Полосы

Тома стояла на четвереньках, и её тошнило. Весь организм выворачивало на изнанку так, что она уже начала мечтать о скорой смерти. Ни разбитый нос, ни  сломанная рука, ни кровоточащая бровь не мучили с такой силой. Обо всём этом она могла бы забыть, не думать, просто отключиться, но тошнота не давала возможности просто поплыть по течению, превращая любое движение в мощные систематические приливы, толчкообразные спазмы и секундное облегчение, за которым следовала новая волна. Темные полосы, светлые полосы…
Один раз она позволила себе лечь, но тут же поднялась, остатком сознания противясь такому исходу. Если она разрешит себе впасть в небытие, а тошнота не прекратиться, Тома просто задохнется, будучи не в силах сопротивляться позывам. Кроме этого  больше ничего не существовало, земля выгибалась, небо едва держалось на мировой оси, а воздух приобрел удивительную плотность и нещадно давил на уши.
Истошный женский крик, единственный звук, который прорывался сквозь тугую оболочку собственного мироощущения и тот докатывался откуда-то издалека, пульсируя на барабанных перепонках.
Вот ведь врут, что жизнь проносится перед глазами. В голове лишь навязчиво повторялись слова последней услышанной по радио мелодии: «Хей-хэй…Темные полосы, светлые полосы, Не спи… и свою судьбу ты узнаешь по голосу!»
«Хей-хей» - желудок опять затрепыхался. Темные, светлые, светлые темные. Хей-хей. Новый приступ.
Бежит шоссе, летит, мелькают – темные полосы асфальта, светлые разделительные полосы… Серебристая Tайота на встречке не успевает вернуться в свой ряд. Хей-хей! Перед Томой маячит бордовый пикап. Темные полосы…
А может просто ей нечего вспомнить, может, и не было ничего? Презентация для СиПиКей холдинг, квартальный отчет по компании, новые образцы… Нет, не то.  Банковские переводы, подрядчики, таблицы экселя - сортировка по дате… Не то. Новый управляющий, старый управляющий, график работ на месяц. Командировка…Вот ведь, а она самолетов боялась. Темные полосы, взлетные полосы. Хей – человеческое тело на девяносто процентов состоит из воды. Сколько в Томином теле её ещё осталось?
Мама. Может, она должна была вспомнить маму? Тот далекий образ из детства, ту маму, которая ещё не стала директором сети супермаркетов и которая лепила с ней из пластилина? Или школу, оконченную с золотой медалью или тему своего красного диплома? Ничего. Только бордовый пикап, принявший на себя первым всю сокрушительную силу Тайоты.
Дизайнерская блузка стоит бешенных денег, она для встречи, важной встречи… У Томы переговоры, она опоздала. В её ноутбуке все самые главные документы, такой возможности больше не будет. Хей-хей…
Лица, лица, некоторые влиятельные, другие – проще, остальные – никакие. Родные, близкие – таких в её памяти нет. Эти категории ей не знакомы. Мама приносит с работы сладости – это здорово, но та властная женщина в кожаном кресле, с золотыми кольцами на каждом пальце – уже не мама. Чужие, далекие люди. Прибыли, обороты, планы, вот основные составляющие материи. Они не могут пронестись перед глазами, они есть, и в то же время их нет. Её жизнь она есть и в тоже время…
Кровь из рассеченной брови затекала на глаза, скапливалась во впадинках носа,  и, смешавшись на губах со слюной, струилась с новой силой. К чему она шла все эти двадцать пять с половиной лет? К головокружительной карьере? Материальному достатку? К обочине загородного шоссе в пятидесяти километрах от Москвы? Может вот он, долгожданный покой? Упасть, забыться, позволить себе расслабиться навсегда. Хей-хей. Только так возможно бежать от огромной человекопожирающей машины под названием «работа».
Умереть? Это, пожалуй, выход.
Тома немного отползла в сторону и повалилась в густой бурьян, уткнувшись лицом в сырую траву.  Внезапно её окружили удивительные знакомые запахи, теплые, близкие, всколыхнув из генетического подсознания целую вереницу эмоций. Терпкий аромат прелых корней, сплетающийся с горечью полыни и тонким  привкусом сухоцветов. Земля перестала вставать на дыбы, мышцы расслабились, спазмы отступили. Вот так, так хорошо. Аккуратно она перевернулась на спину, над ней бездонное голубое небо со стайками неугомонных ласточек. Птицы резвились, взмывая ввысь и кидаясь к земле, описывая в воздухе круги, и гоняясь друг за другом. Редкие кудрявые облачка неслись подобно ей в неизвестном им самим направлении.  Земля и небо – извечная космогоническая пара, между ними ласточки, облака, и она – Тома, как часть этого мира, неизвестно кем наделенная правом на жизнь и готовая вот-вот отказаться от него, так и не узнав истинности человеческого предназначения. Глупо умирать, не имея даже возможности вспомнить о чем-то светлом, настоящем, лишенном прагматизма.
В размеренность небесного бытия ворвалась серебристая стрелка самолета, рассекающая его по полам белым перистым следом. Хей-хей, белые полосы…
Я не могу позволить себе умереть! - ясно и четко пронеслось в голове у Томы, - У меня же ещё не было детей. Я должна.....обязана стать мамой! Хорошей, любимой мамой, мамой на всю жизнь, до самой смерти такой, какой не было у меня. Хей-хей.