. Он слегка покачнулся, закашлялся и, глядя только себе под ноги, направился в сторону камеры, к спасительному кислороду. Исследователь, продолжая подвывать, нервно моргнул внутренними веками, чтобы очистить свои зрительные органы от налипших на них ошмётков мозга Легдта. Он никак не мог поверить, что его коллега, который мгновенье назад стоял рядом, дышал, разговаривал, жил, сейчас лежит в луже собственной крови, имея на плечах лишь половину головы, а по стенкам отсека стекает его мозг. То, чем он только что думал.
Самка, так и не решившаяся покинуть пределы камеры, что-то кричала, указывая на аэлока. В шаге от защитной плёнки двурукий хищник остановился и большими прыжками приблизился к оторопевшему Дароку. Не успевшего даже открыть рта, Дарока схватили поперёк щуплого туловища мощные руки подопытного. Человек приподнял его над полом и такими же гигантскими прыжками понёсся к самке. Едва они очутились в камере, он выпустил Дарока из рук, согнулся пополам и, по-рыбьи выпучив глаза, стал судорожно хватать ртом воздух. Биоскафандр аэлока, мгновенно проанализировав состав воздуха, перестроился на новый режим работы. Из ничтожного количества основных составляющих, содержавшихся в нём, он синтезировал дыхательный газ и позволил Дароку спокойно отдышаться.
С губ подопытного стекала слюна, а тело конвульсивно содрогалось, словно пыталось исторгнуть из себя отравленные лёгкие. Самка била его по спине, чтобы хоть как-то облегчить страдания, освободить его горло от застрявшего в нём сухого кашля. Дарок лихорадочно искал пути к бегству. Кинуться опрометью из камеры он даже не помышлял. Если Агнаси сейчас было не до него, то Иссин этого не заметить просто не могла. Для людей он сейчас  рассматривался, скорее всего, именно как билет на свободу. И они без сомнения бросились бы за ним в погоню, не опасаясь даже ядовитой среды. Чтобы спасти свою жизнь и избавиться при этом от взбунтовавшихся разъярённых хищников, оставалось только одно.
Аэлок опустил нижние щупальца на пол, из которого тотчас выползли отростки с нервными окончаниями биосистемы. Приказ был отдан и пол под людьми стал медленно проваливаться. Их ноги оседали во что-то мягкое и липкое, обволакивающее словно вода и втягивающее в себя словно болото. Дарок вовсе не хотел смерти подопытных, поэтому вместе с приказом о принудительной выброске объектов, отдал команду об экстренном снижении и сбавлении скорости. В этом случае, он надеялся, что люди при падении останутся живы. По сути этим он не только дал им шанс выжить, но и спас самого себя. Когда кричавшая и размахивающая руками Иссин уже скрылась в воронке, образовавшейся под её ногами, и исчезла под поверхностью сомкнувшегося над её головой пола, Агнаси, половину тела которого так же засосало в воронку, умудрился извернуться и схватить стоявшего рядом Дарока за опорную конечность. Это произошло за мгновенье до того, как он провалился в глубины корабля. Аэлок даже не успел послать сигнал бедствия коллегам. Он лишь почувствовал быстрое и бесшумное скольжение вслед за человеком по короткому коридору утробы корабля, потом услышал свист воздуха в ушных отверстиях, увидел вспышку при мини-телепортации и увидел быстро надвигающиеся на него верхушки деревьев, которые тихо раскачивались, переливаясь в утреннем свете всеми оттенками зелёной листвы и маня к себе его беззащитное худое тельце.
Потом были удары, стук, треск со всех сторон, слабая боль в туловище и шлепок о что-то твёрдое. Лишь на миг перед тем, как потерять сознание, он увидел светлеющее голубое небо, такое чужое и страшное, по которому быстро неслись, играя формами, шапки белесых облаков. Ещё на их фоне он успел разглядеть свой корабль, который с большой скоростью набирал высоту, улетая прочь и оставляя его одного.

Глава 15
Тело всё ещё била дрожь. Дыхание от быстрого бега и пережитого волнения сбивалось, а ноги переставали слушаться. Молодой воин стоял перед своим вождём, окружённый толпой соплеменников. Он тяжело опирался на копьё, заботливо поданное кем-то из них. Только очутившись в родной деревне, Отоно осознал, какую в страхе за свою жизнь допустил оплошность. Его копьё сейчас валялось где-то далеко, на опушке, где произошла битва двух врагов племени, и он боялся в этом признаться вождю, понимая, что когда окружающие об этом узнают, ему и его роду не избежать позора.
- Я чуть не погиб..! – захлёбываясь словами и делая долгие паузы, чтобы отдышаться, оправдывался Отоно.
- Да лучше бы ты сдох! – в сердцах воскликнул раздосадованный Кордо, глядя ему прямо в глаза.
- Чем вызван твой гнев, вождь? – робко вступился за своего родственника подошедший к столпотворению Хаммо.
- Разве вождь обязан говорить о себе? – не глядя в сторону говорившего процедил сквозь зубы Кордо. - Лучше поинтересуйся у своего глупого племянника, где его оружие? Он бросил его там, где бились крокосы с небесными духами! Бросил не на поле боя, а от страха! Он готов был сдаться им в плен!
Хаммо с сожалением отметил, что копьё, поданное им через близстоящих к Отоно, не спасло юношу. Но его на лице это никак не отразилось. Напротив, он широко улыбнулся и тихо молвил:
- Я смотрю, этот отрок честно исполнил твой приказ. Ведь ты, Отоно, три дня провёл вблизи от этих летающих тварей и дождался прихода обезумевших крокосов?
Отоно поспешно закивал головой.
- И ты, подвергая свою жизнь опасности, в одиночку был рядом со смертью, творимой небесными духами?
Охотник утвердительно беспрестанно тряс головой.
- Значит, ты покинул поле битвы лишь тогда, когда угроза нависла над твоей душой? – Продолжал Хаммо, и, уже обращаясь к вождю, заметил. – А душа, как известно, принадлежит лишь нашему создателю Солнцу и брату его, великому Скорпу. Храбрый юноша всего лишь спасал её от мерзких лап небесных духов. Всё, что сделал Отоно под силу не каждому мужчине.
Если при первых словах шамана Кордо готов был разрубить на куски не только дрожащего перед его взором сопляка, но и самого Хаммо, вступившегося за него, то со временем его тихая спокойная речь заметно охладила пыл вождя. Действительно, подумал Кордо, мальчишка сделал всё, что мог, а копьё, даже заклеймённое знаком своего клана, мог потерять любой, даже самый храбрый воин. Во время битвы могло произойти что угодно, вождь знал об этом не понаслышке. Но его не отпускало раздражение на глупого воина. Он бежал, так и не разузнав достоверно, сколько крокосов и небесных духов погибло во время боя, сколько было ранено, и был ли освобождён шаман. Хаммо был на стороне мальчишки и разногласия с ним, возникшие даже на почве такого несущественного факта, как умерщвление юнца, были не на руку взбешенному Кордо. В эту минуту он как никогда нуждался в его поддержке. В конце концов, он самостоятельно пришёл к заключению, отчего в его жилах так кипела сейчас кровь. Не трус Отоно был тому виной. Он был разъярён от одной только мысли, что крокосы решились осуществить задуманное. Кордо до конца, до этой самой минуты не верил в то, что у них хватит смелости поднять руку на небесных духов. После того, что произошло щенка Бардрока мир действительно мог чтить в веках, слагать о нём легенды и песни, а Кордо при этом отводилась роль труса, перед которым даже этот сопляк выглядел бы героем.
Этого Кордо должен был избежать любой ценой. Даже ценой половины племени. Неожиданно поймав нужную мысль, он, ко всеобщему удивлению, растянул рот в улыбке.
- Так ты говоришь – не меньше четырёх десятков убитых?
- Да, да, вождь! – Скороговоркой заговорил Отоно, обнадёженный нежданным добродушием Кордо. – Четыре, а может быть и пять!
- Ну что ж, сынок, ты можешь подтвердить, что ты настоящий воин очень скоро.
- Да, великий вождь!
- Слушайте все! Крокос поедает себя с хвоста! Те, кто ему подчиняются, потеряли в схватке больше трети своих лучших воинов! Пора и нам продемонстрировать свою силу и смелость! Мы выступаем на рассвете!
По толпе пронёсся гул. Среди молодых воинов, особенно тех, кто не мог похвастаться боевыми подвигами – обрадованный. Среди зрелых, за исключением тех, что входили в свиту вождя и разучились открыто выражать своё мнение, - озадаченный. А среди женщин – открыто-недовольный. Только они могли выступать против решения вождя, почти не опасаясь за последствия, так как наказание за любую провинность не превышало пяти ударов палкой по пяткам, да и то со стороны собственных мужей или отцов. Лишить их жизни, забив камнями до смерти в племени скорпов могли только в трёх случаях: за измену, убийство и осквернение святынь. Хотя ни того, ни другого, ни третьего не происходило в деревне уже давно. Кордо же никогда не считал нужным обращать внимания на реакцию слабого пола на его слова или действия, закрывая глаза даже на ропот и ворчание собственных жён. Он требовал от женщин только исполнения приказов, а то, как те относились к ним, его совершенно не волновало. Перед воинами он также не произносил пламенных речей, которые так любил его враг Бардрок. Он считал, что в этом нет необходимости, так как в племени при нём всегда царила жёсткая дисциплина, а с первых дней его власти главенствовало одно правило: слово вождя – закон, неповиновение – смерть. Он приказывал, и этого было достаточно.
Старики и дети молчали. Первые понимали, что слова здесь бесполезны, последние просто не успели сообразить, какие перемены ожидают их жизни в ближайшем будущем. Лишь шестым чувством они уловили, что игры на время придётся отложить.
- Но мы не знаем, где теперь небесные духи, - раздался чей-то несмелый голос.
- Глупец! – крикнул Кордо, сделав шаг к наглецу и нависнув над ним всей своей массивной тушей. – Мы заберём победу крокосов. Мы овладеем центром земли и нам будут поклоняться все народы! Ороты и вирты будут платить нам дань. Вам нужны новые мечи и копья?
Его указательный палец ткнулся в сторону сбившихся в кучу молодых воинов. Те усиленно закивали головами.
- Вашим жёнам нужны новые платья и украшения?
Зрелые мужчины неуверенно согласились.
- Всем вам нужны новые победы в честь великого Скорпа? Нужны плодородные земли? Нужны леса, где много зверя? Нужны рабы, выполняющие чёрную работу? Нужны почёт и уважение?
На этот раз собравшиеся выражали своё согласие хором. Было очевидно, что Кордо впал в раж и готов обрушить гнев на любого, кто скажет ему хоть одно слово возражения.
- Мы нападём завтра! Перед закатом в мою хижину подойдут для совещания Акот, Сроден, Фиотто, Макло… и ты, Отоно. Всем заняться приготовлениями! И заткните, наконец, пасти своим бабам!

Глава 16
В ноздри бились сотни странных бестолковых обонятельных сообщений. Среди них выделялись запахи сырой листвой, влажной земной почвой, древесной смолой, дефекальной слизью каких-то насекомых и потовыми выделениями человеческих тел. Теплощущения говорили о том, что из живых существ, находящихся поблизости, рядом были двое людей – самец и самка. И где-то высоко в кроне деревьев примостилась птица. От неё же доносилась неравномерная вибрация наряду со свистящим певучим звуком.
Последней заработала визуально-сенсорная система, что говорило о полном включении сознания. Дарок разлепил веки и огляделся вокруг. В нескольких шагах, спиной к нему на земле сидел Агнаси. Иссин лежала перед ним неподвижно. Их окружал высокий тёмный лес, а мох под ногами с чавканьем выдавливал из себя воду при малейшем движении. Очевидно, здесь недавно прошли дожди. Именно по ним работал до своей гибели Легдт, собирая данные о выпавших в разных районах материка осадках.
Дарок, стараясь отогнать страшные воспоминания о гибели своего коллеги, встал на ноги. На подгибающихся опорных конечностях он сделал несколько осторожных шагов по направлении к чаще. Впрочем, он тут же остановился, осознавая, что ни бежать, ни тем более напасть на человека ему не удастся. Агнаси медленно повернул в его сторону голову и, не глядя в глаза, без злобы и сожаления тихо бросил:
- Она умирает.
Дарок подошёл к нему и просканировал тело самки в тепловом режиме, не отметив при этом отклонений от нормальной человеческой температуры. Агнаси встал и быстрым шагом двинулся в чащу.
- Побудь с ней, - сказал он, проходя мимо оторопевшего от страха исследователя.
Проследив за тем, как самец скроется из виду, Дарок присел перед лежавшей девушкой и провёл отростками щупалец по её туловищу. Она была без сознания, имела множественные, незначительные для состояния здоровья повреждения в виде ушибов, лёгкого сотрясения головного мозга, перелома двух рёбер и берцовой кости. Опасным для жизни была только большая рваная рана в области печени, которая, при стремительном выходе из тела газообменной жидкости, могла стать смертельной даже для такого крепкого организма, как у человека.
О побеге Дарок и не помышлял. Глядя на жилистые сильные ноги Агнаси, и сравнивая их со своими хрупкими, больше привыкшими к невесомости, опорными конечностями, он даже не сомневался в том, что затея эта не имеет никакого смысла. Дарок не знал, в какой части материка находится он сам, где теперь его корабль, и как до него добраться. К тому же со смертью связиста и без помощи человека сделать это было невозможно. Но главное, что его останавливало от побега, это долг исследователя. Он был обязан вернуть жизнь той, которая пострадала отчасти из-за него.
Позади раздался шорох. Дарок резко обернулся, но в инфракрасном режиме сканирования, на который во время осмотра тела самки были настроены его глаза, ничего разглядеть не сумел. В ноздри ударил тошнотворный запах какого-то крупного млекопитающего, он услышал за кустарником шорох листвы под тяжестью чьих-то лап, но понять источник звука и запаха так и не успел. Из кустов выпрыгнул кто-то большой и мохнатый, и метнулся стрелой к нему. Перед собой Дарок увидел разверзнутую пасть, исходящую слюной и украшенную двумя огромными клыками. Он рефлекторно закрыл от всего этого взор всеми щупальцами.
Дарок не видел, но ощутил по передвижению источника тепла и по вибрационным колебаниям воздуха, как нападавший зверь был сбит на лету в сторону какой-то сокрушительной силой. Всё услышанное им: этот шорох, движение, рык и треск, смешалось для него в продолжение единого звука. Дарок сидел, согнувшись к земле, и ожидал самого худшего. Но ничего не происходило. Кто-то был рядом, но нападать, терзать его щуплое тельце или расчленять его на части никто не спешил. Внезапность кошмарного действия вдруг сменилась абсолютной тишиной, в которой были слышны лишь трель лесных птиц и дыхание лежавшей подле него без сознания раненой самки человека.
Дарок отнял от глаз щупальца и даже обрадовался, увидев перед собой Агнаси. Тот стоял, замахнувшись тяжёлой палкой и придерживая ногой что-то конвульсивно дёргающееся под её тяжестью. Казалось, он застыл, изображая из себя одного из человеческих идолов-истуканов, которым поклонялись многие племена. Под ногой его трепетало тело какого-то животного. Из-за высоких папоротников аэлок смог разглядеть только его широкие лапы, шкуру в чёрно-серых полосах и раскрытую пасть с двумя торчащими кверху бивнями, с которых сползала на землю вязкая кровавая жижа. Зверь пребывал в агонии, а поразивший его своей дубиной Агнаси, громко, быстро и невнятно читал какие-то заклинания. Вероятно, он просит прощение за отнятую у младшего дитя богов жизнь, догадался Дарок. Он слышал, что очень многие охотники делают перед умерщвлением зверя именно то, что никак не мог понять Тотус, считающий, что широкий спектр разнообразных человеческих обрядов отнимает у них довольно много времени, что не совсем практично в условиях стадного выживания. Дарок же во время разговора на эту тему с этнологом тогда отнёсся к его словам равнодушно, но сейчас смотрел на самца с уважением, понимая, что это и есть, пусть и варварское, но всё же явное проявление того самого пресловутого человеческого сострадания, о котором он был так наслышан.
