Фальстарт Глава 10

Рынок гудел как огромная трансформаторная будка. Володя порывался что-то купить, я осматривала прилавки и людей, удивлялась, что в толпе появились даже туристы из благополучных стран Западной Европы. Они бродят по городу, думают, что бы такое смешное и экзотическое привезти домой из дикой восточной страны, показать друзьям и родственникам. Туристы в зоне, где официально ведутся боевые действия... Может их в Чечню завезти? Каталог турагенства: «Санаторий «Кавказ», отдых в живописном селении Старые Атаги, одноместный зиндан-люкс, трехразовое питание – понедельник, среда, пятница, доставка бесплатно! Зато обратно за большие деньги...»
Редко по пути попадались лавки с сувенирами, здесь так же как на Старом Арбате в Москве матрешками, валенками и буденовками торговали бутылками с местным напитком, элементами сербского национального костюма, открытками с видами окрестностей Белграда, черными майками с изображениями героев сербского народа – Милошевича, Караджича, Младича.
В центре города, идя по одной из многолюдных шумных улиц Белграда, я видела мирный веселый город. Мы свернули в менее кричащий район – стеклянная, жуткая тишина здесь давила явной угрозой. Два разрушенных американскими бомбами дома, разделенных узкой обгорелой улочкой, нагар на испещренных осколками стенах, из зловещих зияющих дыр выползали изогнутые металлические конструкции, в беспомощном отчаянии застывшие в воздухе. Темные пустые проемы окон. Эти руины решили оставить, как наглядный памятник, чтобы не забыли, чтобы знали, что нелюди, погубившие Югославию, американцы, ничем не лучше фашистов. Как штатовцы не пытались убедить сербов, что здания надо снести, а на их месте поставить развлекательный комплекс, славяне не пошли на уступки. И американцы разместили развлекательный комплекс в пятистах метрах от страшных развалин. Руины обнесли деревянным забором, на нем кто-то написал черной краской: «Slobo – heroj!»
Мы зашли в маленький ресторанчик, Володя заплатил за обед, официант быстро принес две чашки кофе и пиццу. Я отхлебнула глоток, подумав, что у Петра Сергеевича кофе несомненно вкуснее, оглядела помещение - синие, красные, зеленые пластиковые столики, стойку бара с гордо стоящей на виду микроволновкой. Помещение шуршало десятком голосов на фоне дешевого ресторанного блюза. На стене плакат с огромным гамбургером, американским флагом и надписью: «Сыт – значит свободен!», «Ты должен быть сыт!»
-Посмотри на плакат на стене, - сказала я связному.
Он оглянулся, процедил:
-Твари. Сволочи.
С чувством отвращения я поставила пластиковый стаканчик на стол, хотелось поскорей уйти отсюда, вымыть руки, словно вляпалась во что-то гадкое, мерзкое и зловонное.
-Вы русские?
Парень уже выдвигал третий стул, и я кивнула.  Он спросил:
-Как там, в России?
Я почувствовала в вопросе надежду, отчаяние и неподдельный интерес, Владимир опустил взгляд в чашку, мы, мол, из России, но рассказывать все равно тебе. Говорила я, может, немного субъективно, защищая свою Родину, не упоминая о том, что мы выводим войска из Приштины, что почти забыли о сербах.
Выслушав размытый неточный ответ парень, так и не представившись, начал быстро, взволнованно говорить:
-Я из Светозарово, но учился в Москве, у меня там знакомый студент говорит, что новая власть в России – это перспективно. Не могу никак его понять. Власть - приемственна! Они все американские. Во всем со Штатами согласны. Если бы они были за Россию, за славян, они бы войска из Косова не вывели. Не позволили бы Америке бомбить Югославию! У меня один брат в Сопротивлении, другой брат погиб под бомбами, и я сам под бомбами сидел. Мы спустились на первый этаж, сидели на балконе. Самолеты видели, взрывы. Из нашего окна радиовышку было видно, ее американцы тоже разбомбили. Эх, братушки, мы от России помощи ждали, одним-то не справиться. Помогли бы вы нам, как в свое время Кубе! Просто дали бы нам С-300, американцы ничего бы не сделали.
