Романтизм. историко-философская деструкция

Явление первое.

Сцена превращается в теннисный корт. Хромой Шарль Морис Талейран прогуливается по просцениуму. Он смотрит себе под ноги, как будто ему приходится обходить гигантские лужи и это ему не всегда удается. Артикулируя немые ругательства, он время от времени стряхивает воду с «промокшего» ботинка.
В глубине сцены, у линии корта, рядом с некогда работавшим фонтаном (символ классицизма), как мерзнущие часовые, переминаются с ноги на ногу маркиз Коленкур (его глаза завязаны платком) и маршал Мюрат. За их спинами пять Вюртембергских гвардейцев, которые с усталостью греческих кариатид держат на своих плечах огромный портрет Наполеона.

Явление второе.

Из левой кулисы на сцену выходит Эмма Гамильтон.
Она моментально покорила невидимых теннисных болельщиков. Вид ее одинаково обманчиво наивен и невинен. Босая. В простой деревенской прическе – венок из одуванчиков.

Э м м а (эпиграф).

невинностью замаскированы корабельные сосны
корабельные сны

свинцовые мысли у жен канониров
свинцовые рты

волненье мальчишек канаты и рифы
корсетные швы

и книжные строки вдувают в парус
портовые вши

Т а л е й р а н (замешкавшись объявляет). Леди Гамильтон.

Корт принимает Эмму всю облепленную мужскими взглядами. Подвыпившие болельщики, которых не видно на сцене, но слышно из-за кулис (и судя по выкрикам, это несколько немецких бюргеров и филистеров), они нашаривают в своих карманах бонбоньерки и кидают Эмме конфет «Мишка на Севере», конфеты летят на сцену прямо из-за кулис, часть из них попадает в первые ряды.

Т а л е й р а н (кивает в сторону правой кулисы, выходит в центр и торжественно объявляет). Императрица французов Жозефина!

Явление третье.

В декольтированном платье с талией под самой грудью из правой кулисы торжественно выходит Жозефина. В ее волосы вплетена виноградная кисть. По кончикам пальц стекает вино. Кисти пояса из распущенной золотой шнуровки раскачиваются в такт (груди, бедер и т. д.)... Брови распускают крылья, а солнце, не замечая одежды, намертво пристает к коже, и только трибуны молчат.
Не глядя друг на друга, Эмма и Жозефина совершают стандартный ритуал теннисисток перед игрой: хлопают по натяжению струн, чеканят прыгучесть мячей и т. д. Эмма готовится подавать и подворачивает длинное платье. Прежде чем заткнуть конец подола за пояс с бляхой, она ловким движением рук выжимает его на сцену.
Мужчины, утомленные парадами и караулами, смущаются и этого отворота, и этого бедра. Стон и одобрение прокатываются по болельщикам, но особенно по гвардейцам.

Ж о з е ф и н а . Вот так незатейливо взору гвардейцев открылась святая святых британского адмиралтейства!
М ю р а т (Коленкуру). Коленкур, дружище, только что леди Гамильтон задрала подол! (Проводит рукой перед повязкой на глазах Коленкура, убеждается, что тот ничего не видит). Еще чуть-чуть и мы увидим наивысшее достижение адмирала Нельсона!
К о л е н к у р . Не язви, мой дорогой Мюрат, тебе не ведомо как часто под этим подолом соединялись природа и история…
Ж о з е ф и н а (Гвардейцам). Посмотрите на них! Они готовы зарыдать от умиления! Одумайтесь! Куда вас уносят мечты?
Э м м а . Куда хочется, кем бы вы ни были! В этом есть извечное своеобразие и… даруемое чудо. В своих мечтах вы возвышаетесь над миром, и, тем не менее, обеими ногами стоите на почве разума.
Ж о з е ф и н а (Указывая на оголенное бедро Эммы). Почва разума из-под них уходит.
Э м м а. Действительно. Я не думала, что это произведет такое впечатление. Однако это было несложно. Можете и сами попробовать.