Закончив свою молитву, Агнаси завершил кровавое дело, размозжив зверю голову. После этого  он поспешил к Иссин, осторожно отодвинул в сторону Дарока и, отвязав от набедренной повязки пучок каких-то трав. Положив часть их в рот, человек стал усердно жевать. Другие травы он растолок в руках, сдёрнул с самки накидку и обильно посыпал порошком рану на животе. Потом сплюнул в руки образовавшуюся зелёную массу и обмазал ею края раны и все повреждённые участки тела своей подруги. Разорвав её накидку на лоскутья, Агнаси обмотал ими торс девушки и привязал к сломанной ноге свою палку, которой всего минуту назад прикончил хищника.
- Нам нужно идти, - сказал он, закончив все процедуры. – Она долго не протянет.
Дарок стоял, слегка сгорбившись под тяжестью страшных мыслей, и выжидающе глядел на большого и сильного человека, который, по сути, только что спас его от ужасной смерти. Агнаси же устремил свой задумчивый взгляд куда-то в сторону и казался совершенно растерянным. Он о чём-то напряжённо размышлял, и Дарок уловил направление его мысли.
Несмотря на всю мощь и ловкость, человек имел всего две руки, а, значит, не имел возможности тащить на себе одновременно тело раненой самки и тушу убитого животного. А Дарок знал, что люди не имели привычки бросать в беде своих сородичей, как и, подобно всем хищникам, не любили оставлять другим свою добычу. Кроме того, на месте человека Дарок и сам бы не стал доверять тому, кто ещё час назад содержал его в неволе, поэтому понимал, что от человека требовалось ещё и приглядывать за ним.
Не глядя на исследователя, Агнаси, будто бы читающий мысли, ткнул в его сторону пальцем, потом в сторону убитого зверя.
- Ты, - громко сказал он, - потащишь его. Я понесу Иссин.
- Выслушайте меня, Агнаси. На вашей земле я едва могу удерживать вертикальное положение. Это животное мне ни за что не поднять. Но я могу спасти девушку.
- Я больше тебе, небесный дух, не позволю тревожить её душу!
- Вы сами прекрасно знаете, что она умрёт, если ей не помочь.
- Я призвал ей в помощь силы духов лесных, и если во власти богов забрать её душу, я принесу тело Иссин в племя скорпов и расскажу, что с нами произошло. Это остановит наши кровопролитные войны. А тебя, дух, я приведу к вождю, и он решит, что с тобой делать. Но чтобы добраться до деревни, нам нужна пища, поэтому добычу мы бросить не можем. Я только что спас тебе жизнь, и ты обязан слушаться моих приказов.
- Именно поэтому я и хочу спасти Иссин. Позвольте мне попробовать, пока она дышит. Обещаю, я не буду трогать её бессмертную душу. Я только попытаюсь поднять её на ноги.
Ещё с минуту о чём-то поразмышляв, Агнаси, всё так же не глядя на Дарока, молча кивнул и отодвинулся в сторону. Аэлок, запомнивший этот жест ещё на корабле, подошёл ближе и склонился над телом Иссин. Он легонько прикоснулся щупальцем к её ране на животе. Нервные окончания отростков щупалец считали информацию о химическом составе крови и измельчённых растений, осыпанных на живот девушки. Дарок обнаружил в ране огромное количество целлюлозы, собранной в древесные волокна.
- Она напоролась на сук дерева, - сказал Дарок. – Если бы мы были на борту, Ло в один момент смог бы излечить её. Постараюсь сделать это сам, хотя у меня, честно говоря, такого опыта практически нет.
- Ты излечишь её?
- Теоретически это возможно. Прошу вас, Агнаси, не мешать, и дать мне сконцентрироваться на процедуре.
Агнаси издал какой-то отчаянный утробный звук, но, видя, что Дарок никак не реагирует, и сидит неподвижно с закрытыми глазами, отошёл в сторону, внимательно наблюдая за действиями пришельца.

Манипулируя над животом девушки, Дарок уже ничего не замечал вокруг и видел только нервными окончаниями своих отростков. Рана оказалось обширной, но не глубокой. Кровотечение, к удивлению аэлока, практически остановилось. Очевидно, травы шамана действительно имели высокий целебный эффект. Но операция была необходима, и Дарок немедленно к ней приступил.
Он, тщательно изучив ДНК клеток кровеносных сосудов, послал медиаторы с информационным сигналом приступить к митозу. Это запустило процесс восстановления в первую очередь повреждённых крупных сосудов. За ними, повинуясь внешнему сигналу, должны были придти в норму и капилляры. Этим же методом удалось привести в норму оболочки задетых желудка и печени, нарастить мышечную массу брюшного пресса и, наконец, соединить ткань порванной кожи. Закончив с главной проблемой, Дарок приступил к операции на сломанной ноге. С раздробленной костной тканью работать оказалось даже немного сложнее. Обхватив двумя верхними щупальцами ногу девушки, он проник нервными окончаниями отростков нижних сквозь кожу и мышцы конечности через микроскопические поры. Дарок боялся, что кости неправильно срастутся, и ему приходилось долгое время равнять их, наваливаясь всем телом на нужные участки. Когда полость берцовой кости стала без изломов и изгибов, выходящих за грани нормы, Дарок занялся сращиванием тканей. Для этого ему пришлось в буквальном смысле собирать строительный материал- кальций - с других участков тела раненой. Когда кости были соединены и икроножная мышца избавлена от надрывов, Дарок проделал ту же процедуру над сломанными рёбрами.
Основная часть операции, занявшей около двух часов, была завершена. Оставалось только привести девушку в чувство. На всякий случай, в разных режимах просканировав внутренние органы и убедившись, что все они функционируют исправно, Дарок поднялся на опорные конечности. Агнаси, присел рядом с ним на корточки, отчего стал с ним одним ростом. Он оттянул веко Иссин вверх и улыбнулся.
- Зрачок реагирует на свет. Ещё жива.
- Надо её перевернуть на живот.
Агнаси удивлённо посмотрел на Дарока и недоверчиво покосился на его щупальца, залитые кровью. Потом он перевёл взгляд на живот девушки, где ещё недавно зияла страшная рваная рана, а теперь была абсолютно гладкая кожа, и покорно перевернул её на живот. Дарок провёл щупальцем по спине Иссин. Их наноотростки задевали позвоночник и проникали в спинной мозг, возбуждая в нём импульсы.
- Лёгкое сотрясение мозга, - констатировал он. – Не стоит его тревожить. Он слишком тонкий инструмент. Лучше привести его в режим сознания путём воздействия на парасимпатическую нервную систему.
Сперва дёрнулась правая рука, затем левая, а после ноги сами засучили по земле. Иссин выгнулась дугой и села на колени. Только после этого она открыла глаза и тяжело задышала.
- Что… что случилось? Куда мы упали? – Спросила она на своём языке, но и Агнаси, который основательно успел за время заточения изучить его, и, тем более Дарок, имевший в своём распоряжении акустический адаптор, поняли её слова.
Вскоре все они сидели у костра, который Агнаси развёл в считанные минуты с помощью деревянных палочек. Иссин с недоверчивым видом слушала историю о своём чудесном исцелении, а в конце рассказа шамана о чем-то очень быстро сказала. Не все слова из её речи показались Агнаси знакомыми, и он только растерянно развёл руками.
- Она сказала, - взяв на себя роль переводчика, произнёс Дарок, - что лучше бы умерла, чем позволила колдовать над её телом такому мерзкому уродцу, как… я. Ещё она говорит, что ты должен принести меня в жертву богам… что такое богопротивное существо не должно топтать священные земли, сотворённые ими.
- Если ты так говоришь, твоя душа в твоём теле, и небесный дух Дарок не вселился в тебя, - ответил девушке Агнаси. – На твоём месте я бы поблагодарил его за спасение своей жизни.
Далее Иссин говорила медленнее и разборчивей, поэтому шаман понял всё, что она хотела сказать.
- За то, что они творили с нами там, на небе, я готова собственноручно отрубить ему голову. 
У костра в глубоком черепе убитого животного для девушки подогревался бульон из его же сала. Разъяренная Иссин без сожаления пнула ногой бревно, на котором он лежал, и бульон расплескался по кострищу, залив его и почти загасив пламя.
- Я совершу обряд очищения, когда мы вернёмся в моё племя и помогу избавиться от злых сил, скопившихся в твоём сердце, - терпеливо сказал Агнаси.
- Лучше это сделает наш шаман, Хаммо. В его жилах течёт настоящая шаманская кровь, а тебе чары переданы не от отца. К тому же для этого ты слишком молод и глуп!
- Я смотрю, в тебе появился гонор, женщина! – Вскипел Агнаси, вскакивая на ноги. – Так я поубавлю его!
- Ты мне не муж, не отец и не брат! – тоже повысила голос Иссин. – Ты даже не из племени скорпов!
- Зря я не оставил тебя гнить в плену небесных духов. И напрасно я послушал одного из них и позволил ему вернуть тебе жизнь!
Иссин вновь заговорила очень быстро. Шаман мало что понимал из её речи, до него долетали только обрывки грязных ругательств в адрес духов, крокосов и его, в частности. Он с ужасом глядел на то, как из нежного хрупкого создания Иссин на глазах превращается в разъярённое исчадие ада. Он уже был готов ударить её, как вдруг раздался тихий голос Дарока. Небесный дух даже осмелился задеть талию разгневанной девушки своим щупальцем, чтобы она немного успокоилась. К удивлению шамана Иссин не оттолкнула его, а, напротив, как ему показалось, прислушалась с большим интересом.
- Если судить объективно, то племя крокосов и явилось причиной вашей свободы, Иссин. Да, Агнаси довольно юн, особенно по меркам моей расы, но должен признать, богат знаниями в области медицины. Я понимаю ваше негодование по поводу того, что я всё ещё жив, но смею заверить, что и мои знания вам очень пригодятся. Со своей стороны я очень благодарен Агнаси за то, что при падении он прижал меня к себе и сам только чудом не получил таких же травм, что и вы. Благодарности ко мне я вовсе не жду, но приму живое участие в решении вопроса нашего общего выживания.
Иссин неожиданно замолчала и как-то обмякла. А вскоре даже слегка улыбнулась. Агнаси, злобно сверкая глазами, тоже вернулся на своё место и стал нервно помешивать угли в костре.
- И чего она так завелась? – бормотал он.
Дарок, восприняв вопрос, как адресованный ему, ответил:
- Я ещё не слишком хорошо изучил нервную систему человека, ведь я только что закончил Гимназию. Но смею утверждать, что всплеск агрессии у самки вызвала именно операция, проведённая мной. Возможно, так подействовал электроимпульсный наркоз, или это последствия вмешательства в работу спинного мозга, которое повлияло на гуморальную систему. Так или иначе, отрицательные эмоции рано или поздно должны были уступить место усталости. Всё же она потеряла много крови и очень слаба. Кровь будет вырабатываться в организме с удвоенной силой, но со временем организм сам урегулирует обычное её восполнение, чтобы не возникло переизбытка.
- Я ничего не понял из твоих слов. Иногда мне кажется, что ты переходишь на свой язык, как Иссин. Скажи просто, отчего она так быстро успокоилась?
- Я спровоцировал в её организме выработку гормонов удовольствия, когда задел её талию. Гармонизация духовного равновесия повлекла за собой желание сна.
Агнаси внимательно посмотрел на Дарока и перевёл взгляд на девушку.
- Смотри-ка, уже спит!
Действительно, Иссин свернувшись у костра калачиком и едва заметно улыбаясь, дремала. Небо начинало быстро темнеть. Где-то вдалеке послышался рёв какого-то животного, от которого Дарок вздрогнул. Птицы, без умолку щебетавшие мгновением раньше, испуганно вспорхнули со своих насиженных мест.
- Скоро ночь, - заметил Агнаси. – Запах крови привлекает ночных хищников, а они намного опаснее дневных. Лучше спать на дереве, хотя насекомые вряд ли там дадут это сделать. Но зато мы будем живы.
- Иссин не сможет подняться на такую высоту.
- Тогда строим шалаш, но главное – не прозевать костёр. Если он затухнет – нам конец. Я пойду собирать ветки и дрова, а ты поджарь остатки мяса. То, что останется от туши, я унесу подальше от места ночлега.
Человек протянул Дароку тонкую, заточенную зубами щепку, служившую ему ножом, и направился в чащу.
- Агнаси, на нас опять могут напасть, не уходи.
- Тебе страшно? Думаешь, когда я был в вашем чёрном яйце, мне не было страшно?
С этими словами он скрылся из виду. Дарок, держа наизготовку самодельный нож, приблизился к телу хищника. Голова его отсутствовала, из вспоротого брюха торчали кишки, а с задней ноги мясо было аккуратно срезано. Наверное, приказывая, человек имел в виду, что нужно срезать мясо со второй ноги, подумал Дарок. Вероятно, это место в добыче и есть для людей самое вкусное. Он не раз наблюдал, как охотятся друг на друга и звери, и люди, но видел это лишь по сенсорному экрану, не разглядывая детали и не чувствуя тошнотворного запаха мёртвого тела. Когда он увидел кучей отброшенные в сторону кости, внутренности и глазные яблоки животного, и покрывающие эту кучу выскобленные из черепа мозги, Дарока замутило. Преодолевая отвращение, он склонился к животному и ткнул в его лапу ножом, с трудом осознавая, что ему предстоит сделать, чтобы не прогневать человека. Лучшим выходом Дарок в этой ситуации, как было не раз в его жизни, избрал аутотренинг.
- Зверь давно мёртв… он не может чувствовать… его тело всё равно съедят… я не видел его живым и мне заведомо надо относится к нему как к неодушевлённому предмету… я должен это сделать, иначе могу пострадать сам.
Аутотренинг позволил ему немного расслабиться, но вот в физическом плане способствовать задуманному не мог. Нож в щупальцах аэлока не мог даже проткнуть толстую шкуру, не говоря уже о необходимости разделки. И Дарока вдруг осенило. Человек не говорил о разделке ничего! Он просил поджарить мясо!
Попытки передвинуть тушу зверя и позвать на помощь спящую Иссин ни к чему не привели. Наполовину выпотрошенный зверь был для исследователя непосильной ношей, а девушка спала так крепко, что не реагировала ни на что. В конце концов, Дарок догадался применить свои знания в области физики, в частности закон рычага. Подкладывая найденную на земле длинную палку под тушу, он поочерёдно передвигал то переднюю её часть, то заднюю, пока вся она не оказалась в костре. Множество неприятных  запахов ощутил Дарок, когда опалилась короткая шерсть животного, и стало запекаться мясо.
Вскоре появился Агнаси, несущий в одной руке черепок с водой, в другой, – тащил изогнутый длинный сук дерева. Увидев, что сотворил Дарок с добычей, он едва не выронил из рук свою поклажу. Поначалу Дарок испугался, приняв хохот человека за выражение каких-то негативных эмоций, но, вспомнив, как тот смеялся во время эксперимента и поняв, в чём дело, немного успокоился.
- Все небесные духи так жарят мясо или вы больше предпочитаете его сырым? – Отсмеявшись, спросил человек.
- Мы не убиваем, и тем более не едим мёртвых, - ответил Дарок.
- А что, души умерших вкуснее?
- Мы живы знаниями.
Агнаси едва успел до темноты соорудить шалаш, прислонив большой сук к дереву и обложив его ветками. Он перенёс в него Иссин, после чего завершил разделку тушу, насадил куски мяса на вертел и, приказав Дароку покручивать его над костром, отволок останки подальше в лес. Только после этого человек присел рядом с Дароком, чтобы отдохнуть и подкрепиться.
- Значит, всё-таки не будешь есть? – с набитым ртом поинтересовался Агнаси.
- Спасибо, нет, - ответил тот. – А вот воды попью. В ней найдутся полезные мне микроэлементы.
- Понятно, ты питаешься знаниями. Я могу рассказать тебе несколько сказок, а ты научишь меня исцелять людей!
