Аркан 10 Колесо Судьбы

Данный Аркан не является самостоятельным произведением, хотя несет в себе смысл Таро.
Он, начиная с Нулевого Аркана, входит в состав второй книги, как бы ни пафосно это звучало.
Все авторские права защищены.

В иллюстрации использована колода Таро Авалон, созданная в 2001 году художником  Joseph Viglioglia
_____________________________________

Аркан 10 Колесо Судьбы

Десятый Аркан  называют «Колесом Судьбы», «Колесом Счастья» или «Повелителем Сил Жизни». Но в основе каждого названия лежит один и тот же образ – колесо, которое катится в неизвестность. Этот Аркан посвящен двум богам, так как этот аркан двойственен изначально. Колесо вращается, вначале подымая вверх Кинокефала или родственного ему бога Тота – бог Древнего Египта, покровитель мудрости и знаний. И в это же время опускает вниз Тифона, бога зла и разрушения.
Но колесо вращается… Перед нами – ничто иное, как ваша  Удача: вам повезло - и вы уже на вершине успеха; вы в чем-то прогадали - и удача уже покинула вас, а вам остается опускаться все ниже и ниже...Или же вновь попытаться поймать удачу.
В личном раскладе  Аркан «Колесо Судьбы» говорит о том, что вы - любимец Фортуны. Вы поступаете смело, полагаясь на везение. С вами легко общаться, вы всегда веселы и активны, вы заражаете других своим весельем. Вы - игрок, но ваши поступки имеют под собой почву. При всем кажущемся легкомыслии, вы взвешиваете каждое своё действие внутри себя, не показывая внутренних переживаний и противоречий.
Обычно Колесо Судьбы  говорит о том, что вам повезло и все дела, которые вы затеяли, завершатся для вас благоприятно. Но если рядом неблагоприятные карты или же аркан перевернут, это предупреждает вас  о том, что в какой-то момент вы оступились  и теперь вы внизу колеса. Не стоит отчаиваться, стремитесь вверх!
***
-Ты вернешься вовремя?
-Я постараюсь, ты же сам знаешь, у нас много дел…Я бы с радостью, но…- и, заметив грусть в его глазах, добавляю. – Ты совсем большой, Уильям! Сколько можно выпрашивать у меня обещания, как маленький!
Уильям лучезарно улыбается, его лицо идеально и безумно красиво. Я против воли любуюсь им, забывая обо всём на свете. Он похож на ангела – длинные белые волосы, абсолютно белоснежные,  похожие на снег. Огромные голубые глаза, в которых я не раз тонула за все эти годы. Но при этом ни капли женственности, ничего подобного – Уильям похож на древнее божество, рядом с которым и я чувствую свою ущербность.
Он осторожно берет меня за руку:
-Но мне исполняется двадцать лет. Ты должна быть рядом. Я не смогу без тебя.
Пытаюсь улыбнуться, стараюсь не смотреть на него. Четырнадцать лет бок -о- бок, а он из меня веревки вьёт. Не скрою, что люблю его. Словно он мой сын, часть меня… Хотя всё это самообман, материнский нерастраченный инстинкт.
Четырнадцать лет…А всё словно один год, верчусь, как заведенная. Я старалась забыть, что у меня есть муж, есть дочь и есть уже внуки. Я старалась быть другой, не Ульяной – женщиной, которая хотела вернуться, но не могла. Я старалась быть существом без имени. Личностью, полноценной и мыслящей, отличной от той куклы, которой я была до встречи с Марко. Но без прошлого быть личностью  невозможно, именно воспоминания создают нас, питая и поддерживая.
-Так ты приедешь? – поджав губы, смотрит сердито на меня Уильям.
Я не выдержав, прижимаю к себе его и довольно мурлычу:
-Приеду, маленький ты вымогатель!
Лет двенадцать назад он взял привычку отмечать день рождения, как наш общий праздник. Ему было неприятно, что у меня не было этой знаменательной даты, а ему так хотелось делать мне подарки.
Что поделать, я избаловала его сама. А признаться в том, что я ненавижу свой день рождения, было трудно.
