Я тебя не оставлю. Новые главы 5-6

Глава 5. Зачем эта жизнь?

Незадолго до ужина к Мидори подошла Ханна и сказала:
- Ты бросила в Раду файрболом, я знаю. Так ей и надо!
- Ханна?..
- Будет знать, как выделываться над младшими. Ты не думай, что я набиваюсь в подруги. Знаешь, я хотела извиниться за грубость. До лицея я воспитывалась в церковном приюте...
- И ты смогла попасть в лицей? Ты молодец!
- Спасибо, Ми. И передай Ундис и Лувис, пусть не опасаются репрессий с моей стороны. Кстати, их вызвал директор.
Ми-тян сразу пошла к кабинету директора. Она постояла у двери минуты три, и вскоре Ундис и Лувис вышли оттуда. Но вид у них был совершенно потухший.
Лувис подняла глаза на Ми-тян и бесцветным голосом сказала:
- Сельма умерла.
Вечерело. Ундис, Лувис, Мидори, Сяндзяку, Наташа и Элис стояли на пороге капеллы интерната для детей-инвалидов. Элис держал на руках завёрнутое в простыню тело Сельмы. Все в один голос вздохнули. Затем Элис положил свёрток на разложенные сиденья своего фордовского универсала. Девочки забрались следом. Элис аккуратно тронулся с места.
В крематории тело развернули и отправили в плазменную печь. Через полминуты от него ничего не осталось. Простыня отправилась в другую печь. Затем Элис и Лувис пошли к граверу. Мужичонка в сером халатике молча подвинул к ним распечатанный на принтере листок с ценами.
Элис подумал и обратился к Лувис в вопросительном тоне:
- Янтарь?
Лувис кивнула.
Гравер взял с подставки лазер - чуть больше обычной авторучки. Минут 10 он трудился, заложив кончик языка в угол рта. Затем чиркнул спичкой, сунул её в зубы и процедил:
- Принимайте работу. Чек возьмите.
Элис осмотрел табличку, положил её в пакетик и сунул в карман. Затем положил на конторку магнитную плашку.
- Международный кредит.
- Налика не будет?
Элис произнёс вполголоса что-то вроде "две холеры, три чумы" и положил на конторку две двадцатки.
- Без сдачи.
- Этот алкоголик по крайней мере сделал надпись без ошибок. И янтарь у него оказался. Если бы у меня была лицензия, я сам бы вырезал табличку и денег не взял. Ёлы-палы, он дырки не сделал! Вот алкоголик!
Они вернулись к конторке, и мужичонка, бурча под нос, провертел в табличке 4 дырки по углам, пользуясь казённым шаблоном. После этого все отправились в здание, где располагались городской архив и залы памяти. Элис предъявил служащей детского зала свидетельство о смерти, заверенное врачом и директором интерната, она внесла данные в компьютер, и они привинтили табличку на свободное место на стене.
Элис и девочки вышли на улицу. Они ещё раз вздохнули. Ундис держала в руках небольшую сумку - пожитки Сельмы.
- Даже писем Конрада почти не сохранилось. Их просто выкинули.
- Ну, всё равно ты не стала бы их читать. - скзала Мидори.
- Да, возможно, она была бы против.
Через неделю Ми-тян пошла к Инге и попросила у неё 4 розы.
- Четвёрка на одном из китайских наречий созвучна со смертью. - заметила Инга.
- Ага.
Инга срезала самые красивые розы. Ми-тян собралась уходить.
- А чайку? Помянём бедную девочку.
Инга заварила горький-прегорький кудин. Мидори пила его не морщась - её мысли были далеко. Затем она попрощалась с Ингой и пошла к станции сабвея.
Вагон шёл параллельно автомобильной трассе. Мустанги и Циклоны, идущие 100 миль в час, он делал как стоячих. Ми-тян и Лувис сидели привалившись друг к другу. Лувис держала на коленях 4 розы, капли воды на лепестках были как слёзы. Напротив рыжая девчонка читала мангу на ридере, рядом чернокожий подросток играл на PSP, юноша в очках с другой стороны касался стилом экрана планшета. Две девочки лет 13 слушали музыку с одного айпода. Полный парень что-то искал в сети на своём смартфоне HTC. Старушка с хозяйственной сумкой смотрела сериал по портативному телику.
У зала памяти девочки опять увидели эту старушку.
- Это нянечка из интерната, где жила Сельма. - сказала Лувис.
В зале они положили цветы к подножию стены. Рядом стояла старушка. Она вздыхала и сжимала в руке букетик хризантем.
Они повернулись, чтобы идти.