- Ты не совсем понял. Знания дают мне не только абсолютное моральное удовлетворение, но и способствуют физическому. Я знаю, как практически из ничего сделать всё – то есть, как из ничтожно малых компонентов почерпнуть  материальную выгоду. Сказки мне, конечно интересны, но в данной обстановке я в них меньше всего нуждаюсь. А вот для того, чтобы исцелять людей, как раз и нужны эти знания. Но кроме них требуется и особое физиологическое строение организма…
Дарок, заметив внимательный и выжидающий взгляд человека, поспешно добавил:
- Это колдовство, магия! Она подвластна только небесным духам, а человеку пока недоступна, сколь бы сильным шаманом он ни был.
- А, понятно. У меня к тебе ещё много вопросов. Например, почему, когда я рядом с тобой, меня не кусают москиты?
- Может быть, им не нравится обонятельно-информативные передачи, которые я до сих пор непроизвольно воспроизвожу, никому не адресуя.
- Может, из-за этого запаха на тебя и напал лесной зверь?
Дарок от такой догадки даже изменился в лице. Как он раньше не догадался, что животное привлекло сюда именно то, что оно учуяло носом. И до этого додумался первым человек, примитивный разум которого не способен был принять, что с круглого земного шара скатиться даже теоретически невозможно.
- Это был тот, кого вы называете копьезубом? – спросил Дарок.
- Нет, что ты! Я бы даже близко не подошёл к нему с одной только палкой. Тебя всё равно было бы уже не спасти. Это был всего лишь бомпер. К тому же совсем ещё молодой и глупый. Видно только что отбился от мамки. Он, кстати, вообще мяса не ест. Видно, он почуял нас, ведь мы были на его земле, а гостей он терпеть не может. Разве что самок. Но ты, к сожалению, на неё не очень похож, поэтому чуть и не попрощался с жизнью.
Агнаси, находящийся после чудесного исцеления Иссин в прекрасном расположении духа, заметил, что уродец не оценил его шутки, и поспешил перевести разговор на другую тему. Дарок понял, что ему было просто скучно и хотелось поговорить с кем угодно, даже со своим пленником. Поэтому, охотно отвечал ему на разные вопросы. Его рассказы явно нравились человеку, некоторые он слушал с открытым ртом, некоторые – недоверчиво, а после некоторых – даже валялся по траве, держась от хохота за живот. Неожиданно Агнаси резко оборвал беседу.
- На сегодня хватит, уже совсем темно. Пора спать. Завтра будет трудный день и дай нам великий Крокос пережить его. Дежурить у костра будем по очереди.
- Я не хочу спать и могу просидеть здесь до рассвета. Ложись, человек.
- Тем лучше, - зевая и направляясь в шалаш, сказал Агнаси. – Да, должен предупредить. Если ты бежишь, я не стану тебя догонять. Это сделают бомперы.

Глава 17
Бардрок злился на себя. И главной причиной тому было не тщетность попытки вызволить шамана из плена, а то, что главной цели добиться ему так и не удалось. Он не добился ровным счётом ничего из того, что задумывал. И в настоящем положении крокосов был виноват отчасти сам. Надеясь на положительную оценку его деятельности, он позаботился о том, чтобы весть облетела всю землю. Караульным было приказано при встрече с соседями описывать в красках всё произошедшее двумя днями ранее. Но вместо того, чтобы восхвалять храбрость крокосов, соседи пребывали в убеждении, что их вождь распрощался с разумом. А в самом племени воцарились растерянность и сомнения. Он был зол и на своих воинов, которые не слишком рьяно, как ему показалось, выполняли свои обязанности и провалили поставленную задачу, и на небесных духов, которые ускользнули от правосудия и нанесли при этом крокосам ощутимый урон. Но, имея ровный характер, спокойный нрав и холодный рассудок, Бардрок никак не изливал эту злость наружу. Хотя и радости ликования уцелевших в схватке воинов во главе с Эриком он не разделял. Он устало отмахивался от восхваления свиты мудрости своего вождя, а утренние новости о вылазке разведки скорпов, которые были пойманы при обезвреживании ловушек крокосов, повергли его в глубокое уныние.
В битве погибли двадцать четыре сильных молодых воина, а со стороны духов пал, сражённый стрелой, всего лишь один, да и тот исчез, не оставив после себя ничего, кроме воспоминаний. Бардрок прекрасно знал, что ничем не подтверждённые слухи вскоре обретут совершенно нелепый вид. И очень скоро люди могли заговорить о прямо противоположных ожидаемому вещах. Например, храбрость крокосов в пересудах вообще могла обернуться их трусостью. Единственный выход из ситуации Бардрок видел в том, чтобы разыгрывать из себя победителя и казаться всем бодрым и подтянутым, хотя делать ему это было очень нелегко.
Несмотря на то, что вождь поклялся себе, что всегда будет выглядеть на людях весело и беззаботно, ближайшее окружение каким-то образом улавливало его настроение и старалось по пустякам не беспокоить. Эрик не заходил в его хижину ни разу после битвы, соплеменники с мелкими проблемами заглядывали к нему лишь на минуту, а женщины принося ему пищу, молча ставили её у лестницы, ведущей на второй этаж большой хижины, в его спальню. Предаваясь мрачным раздумьям, Бардрок валялся на соломенной циновке до полудня, а когда услышал, как кто-то поднимается к нему, даже не повернул в сторону люка голову, думая, что это вновь пришли женщины. Неизвестный снизу, не показываясь, извинился за беспокойство и попросил спуститься для свершения суда над пленными скорпами. Бардрок, выжал паузу и молча явил своё тело воинам, томившимся у порога хижины.

У одного пленника была разбита в кровь губа, у второго – порвана накидка и на шее красовался огромный синяк.
- Мне говорили, что их было трое, - строго сказал Эрику вождь.
- Верно! – бойко ответил за воеводу молодой караульный. – Один из них пытался бежать. Наш лучник показал свою меткость.
- Вот видите, - сказал Бардрок пленникам, - если бы он был так же умён, как и вы, то стоял бы теперь с вами рядом.
Скорпы, понурив головы, молчали. Они уже мысленно приговорили себя к тяжким пыткам и мучительной смерти. Наверняка они даже завидовали своему товарищу, который умер быстро и почти безболезненно, поражённый стрелой в самое сердце.
- Вы думаете, что мы будем вас допрашивать? – усмехнулся вождь, пытаясь представить себя на их месте. – Что будем бить и пытать?
Один из скорпов поднял на него свой измученный, затравленный взгляд и громко, с тщательной расстановкой, словно это были последние слова в его жизни, сказал с сильным акцентом на языке крокосов.
- Об одном прошу тебя, вождь. Дай нам умереть быстро, смертью, достойной воина. Мой брат ещё дитя. Он впервые пошёл со мной в разведку и никого ещё не убивал. Не дай хотя бы ему познать, что пленный скорп испытывает в плену крокосов. Хоть он и мальчишка ещё, но, связанный со мной клятвой, никогда не выдаст тайн нашего племени.
Бардрок внимательно присмотрелся ко второму пленнику и с изумлением обнаружил, что перед ним и в самом деле стоит подросток, из-за неопытности которого лазутчики, скорее всего, и попали в плен.
- Не умоляй, брат, этого глупого кровожадного крокоса, - сказал на своём языке мальчишка. – Они всё равно убьют нас.
- Глупый кровожадный крокос желает знать, как Кордо пытает своих пленных, – спросил Бардрок на чистом языке скорпов.
Оба с испугом уставились на него. Они не ожидали, что вождь крокосов может понимать их речь. Кордо никогда не утомлял себя изучением чужих языков и вообще предпочитал словам дело. А Бардрок даже не отреагировал на обидное высказывание в его адрес, говорил, не повышая тона, чем совсем сбил их с толку.
- Вы ломаете им руки и ноги, зарываете в песок своей пустыни по голову, привязываете в лесу к деревьям на пир москитам. Ваши лучники тренируются на живых мишенях. Вы зарываете их в ямы со скорпионами. Вы их жгёте, топите, давите. Я знаю, что вы хотите сказать…эти зверства чинит свита вождя, а мы простые разведчики.
Последние слова Бардрок произнёс, в точности копируя тонкий писклявый голосок подростка. Стоявшие рядом крокосы рассмеялись.
- Вот, что я скажу вам. Вы считаете нас тупыми и кровожадными людьми. Но разве если бы мы были столь тупы, как вы думаете, разве могли бы догадываться о том, что Кордо готовит наступление на нашу деревню и, возможно, атакует уже завтра? Ведь именно для этого вы и были посланы на наши земли – чтобы обезвредить пограничные ловушки на тропах для безопасного прохода войска, разве не так? И, если бы мы были кровожадными, разве мы отпустили бы вас восвояси?
- Что? – Не поверили своим ушам пленники.
- Что? – Эхом повторили караульные.
- Конечно, взяв с вас клятву, что вы не будете участвовать в предстоящей битве…
Бардрок понял, насколько важно для пойманных воинов однажды данное ими слово. Они были готовы умереть, лишь бы не нарушить своей клятвы вождю.
- Но ты же знаешь, вождь, мы не можем ослушаться Кордо. Если мы не пойдём в бой, он сделает с нами то, чего не сделали вы.
- Хорошо, но если вы хотите жить, вы сами должны сделать выбор – как дать одну клятву и не нарушить другую.
Бардрок натужно улыбнулся, обдумывая свои дальнейшие слова, но произнести их ему так и не пришлось. К нему подбежал запыхавшийся Эрик и, грозно косясь в сторону пленников, шепнул что-то на ухо. Лицо вождя вытянулось, глаза округлились, но, взяв себя в руки, он повернулся к скорпам и небрежно бросил:
- Вам надо это увидеть.
На другом конце деревни опухшие от слёз женщины с застывшим в глазах ужасом глядели на лежавших в ряд павших в бою с небесными духами воинов. Тела мертвецов конвульсивно дёргались, а один из них сидел на земле и беспрерывно в полной прострации повторял одни и те же слова:
- Где мой меч? Где мой меч? Где мой…
Старый Вислу стоял к нему ближе всех. Обернувшись на шаги приближавшейся к нему со спины свиты вождя, он недоумённо развёл руками, в одной из которых был зажат черепок, исходящий чёрным вонючим дымом.
- Я делал всё, как меня учил Агнаси – окуривал покойников, отгоняя от их тел злобных демонов. Клянусь Крокосом, они были мертвы! Я не слышал дыхания и биения их сердец. А потом все они вдруг разом задёргались, а эти… - старый Вислу указал на испуганных женщин, - … вдруг прекратили выть и отбежали на добрых полсотни шагов. Потом сел мёртвый Юк и заговорил. Это демоны вселились в них?
Старик пытался заглянуть в глаза вождю, чтобы в них прочитать ответ на мучивший его вопрос, для чего даже встал на цыпочки. Но и во взгляде вождя он увидел неподдельное удивление.
- Когда вы принесли тела в деревню, шёл ли от них запах?
- В том-то и дело, что нет. Мы даже боялись предавать их очищению в водах Крокоса. Они не были похожи на трупы, тела не разлагались… Но они были мертвы!
- Нет, они были околдованы! Чары спали с наших воинов! – громко, чтобы слышали скорпы, уверенно сказал Бардрок.
Старый Вислу собирался выразить сомнение и напомнить о демонах, которые могли вселиться в трупы. Но уничтожающий взгляд Бардрока не дал ему даже открыть рта.
Вскоре поднялся на ноги и второй воин, потом третий. Женщины, осознавшие, что их мужья и сыновья живы, кинулись их обнимать. А воины, озираясь по сторонам и легонько сопротивляясь, не могли понять, как они попали в деревню. Первым пришедший в себя Юк, как всегда, размахивая в подкрепление своих слов руками, эмоционально рассказывал своей невесте о случившемся.
- Мы атаковали небесных духов, я бежал к чёрному яйцу и потерял свой меч, а потом… я проснулся здесь… и увидел тебя, моя суженая Кора.
- Я просто не знала, что мне делать, как жить без тебя, - отвечала ему девушка. – Когда я увидела тебя среди мёртвых, я решила уйти в Крокос вместе с тобой.
Эрик, стоявший рядом с улыбающимся во весь рот вождём, как и подобает суровому воеводе, улыбнулся лишь уголком рта и с несвойственной ему робостью, заметил:
- Но отчего, Бардрок, ты вернулся в мир живых сразу после того, как на тебя обрушились колдовские чары, а к остальным души вернулись только сейчас?
Вопрос был задан как нельзя кстати. Судя по горящим глазам пленных скорпов, они тоже жаждали получить на него ответ.
- А потому, воевода, - сказал ещё громче Бардрок, - что боги оберегают своих избранников. Они услышали мои молитвы и явили нам чудо, вернув цвет нашего войска. Идите, скорпы в своё племя и расскажите о том, что вы здесь увидели. Ступайте с миром, вы свободны!

Глава 18
Обагрённое зеленоватой кровью с серыми ошмётками мозга тело Легдта медленно погружалось в пол. Практически сразу ткани стали растворяться в мягкой живой обшивке, для того чтобы служить ей пищей. Когда щупальца погибшего связиста – последнее, что распалось на белки – скрылись с глаз его коллег, Старкос предложил остальным обсудить сложившуюся ситуацию. Первым на собрании взял слово он сам и начал свою речь с констатации фактов.
- Пойдя на контакт, люди проявили себя как слаборазвитые, агрессивные и неготовые к нему существа. Их действия ещё раз подчеркнули разумность наших опасений. Люди изначально избрали тактику нападения и просчитали всё до мельчайших деталей. Данные особи научились применять оригинальный тип маскировки, их примитивные орудия убийства оказались нами недооценёнными и опасными даже при соблюдении всех норм безопасности, в том числе при использовании специальной защиты. В результате всего этого был тяжело ранен Коцкут, убит Легдт, пропал без вести Дарок, корабль получил механические повреждения, а подопытные сумели бежать. Прошу вас, коллеги, изложить для протоколирования зейбами свои мысли в устной форме, чтобы использовать реальные предложения, как для решения возникшей проблемы, так и для составления отчёта для следственной комиссии.
- Состояние уважаемого Коцкута оцениваю как удовлетворительное, - сказал Ло. – Все повреждения не представляют угрозы для жизни. Вскоре он может приступить к работе, о чём я с радостью и сообщаю. Организм Легдта восстановлению не подлежит, о чём я уже говорил до его деструктуризации. К сожалению, его опыт и знания не могут быть обращены в обучающую программу, так как их носитель – мозг – был практически полностью разрушен. О Дароке ничего конкретного сказать не могу. Знаю только, что когда он отдавал команду биосистеме об отторжении бортом подопытных, был сильно напуган. Могу предположить, что один из подопытных утянул его в свою атмосферу. Шансы, что он жив – один к одному. Вряд ли он задохнулся в кислороде. Но он вполне мог разбиться при падении. И даже при удачном приземлении его мог умертвить человек. А вы сами теперь знаете, насколько злопамятны люди… Общее состояние команды расцениваю как подавленное.
- Очень надеюсь, что наш коллега жив, - поддержал разговор Арц. – Но беда в том, что мы не можем запеленговать его местонахождение. Без техника-связиста мы также не можем связаться с диспетчером Совета. Сеанс гиперпортации по доставке продуктов и оборудования с базы происходил буквально на днях. До следующего сеанса пройдёт как минимум один земной месяц, спасательная команда, скорее всего, будет выслана ещё позже. Так, что мы практически отрезаны от цивилизации. А теперь мои конкретные предложения: я могу пройти ускоренный курс по связным работам. Штудирование программ может занять недели две… тоже земных.
- Хорошо, уважаемый Арц, можем ли мы воспользоваться гиперпорталом именно сейчас?
- По состоянии систем могу сказать точно – серьёзных повреждений ни одна из них не получила. Я, как и любой из экипажа, могу запрограммировать корабль на автоматическое возвращение в Совет, но пока мы совершим повторный визит, будет упущено время гораздо большее, чем если бы приступили к поискам пропавшего Дарока прямо сейчас. С каждым днём у него всё меньше шансов выжить на Земле. Предлагаю исследовать материк визуально.
