Обречённые ходить по земле

Странная штука – жизнь... вертит вокруг нас вихрь из людей, событий, поступков, лиц, которые уже не вспомнить, вовлекая нас в этот бесконечный водоворот повседневной суеты. И вот, мы, вовлечённые, уже становимся частью чьей-то жизни. Мы способны влиять практически на все события не только нашей жизни, но и жизней других, даже, порой, не причастных к нам людей. Каждый из нас способен сделать кого-то счастливым, делая при этом жертвенником свою собственную жизнь. И, напротив, каждый из нас знает не один пример того, как кто-то пытается соорудить собственное благополучие на несчастье других. Но и те, и другие достойны этого, такого желанного счастья, т.к. в каждом из нас есть и ложь, и искренность, и подлость наряду с преданностью. И было бы верхом лицемерия отрицать в самих себе то, что однажды может пробудиться в каждом из нас. Порой мы совершаем ошибки не достойные ни понимания, ни прощения, ни раскаяния. И тогда, осуждаемые безликой толпой моралистов, мы, совершившие мелкие провинности перед совестью, становимся объектом пересудов соседей и друзей. Те же из нас, кто способен на большое зло – становится прототипом образов великих негодяев, которые, застывая в книгах и картинах, становятся частью истории.
Порой этот водоворот закрутит так сильно, что уже не видно выхода, не ясна суть и причина всего происходящего. И мы, то ли от бессилия, страха, или отчаяния пытаемся стучать во все подряд двери, всматриваемся во все лица на улицах, пытаясь зацепится за похожий на твой собственный взгляд, в поисках того, что так не хватало тебе, чтобы почувствовать себя по-настоящему живым. В начале мы часто задаёмся вопросами, проводим бессонные ночи в своих глупых душевных терзаниях. Порой мы пытаемся сделать что-то иначе, пытаясь вырваться из прочного круга повседневной обыденности. Многие, ощутив внутри себя пустоту, в поисках чего-то очень важного начинают бросаться в крайности и нередко размениваются на мелочи, тем самым утрачивая то последнее, что сподвигало на эти поиски. Но вот на время мы забываем обо всём, искусственно загружая себя работой и обязанностями. И нам уже ни больно, ни плохо, ни одиноко… Не находя того, что мы так долго ищем, мы закаляемся, то распаляясь в своих мыслях, то остывая, погружаясь в дела и растворившись в не достойных того людях. В итоге, не выдерживая таких контрастов, мы ломаемся, становясь чёрствыми, озлобленными и жестокими. На смену чувствам приходит совесть, на смену любви – долг, на смену страстям – смирение. И лишь иногда, потом, то ли накануне Нового Года, то ли в любой другой день, в нутрии нас появляется чувство, что мы что-то забыли. И как бы мы ни терзали себя, увы, уже не сможем вспомнить что именно. Хотя забываем мы самое главное – жить… Жить, ощущая полноту и прелесть жизни, счастье от осознания собственной нужности, радость от вида счастливых глаз тех, кому даришь свою любовь.
К сожалению, практически каждый из нас так устроен, что, ощущая внутри себя пустоту, мы чувствуем страх. На самом деле мы боимся всего: быть не понятыми, одинокими, отвергнутыми… И когда этот страх овладевает нами, мы способны забрасывать внутрь себя разные, порой совсем не пригодные для этого вещи, лишь бы на какое-то время ощутить, что жизнь наполнена хоть каким-то смыслом. Многих из нас на этом пути уже постигло разочарование, многих сломили болезни, порождённые неожиданно приобретёнными пагубными привычками. Многие, не найдя смысла и ответа, сами тихо уходят. И они тоже заслуживают понимания. Те же, кто трусоват по своей природе и не может лишить себя жизни, или же те, кто в силу своей благовоспитанности не имеют морального права обрасти пагубными привычками, растворяются в среде друг друга, становясь даже внешне чем-то друг на друга похожими. Они, каждый день, вставая утром, убеждают себя что делят постель с любимым человеком, что их дети талантливы, да и в целом, жизнь не так уж и плоха. Они создают свои маленькие праздники, цель которых поесть и попить вдоволь, ведь когда ты сыт или пьян, реже приходится задаваться вопросами. Они живут, не любя друг друга, их дома увешаны искусственными цветами, на их лицах всегда дежурные и какие-то мёртвые улыбки. И им не больно, ни одиноко, они никогда не плачут. Их боль отболела давным-давно, их слёзы впитала земля десятки лет назад, и, став дождём, они пролились где-то на той стороне земного шара. Они ходят рядом, задевая друг друга рукавами, топча друг другу ноги в транспорте, даже не думая извиниться. Они – обречённые ходить по земле. А я, и по сей день, среди них напрасно пытаюсь зацепиться за чьи-то по-настоящему живые глаза.