Жозефина отходит в угол корта, перешагивая невидимые лужи. Вдруг она, по-матерински улыбаясь Эмме, укорачивает платье, обрывая подол и обнажая красивые ляжки. Гвардейцы начинают икать. Мюрат закуривает трубку и морщится от удовольствия. Невидимые зрители шумят и восторженно прячут кулаки в карманах, откуда, порывшись, достают апельсины, которые летят и катятся к ногам Жозефины.

Г в а р д е ц ы (хором). Виват!

Апельсины раскатываются по корту вместе с конфетами.

Явление четвертое.

К Талейрану подбегает вестовой, не сводя глаз с ног Жозефины, он шепчет ему что-то на ухо и, нехотя, уходит.

Явление пятое.

Т а л е й р а н . Нельсон преследует эскадру адмирала Вильнева. Пора начинать игру в мяч.
Э м м а (вздыхая). Нельсон… (журя.) Он вечно хочет произвести на меня впечатление! В Египте он атаковал французские корабли, стоявшие на якоре под прикрытием береговых укреплений. Он специально сделал это на закате, чтобы потом я могла себе представить, как на закате горят корабли! Ну, вы помните? Ваш флот всегда скрывается от него. (Интимно) Я пообещала ему кое-что в случае победы.

Эмма мечтательно теребит кольцо на пальце, то снимая, то надевая его, неожиданно кольцо падает в лужу. Эмма нагибается за ним, а ее изгибы и формы выбивают из присутствующих мужчин остатки воли, в звенящей тишине раздается стон 2-го гвардейца.

1 - ы й  г в а р д е е ц (шепотом). Карл, Карл, ты, кажется, еще и простой девки не нюхал, а, судя по гульфику, представляешь себя с вдовой британского посла.
2 - о й  г в а р д е е ц (шепотом). Потому и представляю, что других не нюхал.
1 - ы й  г в а р д е е ц (шепотом). Значит, этот запах не зависит от твоего опыта!
2 - о й  г в а р д е е ц (шепотом, шмыгая носом). К черту, Иммануил. Ты скушен. Посмотри лучше на ее фигуру, гибкая спина, упругие бедра.
1- ы й г в а р д е е ц (шепотом). Откуда ты знаешь, что они упругие? Ты синтезируешь знания из воздуха, совсем не опираясь на опыт!
Э м м а (выпрямляясь и надевая кольцо). А в том, что Нельсон победит, я не сомневаюсь нисколечко, поэтому была готова отдать ему награду, еще вчера.
1 - ы й  г в а р д е е ц (шепотом). Как вообще возможны априорные синтетические познания?
2 - о й  г в а р д е е ц (шепотом, шмыгая носом). А Жозефина! Знаешь, что бы мне хотелось сделать с императрицей? Бархатная кожа, влажные губы, посмотри, с ее пальц стекает вино.
Э м м а . Женщины вроде меня всегда знают самые сокровенные желания мечтателей.
3 - и й  г в а р д е е ц (случайно в голос, обращаясь то ли к шепчущимся гвардейцам, то ли к Эмме). Отдельные женщины должны исчезать перед взором простых мечтателей.
К о л е н к у р (спиной к гвардейцам, с повязкой на глазах). Интересно. Почему это?

Все внимание сосредотачивается на гвардейцах оттого, что никто не успел заметить, кто это сказал. Жозефина и Эмма впадают в недоумение. Они в ожидании смотрят на гвардейцев, особенно на 4-го, так как этот 4-ый гвардеец так хорош, что все остальное совсем неважно.

М ю р а т (вынимая саблю, роняя трубку). Прежде чем я разрублю болтуна, приказываю ему выйти из строя.
3 - и й  г в а р д е е ц . Гренадер 1- го Вюртембергского полку, Иоганн Готлиб Фихте.