В промежутках между экспедициями я играла с ним, баюкала, учила его основам против воли Кесаря. Растила в нём личность, достойную перенять трон и достойно править, уж если на то судьба. Но самое непонятное, что всегда удивляло меня в Уильяме – это отсутствие генетической памяти, я никак не могла проследить в нём его предков, а ведь всё надеялась, что отыщу его родную мать. Уильям был чист, как белый лист , что настораживало, но я и об этом забывала. Вернее, мне приходилось забывать, уделяя всё внимание новому народу, который я всё никак не могла назвать.
Я мечтала назвать их в честь Марко и долго ломала голову и язык, пытаясь что-либо сочинить, но мой друг наотрез отказывался от всяких «марквиан», «марковиев» и «маркольцев»
-Ты их еще мАрковками назови, - как-то подшутил Святослав, когда я в очередной раз принялась  за поиски имени. – А что?
Марко погрозил ему кулаком:
-А в честь тебя давай назовём! Будут славками или еще кем. А что?
Я устало вздохнула. Все эти годы  мы условно называем их новыми или золотоглазыми. И ничего другого на ум.
-Марко, я в честь тебя хочу назвать. Ты ведь начал это дело, ты собирал их, пока я билась в истерике…Я хочу отблагодарить тебя!
-Ты уже отблагодарила, заставив меня терпеть твою личность н-ное количество лет. Так что будь добра, возьми словарь и посиди, подумай. Это твой народ, не мой.
Марко отвернулся и отошёл к окну. Долго что-то разглядывал сквозь витражи, а я сидела на мягких подушках,  пила кофе и пыталась отвязаться от идеи названия.
-Может, всё как-то собой образуется? Может, они давно себя называют как-то.
-Они никак себя не называют, Кира! – закричал на меня Марко, не выдержав того оптимизма, сквозившего в голосе. – Они как дети, понимаешь? Им сейчас не до этого, им бы себя понять. Четырнадцать лет прошло, а вирус их перекраивает и перекраивает! Ты достала, понимаешь? Достала! Им плохо, им хочется свободы…Скольких ты уже отправила на тот свет, отпустила от себя? Сколькие не выдержали той боли, которая грызёт их по ночам?
-Многих… и я помню об этом, мой друг. – Всю интонацию я перенесла на последние слова. – Я помню это каждый день, я страдаю вместе с ними, как и ты. Я несу на себе эту ношу…А, чтоб тебя!
Я бросила ему под ноги пиалу, она разбилась на части и теперь весело сверкала осколками на солнце в лужице разлитого кофе. В слезах, не разбирая дороги, я выбежала вон.
-Зачем ты так с ней, Марко? Она же ведь не со зла…- Святослав отпил кофе, стараясь не смотреть на друга. – Ты который день сам не свой.
-Кира…Всё дело в ней.
Святослав молча ухмыльнулся, сделал еще глоток, и добавил горько:
-И ты туда же, мой друг…
Марко присел рядом с ним и долил себе в пиалу дурманящий напиток. Запах дразнил ноздри, вкус был терпкий и насыщенный.
-Она меняется, она уже не та, которой была когда-то. Ты не видишь этого, но я то вижу – в ней появилась женственность, появилась какая-то упругость…И самое ужасное, что я это осознал так поздно, когда прошло больше десяти лет! Представляешь, у меня в голове не укалывается…Я совсем перестал следить за временем.
-И у меня то же. Год словно неделя, искажается всё…Может, мы просто настолько стали другими?
-И мы, и Кира…
-Ульяна…
-Это для тебя она Ульяна, - грубо передразнил Марко интонацию Аларина, - а  для меня она навсегда Кира.
-Но ты сам признал, что она изменилась. Может быть, она вспомнила себя? Приступов ведь больше не наблюдается.
-Если бы вспомнила, то непременно сказала бы…
Аларин улыбнулся и отставил пиалу:
-Ты так уверен?

***
Каждый год мы три-четыре раза ездили по материкам. Я старалась не наблюдать того, что творил со странами Кесарь. И он, и Тени предупредили меня, что вмешательство будет чревато – а этого мне не хотелось. Всё-таки, я палач, а мои услуги пока не нужны миру. Мир и так шатается, по колено в крови павших от моих рук. Мир до сих пор плачет слезами по умершим, забыв, какими отбросами они были.