- Девочки! - послышался голос за спиной. Негромкий, дребезжащий и просительный.
Сзади стояла старушка.
- Вы меня простите. Я всегда душой болела за Сельмочку. Внучки-то моей уже давно нету. Я и работала там для того, чтобы быть к ней поближе. А потом только Сельмочка была для меня отрадой. Такая добрая, тихая. Вот нашла листок из письма среди растопки. Брат ваш ей писал...
- Совсем недавнее. - скзала Лувис, прижимая листок к груди.
Вечером в спальне Лувис подошла к Мидори и сказала:
- Конрад попал в беду. И Бог ведает, где он сейчас и жив ли ещё...


Глава 6. Чего нам не хватает в жизни?

Ми-тян сидела на парапете фонтана. На коленях она держала альбом, временами принимаясь водить по листу карандашом. Элис сидел рядом. Он поминутно смотрел на часы.
- Ждёшь Ингу?
- Не лезь в дела взрослых! - с напускной строгостью произнёс Элис.
- Элис, а почему ты уехал из России?
- Ми-тян! У меня там не было перспективы роста. Я человек творческий, и у меня тяга к приключениям, мне не хотелось вкалывать на фабрике или торчать в конторе. А высшее образование мне получить не удалось, поскольку из-за своей нестандартности я не ужился с учителями в школе, и они выставили меня сразу после 9-го класса.
Вообще быть не таким, как все – это трудно. Особенно в России.Там большинство будет ржать и тыкать пальцем. Мне же всё равно хотелось выделяться, но в среде моих сверстников ценились не ум и эрудиция, а крутые шмотки, мобильники и прочее. А моей семье не по карману было приобретать для меня все эти игрушки. У меня велосипед и то был старый, ещё советский. Я старался одеваться стильно и экстравагантно, но одежду-то мне покупала мама, соответственно, она и выбирала вещи попроще, и не дай Бог позволить мне выглядеть как представителю некой подростковой масс-культуры. Её пугало,даже когда я называл какую угодно музыкальную группу. Вообще она боялась за меня и хотела, чтоб я был незаметным, тише воды, ниже травы. А я ведь ярко выраженный экстраверт.
Я не имел возможности приобрести машину, потому что мне непременно хотелось Понтиак 60-70-х годов или какой-нибудь ДеЛориан. Ешё в школе учителя допытывались у меня: "Почему ты любишь всё иностранное, ведь ты русский?" Да, но человек должен впитывать все мировые культуры. У него должно быть национальное самосознание, которое не стоит путать с национализмом и тем более с нацизмом. Но не стоит считать любого чужеземца "чужаком" и врагом. Мы росли в убеждении, что только в нашей стране людям живётся хорошо, а вокруг нищета и бесправие. Но нашему человеку трудно было попасть даже в дружественную Венгрию или Польшу. Командировки у нас предпринимались не с практической целью. Они служили своего рода наградой за верноподданность. И ездили за рубеж единственно с целью забарахлиться и посмотреть, как там люди едят лягушек и улиток. Не дай Бог отведать самим! Наши привозили с собой чемодан консервов и варили их в гостиничном номере на кипятильнике. Им ведь разрешали обменять рубли на сумму, эквивалентную где-то 50 долларам. Жалкие гроши, которых хватало на ерундовые сувениры. Некоторые ещё загоняли русскую водку гостиничным портье и покупали дешёвый магнитофон или видик. Кассеты с музыкой потом переписывали и брали за перезапись рублей 20 или больше. При том, что человек приходил со своей кассетой. И хотя записи были самого отвратительного качества, самая кондовая кассета фабрики "Свема", зажёванная вусмерть, ценилась на вес золота, если на ней слышалось хоть что-то отдалённо похожее на Роллингов.
- Привет! Опять за излюбленную тему - костерить родную партию. Страх подумать, как она тебе насолила!
Это подошла Инга. В белом летнем костюме, в шляпе с широченными полями и с огромным зонтиком от солнца она смотрелась ослепительно.