- В этом случае основная нагрузка ложиться именно на вас, уважаемый Арц, - вступил в дискуссию Тотус. – Мы, специалисты, со своей стороны не должны опускать руки. Но вместе с тем предлагаю кардинально изменить направление наших исследований. Думаю, вы не будете возражать против существенных поправок в базе данных по виду человек, против новых методов изучения его поведения и пересмотра всех существующих ныне концепций по нему. Я считаю, что с сегодняшнего дня работа в этой области должна выйти на новый виток. Лично я на время поисков обязуюсь следить за племенами Агнаси и Иссин, так как полагаю, что они в скором времени объявятся там.
- Моё мнение такое, - хрипло сказал обмотанный в лечебные повязки Коцкут. – Несмотря на то, что уважаемый Дарок имеет один ранг и лишён земного опыта работы, он на удивление сообразительный молодой аэлок. Если он выжил при падении, в чём я почти не сомневаюсь, он сможет найти общий язык с человеком. Совершенно согласен с уважаемым Тотусом о том, что следует в корне сменить направление исследований. Со времён достопочтенного Мотина, пионера в области изучения человека, прошёл большой срок. Либо за это время человек прогрессировал в интеллектуальном отношении, либо… смею предполагать, что данные его исследований были недостоверны. Согласитесь, это было заметно со дня начала нашей работы.
Повисла напряжённая пауза. В ином составе экспедиции оспаривание звания «достопочтенный» началось бы без промедления. В этом случае допускались бы даже эмоциональные всплески, выражающие возмущение таким неуважительным отношением к великому исследователю. Но сработавшаяся на земле команда допускала любые сомнительные замечания, если они находили хоть малейшее себе подтверждение. Действительно, все отчёты умершего столетия назад мудреца на сегодня утратили свою актуальность. Люди оказались совсем не такими, какими описывал их достопочтенный Мотин. Многие изучали другие его труды и не могли сказать, что он некомпетентен в очень многих областях науки. Вряд ли он стал бы искажать факты в отношении людей. Поэтому у многих закрадывались подозрения, что эти отчёты были попросту кем-то заменены, а данные – исковерканы. Но озвучивать вслух виновных, тех, кто мог быть к этому причастен – коварные деританы, имеющие в отношении Земли какие-то свои далеко идущие планы, или вездесущий Совет, сделавший это, возможно, из благих намерений, - никто не осмеливался.
Тишину разорвал голос Старкоса:
- Я продолжаю придерживаться консервативных взглядов на изучаемый объект. Но, соглашаясь с большинством, признаю, что на некоторые изменения в нашей привычной работе мы пойти должны. А в первую очередь мы обязаны бросить все свои силы на поиски пропавшего Дарока.

Глава 19
Скорее всего, уродец сумел как-то избавиться от запаха, исходящего от его маленького тела и неуловимого для человеческого обоняния. За весь день на них больше не покусился ни один хищник. Агнаси нёс маленького пришельца на своих плечах, а тот сидел, обвив его шею щупальцами и тихо покачиваясь при ходьбе. Поначалу Дарок пытался идти пешком, но как ни старался всё время отставал от людей, что сильно раздражало самца. В конце концов, тот не выдержал и решился принять на себя живую ношу, лишь бы поскорее убраться с чужих земель и добраться до границ племени крокосов. Он точно не знал, куда забросила их судьба, так как никогда не был в этой местности, но чувствовал, что его родные земли находится где-то западнее. Сориентировавшись по солнцу, он упрямо шагал туда, где по его предположениям должна располагаться его деревня. Иссин шла рядом, иногда отставая, иногда умудряясь забегать вперёд. После ночного сна она казалась посвежевшей, и лишь бледность лица выдавала не ушедшую из тела слабость.
Дарок оказался тяжелее, чем поначалу думал Агнаси. Он весил как трёхгодовалый ребёнок, что стало сказываться уже на третьем часу похода. Положительным было то, что он крепко держался на плечах человека, и не было необходимости придерживать его руками.
Все трое молчали. Агнаси молился про себя о том, чтобы в дороге им не встретились тени-каннибалы или орлы, знакомство с которыми также не сулило ничего хорошего. Когда солнце достигло зенита, лес сменился залысинами полян, расползавшимися по большим холмам, глубокими оврагами, прорезающими их, и ручьями, бурлящими в этих узких прорезях.
Похоже, они взяли курс немного севернее, чем того хотел Агнаси.
- Мы ушли в сторону, - произнесла Иссин ту мысль, что посетила голову шамана всего минуту назад.
- Теперь уже поздно, - тихо ответил Агнаси и вдруг цыкнул на неё. – Тихо! Не двигайся. Может, не заметят…
Иссин вздрогнула и проследила за направлением его взгляда, пытаясь понять, о ком говорил шаман. Далеко, на холме она разглядела три человеческие фигуры. Он также не двигались. За спинами двоих Иссин разглядела луки. Опытные стрелки не дали бы им добежать до леса, в котором они могли бы укрыться от стрел. Оставалось ждать, пока незнакомцы не уйдут сами. Девушка непроизвольно затаила дыхание. Уродец, доселе ничем не выдававший своего присутствия, вдруг подал голос:
- Они нас заметили. Нам нужно идти на контакт.
Неожиданно люди вдали разбежались в разные стороны и скрылись за холмами.
- Может быть, они испугались небесного духа? - неуверенно предположила Иссин.
Повернув назад, они успели сделать лишь несколько шагов, прежде, чем позади раздался громкий требовательный окрик:
- Ойя! Кьяно тийо!
Девушка и несущий на себе небесного духа мужчина остановились, боясь сделать лишнее движение, чтобы не спровоцировать незнакомца на нападение. Из-за кустов слева с нацеленной на них стрелой вышел другой человек. Его широкие скулы и узкий разрез глаз, как у покойного Тумбека, выдавали в нём мостона. Агнаси редко встречался в своей жизни с азиатами и совершенно не знал, какие законы в отношении нарушителей границ царят в их племенах. Единственное, что он мог сказать в отношении мостонов на примере Тумбека, что они далеко не так просты, как кажутся на первый взгляд и редко пропустят свою выгоду, жертвуя иногда ради неё даже собственными устоявшимися принципами. Это давало надежду на то, что с караульными удастся договориться.
Откуда-то справа выросли ещё две фигуры, которые отрывистой речью переговариваясь между собой, приблизились к растерянным путникам. Агнаси почувствовал укол между лопатками чем-то острым, скорее всего копьём, и услышал адресованный ему приказ. Он не знал языка мостонов, но по интонации голоса говорившего понял, что они обязаны следовать за караульными.

Через полчаса их привели в какую-то небольшую хижину, где вкушал странные плоды человек в красиво расшитых одеждах с блестящим обручем на высоком лбу. Увидев вошедших к нему, он вскочил на ноги и быстро поклонился сидящему на Агнаси Дароку. Переведя взгляд на мужчину, он о чём-то его спросил.
- Мы идём домой, - ответила за шамана Иссин.
Долгая дорога сильно утомила её. Она без приглашения села на земляной пол хижины  и глядела на хозяина измученно и равнодушно. Было похоже, что ей уже всё равно, и ей не важно, что будет с ней дальше. Она устала так, как никогда ещё в жизни не уставала.
- Скорпо? – Улыбнувшись девушке, спросил незнакомец.
Агнаси тоже ответил ему улыбкой и подтвердил:
- Скорпо Иссин.
Потом показал рукой на себя и добавил:
- Крокос Агнаси.
Переведя указательный палец на Дарока, познакомил и с ним:
- Дух Дарок.
- Изи Кошо хо Янь, - назвал своё имя мостон.
Кажется, дружелюбное знакомство обещало дать хороший результат. Но вызвано оно было, как догадался Агнаси, тем, что мостон откровенно побаивался сидящего на нём небесного духа, с которого почти не сводил заискивающего взгляда. Агнаси решил этим непременно воспользоваться. Кто знает, как с ними поступили бы, не будь с ними Дарока? Тот к неприятному удивлению заговорил с Изи Кошо на его языке без его приказа. Поговорив о чём-то несколько минут, уродец сообщил ему:
- Он говорит, что рад приветствовать небесного духа и его слуг. Он обещает тёплый приём и приглашает разделить с ним трапезу.
Изи Кошо сделал знак своим телохранителям, стоявшим в ожидании у дверей, и те поспешно покинули хижину.
- Он назвал нас твоими слугами? – рассерженно переспросил Агнаси.
- Да. А ещё он спросил, куда мы направляемся. Я ответил, что не знаю.
 - Скажи ему, что ты и не можешь знать, потому, что не мы твои слуги, а ты – наш раб. А идём мы в стан крокосов…
Агнаси с ужасом понял, что Дарок может обратить ситуацию себе на пользу и разом избавиться от них руками поклонявшихся ему мостонов только тогда, когда тот заговорил. Небесный дух мог перевести слова Агнаси по своему усмотрению и попросить убить и шамана, и Иссин, а самого отнести к чёрному яйцу, чтобы вернуться домой. Всё, что от него требовалось – это сказать нужное мостонам, и они с радостью бы выполнили любое его пожелание. Но по любезному расположению Изи Коша к шаману, он понял, что уродец оказался более благородным, чем он подозревал, и выполнил перевод в точности.
Усевшись в кружок на шкуре вокруг очень низкого столика с яствами, они приступили к трапезе. Хозяин хижины с лёгкой усмешкой наблюдал, с каким аппетитом гости накинулись на похлёбку в большом чане и с каким удовольствием уплетали за обе щёки невиданные ими фрукты. Утром путникам так и не удалось подкрепиться. Мясо бомпера стухло. Либо ночи в мостонских землях всегда были такими тёплыми, в отличие от ночной прохлады земель крокосов, либо просто зима в этом году здесь выдалась такая жаркая. Так или иначе, мясо в употребление было уже не годным, даже остатки бульона успели подкиснуть. Агнаси запретил Иссин есть, зная, что с несварением желудков они пройдут за день гораздо меньше, чем с желудками пустыми. Единственное, что попало им в рот за этот день – вода из ручья, от  которой не отказался и Дарок.
Когда Агнаси более-менее насытился, он поднялся на ноги и приказал небесному духу:
- Передай Изи Кошо, что мы благодарим его за радушный приём и скажи, что крокосы встретят его так же, если он надумает погостить у них.
Шаман подставил Дароку руки, чтобы тот вскарабкался ему на плечи, но мостон замахал руками, призывая их сесть на место.
- Что он хочет? – не понял Агнаси.
Тот, перекинувшись с Изи Кошо несколькими фразами, ответил:
- В обмен на приём он просит рассказать ему о том, как ты пленил меня и кто эта девушка.
- Ну что ж, это резонно, он имеет на это право, - заметил Агнаси, возвращаясь к столу. – Передай ему, что я шаман племени крокосов, был пленён небесными духами, но смог выбраться на волю и сам пленил одного из своих надзирателей. Иссин – моя жена. Нам пора уходить туда, где ждут нас наши вожди.
При слове «жена» Иссин недоверчиво посмотрела на Агнаси, но не сказала ни слова. А на Изи Кошо произвела впечатление вся его речь целиком. Слушая о том, что юный Агнаси – шаман большого уважаемого племени, что он смог бежать от небесных духов и что при этом он захватил живой трофей, мостон громко цокал языком. Усилили его чувства слова о том, что его гостей ожидают великие вожди и знаменитые полководцы. Но отпускать путников он, по всей видимости, не торопился. Его интересовало всё: как живут небесные духи, крокосы, скорпы, как охотятся в западных племенах, какая там погода, какие отношения с соседями. Сам же он на вопросы отвечал немногословно, и даже, как показалось Агнаси, неохотно. Удалось только выяснить, что он является младшим вождём и возглавляет клан Янь, оберегающий западные границы племени и подчиняющийся старшему вождю Ийято. В своей деревне философу и поэту Изи Кошо было скучно, и он самолично возглавил немногочисленный караульный отряд. Впрочем, и здесь не происходило ничего интересного, охота ему осточертела, рыбалку он терпеть не мог, стычки с виртами на вверенной ему территории были столь же редки, как грибы на холмах. Единственное, что могло привлечь младшего вождя на границе – это возможность встретиться с новыми людьми. Этим и оправдывалась назойливость Изи Кошо в расспросах его новых друзей. Ещё он немного поведал об укладе жизни в его деревне.
- Он говорит, что птиц и животных они держат прямо в деревне, - прилежно переводил Дарок слова мостона. – Поэтому, всегда обеспечены молоком, мясом, шкурами, яйцами, и на охоту могут выходить не каждый день, и по большей части из удовольствия.
- Что за бред? – не поверил Агнаси. – Тогда вместо охоты они должны заниматься пропитанием этих животных!
- Они держат только травоядных животных, и для них на холмах всегда хватает пищи, а для птиц выращивают зерновые растения, которые также едят сами.
- Дикие нравы!
Изи Кошо, заметив в глазах шамана недоверие, достал из угла хижины красивый блестящий свёрток.
- Он говорит, что этот материал прядут черви. Для мостонских вождей и особо отличившихся воинов наложницы ткут из этого материала рубахи. Но главное не это. Главное, то, что завёрнуто в ткань.
Изи Кошо достал из красивого свёртка короткий сверкающий в свете вечерней зори, пробивавшегося сквозь щели хижины, резной меч. В его блестящей поверхности Агнаси увидел отражение своего вытянувшегося от удивления лица. Он ахнул от неожиданности. На Иссин, похоже, больше произвёл впечатление материал свёртка. Изи Кошо знал, чем удивить и мужчину и женщину.
- Эти мечи мостоны выплавляют не одну луну. Секрет их изготовления хранят шаманы племён и их помощники. И он готов обменять его.
Агнаси был поражён. Он повидал много хорошего оружия из железа, бронзы, меди, даже однажды из сверхпрочного металла под названием «сталь». Но ему никогда не доводилось видеть столь тонкой работы. Двуручная рукоятка была выполнена из лёгкой, украшенной множеством рисунков, кости. Одностороннее лезвие сверкало и завораживало глаз, а его остроту Изи Кошо продемонстрировал без промедленья. Он взял из сваленной у порога кучи дров толстую палку и одним лёгким движеньем рассёк её пополам. Но самое поразительное было то, что младший вождь готов был обменять это сокровище.
- Что он хочет за него? – Спросил шаман, вертя оружие в руках.
- Меня, - равнодушно ответил Дарок.
В его голосе Агнаси не уловил и нотки сожаления, но, переборов себя, юноша вернул меч обратно Изи Кошо.
- Скажи ему, что ты предназначен в дар моему вождю. Великий Крокос помог мне пленить небесного духа, и тот должен служить ему до конца своих дней.
- Он говорит, что я могу служить Крокосу независимо от того, каким богам поклоняются мостоны.
- Слово шамана – нет, - гордо ответил Агнаси.
- Он говорит, что очень сожалеет о твоём отказе. И поэтому он дарит меч тебе…
Агнаси сразу уловил какой-то подвох. Дарит просто так? Можно конечно предположить, что у мостона не один такой меч. Но в то, что он был намерен сделать такой подарок без какой бы то личной выгоды – в это верилось с трудом.
- … но у них принято дарить что-то взамен, - закончил фразу Дарок.
Мостон плотоядно облизал губы и погладил руку Иссин. Гордая дочь племени скорпов бросила на него сердитый взгляд, одернула руку прочь и выругалась на своём языке. Почему-то Изи Кошо это очень понравилось, и он рассмеялся.
- Сгинь навеки в пасти Хаоса, - сквозь зубы выругался и Агнаси, но поспешил добавить. – Это переводить не надо!
Все замолчали. Слышно было только треньканье вечерних птах на улице. Спас положение уродец. Неожиданно для всех он вышел на середину хижины, воздел щупальца к потолку и изрёк:
- Мы подарим вам чудо!
После этого он присел, положил верхние щупальца на земляной пол и застыл так неподвижно. Люди следили за ним, не отрывая взглядов. Даже телохранители, скорее на из служебного долга стоявшие за порогом, а из плохо скрываемого любопытства, осмелились войти внутрь, чтобы поглазеть на предстоящее зрелище. Изи Кошо даже забыл прикрикнуть на них, чтобы прогнать.