Мне снова стыдно за мою страну, за то, что мы оказались предателями. Парень выглядел на двадцать лет, мой ровесник, но по разговору показался мне старше, и, как мне показалось, вся молодежь здесь взрослее нашей. Они видели своими глазами гибель своей Родины. Не уж то и нашим молодым людям необходимо пережить то же самое, чтобы повзрослеть.
Парень понял, что мог обидеть своих русских собеседников, прокашлялся, уточнил:
-Я ж чего, я ведь вижу, что простые русские люди рвутся за нас воевать, я вам за это очень благодарен. И не только русские, Эмир на Балканах полный интернационал собрал. Я на русское правительство в обиде, но я понимаю, что мы очень маленькая страна, мы одни не справимся. Мы хотим, чтобы Россия опять стала сильной, мы очень хотим быть с Россией. Мы хотим, чтобы русские войска вновь вошли в Косово, там без вас жить невозможно. Ведь Косово – это уже не наше, его у нас американцы отняли. Это как если бы у вас отняли Волгу или Рязанскую область...
Видимо, предательство обойдется нашему правительству дешевле, чем содержание военной базы. Но слишком дорогой ценой придется нам за него расплачиваться.
Парень  растеряно посмотрел по сторонам, потом взглянул на плакат, сказал:
-Вы тоже заметили? Эта гадость здесь давно висит, многие порывались сорвать, некоторым удавалось, да только на следующий день новый такой вывешивали. Гниды!
Он высказался, с горечью махнул рукой, вышел из кафе. Спина смуглого сербского парня исчезла за дверью. Я посмотрела на связного:
-Да, сволочи. «Сыт – значит свободен!» Зачем нужна свобода, зачем думать, ты ведь только должен быть сыт. Сытость – это свобода. Животные! Тупые, грязные, сытые животные!
С этими словами я поднялась и рванула плакат со стены.

-А вот этого не надо было делать, - осудительно произнес Сергей, -  тебя могли привлечь к ответственности за хулиганство, а там и раскрыть твою принадлежность к Сопротивлению. Еще бы и Володю подставила. А на следующий день на той же стене появился новый транспарант. Так, я  к Горану, а ты принимай дипломата.
-Какого дипломата?
-С предложением. Чай и печенье уже в блиндаже. Приятного времяпрепровождения.
Я спустилась в землянку, и, как обухом по голове - поняла, что не знаю ни одного языка, кроме русского:
-Хеллоу...
Дипломат поднял руку, покачал головой, ответил с легким, непонятным акцентом:
-Здравствуйте, Лада Станиславовна. Не беспокойтесь, я хорошо говорю по-русски.
-Здравствуйте.
Кивнув на стол, я вежливо проговорила:
-Угощайтесь, господин посол. Я готова выслушать ваши предложения, и ответить на ваши вопросы, если посчитаю их уместными.
Он с удовольствием отхлебнул чая, мужчина лет сорока в дорогом костюме, с отточенным благородным лицом потомка лордов или герцогов, видимо женатый – обручальное кольцо на правой руке, с хорошими, выработанными не только уроками этикета, но врожденной вежливостью, манерами. Беззвучно поставив чашечку на стол, дипломат сказал:
-Восхитительный напиток. Итак, я хотел бы переговорить с вашим командиром, но раз он вам доверяет, я буду говорить с вами. Проживая в России годы, я убедился, что антиамериканизм здесь очень силен. Понятно, что вызван он прежде всего политикой Соединенных Штатов. Но даже многие антиамериканисты говорят иногда искренне, а иногда и нет, что никогда не испытывали и не будут испытывать враждебных чувств к простым американцам.
-Извините, - сказала я, - разрешите вас перебить, но надо понимать, что такое отношение к простым американцам – не следствие нашей близорукости, а черта менталитета.
-Правильно, правильно. Я принес небольшую заметку, которая как нельзя лучше показывает, что думают и о чем мечтают «простые американцы». Не буду напоминать, что большинство граждан Штатов поддерживают разгром Югославии. То, что вам предстоит сейчас прочесть, как раз отражает мнение подавляющего числа простых американских граждан. Совсем недавно  мне в руки попал номер «Российского журнала» за 25 марта 2002 года, в нем в разделе «Мнения» письмо некого «простого американца» Мэтта Тайбби. Прошу вас прочесть это.
Я взяла из рук дипломата журнал, начала медленно и вдумчиво читать текст:
«Преодолейте себя, Россия и Франция!»