- Инга! Тебе ли говорить? Ты была стройной, изящной, на тебе любая тряпка от "Московшвеи" смотрелась как на принцессе. Меня же, мрачного увальня, не красили и забугорные шмотки. Тем более крутых в классе хватало, и меня откровенно затирали. И семья у тебя была культурная, интеллигентная. А у меня рядовые совковые обыватели. Обеспеченные, правда. Но жизнь у меня не была сплошным праздником. Любил я выбираться с мамой и папой на ВДНХ,в цирк и зоопарк, но это бывало несколько раз в году. Газировка, мороженое – мне этого хотелось постоянно. Копчёную колбасу и икру выдавали по праздникам в столах заказов. Дедушка ещё приносил что-то из ведомственного буфета – он работал на Старой Площади. Но крутизны откровенно не хватало. В детском саду и в школе мальчишки вечно приносили прикольные игрушки и сувенирчики, я любил такое, а у нас дома подобные вещи валялись далеко в шкафу, мне доставать их не разрешали – «нечего возиться со всяким хламом!», а потом вообще повыбрасывали. Мама не понимала, что мне это реально нужно. Она думала – я хочу с помощью вещей добиться авторитета среди сверстников. А мне просто хотелось чем-то отвлечься. Я не общался со сверстниками, не знал, где достают все эти крышки от бутылок, спичечные коробки, проспекты с американскими тачками. Когда ко мне обращались дедушка или кто-нибудь ещё,я думал, что мне принесли журнал про автомобили или красивый брелок, а меня пытались отвлечь разговорами, я огрызался  и даже иногда запускал в них чем-то. А мама считала это болезнью, водила по врачам. Врачи как на подбор оказывались ограниченными людьми, сажали меня на уколы и таблетки. Персонал в больницах надо мной издевался.
В школе сверстники изводили меня и потому, что я не смотрел ни одного фильма со Шварценеггером, Сталлоне и Брюсом Ли, во все глаза смотрел на любое заграничное барахло,на дешёвые китайские игрушки, которых мне не покупали, неровно дышал к любой иномарке, но абсолютно ничего в них не понимал, а мальчишки ведь разбираются в эмблемах, дизайнах, моторах...
Я мечтал подружиться с иностранной или инопланетной девочкой, что для меня не имело разницы. Я представлял себе эту девочку напоминающей Наташу Гусеву, сыгравшую главную роль в культовом советском фантастическом фильме «Гостья из будущего» - по ней сохло подавляющее большинство школьников.
Знаешь, когда я полюбил аниме? В 6 лет, когда оказался с родителями в Замбии, где шли матсумотовский «Крейсер Ямато» и тэдзуковская «Принцесса-Рыцарь». Там были именно такие девочки, те самые, о которых я мечтал. Но всерьёз смотреть начал, только когда появилась работа. Мама стала называть меня извращенцем. У меня в самом деле тогда развился нидзикон - я стал влюбляться в нарисованных девочек. Я мог любить только такихНо мама пригрозила упечь меня в дурдом. Тогда я ушёл из дома и больше туда не возвращался. А потом накопил денег и купил билет на лайнер "Элиас Дрейкстар", идущий из Фетчертрэйса на Полуостров через Москву. До сих пор вспоминаю кресла с высокими резными спинками в обеденном зале и рояль на возвышении. Он стоял на особых гидороопорах, чтобы не дребезжать. Хороший рояль, антикварный "Стейнвей". И как-то к этому роялю подошла одна худенькая, смуглая, черноволосая девушка; вылитая та самая принцесса из аниме...
- Брось, Элис! Ненавижу панегирики. Неужели ты никого не встречал до меня?
- Ну... Была девочка Валя ещё в детстве, после чего я и стал западать на девочек в очках, потом староста класса Юля со стопроцентной внешностью Йори-тян из кацуровской "Айзу", Наташа, старше меня на 12 лет, и Саша. Но она ещё совсем ребёнок.
- Я тоже старше тебя.
- Но с виду это не заметно. Вот я выгляжу старым. У меня покалечена рука.
- Пить надо меньше. И кто тебя заставлял лезть голой рукой в механизм?
- Я совершал подвиг. Этот механизм уже совсем изготовился пойти вразнос, и тогда нашему крейсеру настали бы уже окончателные кранты. А так и крейсер цел, и мне медаль повесили. Все только выиграли.
- Медаль не заменит тех прекрасных картин, которые ты мог бы ещё написать. А за калеку с большой пенсией пойдёт либо корыстная сучка, либо конченная альтруистка, вроде меня.
- Точно, Инга! - Ми-тян запрыгала на месте от восторга.
- Ми, не скачи, а то плюхнешься в воду. А теперь, котята, пошли. Для нас уже всё приготовили. Ми, сегодня ночуешь у меня, директор разрешил. А завтра Элис отвезёт тебя на дежурство в госпиталь.
- Отлично! А униформу я захватила. Там она, наглаженная. - Ми-тян помахала чемоданчиком.
И все втроём они отправились в ресторан отеля "Довер", где их ждал роскошный ужин, меню которого включало в себя и фуа-гра, среди прочих изысканных яств.