Мюрат нагибается за упавшей в лужу трубкой, шарит ее своей пятерней, убирает саблю. Поднимает мокрую трубку и упирает взгляд сверлом в третьего гвардейца.

М ю р а т . Фихте? Тыштобля?
3 - и й  г в а р д е е ц . Я так сказал, потому, что простых мечтателей не бывает. Кто как мечтает, зависит от того, какой кто человек. Мечты – это картины недосягаемые из-за вечного колебания действительности. Это не сабля, которую можно вынимать или убирать по желанию; они одушевлены душой человека, обладающего ими. Поэтому некоторые никогда не возвышаются до идеализма.
М ю р а т (гвардейцам). Расстрелять его?
К о л е н к у р (не открывая глаз). Не стоит тратить порох. Просто дайте ему отпуск. Он, все равно, говорит так мудрено, что в ближайшей же деревне его изобьют до смерти.
1 - ы й  г в а р д е е ц (выходя из строя, громко). Гренадер 1-го Вюртембергского полку Иммануил Кант.
М ю р а т (вздрогнув и оторопев). Это еще что? Тыштобля, откуда взялся?
1 - ы й  г в а р д е е ц . Прибыл из Кенигсберга. Завербован Вольфом в трактире «У Лейбница». Генерал, это все я начал. Я тоже говорю мудрено. Вот и сейчас я спросил у гренадера Маркса «Как возможны априорные синтетические познания?». Дайте и мне отпуск.
М ю р а т (тихо к 1-му гвардейцу). Я не понял, ему, (кивая в сторону императрицы) бедра показались худыми?
1 - ы й  г в а р д е е ц . Гренадер Фихте считает, что если… ну к примеру если он заглянет под юбку леди Гамильтон, то его мечты будут отличаться от ваших, господин генерал. А если это сделаю я, или гражданин Коленкур , или (Показывает пальцем на 2-го гренадера) гренадер Маркс, то каждый из нас увидит... ну, в общем, не одно и то же… увидит… там…

Из всех гвардейцев четвертый – самый привлекательный: напуганный, кудрявый и плечистый. Его вид магически действует на колеблющихся в недоумении женщин. Эмма решается (сглатывать). Она подходит к 4-ой кариатиде, изучая его анфас, утяжеляя свое дыхание. От движения диафрагмы с ее плеча съезжает платье (См. портрет кисти Элизебет Вижи-Лебрен «Эмма Гамильтон в образе вакханки» 1785 года).
Мюрат переживает катарсис и экзерсис одновременно: его дух очищается из-за страха и сострадания, но мысленно он упражняется в любви.

Э м м а (не сводя взгляда с 4-го гвардейца). Всех так интересует содержание моего подола! Как тебя зовут?
4 - ы й  г в а р д е е ц . Гренадер 1-го Вюртембергского полку Фридрих Вильгельм Шеллинг.
Э м м а . Фридрих, о чем мечтаешь ты? Что, по-твоему, скрывается… там?
4 - ы й  г в а р д е е ц (робко). Исходя из сказанного, думаю, что… искусство.

Пауза. Ответ гвардейца никому не кажется разумным и рациональным.

4 - ы й  г в а р д е е ц (искренне, без поучения, боясь смотреть на Эмму). Кто-то сказал, что там часто соединялись природа и история. А то, что в природе и в истории разделено, соединяется в искусстве! Вы действительно приоткрыли взору святая святых не британского адмиралтейства, а чего-то наивысшего. Потому что такое достижение наивысшего приводит к познанию  в с е г о  человека, каков он есть. И именно на этом основано вечное своеобразие… и даруемое чудо. Могу доказать.

Пауза, после которой страх отпечатывается на 4-ом гвардейце.