Некоторых причислили к лику Святых. Это умиляло.
На смену старым героям приходят новые, человеческая сущность ищет чуда, и это, увы и ах, не я. Я  стою за их спинами, они чувствуют моё дыхание, но не видят меня. Как Танго, я навсегда ушла из их памяти. Лишь обветшалые церквушки напоминали о моём прошлом.
Каждый год мы собираем вещи и идём из страны в страну, как когда-то путешествовали с Марко. Только вместо той Киры – я, Ульяна Михайловна, таящая от всех, что память давно побеждена. И около моего сердца лежит смятая распечатанная фотография из Интернета, где мой муж и мои дочери счастливы, но уже без меня…И рядом со мной старый друг Аларин, которого я знаю давным-давно, и Марко, которого…
Меня передернуло. Лучше бы я оставалась Кирой…Брезгливо морщусь на собственную слабость, желание убежать от проблем…Ну да ладно, стоит признать, что я – любительница подобного поведения.
В этот раз мы направлялись в Китай, сохранивший свою целостность. Длинные руки Кесаря еще не подмяли под себя  ни его народ, ни его земли. И это радовало. Слишком мало таких клочков остается на карте, которая висит в кабинете великого кукловода. Слишком широкой улыбка становится в последнее время.
А может и не мало, может, мне трудно уяснить, что мир может плясать под чью-то дудку.
Меня ждут улочки городов, в моей папке лежат адреса и соглашения, подписанные Кесарем. Нам разрешено увести в мой мир пятерых обнаруженных новых, которые тщательно скрывались среди прочих. Линзы на глаза, переезд в другой район, хорошая звукоизоляция и  свежее мясо поутру – вот и всё, что спасало их от разоблачения. Но еще лет двадцать и начнутся проблемы с законом, проблемы с восприятием. Я искала их во снах, скользила по памяти Океана, дергала за ниточки и находила их, моих заблудших детей…
…и с каких пор я такая, называющая себя матерью? Я - чудовище, породившее их, забравшее нормальную жизнь.
Не стоит забывать об этом.
-Кира…Прости, но Уильям будет отмечать день рождения без тебя. – Марко отложил ноутбук и теперь сверлил меня взглядом. Мы ехали в поезде, в отдельном от всех вагоне. Предосторожность Кесаря, как всегда. Всё было сделано для нас, но комфорт не чувствовался –этакая личная тюрьма.
- Почему?
-Новый визовый режим. Вчера ввели, как назло. Теперь с трудом можно выехать из страны. Постоянные эпидемии и…ты…подкосили нацию. И тем более, прославленного художника, эту…балерину и всех остальных, разве их выпустят? Они же достояние нации.
Я некоторое время обдумывала информацию:
-ТО есть мне придётся танцевать с человеческими сознаниями...?
-Нет, ты забыла?
Я обиженно отвернулась в окно.
-Всё своим ходом. Ничего такого, что привлекает внимание. Только честные способы.
-Но…
-Уильям не умрёт без тебя, устроит потом тебе молчанку на полгода, как обычно он это делает, ну и что? У нас дела, Кира.
-Хорошо…
Я помешала ложечкой свежий чай и посмотрела на Аларина с мольбой.
-Мы нуждаемся в тебе больше, чем он. Ты должна будешь вступить в переговоры, нас новые не послушают. Не забывай.
Я уткнулась в окно.
-Хорошо, я не забуду. С ним Сара, так что ничего страшного.

Та самая Сара, которая отмывала меня четырнадцать лет назад, стала теперь моей подругой. Я сделала её глаза золотыми, а душу собрала по осколкам. Теперь она спит у моих ног по ночам, оберегая мой покой и утром готовит мне свежий кофе, считая всё это необходимостью. И именно на неё я оставляю Уильяма, зная, что с ним ничего не случится. Сара никогда не допустит, чтобы ему причинили боль.
Но кто ему причинит? Наследный принц будущей Великой Страны, почти Империи. Кесарь с него пылинки сдувает, каждый раз проверяет его состояние и улыбается, узнав, что его сын здоров и крепок…
Кесарь.