«Несколько советов, как остальному миру примириться с военной мощью США!

Как лояльный, богобоязненный, нормальный американец, я встревожен серией статей, появившихся в российской и антидемократической коммунистической зарубежной прессе, осуждающей военные акции США. Думаю, что пора некоторым из малозначительных наций мира – я они включают и тебя, Россия – вылезти из подгузников, выбросить погремушки и сесть за стол для взрослых.
Думаю, что вид оттуда будет несколько иным. Поэтому прекратите ныть и привыкайте к мысли: мы идем по вашу душу.
Вы можете быть где-то на берегу моря. И думать, что перед вами ничего нет, кроме воды. Не обманывайтесь! Наши подводные лодки класса «Лос-Анджелес» контролируют каждый километр побережья на всей планете, и каждая находится в готовности, на случай, если вы сделаете неверное движение.
Попробуйте только сделать это движение. Только попробуйте! И мы будем на поверхности, и тут же, за десять секунд, разнесем вас из 100-миллиметрового орудия. Но даже если вам и вашей жене удастся спастись от огня нашей пушки, извергающей шесть тысяч выстрелов в минуту, вы не сможете добежать до своей машины. Поскольку ракета AGM-80, выпущенная с расстояния 30 миль барражирующим там истребителем-бомбардировщиком F-16, скажет вам все. Эта маленькая штучка летит в два раза быстрее скорости звука и несет 60-килограммовую боеголовку, которая оставит воронку шириной четыре метра на том месте, где была припаркована ваша «Шкода». Ваш сын, который играет в футбол с одним из своих бесполезных европейских друзей, прибежит и спросит: «Пап, а где наша машина?»
И это будет его последняя ошибка, ибо на его голос будет настраиваться команда находящихся поблизости высокомобильных ракетно-артиллерийских систем. Эта система совершит разворот, и менее чем через 16 секунд выпустит ракету из дальнобойной ракетной системы многоразового использования, которая разнесет его на атомы взрывом, сила которого в 518 раз сильнее, чем взрыв гранаты М85.
Поскольку эта система еще более эффективна, чем предыдущая, ваша жена, которая училась на курсах гражданской обороны еще в прошлом году, потеряет от этого взрыва одну или обе руки. Когда она упадет на землю, обливаясь кровью, не пытайтесь ее спасти. Ваш единственный шанс выжить – бежать. Вы можете попытаться спрятаться в траве и поджать ноги. Попробуйте. За каждым вашим движением будет наблюдать разведывательный вертолет RAN-64 «Команч» –красивый дьявол, произведенный в моем родном штате Новая Англия.
Вы слышите звук лежа в траве лицом вниз? Это звук ракеты «Ландбоу Халлфайр», летящей в вашем направлении. А вы думали, что мы используем их только против танков? Свист ракетного двигателя «Халлфайр» будет последнее, что вы услышите, отсчитывая последние секунды вашего пребывания в этом мире, и, сожалея, что вы усомнились в нашей мощи.
Югославия? Ирак? Только начало! Занимайте позицию, русские!»

Я положила журнал на стол, посмотрела на дипломата, тот не спеша пил чай, поглядывая то на меня, то на уменьшающуюся горку печенья, спросил после долгой паузы:
-И вы, русские, намерены это терпеть?
-Я поражена и уверена, что наше правительство пошлет ноту протеста, хотя я бы послала бы к берегам США наши подводные лодки и стратегические бомбардировщики. На психа похож, не правда ли?
-Вы разделяете мои чувства, и поэтому я обратился не к вашему правительству, а к организации, объявленной вне закона. Я очень озабочен появлением в прессе такого рода статей. Этот человек ненормален?
Я произнесла вежливо:
-Это не псих, это обычный, как здесь написано «лояльный, богобоязненный, нормальный» американец». Который просто в своей статье выражает, по существу, мнение большинства простых американцев. И по их меркам он нормальный. Скорей всего Мэтт Тайбби либо специалист по оружию, либо человек на нем помешанный.
Посол потер друг о друга ладони:
-Как бы то ни было, от вас требуется только его уничтожение.
-Не в моей компетенции поддерживать или нет ваше предложение. Вам надо переговорить с моим командиром.