4 - ы й  г в а р д е е ц . Представление о… (подбирая слова, избегая упоминания о пресловутом подоле) Представление о  п р и р о д е  которое искусственно строит наш разум, для искусства изначально и естественно. (волнуясь) Эстетическое созерцание тела, то о чем с завязанными глазами мечтает Коленкур то, что искусственно представляет себе гренадер Фихте то, что мы называем природой, – это поэма, скрытая от нас таинственными письменами. Если бы загадка могла открыться мы увидели бы метания духа, который блуждает в поисках себя, бежит от самого себя, потому что сквозь чувственный мир за полупроницаемой дымкой тумана лишь мерцает, как мерцает смысл в словах, некая страна фантазии, к которой мы стремимся… Искусство приводит нас к познанию наивысшего…


Явление шестое.

Вестовой подбегает к Талейрану и, не сводя глаз с Эммы, протягивает Талейрану бумагу.

Т а л е й р а н. А между тем по оптическому семафору получена вот такая гелиограмма: «У мыса Трафальгар, Нельсон только что атаковал эскадру адмирала Вильнева. Завязалась баталия». Дамы, самое время начинать игру в мяч.
Э м м а (вздыхая и журя). Этот Нельсон… как и все мореплаватели, он зависит от случайностей, из всех людей он меньше всего способен к серьезному, но зато полон суеверий и легкомыслия. Он потерял правую руку на Канарских островах в битве за Санта-Крус. Мужество не позволяет ему жалеть об этом, к тому же он выучился все делать левой, но, только когда мы остаемся наедине, он говорит: «Порт Санта-Крус прячется под твоим платьем, а не на Канарах. Только твое тело заставляет меня жалеть о потерянной руке».

Эмма ловит взгляд вестового на своей груди. Не смутившись, она возвращает на плечо бретельку, пряча от обозрения то, что провинциалы по неведенью принимают за «вакуоль», а в университетских городах из ханжества называют «титька».

Э м м а . Это крепость Кальви. Сразу после досадной неудачи под Тулоном он командовал десантом на Корсике, где лишился глаза. Это было как раз при осаде крепости Кальви. (Пауза). Чему вы улыбаетесь?
Ж о з е ф и н а (двусмысленно улыбаясь). Представляю эпитафию на вашей могиле «Под ее подолом прятались мечты моряков и десантников». Не обижайтесь, считайте, что это от зависти.
Явление седьмое.

Вестовой уходит, сталкиваясь в левой кулисе с семья из России: Он, Она, шестилетний Саша и его младший брат – все в галошах. Саше хочется поиграть в лужах, он сжимает в руках модель ботика Петра I, но Она, по праву матери, не пускает его к воде, а рассеяно качает на руках его младшего брата.

О н а . Серж, у тебя возбужденный вид. Что ты читаешь?
О н . «Вестник Европы».
О н а . А Николай Михайлович в нем печатается?
О н . Уже нет.
О н а . Жаль. Саша, не ходи по лужам. Он стал редко бывать в свету.
О н . Карамзин много работает.
О н а . Оторвись от чтения. Ты слышал, Вяземский поступил в петербургский иезуитский пансион.
О н . Да-да.
О н а . Саша, я просила тебя не подходить к лужам. Значит, Николай Михайлович перестанет бывать у Вяземских в Остафьево.
О н . Скорее всего.
О н а . Серж, ты меня не слышишь. Что ты читаешь?
О н (читает). У берегов Испании возле мыса Трафальгар близь города Кадис, союзный флот Англии под командованием адмирала Нельсона разгромил франко-испанский флот адмирала Вильнева. Во время баталии английский фрегат «Виктори» взял на абордаж французский «Редутабль», в героическом бою адмирал Нельсон получил смертельное ранение мушкетной пулей. Это победа лишает Францию возможности соперничать с Англией на море.
О н а . Я не хочу слышать о войне. Саша, отойди от воды.

Саша опускает в воду ботик, рядом с рыдающей на корточках Эммой. Семья уходит в противоположную кулису.

Явление восьмое.