Из земли пробился маленький белесый росток. Он поднялся над полом, на глазах позеленел, расправил листья и потянулся вверх, пуская корни и через них пуская всё новые и новые ростки. Стебли разрастались по полу зелёным ковром, а кверху оканчивались красными, исходящими соком лепестками. Вскоре цветы заполонили весь пол, заставив сидящих на нём в возбуждении вскочить на ноги. Они поползли по бамбуковым стенам, выбиваясь сквозь щели наружу и обвивая собой потолок. Агнаси, глядя вверх, даже зажмурился от рябивших в глазах красных цветов. Вся хижина сейчас была увита прекрасными благоухающими растениями.
У телохранителей и их предводителя захватило дух. Изи Кошо долго блуждал взглядом по своей украшенной живым зелёно-красным узором хижине и беззвучно открывал рот, пытаясь выдавить хотя бы один звук. Ещё несколько минут назад хижина была самой обычной, серой, душной, пыльной, и от этого немного мрачной. Сейчас на смену жаре и мухам пришли аромат и свежесть благоухающих трав. Иссин радостно засмеялась, пригнулась и стала ласково гладить цветы руками.
- Это прекрасно, - прошептала она.
Дарок обратился к восхищённому мостону:
- Вам было скучно и не с кем поговорить. Надеюсь, сейчас в своём доме вы обретёте покой и гармонию.
Телохранители захлопали копьями по щитам, чем немало его напугали. Безоружный Изи Кошо, пригнувшись, стал бить себя ладонями по бёдрам, и Дарок понял, что эти движения заменяют собой у мостонов аплодисменты.
Всю ночь хозяин хижины не мог успокоиться. Он с жадностью вдыхал в себя запах цветов и пытался вызвать на разговор своих гостей. Но те слишком устали, чтобы продолжать ночные беседы. Агнаси уснул первым, вслед за ним перестала реагировать на вопросы разговорчивого мостона Иссин. Дарок впервые в жизни смог отдаться дремоте вне релакс-кабины. Хотя до этого даже не мог предположить, что посторонние звуки позволят ему когда либо это сделать. Он даже не увидел в кратковременном сне того, чего боялся – жуткой смерти коллеги, виденной им всего день назад. Вместо кошмаров ему привиделось, будто он вновь находится перед Де на новом докладе. Проснувшись, он не помнил ни слова из того, что говорил экзаменатору, но в памяти засело отчётливое воспоминание о том, как тот одобрительно кивал Дароку в ответ, что добавило ему поутру хорошего настроения. Младший вождь выглядел не выспавшимся, но очень счастливым. Когда гости открыли свои глаза, он был уже на улице, ведя с кем-то страстную беседу. Оказалось это пришли из деревни провожатые для гостей, за которыми Изи Кошо послал вечером в деревню одного из своих подчинённых. Они принесли много провизии и были готовы пуститься с гостями в путь тот час по их пробуждению.
Перед уходом Дарок порекомендовал Изи Кошо поливать водой хижину каждый день, а тот торжественно вручил Агнаси меч, предел его мечтаний. Шли они хорошо известными провожатым тропами, которые огибали глубокие ручьи и заметно позволяли срезать дорогу. Изи Кошо дошёл с ними до холма, который по древним мостонским поверьям назывался Холмом трёх сражений, и напоследок спел сочинённую им ночью песню. Он пел, стоя на вершине, пока путники спускались в низину. Прежде казавшиеся мяукающими и цокающими звуки слились в довольно мелодичную и плавную песню.
- Какой странный народ, - сказал, пожав плечами, Агнаси.
- О чём он поёт? – поинтересовалась у Дарока Иссин.
- О, грозный небесный дух,
Пленённый юношей красивым,
Что в жёны девицу избрал
Из племени врагов.
Парил ты прежде над землёй,
Был братом молний, другом ветра,
Сейчас в дары ты принесён
Безвестному вождю.
Познав людей и жизнь земную,
Уверовав в любовь,
Ты подарил мне, незнакомцу,
Священный храм цветов.
Иссин, растрогавшись от стихов мостона, тихо всхлипнула, а Агнаси неодобрительно покачал головой.
- Что-то не очень складно. И Бардрок – не безвестный вождь.
- Понимаете, Агнаси, окончания слов каждой его фразы практически аналогичны, а интонация строго распределена между этими фразами. Мне кажется, что именно это составляет эстетическую сторону песнопения и даже мне, мало посвящённому в человеческую культуру, эта форма кажется наиболее актуальной. Но я осуществил лишь дословный перевод, при котором не меняется смысл, но исчезает эта форма рифм.
Четвёрка сопровождающих их воинов, дослушав песню младшего вождя до конца, отчего-то расхохоталась.
- Что вас развеселило? – спросил Агнаси на языке уконов.
Один из них, владеющий этим всемирным, но мёртвым языком, ответил:
- Наш Изи Кошо считает себя непревзойденным поэтом. Но для этого ему просто не достаёт божественного дара, которым боги наделяют избранных.

Вскоре путники оказались перед каменной грядой. Мостоны, обутые в мягкие плетёные тапочки, ловко вскарабкались по скользкой поверхности на самую вершину первого вала и терпеливо ожидали, когда к ним присоединятся гости их племени. Агнаси, порядком уставший, под тяжестью живого груза, давящего на плечи и шею всё больше с каждым часом, карабкался не спеша, оглядываясь и осторожно ступая босыми ногами между острыми выступами. Иссин, окончательно выбившаяся из сил, уже буквально ползла по крутому склону. Когда, наконец, и они достигли вершины, их взору предстала далёкая, нескончаемая цепь величественных гор со снежными шапками. Путь между ними устилало испещренное мелкими трещинами от жары поле, прерываемое островками камней и высохших кустарников. Поглядев на запыхавшуюся девушку, мостоны решили сделать привал. Агнаси с уважением отметил про себя, что по их виду нельзя было сказать, что они хоть сколько либо устали.
Его очень заинтересовали их плетёные тапочки и он даже попросил одного из мостонов снять с себя одну и дать ему посмотреть. Какое-то время шаман с неподдельным интересом их рассматривал, стучал по ним, мял и даже принюхивался. Потом, вернув мостону обувь и приклонив голову к подножию камня, явно отколовшегося от нависшей над валом скалы, Агнаси, стал наслаждаться прохладой тени, лениво слушая перевод Дарока переговоров провожатых, которые расположились в кружок чуть поодаль. Иссин прилегла рядом и мгновенно уснула.
- Отчего эта женщина так слаба? – Спросил один из мостонов, и в его словах слышались ворчливые нотки. – Разве все женщины крокосов такие слабые?
- Дурак ты, Ёё, - ответил ему другой. – Она – из племени скорпов. А шаман, обуздавший небесного духа – из крокосов.
- Я думаю, она просто больна, - поддержал разговор третий, сладко зевнув.
- Странные всё-таки люди, - вновь сказал первый, названный товарищами именем Ёё. Они верят, что их оберегают какие-то животные. Нет, я не имел в виду новых друзей младшего вождя, к тому же не хочу касаться того, кто управляет духами. Но взять, к примеру, виртов, по чьей земле мы идём. Как можно верить, что какие-то птицы – это боги? А этросы? Для чего они помечают свои границы тотемами медведей и отрубленными лапами этих зверей? Кто-нибудь скажет? Если они считают медведей своими богами, то и относиться должны как вирты к орлам, для чего так святотатствуют над их останками? Зверь лесной и птица небесная – это лишь дети бога, как и мы. Но если уж ты веришь, что какой-то зверь – и есть твой бог, зачем так поступать? Вот у туттос всё понятно. Племя Ма  - людоеды, они помечают свои земли человеческими черепами. Пусть жестоко, но зато честно.
- Я слышал, что ведьма Ма убила и съела своего отца, - заметил четвёртый провожатый, - А ты как думаешь, Дзун?
- Бррр, какая мерзость! Туттос – всё равно, что звери. Бог Пьяно, опрокинув горшок с отходами, облил не только их кожу, но и мозги.- передёрнулся всем телом Ёё, не дожидаясь, пока ответит старший, к которому был адресован вопрос.
Пожилой, высокий и совершенно седой Дзун пожевал губы и, не торопясь, заметил:
- Ты знаешь, мой глупый юный друг, что туттос говорят о нас? Они говорят, что наши глаза узки оттого, что нам стыдно смотреть в глаза другим. Ты понимаешь, что они имеют в виду? Будто мы лжём и наводим клевету на честных людей. А знаешь, почему они говорят так, Ёё? Потому что на свете живут такие люди как ты, которым только дай открыть рот, как они станут поносить всех и всё на свете.
Ёё сконфуженно молчал, потупив взгляд. Судя по его непоседливости, Агнаси, наблюдавший за мостонами, предположил, что он имел взрывной характер, а, значит, вряд ли стерпел бы оскорбления от кого-либо другого, но не от Дзуна. Догадка о том, что старик пользуется у мостонов большим авторитетом, подтвердило то, что остальные стали настойчиво просить, чтобы тот рассказал им о богах, которым поклоняются соседи их племени.
- Я мало знаком с этросами, так как больше жил на юге. Но о вере виртов могу вам поведать.
Мостоны оживились и подсели к нему ближе, желая скоротать время за слушанием интересных рассказов. Очевидно, этот Дзун умеет говорить не только о поучительных вещах, но имеет в запасе множество интересных баек, смекнул Агнаси и приказал Дароку, сидевшему рядом и загораживающему ему вид, подвинуться и переводить каждое слово мостона.
- В легенде виртов о сотворении земли говориться, что в пустоте мрака ничего не было. Было лишь одно яйцо. Из него вылупился огромный голубой орёл. Он расправил свои гигантские крылья, и явилось небо. Он взглянул на мрак, и явилось солнце, он…
- Подожди, Дзун, если ты говоришь, что в пустоте ничего не было, откуда же взялось то самое яйцо? - перебил рассказчика дотошный Её.
- Замолчи, Ёё! Не перебивай старшего! – замахали на него руками другие мостоны. – Продолжай, Дзун.
- Он изрыгнул из себя глину, и явилась земля…
- Это как… - вновь не сдержался неугомонный Ёё. – Он опорожнился что ли? Тогда я понимаю, отчего моя жизнь похожа на птичий помёт – потому что я живу в нём!
Собиравшиеся было побить дерзкого юнца мостоны даже не стали его одёргивать. Они повалились на землю, и сотрясаясь от спазмов хохота колотили по ней кулаками. Дзун тоже не сдержал улыбку и, подождав, пока смех не пойдёт на убыль, продолжил:
- Он захотел, чтобы родилась жизнь, и она родилась.
Открывшему рот для того, чтобы вставить в рассказ ещё какую-нибудь колкую шуточку Ёё был показан кулак, со сбитыми в твёрдые мозоли костяшками, слишком большой и увесистый для старика, на которого походил седой Дзун. Ёё не рискнул перебивать его вновь.
- Блеск его крыльев был звёздами, движение крыльев – дуновением ветра. И увидел тогда он добро, и возрадовался, и увидел зло, творимое на земле, и из очей его стекли слёзы, которые превратились в прекрасных птиц. И с тех пор и поныне они следят за каждой тварью земной и рассказывают о них своему отцу-богу на небесах, когда парят в них. Ёё, ты спрашивал, откуда появилось яйцо? По поверьям виртов, такая земля, такое небо и такие люди уже жили когда-то. И был старый голубой орёл. Но зло земли излилось через край и все орлы, его всевидящие очи были истреблены. Голубой орёл рухнул на землю. Небеса раздавили здесь всё живое, но перед смертью всего сущего, он снёс это яйцо. Так было много раз, и так родился наш мир.
После недолгого молчания молодой мостон серьёзно сказал:
- И всё-таки я считаю, что всё это глупо! Мы – единственные, кто разумен на этой земле, и бог не мог породить кого-то не по своему подобию. Он сотворил всё это и живёт там, за небесами. Он один и един во всём, как учат нас наши мудрецы.
Дарок, переведя весь разговор Агнаси слово в слово, добавил от себя:
- Мы наблюдаем, как среди племён в последнее время зарождается моноизм. Они не только следуют логическим заключениям, меняя непреклонные истины, но и избирают для преклонения один объект. Уверен, это даст толчок племени в плане развития и может послужить идее объединения, а, значит, стать зачатками цивилизации.
Агнаси почему-то надулся и отвернулся от Дарока. Перед тем, как вздремнуть, он бросил уродцу через плечо:
- Мостоны не должны возродить империю. Она ушла с уконами в небытие, а её рождение может ослепить нас гневом богов. Именно так говорили наши мудрецы.
Больше от шамана Дарок не мог выдавить ни слова. Тот упорно не отвечал на вопросы, и небесному духу ничего не оставалось, как присоединиться к беседе мостонов. Те встретили его с нескрываемым любопытством и даже страхом.
- Мне импонирует мягкий характер вашей полемики, - сказал он, подойдя к собравшимся. – Пока битвы идут лишь за раздел территорий для проживания. Но когда боги всех племён очеловечатся, боюсь, религиозных войн не избежать. Я решился на решительный шаг и, надеюсь, вы поверите небесному духу.
Дарок стал неумело рассказывать им о сотворении галактик и солнечных систем, о зарождении жизни на образованных планетах и об информационном поле, охватывающем природу всего живого и неживого.
- … всё подчиняется ему, - говорил он удивлённым мостонам. – Поле регулирует посредством времени все происходящие в пространстве процессы и устанавливает порядок и физические законы во вселенной. Я уверен, что, опираясь на эту аксиому, вы будете исходить и в последующем принятии новых догматов. Вместе с тем, я не смею оспаривать вашу веру, и даже уверен в том, что для развития в духе конкуренции между равноценными племенами вам и дальше следует относиться к чужой вере с подобными терпением и уважением.
- Племя твоё мудро, - после недолгих раздумий сказал Дзун. – Ибо огни твоих предков зажигались в небе испокон веков. Речи твои туманны, но в них сквозит какой-то непонятный для нас смысл.
Дарок понял. Его попытки внести что-то в мировоззрение людей оказались тщетными, и тогда он решил вобрать в себя всё новое, что они могли дать и ответить на давно не дававший ему покоя вопрос. Однако, беседа была прервана словами одного из мостонов, который сказал, что пора выдвигаться в путь.
- Не надо забывать, что мы на чужой земле, - сказал он. – До ночи мы должны довести их до границ виртов, а к рассвету – вернуться домой, чтобы понапрасну не злить их.
- Да, - согласился Ёё, - за нами уже давно наблюдают.
- Кто? – удивился Агнаси, приподняв голову.
- Вирты. Они всюду. А один даже над твоей головой.
Юноша вскочил на ноги, отскочил прочь от камня, в тени которого отдыхал, и испуганно оглянулся. На огромном валуне на корточках сидел человек с пронзительно-чёрными глазами, загнутым крючком носом и боевой раскраской по всему телу. Одежда, похожая на лохмотья, сделанная из очень прочных, не засыхающих и тягучих листьев кустарника вирты, растущего только в этой местности, а также перья, вплетённые в длинные волосы, не оставляли сомнений в том, что перед путниками решил предстать один из хозяев земли, по которой они шли. Заметив испуг шамана, он ощерил ряд гнилых зубов и зашипел.
- Не бойтесь, он не тронет нас, - заверил Агнаси, озиравшегося по сторонам в поисках того, чем мог бы защититься, молодой мостон. – На этой тропе каждый имеет неприкосновенность. Изи Кошо договорился с виртами. Изи Кошо умеет убеждать.
- Да, я знаю, - сказал Агнаси и направился к Иссин, чтобы разбудить её.