От одной его улыбки меня мутило. Ему скоро шестьдесят, это был достаточно грузный, страдающий одышкой мужчина. Но, как и прежде, это  был  сплошной поток власти, уверенный в собственном будущем. Хотя не скрою, что в последнее время я замечала за ним провалы в памяти и частые приступы головной боли. Я хотела ему помочь, но он взял с меня обещание, что я никогда и ни при каких условиях не залезу к нему в душу.
А оно мне и не надо, рыться в подобных помойках как-то не хотелось.
Тем более, Уильям безумно любил его. Наверное, даже сильнее меня…Я ревниво морщусь, сколько раз я обижалась на него, когда выбирали не меня, а прогулки с Кесарем.
Что ж, это его отец. Родной отец…
***
Я гуляла по небольшому рынку, в ожидании, когда одна из новых, Шэнь Хун вернется домой. Мои спутники остановились в небольшом отеле, за тяжелыми дверями номера, без линз и попыток скрыть, что они не такие, как все. Конспираторы, тоже мне! Одно упоминание о этих самых линзах заставляло их нервно дёргаться и чесать глаза, делая вид, что болят. Черные очки не всегда скрывали их золото.
Я же преспокойно гуляла с одним из охранников, Дэвидом. Его темная мощная фигура бесшумно скользила за моей спиной, а я  мило ворковала с продавцами. Моей целью стал подарок для Уильяма, что-то необычное. Китайский язык не резал слух, и я старалась не говорить без акцента, полностью доверившись знаниям Океана. Что ж, хотя бы сэкономим на переводчиках…
Лавочки жались друг к другу, от обилия товаров резало глаза. Чего тут только не было, но всё упорядоченно -  ковры, фарфор, изделия из стекла, шелка;  каменные и нефритовые изделия, книги,  драгоценности, лекарства, музыкальные инструменты, вышитые полотна,  даже принадлежности для чистописания и иглоукалывания. И большинство  ручной работы. Я перебегала от продавца к продавцу, интересуясь ценой и наличием особой бумаги – официального разрешения правительства на вывоз из страны.
Но всё, что я видела, у Уильяма было. Ничем не удивить. Я задавала вопросы, искала что-то редкое и необычное, но в ответ мне лишь вежливо улыбались и предлагали то, что на витрине, расхваливая товар.
Я купила для себя браслеты, тяжелые, в виде драконов. Купила кимоно, и тут же переоделась в него, заплатив в несколько раз больше, чем просила женщина. Подобная ручная работа мне не снилась во дворце Кесаря, а цену мне назвали смехотворную. Мне вспомнился мастер из Индии, который мне за копейки предлагал безумно красивые серьги, несмотря на отсутствие отверстий в моих ушках. Ему нужно было кормить семью, поэтому он таскался за приезжими с огромным лотком, вместе со своим старшим сыном. Я едва не заплакала, видя его унижение. Люди не должны так жить…Поэтому я всегда сорила деньгами, тем более что сама же зарабатывала их – с разрешения Теней делала кое-какую работу, доставала информацию для Кесаря. Что поделать, не скрою – приходилось, но каждую хрустящую купюру я, не раздумывая, отдавала другим.
Охранник шёл позади, прогнувшись под тяжестью пакетов, а я всё искала. Как сорока, кидалась на всё сверкающее и веселое, но  любая вещь была куплена спонтанно, глядя на желание продавца и моё желание помочь. И еще мне казалось, что кто-то смотрит на меня со стороны, наблюдает. Хотя все здесь смотрели на меня…
Уже у  самого выхода с рынка  я замерла, недовольно разглядывая помощника.
-Дэвид, тебе не тяжело?
Он поставил пакеты наземь, вытер пот со лба и улыбнулся:
-Ради того меча, что вы приобрели для меня, я готов таскать эти пакеты до вечера. Так что, не переживайте.