К о л е н к у р (с завязанными глазами, шепотом Мюрату). Перестань пялиться на леди Гамильтон и послушай меня.
М ю р а т . (Коленкуру) С чего ты взял, что я пялюсь? (проводя рукой перед повязкой Коленкура) Коленкур, ты подглядываешь?
К о л е н к у р . Эх, дорогой мой Мюрат, не будь столь наивен. С закрытыми глазами, при помощи только теоретической деятельности, направленной на осмысление своих собственных поступков я могу понять начала всего сущего на земле. Ты слишком доверчив. Твои ощущения мешают твоему разуму…
5 - ы й  г в а р д е е ц . Простите, гражданин маркиз де Коленкур, мое имя Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Боюсь сказать банальность, но это вы наивны. Вы верите, что мир будет послушно копировать все изгибы ваших мечтаний?
М ю р а т (выходит из себя, 5-му гренадеру). Заткнись! (Коленкуру) Коленкур, мне это все не нравится. Сразу после Великой французской революции все пошло не так. Я разочаровался этой эпохой Начитанности. Я родился в семье трактирщика, по настоянию родителей учил богословие в Тулузе. В детстве обладал необузданным, импульсивным характером, который не позволил мальчику стать священником. Я бросил учебу ради армии и поступил рядовым в конно-егерский полк…
5 - ы й  г в а р д е е ц (с вежливым и шепчущем придыханием). Генерал…
М ю р а т . (5-му гвардейцу) Мне ненавистны болтуны! Не-на-ви-жу…
5 - ы й  г в а р д е е ц . А как же Вольтер?


Мюрат быстро, грозно и бесшумно подходит к 5-му гвардейцу и перепахивает его одним взглядом. Коленкур, не снимая повязки и не замечая перемещений Мюрата, ждет всего, что угодно, но он не готов к следующему.

М ю р а т (брызжа слюной на 5-го гвардейца и сплевывая). Вольтер, Дидро, Кондорсе, Мирабо…

Коленкур машинально достает пистолет и, в слепую, направляет его в сторону Мюрата.

М ю р а т . Монтескье, Руссо…

Выстрел. Мимо.

М ю р а т . Тыштобля! Это же я!
К о л е н к у р (убирая пистолет). Извини, я думал это Гегель.
М ю р а т . Ты не можешь все время ходить с завязанными глазами. Это я – Мюрат – говорю тебе, мне ненавистен Вольтер.
К о л е н к у р (убирая пистолет). Извини, я должен был догадаться, ты перечислил их в алфавитном порядке… ну, фамилии, то есть, в алфавитном порядке, как в энциклопедии… Ты ведь читал энциклопедию?
5 – ы й  г в а р д е е ц . Рассудок маркиза обманул своего хозяина. Картины его воображения не совпадают с тем, что в действительности наполняет мир! (Кивает в сторону плачущей Эммы), Содержимое юбки… и то, представление, ну… которое искусственно строит наш разум – не одно и то же!
.
Мюрат устал понимать и соблюдать устав.

М ю р а т . Гегель, тыштобля хочешь сказать? Что нельзя познать содержимое юбки только при помощи разума? (довольно). Да! (с сарказмом) Это величайшее открытие! (Съезжая с рельс) Смотрите какой наивный Коленкур! Он стал заложником своего таланта. А сколько наших ровесников гордится своей рассудительностью…
5 – ы й  г в а р д е е ц (положив руку на плечо Коленкура, перебивая и дополняя со всей серьезностью  слова Мюрата). Вот-вот! А что бы стрелять с завязанными глазами: нужно кроме хорошего воображения, во всем следовать природе и систематически изучать фольклор.

Заплаканная и некрасивая Эмма Гамильтон сидит на корточках, обняв колени, с кожей в мурашках. Ее подол совсем промок, в то время как Талейран все еще злиться на лужи. Он и Коленкур не замечают Эмму, внимания же остальных приковано к ее несчастью.