Мужчина закивал, показывая, что все понимает, поинтересовался:
-Я все понимаю, но мне хотелось бы услышать ваше мнение.
-Что касается меня, то я не один раз  видела такие статьи, может написанные не в таком жестком ключе, все же их смысл остается одним и тем же. Но ни разу я не видела статью, напечатанную в официальной прессе, призывающую расчленить, уничтожить, стереть с лица земли Соединенные Штаты.
-Американцы могут делать, что хотят, и любой, кто осмелится им перечить, будет растерзан крылатыми ракетами, но они не могут ничего сделать в прямом противостоянии. Это еще раз было доказано при взятии... хм... штурмом здания, в котором четверо воинов Сопротивления, среди них был и сын Эмира – Джафар. Целая дивизия, а это танки, вертолеты и отборные части спецназа, не могла взять  в течении пятнадцати часов полуразрушенный дом, в котором укрывались четыре человека, их имена известны – это Яромир Стакич, серб, его сын Святослав, Павел... э-э-э... фамилия не известна, белорус, и Джафар Аль-Хатари, сын Эмира. Не смотря на то, что это явный позор для Соединенных Штатов, их министр обороны заявил об удачном штурме и долго расхваливал операцию.
Мы молча пили чай. Я пыталась понять национальность посла, иногда мне даже приходило в голову, что он русский, столь безупречен было его произношение. Но у Эмира тоже почти не было акцента... Я слышала, как позвякивала чайная ложечка, дипломат задумчиво размешивал уже успевший остыть чай.
-Надо действовать, и хоть действие не всегда подразумевает удар дубинкой по голове, но сейчас это верный способ выйти из-под гнета США.
В подкрепление своих слов, и, обозначив конец мысли, посол поставил чашку на стол, собеседник поднялся, проговорил:
-Надеюсь, что вы в полной мере передадите мои идеи своему командованию.

Исаев отложил журнал в сторону, я продолжила:
-...Дипломат, по всей видимости, из Франции, предлагает нам устранить автора данной статьи.
Командир закурил, почувствовав приятный запах дыма, сама потянулась к сигарете.
-Что ты ему ответила?
-Что я не в компетенции принимать такие решения, и должна переговорить с вышестоящим командованием. Замечу, что в задачи организации не входит уничтожение отдельных лиц, находящихся на расстоянии от места ведения боевых действий.
-Некоторое время назад из Центра Эмиру пришла установка о создании подобного мобильного подразделения, способного к переброске своих людей в любую точку планеты с целью устранения нежелательных элементов. Подразделение уже создано и готово приступить к действию.
-Итак, готовимся к переброске одного из наших, отобранных для отряда людей в Новую Англию?
-Да, а еще в Голландию. Но до этого парада осталось полгода, успеем ли разработать, вот в чем вопрос.
В блиндаж втиснулся Горан, грузно опустился вкресло, я подвинула к нему пустую чашку и кофейник, спросила:
-Покрепче?
-Конечно. Пускай сердце не расслабляется. И сахара побольше. Еще клади, откуда жидовские черты пробиваются?
-Я что, - спросила я оскорблено, - похожа на старую еврейку?
-Шутю я, шутю. Шо, «Гоморру» обсуждаете. Ладушка, да ты теперь помощник командира. Или уже Босс? Начальник... Беру тебя на полставки военным аналитиком!!
Он расхохотался,  хлопнул меня ладонью по плечу, да так, что зубы щелкнули, в его веселых глазах свечение сменилось озлобленностью, такое бывает, когда серб хочет предложить что-нибудь деятельное, и он сказал:
-Кто радио слушал? Слышали, что Штаты от Европы требуют? Мало того, что заставили все страны Европы принять мораторий на смертную казнь, а сами ни-ни, так требуют из тюрем делать санатории, где зэков надо лечить, потому что иначе их права нарушаются.
Серб еще повозмущался, даже про кофе забыл,  я взглядом показывала командиру, что, мол, остынет же, и придется нам с Сергеем пережить еще и монолог о холодном напитке.
-Что с «Гоморрой»? – спросил наконец Джукич.