Дэвид всегда вызывался со мной в походы, когда остальные недовольно шипели. Делал он это не корыстно, а действительно от чистого сердца. С ним мне легко и я всегда относилась к нему, как к сыну. Может быть, я сделала бы его золотоглазым… Хотя он откажется – ему легче прожить человеческую жизнь, рядом с женой и детьми. В этом я всегда завидовала людям… Я бы тоже всё отдала, чтобы на мгновение…
- Госпожа! Госпожа! Вас зовёт дедушка, Госпожа! – маленький мальчик в сером кимоно бежал к нам со всех ног, красный от волнения. Я присела к нему, сравнявшись с мальчуганом, и посмотрела в его глаза. Он поклонился мне и замер.
- Дедушка наказал мне вас привести, госпожа. Он хочет с вами поговорить! Он говорит, это важно. – Заикаясь немного, пролепетал он и сделал шаг назад. Я послушно передала свои пакеты Дэвиду и попросила подождать меня в чайной напротив. Он взгромоздил пакеты на себя и направился к красным сияющим драконам на вывеске.
-Мой дедушка сам вам всё скажет, госпожа. – Еще раз поклонился мальчик и повёл меня за собой. Его серое кимоно пятнышком манило меня по улочкам, и через десять минут мы были на месте.
-Цзымэй, молодец, - лет семидесяти, сухой, но наполненный силой старичок встретил нас на пороге. Он взглядом что-то приказал мальчику и тот исчез. Я стояла на пороге и нервно теребила край вычурного, красного кимоно. Мне казалось, что я слишком вульгарна для этого места. Небольшая, уютная комната, низенький столик из красного дерева, на котором стояли чайничек, пиалы и прочая утварь для чаепития. Меня ждали.
Он пригласил сесть. Взял в руки заварник и залил листья кипятком, чтобы смыть с них чайную пыль. Осторожно слил и во второй раз   настой перелил в ча-хай, небольшой кувшинчик. Ча-хай переводится  как «море чая».  Из этого сосуда  он разлил зеленый чай в высокие чашки, которые тут же накрывал широкими чашечками. Затем торжественно перевернул их, и торжественно протянул мне одну.
Я, впервые став свидетельницей подобного, с замиранием сердца смотрела за его отточенными, медлительными действиями. Наслаждалась каждой минутой, забыв обо всём. Приняв, я кивком поблагодарил его, а потом стала наблюдать, повторяя движения. Он приподнял высокую чашку, поднёс её  к носу и  начал медленно дышать, наслаждаясь ароматом и словно медитируя.
Аромат был насыщенным, терпким и раскрывшимся. Я сделала небольшой глоток и одобрительно улыбнулась.
-Меня зовут Мао Дунь, это мой дом. Я рад, что вы посетили нас.
-Меня зовут…- я на мгновение замерла, не зная, что сказать. – Моё имя - Ульяна.
Он кивнул:
- Вы сегодня сделали для нас многое своей щедростью. Не один наш дом благодарен вам, считая честью сделать ответный дар.
Я вежливо сделала глоток и поклонилась ему:
-Это честь для меня, Мао Дунь.
Мы неспеша допили чай, ведя беседу о  красоте и мире. Я кружила среди китайской речи, такой мелодичной и красивой, улыбалась оригинальности и двусмысленности каждой фразы.
Затем он достал небольшую деревянную шкатулку, выложенную красным шёлком. Передал мне, слегка приоткрыв. Я же в восхищении замерла, увидев то, что в ней было. Вырезанная на голубом полупрозрачном камне печальная женщина…она  безумно похожая на меня. Но не нынешнюю меня, а ту, которой я была в момент Резни.
-Это голубой нефрит. Его можно носить тем людям, которые стараются полностью поменять свою жизнь.
-Но…- вопрос встал у меня комом в горле, я пыталась понять этого человека, не заглядывая в его душу.
-Это вы, госпожа. Мой сын создал эту работу после той эпидемии, которая уничтожила многих плохих людей. - Старик отвёл глаза в сторону, долил себе чай. Я же осторожно ласкала рисунок на камне. Это лицо, эта печаль…Эта другая я, более сильная и властная, которой мне пришлось стать по воле теней.
-Вы можете распоряжаться этой работой как угодно. Мы всегда будем помнить о вас…
-Но как вы узнали, что это… что это я?