Когда солнце перестало припекать, и в воздухе запахло прохладой лугов, они миновали ущелье и вышли на открытое место. Впереди Агнаси разглядел свой родной лес, вытянувшийся в единую зелёную линию. Но оказалось до него не так близко, как подумал было в ту минуту Агнаси. Вероятно духи гор виртов, о которых ходили легенды, будто они делают предметы ближе или дальше, чем кажется, опять решили подшутить над уставшими путниками. Всю длинную дорогу до первых зарослей, за которыми шаману племени крокосов со стороны чужих людей уже ничто не угрожало, мостоны болтали и спорили без умолку. Когда вдруг возникала пауза, Ёё начинал петь, и остальные подхватывали его песню. Иссин совсем выбилась из сил во время перехода через скалистую землю и всё чаще, спотыкаясь, валилась на землю. Провожатые взялись нести её по очереди на себе и, когда уставали от ноши, легко словно тряпичную куклу перекидывали с плеча на плечо идущему рядом. Дарок переводил речь мостонов Агнаси, несущему его на своих плечах, когда тот просил. Всё остальное время молчал, что-то, по-видимому напряжённо обдумывая.
Наконец, когда верховный бог скрылся за краем земли, и наступили сумерки, провожатые объявили, что добрались до границ земель крокосов, горячо попрощались со своими гостями и пустились в обратный путь. На привале Иссин опять уснула, а Агнаси, устроил широкое ложе из поваленных сухих деревцев и уложенных на них  веток, осторожно перенёс на него девушку и развёл костёр. Дарок сидел возле Иссин и ничем не выдавал своего присутствия, однако шаман заметил, как уродец внимательно следит за его действиями.
- Просто поразительно! – всё же не сдержался он, разводя щупальцами. – Люди так ловко обращаются с тем, что дала им природа.
Дарока изумил процесс быстрого разжигания огня с помощью обычных деревянных палочек, но Агнаси, занимающийся какой-то работой возле пламени, воспринял его похвалу в адрес сооружённого ложе, на котором тот восседал.
- Каждой лиане своё дерево, - поучительно изрёк юноша. – Тот лес, в котором мы очутились, мне чужд, и лес об этом знает. Мы не смогли бы там выжить и одной луны. Он отличается от моей родной сельвы, как Крокос отличается от Ороса. Также я не смог бы жить в северном лесу, где беззаботно живут этросы. Но ни одному чужаку духи моего леса выжить здесь также не дали бы. Они учат нас, как пользоваться своими дарами. Здесь каждый ест другого. Птицы, змеи, жуки, многоножки, грибы – всё, что было создано богами. Днём царит один зверь, ночью – другой. И смерть может поджидать в каждой съеденной незнакомой ягоде, в каждом ядовитом цветке. Спасения ты не найдёшь нигде – ни на земле, ни на дереве, не поможет ни огонь, ни толстые одеяния. Тебя убьёт твоё дыхание, твоё движение, твоё существование. Лесные духи могут свалить тебя с ног всего за один день, если ты не успеешь добраться до ближайшей деревни. Но мы почитаем их, а они нас, поэтому живём в мире. Они подсказали людям, как спать. Духи не любят, чтобы мы лежали на земле. Если бы я навалил ветки на неё, вряд ли утром проснулись – их надо уложить над землёй.
- Позвольте выдвину теорию… Предполагаю, что сырая земля в лесу содержит избыток влаги, а в этом лесу она имеет болотный застойный вид, то есть в ней могут быть смертельные инфекции.
Агнаси пожал плечами, не поняв, о чём говорит уродец.
- Опасные насекомые? – сделал ещё одну попытку Дарок. – Выделение тяжёлых газов мхом?.. Переохлаждение организма?..
- Так распоряжаются лесные духи. Мы живём с ними. Вы живёте там, - он ткнул пальцем в небо, - и там у вас наверняка свои законы, нам неподвластные и непонятные.
- Вы правы, - мрачно заметил Дарок. – У нас свой Закон. И порой он бывает непонятен даже нам…
Только тут он обратил внимание на то, чем был занят человек. В его крепких сильных пальцах мелькали ветки кустарника, очищенные от листвы.
- А… а что вы делаете?
Агнаси поднял над головой плоды своего труда и продолжил заниматься своим делом. Под его руками на глазах оторопевшего от неожиданности Дарока создавалась клетка. Примитивное сооружение по ограничению свободы пленника. То есть того, кто носил гордое звание аэлока, учёного, который по природе был одарён знаниями в миллионы раз больше, чем примат, пионера, бороздившего межзвёздное пространство, исследователя, с которым человек почти сдружился за это время. Дарок не задавался целью завоевать расположение юноши, чтобы коварно этим воспользоваться, но до этой минуты ему казалось, что между ними была установлена стойкая положительная связь.
- Вы хотите укрепить свой статус в племени – по возвращению домой показать своим соплеменникам, что, изловив небесного духа, имеете над ним полную власть?
Агнаси бросил на него быстрый удивлённый взгляд и хохотнул.
- Нет, если тебя увидят сидящим на мне, и обвившим щупальцами мою шею, могут подумать, что злой дух заколдовал шамана. Тогда нас убьют обоих.
Иссин внезапно приподняла голову, мутным сонным взглядом посмотрела на клетку, на сидящего рядом Дарока и язвительно спросила:
- Меня ты тоже посадишь в клетку?
- Ты понесёшь её вместе со мной, - приказным, не терпящим возражения тоном, ответил Агнаси.
Закончив работу, он поинтересовался, не будет ли Дарок спать, и, получив отрицательный ответ, кивнул и прилёг рядом с девушкой. По тому, как разгладились все складки и морщины на лице, и дыхание человека стало ровным, Дарок понял, что тот уснул почти мгновенно.
Он знал, что люди спят чаще аэлоков, но гораздо меньше, но и не подозревал, насколько мало человеку требуется, чтобы выспаться. Всего через три часа, едва только занялась заря рассвета, Агнаси проснулся, протёр глаза и грубо растолкал Иссин.
- Вставай, если мы поторопимся, то можем успеть к вечеру этого дня до первого поста караульных. 
- Я хочу есть! – не зная чем возразить, резко ответила девушка.
- Чем быстрее мы пойдём, тем скорее поедим!
Дарок, поняв свою роль в назревающем споре, поспешно забрался в клетку, где, к его удивлению и удовольствию оказалось даже комфортно. В середине стояло подобие седла, сооруженное всё из тех же прутьев. Вероятно, Агнаси каким-то образом подсмотрел на корабле, на чём сидели аэлоки во время работы. За этот подарок Дарок был очень благодарен человеку и больше того – счастлив, что в своих опасениях насчёт его мстительности он прежде ошибался.
Агнаси неторопливо взялся за ручки клетки и, дождавшись, когда девушка возьмётся за них с другой стороны, повёл её в сторону своей родной деревни по знакомым ему тропам.

Глава 20
Громко отрывисто кричавшие и махающие руками люди стояли на многочисленных уступах самого большого хребта гор, в которых по заверению Тотуса стыковались тектоническая плиты, условно делившие континент на западную и восточную части. Было совершенно понятно, что они не только не боятся корабля пришельцев – летающей яйцеобразной сферы – но и очень радуются его появлению. Для аэлоков это было тем более странно, что представители других племён реагировали на это выбивающееся за рамки понимания человека явление совершенно иначе.
- Смею предполагать, что они изображают из себя летящих птиц – услышали члены экипажа в телепат-эфире сигнал Коцкута.
- Не удивительно, - сказал вслух Тотус. – Это племя виртов, или как их ещё называют – орлов. Вы заметили на их головах птичьи перья?
Ответом ему послужил вопрос, озвученный растерянным голосом  Арца.
- Иду на снижение?
Он не слишком любил вдаваться в полемику, а больше привык подчиняться приказам. Сейчас, когда седло старшего по рангу техника-связиста рядом с ним пустовало, ему приходилось ожидать распоряжений от других. Ему больше, чем всем остальным не хватало погибшего товарища, и дело касалось скорее не дружеских чувств, а утери важнейшей детали слаженного механизма управления кораблём. Сейчас Арц был вынужден заниматься тем, чему он не был обучен: навигацией, прокладыванием курса, корректировкой работы бортовых систем, связью с диспетчерами Совета, отправкой отчётов и, что самое для него было сложным – принятием важных решений. Именно поэтому, даже когда от него зависела вся дальнейшая работа экспедиции, он ожидал от своих коллег если не приказа, то хотя бы совета.
-Надо приблизиться к ним как можно ближе, чтобы выйти на контакт, - неожиданно заявил Старкос.
- На контакт? – ужаснулся Арц, не веря своим слуховым органам. – Но опыт прошлого контакта показал, что человек к нему абсолютно не готов.
- Племя виртов, скорее всего, поклоняется нам как богам. Уважаемый Тотус сообщал нам, что наш корабль для них воплощает в себя тотем первопричины всего сущего – яйцо божественного орла. Кроме того, из опыта прошлой экспедиции, возглавляемой великим Мотином, мы знаем, насколько охотно поклоняющиеся аэлокам люди идут на контакт и даже на какие жертвы готовы идти, чтобы им угодить. Племя оротов, например, на землях которых в основном и работали исследователи, построили в честь своих гостей храмы.
- Вирты в данном случае поклоняются не нам, а нашему кораблю, - возразил Тотус, не отрывая взгляда от сенсорного экрана. – По их поверьям из яйца, форму которого имеет наш корабль, появился голубой орёл, создатель вселенной.
- Кстати, их представление о сотворении мира очень идентична с концепцией сотворения галактик, - вклинился в разговор сидевший в своём дальнем углу Ло. – Я имею в виду процесс появления сверхновой звезды.
- Согласен с глубокоуважаемым Старкосом, - сказал Коцкут. – Мы должны идти с виртами на контакт. Как имеющий в этом деле опыт, предлагаю свою кандидатуру.
- Каково ваше психическое состояние? – тревожно спросил Ло. – Вы не боитесь оказаться в ситуации, аналогичной предыдущей?
- Нет. Я готов к повторному контакту.
- Прошу вас использовать парализатор до того, как люди вновь попытаются нанести вам вред, при малейших намёках на угрозу жизни и здоровью с их стороны.
Дождавшись, когда на одном из каменных выступов рядом с огромным чёрным яйцом, зависшем в воздухе над их головами появился Коцкут, вирты стали размахивать руками и отвешивать ему низкие поклоны.
- Дети ли вы всемогущей сущности бытия, отца явленного в чудесном творении всего видимого и невидимого великого голубого орла? – обратился к нему один из людей, который по всей видимости и был вождём племени.
Услышав через акустический адаптор перевод слов человека, Коцкут решил рискнуть и применить старую тактику ведения диалога с низкоразвитыми существами.
- Да, мы чада вашего творца. И мы потеряли одного из своих братьев. Возможно, его похитили двое – мужчина из племени крокосов и женщина из племени скорпов. Видели вы их?
Толпа зашушукалась и в разговор неожиданно вступил стоявший поодаль воин, который не смел поднять взгляд на аэлока, припадая головой к земле.
- Я видел их, когда был в карауле. Крокос нёс вашего брата, удивительного в своей сущности сына голубого орла на своих плечах и вместе с ними были ещё пятеро мостонов. Все они двигались на запад по тропе мира, и мы не посмели к ним приблизиться.
Коцкут уловил телепат-сигналы, исходившие из чрева корабля, принадлежавшие Арцу и Тотусу. Тон первого был взволнованным, второго – спокойным и даже слегка раздражённым.
- Я, конечно, совершенно не разбираюсь в биологии, но мне кажется, люди с такой скоростью не размножаются.
- Не говорите глупостей, уважаемый Арц, за всё то время, что мы были на планете, у людей могло появиться на свет лишь три поколения. Но за период отсутствия в нашем экипаже уважаемого Дарока у его похитителей никак не могли появиться детёныши, тем более пятеро, и тем более так быстро вырасти. Подозреваю, что самец использовал нашего коллегу в своих политических целях и тем самым смог окружить себя другими преданными ему самцами, представителями иных племён.
- Обратной дорогой возвращались только мостоны, - продолжил свой рассказ караульный.
- Моя догадка оказалась верна, - сказал Тотус. – Воины нужны были Агнаси, чтобы преодолеть земли недружественных его народу племён. В скором времени человека можно ожидать в его родной деревне.
- Коцкут, возвращайтесь на борт, информация нами получена, - раздался телепат-сигнал Старкоса.
- Утешает одно – Дарок жив, и нам как можно скорее нужно найти его, - вздохнул Ло.
- На западных территориях происходят какие-то беспорядки, - отрапортовал Тотус. – Децибелы произносимых людьми звуков заметно превышают норму, а обонятельные рецепторы биосистемы ощущают запах газообменной жидкости человека.
- Без сомнения, между племенами, куда сейчас доставили Дарока, сейчас происходит битва, - подвёл итог Старкос. - Возможно, она как раз и вызвана его появлением. Скорее туда! 
Прежде, чем открыть станционный портал и исчезнуть с глаз виртов, Коцкут воздел к небу верхние щупальца и изрёк:
- Прощаюсь с вами, гордое племя, мудрейшее в своей сущности и прошу быть добрее ко всем пришельцам.
Когда чёрное яйцо взмыло ввысь, люди, перестав махать руками, словно крыльями, недоумённо переглядывались друг с другом, обсуждая его напутствие:
- С какими пришельцами мы должны быть добрее – с небесными или же со всеми, кто ступит на нашу землю?

Глава 21
Весь вечер Кордо обдумывал важнейшее решение в своей жизни. Он был достаточно самолюбив, чтобы второй раз не показаться недругам трусом. Но он был и не настолько глуп, чтобы после услышанного о чудесах, творимых с племенем крокосов, необдуманно бросаться на них, чтобы отобрать победу. Не решаясь до конца поверить своим разведчикам, воочию видевшим, как убитые в бою с небесными духами воины крокосов воскресают, Кордо несколько часов ломал голову над тем, как ему следует поступить. С одной стороны войско скорпов уже выступило в поход и успело преодолеть половину пути, прежде чем остановиться на привал. Повернуть назад значило потерять своё лицо перед своими же соплеменниками. С другой стороны его не отпускала мысль о том, что операция могла быть для всего его войска губительна. Ведь неизвестно чего можно было ожидать от безумных и ненавистных соседей, связавшихся с потусторонними силами.
Хаммо, вызванный им на берег реки, по песку которого задумчиво бродил вождь, шёл на встречу, обуреваемый сомнениями. Но, едва поймав озадаченный взгляд Кордо, он понял, как повернуть ситуацию во благо, в первую очередь для самого себя. Кроме того, втайне он давно вынашивал планы, как племя могло бы избавиться от своего жестокого тирана-вождя.
- Объясни мне, бесовская душа, как мёртвые могли ожить? – с ходу сурово спросил Кордо, даже не ответив на приветствие.
- Очень просто, вождь. Они заколдованы. Душами воскресших управляют духи. Они просто живые мертвецы. Эти духи растут и набирают силу. Очень скоро они вселяться во всех остальных крокосов – в женщин и детей. Потом они придут за нами. Чтобы их мерзкие ноги не топтали в песках великой пустыни младших братьев нашего бога, мы должны задавить отродье ещё в зародыше.
- Что ты предлагаешь?
- Решайся, вождь. Твои воины готовы и ждут одного только твоего слова. Высшие силы придут нам на помощь, я позабочусь об этом, только во время битвы я обязан совершать обряды. Но… если ты не боишься, что за твоей спиной будут смеяться, якобы ты повернул на полпути и стал просто дожидаться, когда щенок Бардрок, продавший Хаосу свою душу и души своих воинов ради могущества племени, вместе с армадой злых небесных духов придёт в твоё родовое гнездо, то отдай распоряжение, и мы тут же будем собираться в дорогу, чтобы вернуться к очагам своих уютных домов.
Хаммо буквально произнёс вслух мысли вождя и это подтолкнуло его к принятию решения. С самого начала, ещё на тайном совете с Бардроком, Кордо склонялся к неизбежности сражения с крокосами, но сейчас все сомнения улетучились. Он, конечно, предполагал, что неприятель ожидает нападения и уже выстраивает войско в боевые порядки, а, значит, атака вряд ли получится внезапной. Но сейчас, после того, как он получил исчерпывающий ответ шамана, отступать было действительно некуда.