-Организована подставная компания, которая призвана заниматься правами пидарасов, организовывать небольшие собрания, уже создана сеть гейклубов. Она приобритает все большую популярность, работая с минимальным профицитом, постоянно устраивает конкурсы, дарит призы, предоставляет различные услуги. Она уже популярна, а к моменту проведения парада, ее популярность взлетит до небес. Трое наших уже переброшено в Амстердам, еще двое готовятся к переброске, один будет отправлен в первой половине сентября. Оружие закупим прямо на месте, везти шесть пулеметов через всю Европу – безумие. Да еще взрывчатка.
Сергей покопался в столе, извлек листок бумаги, в сотый раз начертил схему площади: набережная, дорога, по которой проходит шествие, площадь, дома, ее окружающие.
Дорого, подумала я. Очень дорого снять квартиру в центре столицы Голландии, но если Фонд готов все оплатить - пожалуйста.
-...Пулеметы, - продолжал Исаев, - будут установлены в снятых квартирах, окна которых выходят на площадь. Под сценой будет установлено мощное взрывное устройство, после того, как произойдет взрыв, ваши молодчики начинают вести огонь по толпе, и ведут его ровно две минуты, после чего смываются. Толпа в панике хлынет туда, откуда пришла, то есть на набережную, и тогда произойдет второй взрыв.
Горан потянулся к кофейнику.
-Чашки у вас маленькие. Ой, да еще и керамические. Вот, буржуи.
Я достала из-под стола кружку Эмира, раза в два превышающую чашечку, казавшуюся в огромных руках серба совсем крошечной.
-О! – обрадовался он, - это нечто более человеческое. М-м-м... Так что с отходными путями. Мне смертники не нужны.
-Все отработано. В паре минут ходьбы от площади снята еще одна квартира, в ней будет устроена вечеринка, там много народу, одни уходят, другие приходят, никто никого не знает... Наши ребята скроются там, можно даже замаскировать их под педерастов. Правда, если попросят поцеловаться... Меня бы вырвало...
-Приятного аппетита, -  поблагодарил Горан. – А знаешь, если Лада присутствует почти при каждом нашем разговоре, может просто дашь ей допуск к секретным документам каким-нибудь…
-Это еще зачем? – возразила я.
-А чтоб, значит, если захочешь уйти, мол, семья, дети, нормальная работа, то под нашим колпаком осталась. Ты ж во время работы на нас могла в секретные бумажки посмотреть, а с этим шутки плохи. Вдруг к американцам перейдешь, все растеплишь.
-Серег, ты прикинь, мало того, что жидовкой обозвал, так еще и в предательстве обвиняют... Никуда я никогда не уйду.
Исаев посмотрел скептически, Горан хмыкнул, а Эмир, наверное, сказал бы: «Не говори глупостей»… и Андрей: «Правильно! Только так и надо!»
-Между прочим, Ладушка, придется тебе ехать в Амстердам. Я знаю, ты только «за», - Серб подмигнул. – Где ты еще сможешь грохнуть пять тысяч выродков за один день?..





Дом приближался, удивительно похожий на соседние, такие же двухэтажные, белые, с коричневыми черепичными крышами. Сбоку, словно огромное ухо – спутниковая тарелка, дом отгорожен низеньким деревянным забором, ровно подстриженная лужайка, одинаковые клумбы, фигурный, как детское печенье, кустарник, все неживое, карикатурное.
Томас взбежал по ступенькам, натянул доброжелательную улыбку, будто долго изучал Карнеги и «Деанетику» Хаббарда, вдавил звонок. Дверь отворилась, сначала на двадцать сантиметров, потом распахнулась полностью. Мэтт изменился, растолстел, появились залысины, на обрюзгших щеках Томас приметил нездоровый румянец сердечника.
-Томас? Не ожидал, сколько лет не виделись, сколько лет... Ну, заходи, заходи...
Он говорил радушно, в голосе искренняя радость, что наконец увидел старого друга. Из комнаты выглянула женщина, лет сорока, глаза чересчур раскосые, видны следы многочисленных подтяжек, Мэтт представил:
-Это моя жена, Джесси. Дорогая, поставь нам что-нибудь на стол. У нас есть что-нибудь?
Томас вскинул руки, покачал головой:
-Не беспокойтесь, я, вообще-то, не на долго.
Тайбби отмахнулся:
-Он не на долго... Как давно тебя не видел, кажется с самого Вест-Пойнта! А моя жена, кажется, приготовила чудесный ужин.