Мао Дунь хитро улыбнулся и предложил жестом мне еще чаю:
-О, мы с вами хорошо поговорили, когда вы были здесь. – Он прижал ладонь к груди. – Я вглядывался сегодня в ваше лицо и понял, что это вы, только более приземлённая. Мы долго с вами разговаривали в ТОТ день, и ваше лицо навсегда в моей памяти.
-Я…я уговаривала вас стать бессмертным?
Он промолчал. Затем добавил:
-Моё бессмертие в моих детях, госпожа. Я уже говорил вам об этом. И мне искренне жаль, что мир причинил вам столько зла. Ещё чаю?
***
В Китае я провела еще две недели, так и не успев на день рождения Уильяма. Сара завалила нас звонками и почтой, уверяя, что ему грозит опасность. Что мне срочно нужно возвращаться, иначе произойдёт непоправимое. Но Марко и Аларин были твёрдо уверены, что  это очередные проделки наследника, который никак не может смириться с тем, что отмечает день рождения без меня. Так случалось каждый раз, когда я отлучалась и не могла приехать вовремя.
Я встретилась с золотоглазыми, провела разъяснительные беседы и в итоге из пятерых с нами отправились трое. Остальным я пообещала, что убью их через двадцать лет, когда прятаться станет невозможно. По воле рока посмертием моих детей распоряжалась только я, и именно от моей руки они могли принять смерть, когда вирус полностью перекроит их. До этого момента их мог убить любой, потому как организм был в постоянном стрессе и не мог подстроиться.
- Я уеду раньше вас, - сказала я Марко, предварительно собрав вещи. – Все дела улажены, подписи собраны, роли озвучены. Я хочу к Уильяму, он и так зол на меня.
-Хорошо, - ответил Марко. – Возьми с собой только Дэвида, я ему доверяю. По крайней мере, я буду спокоен. Мы привезем остальных. Вещи оставишь на меня?
-Да, я уже всё собрала. Груз опечатан, так что можешь не переживать. Что до меня, я полечу налегке сверхскоростным.
-Выпросила у Кесаря?
-Нет, сама договорилась с авиакомпанией. А вы по привычке, на поезде, по крайней мере, твоя нелюбовь к перелетам будет удовлетворена.
На том мы и расстались. Через час я уже летела над странами, довольно глазея на облака и сжимая в руке деревянную шкатулку, в которой покоилась я из голубого нефрита.
Я что-то напевала всю дорогу, то ли колыбельную, то ли просто какую-то детскую песенку. Может быть, я пела её своим дочерям? Кто знает, память моя стёрла все болезненные воспоминания, подарила мне покой. Память внутри меня скалила клыки, довольно качая ножками на последних картинах прошлого, которое не затерло еще время.
Внутри меня была пустота. Я делала УЗИ, и знаете что – половины органов в моём теле нет. Они заменились на нечто новое. Полностью исчезла репродуктивная система, от матки и яичников ни следа. Сердце увеличилось вдвое, лёгкие изменили форму. Позвоночный стол украшен сетью черных проводков, похожих на нервные. Печень и пищеварительный тракт уменьшились, и рядом появился новый орган, вырабатывающий необходимые ферменты, полностью расщепляющие пищу. Смешно, но я забыла, что такое – ходить в туалет. Зато пот стал темнее, именно так выводились токсины, про белые одежды можно было забыть.
Иногда меня тошнило серой пеной, мучили головные боли. Мозг судорожно боролся с ежеминутным перекраиванием и обновлением систем, но проигрывал.
Во дворец я влетела как на крыльях. Сбивая всех с ног, я неслась в покои Уильяма, с безумной улыбкой и криками. Но к нему меня не пустили. Сказали, что таков приказ Кесаря.
Я непонимающе глазела на стражу в черных одеждах, пыталась оттолкнуть их, но дверь была дистанционно заперта. Уильям был недосягаем.
Я закричала от боли, радость улетучилась. Я нашла Сару, заплаканную и измученную, в моей комнате. Она покачивалась на кровати, прижимая к груди фотографию еще маленького наследника.
-Я думала, он шутит…- протянула я, стоя на пороге и не в силах  посмотреть в её глаза. Сара всё покачивалась, глядя в пол, а потом тихо прошептала.