Сам шаман понимал, что поход заведомо обречён на провал. И что даже если б он стал доказывать своё настоящее, совершенно противоположное высказанному мнение, убеждать вождя в том, что войска сейчас необходимо повернуть назад, выбрав более подходящий момент для нападения, упрямство Кордо вступило бы в схватку с грызущими его сомнениями и, как это всегда бывало в итоге бы одержало верх. Хаммо настолько изучил нрав вождя, настолько умело мог подыгрывать его настроению, что порой даже чувствовал себя его второй половиной. Это природное чутьё не раз спасало его от лютой смерти, когда у Кордо случались ничем не объяснимые припадки ярости. Лучшим исходом сражения Хаммо считал скорейшее отступление после его начала, отделавшись незначительными потерями. В этом случае и без того деморализованное войско, разочарованное в своём вожде могло стать для него, шамана очень податливым. Воины с умелой подачи Хаммо во всех бедах уже не шёпотом, а во всеуслышанье будут обвинять Кордо во всех неудачах, припоминая его прошлые промахи, и его от разгорячённой толпы не спасла бы даже вернейшая свита. В конце концов, можно даже избежать свержения малой кровью, думал шаман. Неглупые люди, имевшие зуб на Кордо, при негласной поддержке Хаммо могли бы «случайно» в первой же стычке с соседями убить своего вождя. Тогда ни один из скорпов не только бы не стал вслух высказывать сомнения в случайности случившегося, но даже был бы рад этому. Но эти далеко идущие планы шамана могло прервать всё то же упрямство Кордо, который, даже понимая всю бесполезность продолжения битвы, продолжал бы вести на верную смерть своё войско. Тогда племя, с разбитым наголо войском точно бы оказалось беззащитным. Хаммо не исключал и ещё два варианта развития ситуации. По первому – измотанные и неспособные более драться обе стороны, как это не раз бывало, могли решить вопрос о разделе земель ничем. Тогда по обе стороны реки Крокос опять раздался бы плач по павшим, а Бардрок и Кордо вновь заключили бы перемирие, и всё тогда пошло бы как и прежде. Этот вариант шамана, уставшего быть вечно вторым, не слишком устраивал. Его не устраивала даже победа его войска над крокосами, хотя она в нынешних условиях была практически недостижимой. Ликование скорпов продлилось бы недолго, их примеру последовали бы соседи крокосов, ныне сдерживаемые этим сильным племенем. Сильно поредевшее войско Кордо не смогло бы долго сдерживать натиск новым врагам – виртам или этросам. Даже ороты, не имея настоящей боеспособной армии при желании могли бы одолеть измученных скорпов и завладеть ещё неосвоенными землями. Однажды на каком-то совместном празднике с крокосами много лет назад ныне почивший вождь крокосов Тумбек высказал гениальную мысль:
- Племена – это рыбы. Большие поедают маленьких, но на каждую такую большую найдётся ещё более зубастая и крупная рыбина. Умирающих же, самых-самых больших жрут все, даже самые-самые маленькие.
Это философское изречение глубоко запало в душу Хаммо и он почитал его за истину. Однако ж как шаман был уверен, что жизнью любой рыбы управляют только боги. Если в их власти будет дать нам победу – это может стать нашим поражением, а скорейшее отступление – и есть лучший исход для скорпов, думал он.
Да, всё решат боги, заключил шаман про себя, возвращаясь в лагерь, разбитый на берегу.
- Выступаем сейчас же! – крикнул своему первому вассалу Брагу вождь обогнавший его вождь. – Мы и так потеряли один день.
Воины нехотя поднялись на ноги и стали тушить костры и подбирать своё оружие. Продолжив свой путь на восток, они перешли по мелководью реку вброд, и тогда недосчитались одного лучника. Кордо был уверен, что пропавший попросту дезертировал и клялся самолично размозжить его голову. Но большинство всё-таки считало, что его утащил на дно притаившийся где-то у берега крокодил. Воины уже не шептались после этого таинственного исчезновения в опасениях за свою жизнь перед суровой свитой Кордо, а отчаянно мотали головами, уверяя друг друга, что для предстоящего боя это дурная примета. Кордо, стискивая зубы и едва сдерживая рвущуюся наружу злобу, только молча слушал причитания суеверных подчинённых, а Хаммо с удовлетворением отметил про себя, что воинам явно не достаёт боевого духа, и многие из них попросту подавлены. Дело шло, как было им задумано. Разговоры о разгневанном Крокосе, подославшим к скорпам для их предупреждения крокодила, одного из своих младших братьев, дарили ему надежду, что войско не пойдёт дальше за своим тираном-вождём.
Караульный дозор крокосов не был встречен разведчиками, что также немало насторожило воинов, даже бывалых бойцов из самой свиты. Без сомнения, их уже ожидали натянутые стрелы и наточенные мечи, несущие смерть. А умирать из скорпов ради какой-то глупой гордыни вождя никто не желал. Волею милости бога Скорпа, никто из них не попался в ловушки крокосов. Лишь один раз подвешенное к вершине дерева бревно со свистом пронеслось над головами воинов, так никого и не изувечив. То, что дерево носило именно название гордыня, лишь удвоило откровенное выражение пессимизма идущих на битву. Хам только усмехнулся, отлично зная, что в лесах крокосов гордыни растут на каждом шагу. Большинство ловушек уже пометили идущие впереди разведчики, и воины основной группы осторожно их обходили, так что это бревно было просто случайностью. Оно было просто не замечено разведчиками и, скорее всего, судя по отсутствию следов у гордыни и трухлявости самого бревна, было забыто и самими крокосами.
Показавшиеся среди зарослей крайние хижины деревни вражеского племени встретили скорпов гробовой тишиной. Голоса людей не выделялись из общего шума природы – пения птиц, крика обезьян, треньканья и жужжания насекомых. Это было крайне странным явлением, новым и пугающим. Ведь даже если мужчины ушли на охоту или собрали своё войско, поджидая противника в стороне, в деревне всё равно должны были оставаться женщины и дети, которые в крайнем случае могли быть покалеченными или взятыми в плен, но вряд ли могли всерьёз опасаться за свои жизни. Скорпы не раз нападали на эту деревню, порой умудряясь застать крокосов врасплох, но чаще нарываясь на западни на подходе к ней, но всегда перед боем рядом раздавались голоса играющих людей и работающих в деревне женщин. Когда битва начиналась, матери поспешно прятались вместе с ребятишками в хижинах, и за дело брались только мужчины. Бывало, что кто-то погибал в пылу битвы, но хоть воевать с теми, кто воевать не умел, в западных племенах не считалось табу, но было просто зазорным для настоящих воинов.
- Осмотреть каждый дом! – приказал Кордо.
В его сердце вскипала сумасшедшая ярость. Он больше не мог сдерживать её. На глаза настилался туман и появлялось единственное желание – кого-то наказать, пустить кровь, причём не важно кому. Походка воина-скорпа, шагающего мимо него в сторону первой хижины показалась ему слишком развязной. Этот тип явно не торопится выполнять моё приказание, вспыхнул Кордо.
- Я сказал – быстро, сын волколоба! – закричал он в бешенстве и ударил его палицей между лопаток.
Воин упал на землю и, быстро придя в себя, сообразил, что безопасней для него сейчас будет находиться подальше от своего вождя. С трудом превозмогая боль, он стал отползать в сторону, но Кордо, уже не контролируя себя, в два шага его догнал и опустил оружие на его затылок. Раздался треск ломаемого черепа и воин, с кровью, хлещущей из страшной раны на затылке, затих. Дело произошло прямо на глазах отца юноши, погибшего от рук собственного вождя. Тот рванулся вперёд, но его не успели оттащить в сторону те, кто шёл рядом. Чтобы избежать долгих и неприятных объяснений и оправданий, Кордо отправил к праотцам и его. Размахивая палицей над головой, он закричал:
- Ещё кто-то хочет меня ослушаться? Все в деревню! Перебить этих тупых крокосов! Всех до единого…
Воины, не дожидаясь новых команд, летели стрелой к хижинам, но следующие слова заставили их приостановиться.
- … включая баб и их выродков, чтоб не множились!
Вздрогнули даже те, что одолели в схватках и на Больших спорах не один десяток врагов и соперников.
- Я.  Сказал. Всех, - размеренно и негромко произнёс Кордо.
Каждый скорп знал, что вождь всегда начинает говорить таким тоном перед тем, как кого-то наказать смертью, и они решили не рисковать, начав проверку хижин. Сам Кордо вошёл в ближайшую из них, держа свою легендарную палицу наизготовку и готовый лишить жизни каждого, кто в ней окажется. Но в ней он никого не обнаружил, лишь отметил про себя, что вся домашняя утварь в беспорядке разбросана по полу, словно хозяева торопились. Осмотр других ближайших к лесу хижин тоже ничего не принёс. Не останавливаясь, вождь быстрым шагом направился в центр деревни, прямиком в хижину Бардрока. Свита едва поспевала за ним. Как он и ожидал, там тоже не оказалось его заклятого врага.
- Ну, щенок Бардрок, выходи! – крикнул он, стоя посреди просторной высокой хижины. – Что же ты струсил?
И тут его взгляд привлёк опорный столб дома, в который была воткнута стрела, под острием которой что-то шевелилось. Подойдя ближе, он разглядел, что стрелой был пригвождён к столбу ещё живой скорпион. Тот шевелил клешнями и извивал свой хвост с жалом в тщетных попытках освободиться от смертельного заточения. Кордо сообразил, что это оставленный для него знак. Ещё он понял, что хижину Бардрок покинул лишь несколько минут назад, а, значит, и остальные крокосы не могли далеко уйти. Выйдя наружу, он, усмехаясь, сказал:
- Трусливые крокосы бежали, оставив нам деревню. Они где-то рядом, надо их догнать!
Стоявший подле дверей Браг кивнул и махнул остальным рукой, увлекая их в сторону Лохматого холма, где кончалась деревня. Но вдруг вздрогнул, схватился за шею и рухнул на землю, хрипя и конвульсивно дёргаясь. Фонтан крови омыл ступни Кордо. Из горла Брага торчала стрела. Кордо гневно огляделся, желая нащупать взглядом дерзкого лучника, осмелившегося остаться в деревне. Но крик другого воина из его свиты, указывающего на холм, заставил его отпрянуть внутрь хижины.
- Это западня! – закричал он и тут же был ранен стрелой в руку.
На воинов, подоспевших на зов в центр деревни, обрушился уже целый град стрел. Тот, кто не успел найти убежища, был повален на землю. А обстрел не прекращался долго, и даже в хижинах скорпы не могли оставаться защищёнными. Безумные крокосы посылали на свои собственные дома зажженные стрелы. Хижины быстро вспыхивали, а выбравшиеся из огня наружу воины находили свою смерть под новыми залпами невидимых лучников. Кордо отпрянул от дверей, когда на пороге показался человек, на котором горела одежда.
- Падай! Падай! Катайся по земле! – замахал на него руками вождь, испуганно отступая назад.
Но превратившийся в факел воин упал на землю уже мёртвым. Из его спины торчала стрела. Кто-то из опытных лучников Кордо натренированным взглядом сумел вычислить место, откуда вёлся обстрел. Большинство крокосов, как оказалось, стреляли вслепую, прячась у подножия Лохматого холма и даже не видя своих врагов. Лишь двое смельчаков стояли на крышах дальних домов и вели прицельный огонь. Их лучники-скорпы смогли быстро ликвидировать, и ударный отряд, отделавшись от первого испуга, не дожидаясь приказа оторопевшего вождя, ринулся в сторону прятавшихся крокосов. По мере их приближения к лучникам риск быть убитыми под обстрелом уменьшался. Видимо, крокосы, отлично знавшие расположение хижин в своей деревне, знали куда стрелять, чтобы их поджечь или поразить противника. Но делали они это наугад, чтобы не быть замеченными. Поэтому приближение скорпов заметить не могли. Едва ударная группа достигла края деревни, ровные тройные ряды лучников, возглавляемые самим Бардроком, были в мгновение ока сметены. Но вождя спасло появление как нельзя вовремя отрядов Эрика. Не дав скорпам расправиться с его лучниками, из ближайших хижин, которые те ещё не успели осмотреть, на них с диким криком набросились копьеносцы, впереди которых бежал воевода. С холма и из зарослей по краям деревни на подмогу к ним спешили другие воины-крокосы. Таким образом, мощный ударный отряд оказался окружён и стал таять на глазах.
Кордо, словно очнувшись, повёл остальных на выручку своим воинам. Началась жестокая резня, какой ещё никогда не было в соседствующих племенах. Деревня наполнилась стуком мечей, грозным боевым кличем, проклятьями, криками раненых и стонами умирающих. Забравшемуся на вершину холма шаману Хаммо предстала картина бушующего моря многоголовой толпы. Над беснующейся толпой то тут то там мелькали длинные волосы крокосов, остроконечные шапочки скорпов и осклабленные в ярости зубы тех и других. Каждый понимал – это решающая битва, где на кон поставлена не только собственная жизнь, но и существование всего рода и племени. Поэтому даже раненые, поваленные на землю, пытались нанести врагу какой-то вред.
Кордо со всей своей могучей силой размахивал над головой длинной тяжёлой палицей, опуская её на головы крокосов, осмеливающихся к нему приблизиться. Снуя между дерущимися, глазами он постоянно выискивал кого-то в толпе. Наконец, увидев сражавшегося у самых хижин Бардрока, он ринулся к нему, надеясь одним взмахом своего оружия решить исход сражения. Вождь крокосов не заметил, как над ним нависла сама смерть, но это успел заметить его верный воин, лучник Крег. Понимая, что отбить удар Кордо ему вряд ли удастся, он в два прыжка оказался со стороны своего вождя, приняв этот удар на себя. Упав, он так и не смог подняться. Правая рука не двигалась вовсе, словно стала чужой. Лопатка и рёбра с правой стороны спины, где зияла страшная рваная рана, были раздроблены и вмяты в лёгкое. Когда Крег упал на землю, изо рта его стекла густая вязкая струйка крови. Обездвиженный, пронзаемый невыносимой болью, лучник лежал на боку и молил богов только об одном – чтобы они скорее забрали его в своё царство. Они услышали Крега через несколько мгновений.
Через него перескочил Эрик, который встав между Кордо и Бардроком, спокойно и тихо произнёс:
- А сейчас потягайся со мной.
- Отойди, воевода! – приказал Кордо, видя в нём серьёзное, но временное препятствие. – Я требую Большого спора вождей.
- Бардрок – мозг племени, я – его мышцы, ты должен сразиться со мной! – крикнул Эрик, вспомнив слова своего вождя, произнесённые им во время одного из своих красноречивых выступлений перед воинами.
С этими словами воевода обрушился на Кордо всей своей силой и ловкостью. Тому только чудом удалось уберечь свою жизнь от такого внезапного натиска, что в корне изменило его отношение к опасности в лице вставшего на его пути Эрика.
- Вам только кажется, что чаша весов в руках бога войны Танатоса склоняется в вашу сторону, - предпринял он попытку отвлечь противника для того, чтобы провести контратаку. - Вы лишены защиты богов, а, значит, обязаны проиграть. Сдавайтесь, пока не поздно! Сдавайтесь!
Его удары Эрик без труда парировал и с криком «как бы не так» вновь перешёл в наступление.

Хаммо, находившийся на Лохматом холме, видел всё происходящее у его подножия. Он с тройным упорством читал заклинания, совершая обрядный танец и гремя амулетами, умоляя уберечь воинов скорпов от смерти. Причём, наблюдая за своим вождём, о его спасении в обращении к богам шаман не сказал ни слова. Хаммо искренне считал, что получив возможность избежать риска собственной жизни, он всё же исполняет сейчас едва ли не главную миссию в войске скорпов. Без него одержать победу или хотя бы обойтись меньшими потерями племя не могло. Боги всегда были к нему благосклонны, и лишь чудо могло нарушить его планы.