И действительно, с кухни доносились приятные запахи, от которых закружилась голова, Том охотно кивнул, подходя к широкому, как для игры в пинг-понг кухонному столу. Да и сама кухня скорее походила на теннисный корт. Джессика заботливо накрывала на стол, несколько видов колбасы, сыра, варено-копченого мяса, блюдо с черной икрой, все аккуратно нарезано, украшено зеленью.
-Хорошо живешь, - заметил Томас, - завидую. Кем работаешь?
-Да все там же, на военном заводе в Новой Англии, - он отправил в рот крупный кусок буженины, долго жевал, наконец продолжил, - Ты же знаешь, мы никогда мало не получали. А теперь с началом военных акций в Югославии и Ираке такие деньги гребем, вам в Европе и не снились. Европа слишком инфантильна, не понимает, не понимает, что либо останется с нами, либо станет помойкой для наших ядерных отходов! Ты пей вино, пей, чудесный вкус, сладкий с легкой кислинкой...
Том повертел в руках бутылку, буркнул:
-Если Европа станет, как ты сказал, помойкой, не попить твоим внукам такого вина.
Красная жидкость потекла в изящный бокал, Томас отхлебывал маленькими глоточками, смаковал вкус, действительно, великолепный – эти американские сволочи умеют только пользоваться достижениями чужой культуры. Да когда мы это вино делали, твоей страны еще не было, гад!..
Но он промолчал, а Мэтт ответил:
-Я уверен, что наша промышленность сможет справиться с этим. Скоро все, у кого есть хоть грамм мозгового вещества, переберется за океан, к нам, в США, и окажется прав, ибо тому, кто останется в Старом Свете, на Востоке и уж тем более в Африке придется очень худо.
-Не хочу тебя обидеть, но твои речи все больше похожи на бред Макнамары. Только не прыгай из окна с криком: «Русские пришли!» Я думаю, кому-то еще нужен хороший военный аналитик, хоть и немного чокнутый.
Тайбби потрепал воротник клетчатой рубашки, спросил:
-Так что привело тебя ко мне? Последний раз мы виделись на выпускной в Вест-Пойнте, но много друг о друге слышали. Я так понимаю, ты решил перейти и работать на военную машину Соединенных Штатов? Ты правильно понял, будущее мира, да-да, всего мира, за нами. Весь мир быстро перенимает наши ценности, наш образ жизни. Что ты говорил, будет сопротивление? Где оно? Бегает по Косовским горам? Разжигает локальные конфликты? Оно ничего не может сделать. Мы сильнее.
-Сильнее, - неохотно согласился Томас.
-Вот видишь, даже ты признаешь. Я всегда считал тебя умным человеком, и я в тебе не ошибся.
По лестнице зачастили тяжелые шаги, хлопнула дверь, в кухню забежал, хлопая по полу баскетбольным мячом, пацан, лет пятнадцати. Выкрашенная в белый челка закрывала глаза, и гвоздик под нижней губой походил скорее на болячку, чем на украшение. На грубом мясистом, как у отца, лице толстый нос, все щеки в угрях, парень неуклюже схватил со стола булку, начал накладывать на нее колбасу, сыр, зелень.
-Здорово, пап, - пробурчал он с набитым ртом.
-Ты куда, Джон? – спросил Мэтт.
-Поиграть в баскетбол с друзьями. Да, ты слышал, Джексон снова женился. Его жена такая сексапильная телка, ты бы видел!
Тайбби стыдливо скривился, ощущая насмешливый взгляд Томаса, спросил:
-А кто такой Джексон?
-Да ты что, папа?! Это знаменитый баскетболист. Звезда!
Было слышно, как хлопнула входная дверь. Алкоголь ударил в голову Томаса, расслабляя, он ехидно расхохотался. Мэтт понял причину его смеха, огрызнулся:
-Ну и что? Я никогда не хотел, чтобы мой сын был аналитиком, и тем более военным. Я всегда хотел, чтобы он был обычным американцем со здоровой психикой, который не сдерживает свои бессознательные стремления и не комплексует. Я никогда ему ничего не объяснял. Мало ли, до чего бы он додумался, он мог бы пойти против своего отца, если бы обладал твоим характером. А так он обычный американский подросток, гражданин великой страны, он играет с друзьями в баскетбол, интересуется девушками, а может и мальчиками, пользуется всеми удобствами, которые предоставляет ему наша страна, и я им доволен.
