Черное солнце Шла Россия, несла свой крест

Где здесь вымысел, а где правда
Схоронили леса, дубравы,
Утопили на дне озера,
Придавили гранитом горы,
А немногое, что осталось,
Недосказанным затерялось -
То стальные тиски—подвалы
С языками повырывали,
Расшвыряли по буеракам
И скормили цепным собакам.
По земле, как следы от оспы
На щербатом лице, погосты...
Богом избранная страна
Получили своё сполна.

Содрогнулись седые стены
В ожидании перемены...
На рабфаке учитель-рок
По истории вел урок...

ХХХ

За порог выходить опасно:
Голод, мор, мародёры... Страшно!
Ближе к телу своя рубаха,
Да и та расползлась от страха.
А как лопнула и сопрела
Та рубаха, что ближе к телу —
Поползли по Земле мурашки,
Как чернила по промокашке.
Исцарапали тучи небо
Чёрной, жёсткой краюхой хлеба.
Словно солнцу лучи скрутили,
Чтоб так резко в глаза не били,
Обложили трёхстопным матом
И отправили в казематы,
Ночь промучили до рассвета
И добились к утру ответа,
Что послушное воле рока
Появилось оно с Востока.
Сквозь кривое тюрьмы оконце
Показалось на люди солнце
И прихрамывая всходило
Изувеченное светило,
Вверх карабкалось, оступалось
И алмазною гранью врезалось
В небо чистое, голубое
Солнце чёрное от побоев…

— Кто там вышел?
Учитель—Рок
До конца не довёл урок.
Ещё время его не вышло.
Ближе, ближе, кому не слышно.
На уроке вы не за тем,
Чтобы ждать больших перемен.

XXX

Хорохорится красный кочет,
Стрекозой над Землёй стрекочет,
Покрывает расцветкой жгучей
Закручинившиеся кручи,
Проникает в дома без отмычек,
Опереньем ста тысяч спичек
Предрассветную мглу освещает,
Близкий судный день предвещает,
Разгребает когтём до днища
Ещё тёплые пепелища
И выклевывает зёрна
Из-под вывернутого дёрна,
Суетится живые всходы
Прополоть успеть до восхода
Солнца чёрного новой эры.
Клювом тощим усопшей веры
С упоеньем бездумной мощи
Потрошатся святые мощи,
И летят с тряпьем спозаранку
Перевёрнутые останки
Словно внутренности наружу.
Воёт ветер февральской стужей.
Разрывает добычу в клочья
И хохочет безумный кочет.

Отчудило и отчадило
С шеи сорванное кадило.
Сказкой жуткой живому люду
Усмехается чудо-юдо.
Извивается мерзкой тенью
Потревоженный призрак тленья,
Взгляд свой вперив пустой глазницей,
Ждёт примерною ученицей,
Чтоб ответить, поднявшись в рост,
Наизусть на любой вопрос.

XXX

Сохранят летописцы— стенки
Теней падших цвета, оттенки
От кричащих и до невнятных
С переливами в алых пятнах.
Повязали верёвки-строчки
Запятые, как узелочки.
Выразительность подчеркнули
Словно точки шальные пули.
В книге жизни, краю скитаний
Знаки точные препинаний.
Странной клинописью раны
Зарубцовываются в шрамы.
Исполнительные шумеры
Позабыли о чувстве меры.
Выворачивали утёсы
Переписчики-камнетёсы.
Камни те, что века стояли,
На святые пошли скрижали.
Растащили фундамент дома —
Разнесли без кайла и лома;

Ну а тем, кто свой дом жалели,
Те же камни пошли на шеи.
Память, битая сапогами,
По воде разошлась кругами.
В страшной пляске исчезли лица.
Чернь над девственницей глумится.
Каторжане оделись в кожи…
И насильников - рожи, рожи...

Продразвёрсткою ветер рыщет,
Век историю свою свищет.
Словно в темечко выстрел в упор:
Не историю — приговор,
Если в годы кручины лютой
Обращается мир к Малютам...
Извини же, жестокий Рок,
Продолжается твой урок.

ХХХ

В нос поглубже свой пряча пальчик
Бегал сраный грузинский мальчик.
За баранами гнался босый
Голопузый и грязный Йося.
Мать у князя служила прачкой,
Вечно к князю стояла срачкой
И пророчились небылицы,
Что порочили честь девицы:
Будто князь, молодой и смелый
Наслаждался послушным телом.
- Благородным, конечно, можно
Даже то, что вконец безбожно…
Мать под сердцем сынка носила,
А молва уж его крестила:
Мол отец не Бесо-сапожник,
А, конечно же, князь-безбожник.
Но фамилию дать решили
По сапожнику —Джугашвили.

Кто б подумал, что голожопик,
Проглотив унижений сопли,
Затаит все обиды впрок
Преподобным задаст урок!
Как пушинку, милльонов глыбу
Вздёрнет он на страданий дыбу,
С аттестатами всех и без
Проведёт он сквозь свой ликбез.

XXX

Небольшое селенье Гори,
Сколько ты породила горя!
Шестой части Земли, землице
Суждено было им упиться
Аж до чертиков, до икоты,
Тёплой, красной, густой блевоты…
Зоркий, мудрый, великий Ленин,
Как случилось, недоглядели
И в товарищи пригласили
Всех, кто служит нечистой силе:
Атеистов, христопродавцев,
Арестантиков, да мерзавцев?
Покумекали мы всем сходом
Да решили, что зря в угоду
Ты доверился иноверцам,
Староверам, жидам, да немцам.
Где, когда это было слышно,
Чтоб евреи в министры вышли?
Присосутся ведь, как пиявки,
Кровопийцы, из-под прилавка
Православную нашу веру
Продадут, как пить, изуверы.
Как Христову плоть, лиходеи,
Испоганят всё иудеи.
А германцы жидам, что сваты,
Уж такие жуки, да хваты;
Сколько лет при царях как братья
Всё с боярами до со знатью
На Руси, словно шиш, торчали
Да людьми нас не замечали.
И, поверь мне, товарищ Ленин,
Объегорят тебя евреи!
Впрочем, что я мелю, Емеля...
Состязаться с тобою мне ли?
Ты же в этих делах учёный
И видать по всему крещённый.
Чай землицу и чай свободу
Обещал ты принесть народу.
Жисть вольготная впереди.
Я ж согласный, как все, веди!
Трошки грамоте подучуся,
С буржуями я разочтуся...

Свой дожёвывая лучок,
На урок пришел мужичок.

XXX

Повезло же тебе, Россия!
Дождалась своего мессию
И за ним вереницей вслед
Пробиралась ты тридцать лет
По просёлочным злым дорогам,
Лагерям, рудникам, острогам.
Над тобою, как обелиск,
Солнца черного крался диск,
И лучи тяжелее стали
По уставшим глазам хлестали...
Из болотистых гиблых мест
Шла Россия, несла свой крест…

Словно двоечник на урок
Кошку дохлую приволок!

1980

Примечание. За прошедшие 25 лет с момента написания автор координальным образом сменил своё отношение к Сталину.