Шаман не без удовольствия заметил, что численное превосходство скорпов и большее количество опытных бойцов в их войске, несмотря на отменную тактику ведения боя крокосов и их яростное сопротивление, делали своё дело. Войдя в состояние, близкое к трансу, он не заметил, как с обратной стороны холма к нему поднялись два человека, несущие в руках что-то объёмистое. Они бежали изо всех сил, запыхаясь и рискуя споткнуться и упасть. В пылу бега они, наверняка, и сами его не заметили, наткнулись и сбили шамана с ног. Откатившись в сторону, упавший Хаммо прикрыл голову и зажмурился, ожидая, когда внезапно появившийся враг завершит своё кровавое дело. За доли секунды он успел понять, что крокосы в отчаянии пошли на это богопротивное дело, чтобы лишить скорпов поддержки высших сил. Ни разу не участвовавший в сражениях Хаммо вдруг впервые явственно осознал, насколько это несправедливо и тяжело погибать в рассвете сил. За короткий миг, что он сжавшись лежал на сырой земле, его голову посетили десятки мыслей. Мозг, словно пытаясь наверстать то, чего в будущем будет лишён, стал работать в усиленном темпе. Шаман успел подумать о Кордо, дни которого, как он сейчас вдруг понял, были сочтены. О молодых, здоровых и красивых юношах, многие из которых выросли на его глазах, а сейчас лишали друг друга конечностей и уродовали тела таких же вчерашних детей крокосов. Об их матерях, о жёнах, чьи глаза будут красны от слёз долгие-долгие дни и ночи, о детях, лишённых отцов-славных воинов. И неожиданно он понял, что о нём никто не проронит и слезинки. Лишь выжившие в этой бойне воины произнесут над его изувеченным телом традиционную пафосную речь.
Хаммо присел и продолжал оставаться в своей неестественной позе, съёженный, скрюченный от ужаса неминуемой смерти всего лишь несколько мгновений. Но ему показалось, что время остановилось. Нерешительно он разжал веки и смог рассмотреть стремительно удалявшихся в сторону битвы двух людей. Впереди двигался крокос в набедренной повязке, к которой был прикреплён красивый сверкающий меч, за ним следовала девушка в шапочке скорпа, а между ними была клетка, которую они поспешно тащили в эпицентр сражения. Что или кто сидел в этой клетке, шаману рассмотреть так и не удалось. Лишь на мгновение между тростниковыми прутьями появилось жуткое и отвратительное щупальце какого-то монстра. Шаман был поражён не меньше, чем минуту назад. Агнаси вернулся. И вернулся не один, на погибель скорпам он принёс с собой небесное чудовище.
Хаммо стоял, не смея шелохнуться, и молча, не двигаясь, продолжил наблюдать за тем, что происходило дальше.

Глава 22
В клетке Дарок, как ни странно, чувствовал себя гораздо комфортнее, чем вне её. К тому же передвигаться, сидя в клетке, оказалось удобнее, чем на шее самца. Среди причин такого лояльного отношения к своему нынешнему положению, которое ему в принципе должно быть противным, сам он находил и психологические – аэлоки редко покидали замкнутое пространство, выбранное для своей работы, и редко находились на открытой местности, тем более с такими опасными условиями пребывания, как на земле. Конечно, это была лишь импровизированная защита от чуждой среды, но лишь оказавшись в клетке, Дарок почувствовал себя спокойно и уютно, впервые за всё время его пребывания здесь. Полностью расслабив своё тело, Дарок предался приятным воспоминаниям. Последним из них то, как он вмешавшись в структуру увядающего ростка лианомака, чудом пробившегося из семени, которое, скорее всего в хижину младшего мостонского вождя кто-то из воинов занёс по чистой случайности на подошвах своих сандалий, а позже притоптанного в земляной пол, вызвал в нём гипермутации. Они привели к сверхускоренному мейозу клеток, отчего растение неимоверно разрослось и украсило унылое пристанище Изи Кошо прекрасными цветами. Прежде у Дарока, студента Гимназии, имевшего смутное представление о понятии красоты захватывало дух от картин происходящих в космосе термоядерных реакций. Он не мог объяснить, отчего ему так нравится наблюдать за протуберанцами, отрывающимися от звёзд, за хвостатыми кометами, теряющими в бешеной гонке по бескрайнему межзвёздному пространству ледяные глыбины, или рассматривать в различных цветовых режимах рассматривать, как чёрные дыры поглощают болиды и целые планеты. Ему казалось, что это и есть истинная красота. Но, увидев восхищённые глаза людей, глядящих на обычные цветы, усомнился, что она может крыться только в силах стихии. Аэлок сразу понял, что дело было вовсе не в самом факте гипермутаций лианомака, понимание технологии которой для людей было недоступным, а в странном и удивительном отношении к изяществу к самому ничем в общем-то непримечательному растению. В минуты похода его голову посещали вовсе не те мысли, которые должны были его сейчас беспокоить – как выжить на этой дикой планете, он пытался сублимироваться с человеком, понять его природу. Это не было продиктовано необходимостью по долгу службы биолога, ему просто хотелось вникнуть в суть человеческого рассудка. При этом, он поймал себя на том, что впервые в жизни, он не пытается разложить всё по полочкам, проанализировать, как это принято по Уставу, применяя методы дедукции и индукции. Он был лишён общения с другими учёными и обширнейшей базы данных, не мог фиксировать результаты исследований, собирать данные, ставить эксперименты и даже просто контролировать ситуацию. Он мог просто думать, полностью отдаваясь во власть обстоятельств. И от этого его окутывало очень приятное и незнакомое доселе чувство успокоения.
Его лёгкое и бодрое настроение вдруг сменилось тревогой, когда Агнаси приказал Иссин бежать и клетка Дарока затряслась от их прыжков по лесным ухабам и кочкам. Чтобы избежать болезненных ушибов, аэлок привёл биоскафандр в жёсткий режим, предварительно цепко ухватившись за прутья щупальцами и обхватив их в несколько витков своими отростками. Высокие вековые деревья резко расступились и люди продолжали передвигаться по открытой местности. Вскоре их бег замедлился, потому, что они начали преодолевать какую-то возвышенность. Вдалеке блеснул краешек реки и где-то у подножия холма показались крыши хижин деревни. Чуткие обонятельные рецепторы уловили отдающий железом запах человеческой крови. Дарок несколько часов вдыхал этот запах, проводя операцию над самкой, поэтому не мог спутать его ни с каким другим. Перед спуском в низину, откуда он доносился, аэлок увидел человека, который подпрыгивал и пританцовывал, размахивая руками и причитая. Возможно, он разминал свои затёкшие мышцы или играл в какую-то одиночную игру. Бегущий на полном ходу Агнаси просто смёл его со своего пути. Клетка и следующая за ним усилили таранную мощь и худосочный незнакомец отлетел в сторону и, упав на землю, замер. Агнаси не остановился, чтобы излечить его от нанесённых повреждений или даже просто извиниться, как сделал бы это любой аэлок. Иссин, бегущая позади, тяжело дышала и также не проронила ни слова. Было очевидно, что они очень торопятся к деревне. На вопрос, куда они так спешат, Дароку никто не ответил. Когда он смог разглядеть, что творилось в деревне, все вопросы отпали сами собой. Он прикрыл внутренними веками глаза, чтобы не видеть того, как люди жестоко уничтожают друг друга. Но запах свежей крови, от которого уже кружилась голова, теплоизлучения движущихся потных тел, непрерывная вибрация от стука и лязганья примитивного орудия убийства и жуткие звуки – яростные, отчаянные и предсмертные – не давали разуму покоя. Несмотря на то, что он пытался прибегнуть к стандартным психологическим установкам о том, что кругом происходит одно из обычных и нормальных явлений естественного отбора – хищники убивали других хищников, что-то прятавшееся в закоулках подсознания отчаянно противилось пониманию всего происходящего. Это что-то противостояло разуму, бунтовало против кошмара, происходившего прямо здесь и сейчас, а не на сенсорном экране.
Доселе никто из исследователей, изучавших человеческий вид, ни в одном своём докладе не рассматривал нравственные стороны жизни исследуемого. Никто из них ещё не испытывал подобного ужаса от осознания того, что такие умелые, крайне сообразительные, с потрясающими интеллектуальными  задатками, как люди слепо подчинялись в эту минуту страшному человеческому инстинкту – желанию убивать себе подобных. Дароку вдруг стало стыдно. Но не за людей – он точно знал, что большинство из них испытывали сейчас почти те же чувства, что и он, но ничего поделать с обстоятельствами, в которые попали, не могли – за собственную расу аэлоков. Исследователи тысячелетиями, подчиняясь устоявшимся надменным догмам, равнодушно  взирали на поражающее своей бессмысленностью самоуничтожение иных видов, которые признать разумными им не хватало духа, вместо того, чтобы дать им шанс развиваться и идти по тропе мира, проложенной ими самими. Аэлоки сумели преодолеть собственную природу саморазрушения, но давать другим такую возможности не спешили.
Люди вдруг замирали на месте, с занесёнными над поверженными врагами топорами, копьями и мечами, и открывая рты, расступались перед Агнаси. Десятки голов поворачивались в его сторону. Воины обоих племён застывали без движения, готовые мгновение спустя продолжить схватку. Самец, какзалось, не обращал ни накого внимания, продолжая свой путь в самый центр. У жертвенного камня он вместе с Иссин поставил клетку на землю и открыл дверцу клетки. Дарок нехотя вылез наружу. Агнаси поднял его на руки и, держа на весу за подмышки между верхними и нижними щупальцами, быстро вскарабкался на большой валун, где воздел его над многоголовой толпой. Дарокрасправил щупальца и потряс всем телом, чтобы восстановить кровообращение. Последнее движение произвело на людей ошеломляющий эффект. Он испуганно отпрянули от жертвенного камня, на котором стоял воскресший шаман с грозно потрясающим всеми шестью конечностями небесным духом. Особенно было заметно смятение в рядах скорпов.
Дарок сам крайне испугался, боясь представить, что же произойдёт дальше, и чего можно сейчас ожидать от людей. Всё ещё беспомощно перебирая в воздухе щупальцами он даже не решился открыть глаза. Он хотел попросить Агнаси, который принёс его в самый центр кровавой резни, чтобы он укрыл его, спрятал, защитил от своих грубых и кровожадных собратьев, но от страха мог только беззвучно, словно рыба, разевать рот. За него громко закричал сам человек, слегка потрясая телом аэлока над головой. В его крике не было слов, но чувствовалась какая-то животная сила, подавляющая все желания и мысли. Что-то подобное Дарок уже слышал, когда знакомился с аудиозаписями голосов обитателей Земли. Так кричала самка леопардуса, бросающаяся на льва в попытке защитить своё гнездо.
Скорпы сперва по одиночке, а затем и целыми группами слабо отбиваясь стали покидать поле боя. Вскоре их отступление превратилось в паническое бегство. Кордо, тоже порядком струхнувший, бросил отчаянный взгляд на вершину холма, где неподвижно застыла фигура его шамана. Без сомнения, небесный дух, когда Агнаси бежал мимо Хамо, успел его заколдовать. Значит, то же самое он сейчас проделает и со всеми остальными скорпами, смекнул вождь. Для виду он порычал на своих бегущих в сторону леса воинов, обозвал их трусами, но сам при это начал медленно ретироваться спиной вперёд. При всём желании, даже под страхом смерти Кордо не смог бы остановить отступление, да и сам желал бы сейчас оказаться совсем в другом месте. Битва была проиграна и уйти с честью для скопов было бы сейчас самым благоразумным. Напоследок Кордо ткнув палицей в сторону Бардрока, крикнул:
- Мы ещё продолжим!
После этого он скрылся в толпе других скорпов. Уцелевшие в бою крокосы стали улюлюкать, провожая незваных гостей до чащи леса, не осмеливаясь всё же их преследовать и добивать отставших. Никто не хотел погибать в мелких стычках на исходе битвы.
Агнаси поставил Дарока на вершину жертвенного камня, спрыгнул с него на землю, достал свой сверкающий меч, при виде которого ахнули окружающие, и кинул его к ногам Бардрока. Меч вонзился в песок, покачиваясь и сверкая гранями. Воцарилась тишина. Дарок внимательно вглядывался в обагрённые кровью уставшие лица людей и пытался угадать, о чём они думают.
Вождь неспеша подошёл к шаману, глядя тому прямо в глаза. Потом вдруг радостно заорал и крепко его обнял. Эрик, подбежавший к ним, обхватил обоих своими огромными мускулистыми руками и приподнял над землёй. Вслед за ним к шаману устремились и остальные. Они громко кричали и запрыгивали друг на друга. Оружие было брошено под их ноги.
Дарок с облегчением и даже изумлением наблюдал за тем, как взрослые особи начали резвиться словно детёныши. На залитых кровью лицах вспыхивали улыбки, и радость их победы передалась самому аэлоку. Он смутно понимал, что массовые смертоубийства, творимые здесь несколько минут назад прекратились во многом благодаря его появлению в деревне. Он глядел с жертвенного камня на людей и в этот миг в его голове раздался чей-то голос. Дарок так долго был лишён телепат-общения, что даже вздрогнул от этого. Голос звучал чётко и ясно, что означало близкое присутствие его коллег.
- Дарок, вы слышите нас? Это говорит Коцкут. Мы видим вас. Мы приближаемся к вам. Вы слышите нас, Дарок?
В голубом светлом небе, на фоне величественных белоснежных облаков он разглядел маленькую чёрную точку, которая быстро увеличивалась в размерах. От неё исходило знакомое родное тепло, испускаемое биосистемой корабля.
Они нашли его! Он свободен. Он может больше не бояться за свою жизнь. Он может забыть о тех кошмарах, пережитых на дикой и жестокой планете. Впереди Дарока ожидали долгие расспросы коллег, доклад, без сомнения сулящий повышение ранга. Ему даже стало немного жаль покидать суровый, но как он понял, красивый край и своего бывшего подопытного, сильного и умного самца, к которому он за время их путешествия даже успел привязаться.
- Я слышу вас, - передал он телепат-сигнал на борт. – Я хочу домой.

Эпилог
Жёлто-серое, с чёрными камуфляжными полосами щупальце, покрытое роговыми пластинами с неровными краями, расправило три свои клешни и плавно прошлось по электронным струнам пульта управления. На овальном мониторе появилось увеличенное изображение шароголового, стоявшего на валуне среди двуруких прямоходячих животных. Клешни затронули другие струны, и картинка сменилась на изображение двигавшегося в его сторону корабля, где пребывали другие аэлоки. Межзвёздное судно было представлено взору сидящего за монитором деритана в целом виде, и виде пространственно-точечной схемы, по которой легко было определить марку корабля и рассчитать его уязвимые места. Деритан по имя-званию Первый, утомлённый однообразной работой по бездейственному наблюдению за жалким клочком суши на забытой цивилизацией планете, раздвинул боковые челюсти с острыми зубцами, обнажая при этом ряд чёрных зубных пластин, и издал треск. Его отчёт о происшествиях за последние десять минут был адресован Капитану.
- Более удобного случая нам не представится, - отрывистым клокотом произнёс тот.
- Шароголовые на прицеле, - отрапортовал Второй, сидевший за пультом наведения залпового огня.
- Корабль вывести из строя, - приказал Капитан. – По возможности избежать уничтожения всего экипажа. Нам нужны пленные.
- Просто поразительно, отчего наше присутствие на орбите планеты до сих пор не было замечено шароголовыми, - высказал вслух свои мысли Первый.
- По всей видимости, они лишены всех систем связи и локации, никаких сигналов диспетчерам Совета с их стороны ни разу не поступало, - ответил Третий, отвечающий за информационное обеспечение. – Кроме того, они были слишком заняты поисками одного своего пропавшего аэлока. Я навёл справки через базу данных Лаборатории. Это специалист-биолог первого ранга по имени Дарок, который каким-то образом попал в плен к двуруким.
- Их тоже ликвидируем? – спросил Второй, приводя деструкт-пушки в боевую готовность.
- Двуруких не трогать. Рабы нам тоже не помешают. Они достаточно выносливы, чтобы занять их на добыче земных ресурсов. А этот Дарок будет интересен нам как пример адаптации шароголовых к земным условиям. В будущем мы можем использовать их на этой планете. Приступить к атаке!
Тарелкообразный космический корабль, вращаясь по оси, и со свистом прорезая стратосферу, пошёл на снижение. Невидимая, всеразрушающая сила, исторгнутая из его днища, обрушилась на землю, уничтожая всё на своём пути.