-Они забрали нашего мальчика, Ульяна. Он ждал тебя, а они забрали его. Я звонила, но он так и сказал мне – волки и пастушок, Сара, волки и пастушок…Уильям знал, что ты не придёшь…
-Что с ним?
-Я не знаю. Никто не знает. Кесарю стало плохо, и они забрали нашего мальчика…Они сказали, что он умирает, наш мальчик умирает. - Здесь Сара хрипло рассмеялась и забилась в истерике. Я  скинула дорожные одежды, растрясла её:
-Не время рыдать, время действовать. Попытайся узнать код и вытащить его из ловушки. Ты сможешь, я знаю. Ты давно могла бы это сделать…Я же пойду к Кесарю.
Сара утерла слёзы и вместе со мной вышла из комнаты. У большой лестницы пути наши разошлись. Там, на втором этаже, где-то в тени, где я никогда не была, находились покои ненавистного Кесаря…А что, если всё не так страшно, как мне кажется?
Тени внутри молчали и я решилась на использование своих сил. Я чёрным ястребом летела напролом, сбивая и охранников, и уборщиц, и всех, кого встречала и кто хотел меня остановить.
Наконец я добралась до Него. Он сидел на широкой постели, в окружение подушек и с кислородной маской на лице. Он удивлённо посмотрел на меня, снял аппарат с лица и засмеялся:
-Материнский инстинкт у такой, как ты…Ха, я думал я успею.
-Что с Уильямом?
-С ним… всё хорошо, с чего ты думаешь, что с ним что-то плохое? Он счастлив и вскоре займет моё место. – Он поморщился, словно от боли, надел маску и задышал. Лицо его покраснело, но на время – кровь отлила так же быстро.
-Ах, эти головные боли. Я устал быть подопытной мышью, но так надо.
-О чём это ты?
Он махнул на меня рукой:
-Самоуверенная дрянь, то и дело, портишь мне настроение! И почему я тебя терплю?
-Ты меня боишься.
-Тебя? Ты давно дала клятву не мешать мне. Помнишь? С тех пор ты делаешь то, что я скажу.
Я подошла к нему и села рядом, коснувшись его. Холодно  спросила:
-Что происходит?
-Какая разница, действительно, - самому себе улыбался Кесарь. – Видишь ли, Уильям – не мой сын. Он был специально создан, чтобы со временем принять мою личность. Это специально синхронизированное тело было выращено и вот теперь… - он закашлялся, - теперь пришло время. Я сделал хорошую версию своей личности, она работает почти без сбоев, но всё это так, посторонние оболочки. Уильям же идеален.
Я чуть не выронила шкатулку из рук…Тени, что за ужасный план затеял этот человек? Неужели всё это – правда?
-Я расскажу всё Уильяму! Ты не получишь его!
-Давай, валяй. – Заявил Кесарь. – Посмотрим, как ты своим же эгоизмом сломаешь его личность. Клон, ага. Узнать подобное – всё равно что умереть. Бери свой народ, и уходи. Оставь всё, как есть. Может, это  и к лучшему?
Я раскрыла молча шкатулку, и достала из неё камень.
-Искусная гемма. Где купила? – поинтересовался он, приподнявшись на подушках. Я молча протянула ему нефритовую Ульяну, но в руки не дала.
-Ты хочешь стать бессмертным? Я дам тебе это, но только не забирай у меня Уильяма…
Кесарь фыркнул, словно я предлагала ему кусок мела вместо первоклассного рубина.
-Меня не поймут, дорогая.  Всё же я выбрал хороший вариант править миром. Будет создана Династия, каждый из которых будет мною. Что может быть прекрасней? Я усовершенствую схему, мои инженеры и учёные и без того произвели революцию.
Он снова загнулся в приступе.
-Это всё сканирование, оно почти уничтожило моё тело. Довольно жуткий процесс…Но скоро я буду вновь молодым и сильным.
-А Уильям?
-Он умрёт. Вернее, его личность погибнет.
Я положила нефрит обратно в шкатулку.
-Как ты назвал её?
-Гемма. Так называется камень с изображением. Их несколько разновидностей, всё зависит от того, как расположена надпись или орнам…
-Я поняла. – Оборвала я его на полуслове. – Хорошее название, не так ли? Гемма…Это как кровь…гемо на греческом, по-моему. Так  называют всё, имеющее отношение к крови.