Штатовец опрокинул бокал, недовольство начало проходить, и Томас снова поинтересовался:
-А слышал я, что устранение Эмира тоже без тебя не обошлось.
-Обошлось. Я в нем никакой угрозы не видел, и в его своре тоже, им не победить Америку.
-Откуда же исходит угроза вашим необъятным интересам?
-От России.
-Ты веришь в реинкорнацию?
-Не смешно. Да, я прекрасно вижу, что эта страна практически стала нашим вассалом, ее экономика отброшена на многие десятилетия назад, из нее качают интеллектуальные и природные ресурсы, развалено жилищно-коммунальное хозяйство, падает продолжительность жизни, демократический кризис, но у нее остается еще одно оружие – высокий интеллект, не уровень образованности, а именно интеллект.
Он поднялся и поправил рубашку, очки, было видно, что он приготовился объяснять тупому европейцу нечто очевидное и понятное каждому. Томас отложил вилку, скрестил руки на груди. Мэтт произнес:
-Мы уничтожили СССР. Мы установили контроль над СМИ, то есть над сознанием русских. Мы можем управлять их взглядами, воззрениями, мыслями, мечтами. Раньше там мечтали о высоком и чистом, а теперь о грязном и приземленном. Это исключает протесты, они будут подавленны при помощи средств массовой информации. Полностью ликвидирована оборонная промышленность. Вспомни конверсию. С помощью ТНК был установлен тотальный контроль над российской финансовой системой...
-Ты слишком активно рекламируешь свои взгляды, - заметил Том.
-Агрессивно?
-Активно. Но и агрессия присутствует. Я говорю о твоей недавней статье в «Российском журнале» «Преодолейте себя, Россия и Франция!» Самоуверенность, Мэтт, соседствует с глупостью. Издавать такую статью в российской прессе...
-Это не имеет значения! Ты думаешь, хоть кто-нибудь посмеет ответить? Они будут сидеть смирно, даже голову поднять не посмеют, даже написать подобную статью. Никто. Понимаешь, Том?!
-Посмеют.
На Мэтта в упор смотрело черное дуло, от неожиданности он не знал, что сказать, Томас нажал на спуск, черный кусок металла дрогнул в руке, переносицу американца снесло, на ее месте темно-багровое месиво с белыми обломками кости. Кровь фонтанчиком хлынула на стол, Томасу даже показалось, что он заметил комочки мозгового вещества. Мужчина направился проверять комнаты, их у Мэтта было много, четыре на первом этаже, столько же на втором.
По лестнице застучали каблучки, тонкий женский голос произнес:
-Дорогой, что-то упало?
Европеец направил ствол на миссис Тайбби, та пошатнулась, произнесла еле слышно:
-Томас?
На бледное лицо брызнула кровь, потекла изо рта тонкой обрывающейся струйкой, такая вязкая, нереальная, как в голливудском боевике. Джессика упала, на ее мертвенном лице отчетливо проявились морщинки, следы многочисленных подтяжек, многолетняя усталость. Второй выстрел -  в голову…
Входная дверь скрипнула, но ни воя сигнализации, ни полицейских сирен, видимо вернулся недоумок Джон. Его даже не жалко, в отличие от женщины, виновной только тем, что родилась в США и стала женой военного аналитика. В мозгу Тома вспыхнула ненависть именно к этому члену семьи. «Нормальный американец не сдерживает бессознательные стремления»... Баскетбольный мяч стучал по кафелю, по стенам, Томас поднял пистолет. Он же ровесник тех ребят, убитых Косово при штурме! Дверь распахнулась, парень влетел в гостиную. Ощущение этой пропасти между ним и двумя подростками, что не пожелали сдаться! Выстрел грянул особо яростно, остервенело, гильза хрустально звуча, покатилась по кафельному полу.
Тело Джона дернулось и рухнуло навзничь, из-под него натекло столько крови, словно зарезали молодого поросенка. Том поспешил на кухню, на стуле за накрытым столом Мэтт, опрокинувшееся назад тело, череп пробит навылет и позади на полу растекшиеся смешанные с кровью мозги военного аналитика. Европеец стер отпечатки, еще раз оглядел помещение и направился к выходу.