К о л е н к у р . Вы говорите путано из-за боязни сказать банальность? А мне просто не хватило опыта в стрельбе.
5 - ы й  г в а р д е е ц . Даже если бы этот опыт у вас был. Разве это достаточно твердая основа? Нет. Богатый опыт был у леди Гамильтон, но посмотри: сейчас ее предвкушение чувственной любви разбилось о мушкетную пулю. Сам по себе адмирал уже мертв, но в чувствах он продолжает ей являться. Вещи сами по себе и то, как они являются нам в чувствах – не одно и тоже!
2 - о й  г в а р д е е ц  (восторженно). А я что говорю! То же самое говорю!
1 - ы й  г в а р д е е ц . Нет, ты прожужжал мне уши про упругие бедра и гибкую спину. И с чего ты взял, что они упругие?
5 - ы й  г в а р д е е ц . (2-му гвардейцу). Включай свое воображение, сынок. Почему если бедра, то упругие, а если спина, то гибкая. (увлекшись очередной мыслью, как бы про себя) Как говорил один мой друг: «Связывай несходное с несходным… Учись мыслью извлекать мировую систему из глубин духа»
Ж о з е ф и н а. Заткнитесь все! Не плачь, Эмма.
5 - ы й  г в а р д е е ц (Жозефине.) Где Эмма, которую вы успокаиваете? Она в сознании маркиза и в мечтах гвардейцев, она является вам в чувствах, но… ее существование пусто… в нем нечего созерцать.
Ж о з е ф и н а (плачет сама). Эмма, не плачь.

Явление девятое.

Вбегает взволнованный вестовой. Не находя себе места, он ходит по сцене.

Т а л е й р а н (вестовому). Ну что? Что случилось? Мы взяли Вену?
В е с т о в о й (в шоке). Фридрих Шиллер умер! 9 мая в Веймаре…

Общее замешательство среди гвардейцев пошатнуло лик Наполеона, они оставляют его портрет, на «совести» подоспевших Мюрата и Коленкура, а сами уходят со сцены и говорят одновременно, не слыша друг друга.

Г в а р д е й ц ы (хором наперебой). Шиллер умер. Это точно? Да. Как умер? Без Шиллера. Нужна новая эстетика. Уйдем в леса, станем Разбойниками! Что мы тут стоим? (направляясь к кулисе) Гете ухе стар. Нужна новая эстетическая революция! Шиллер умер – это ужасно! Напротив, пришло наше время! (Скрываются за кулисой, но еще слышны голоса) А может быть, все-таки не побоимся и действительно…
Т а л е й р а н (вестовому сдержано). Ну, а Вену-то взяли?

Вестовой замечает плачущую Эмму, походит к ней и приседает на колено.

В е с т о в о й (Эмме). Анри Бейль, некоторые меня знают по псевдониму Стендаль, я к Вашим услугам.

От личного участия и внимания Эмма плачет сильнее.

В е с т о в о й (Эмме). Я слушал, что у мысли отпала возможность адекватно постигать… тогда, что? Что я могу для вас сделать?

Эмма плачет, не замечая вестового.

Т а л е й р а н (вестовому раздражаясь). Я спрашиваю: «Вену уже взяли?»

Вестовой нежно кладет Эмме на плечи пальцы, сжатые в аккорд, вместе с прикосновением начинает играть фортепьяно. Звучит Фредерик Шопен 37 ноктюрн. Руки вестового повторяют движения пианиста, как будто это он играет на плечах и предплечьях Эммы.

В е с т о в о й (Эмме). Вы слышите музыку?
Т а л е й р а н . Бейль, очнитесь, наша армия уже в Вене?
В е с т о в о й (Эмме). Мне хочется выразить эту музыку в словах, но такого слова нет ни в одном языке. Кроме польского.

Талейран раздраженно уходит за кулису.

Ж о з е ф и н а . А как звучит это слово по-польски?
В е с т о в о й . А? По-польски: «zal».
Э м м а. Жаль?
В е с т о в о й. Да, zal.

В противофазе к музыке опускается занавес.

Конец первого акта.