Я встала и обошла кругом огромную, под балдахином, постель Кесаря. Каждый шаг я делала, вспомнив слово, имеющее корень.
-Гемофилия. Гемоглобин. Гемодинамика. Я проходила её законы в академии, когда училась на врача…Гемотоксины.
Каждое слово отзывалось эхом, я же скользила бесшумно.
-Что ты задумала? – испуганно смотрел и не понимал Кесарь.
Я улыбнулась в ответ, спокойно и приветливо:
-Ничего. Ты станешь бессмертным. Ты дал название моему народу, пусть и случайно. Геммы, я назову их геммы.
Он расслабленно выдохнул и надел маску на лицо. Но я продолжила:
-Это будет единственное твоё бессмертие. Никто не узнает, что  Уильям – всего лишь клон. Никто не заставит меня это сделать. Я уничтожу все записи, всю память об этом. Я постараюсь забыть об этом, как об ужасном сне. Но Уильям будет жить.
И глядя в его глаза, я горько произнесла:
-А ты нет.
Он хотел было нажать на кнопку, но я сломала ему руку. Цинично я сдернула с него маску, и не обращая внимания на крики, взмахом руки приказала его крови вскипеть.
Кесарь закашлял от боли, его тело свело судорогой, и из носа и рта потекли красные ручейки. Он умирал, не в силах проклясть меня.
Не в силах даже что-то сделать.
-Отец? – выдохнул Уильям, стоя на пороге.
Я резко обернулась и увидела моего сына на пороге. Сквозь слёзы я смотрела на моего мальчика, которого обрили, укутали проводами и датчиками. Его прекрасные белые волосы больше не спадали с плеч, он был худой и измученный.
-Папа, что с ним? Ты…ты убила его?
-Уильям…это…так надо…
Он не стал слушать меня, подлетел к отцу, пытаясь помочь ему. Дёргал датчики, вытирал кровь, но всё было напрасно – через минуту Кесарь умер.
Уильям, размазывая слёзы и кровь отца по лицу, смотрел на него в неверии. Потом развернулся ко мне и в два прыжка оказался рядом.
Его руки сомкнулись на моей шее и он начал душить меня:
-Он хотел помочь мне. Я болен, я был болен. Но сейчас здоров…Меня отключила Сара, сказав, что всё закончилось… Так зачем ты убила его?
Я не могла ничего ответить. ТО, что он со злости душил меня, было всё равно.
Но что сказать ему? Что? Соврать?
-Ты. Убила. Моего. Отца. – По словам выдавил Уильям, каждый раз сильнее нажимая на мою тонкую шейку. Я же стояла и не реагировала.
Он отбросил меня в сторону и прошипел:
-Убирайся. Я ненавижу тебя. Ты мерзость и тлен, способный только на убийство. Ты всего лишь чужая игрушка, ты не человек.
Я молча и беззлобно плакала, глядя на сгорбленную спину Уильяма, на его бледную кожу и ершик волос вместо прекрасных волн, которые я любила расчесывать на ночь.
-Убирайся и забери своих безымянных детищ. Забери и никогда не приходи ко мне. Я не хочу тебя видеть…Кира. Будь кем угодно, с кем угодно, но…
Он разрыдался, не в силах сдержать все те чувства, что были в нём. Тебе больно, мой мальчик? И меня раздирают на части, забирают у меня мир, забирают тебя.
Я подошла к нему, коснулась его плеча. Уильям дёрнулся, но руку не отбросил. Я притянула его к себе и, смешивая его и мои слёзы, поцеловала его в губы. Так не целуют своих детей. Так хотят сломать. Себя, ощущения – что угодно, но сломать.
Я целовала его страстно, вбирая в поцелуй всю ту нежность и печаль, на которую была способна. Наконец я оторвалась от него, в отвращении на себя и свой поступок, положила рядом с ним шкатулку.
-С днём рождения. – Прошептала я, и не силах посмотреть на него, шатаясь направилась вон. Уже в дверях, не оборачиваясь, я добавила. – Мой народ называется отныне Геммами.
Он хотел что-то ответить, но промолчал…