Восходящие потоки - роман, 28 глава

                Глава 28

           Если все сущее создано Богом, то в этом должен быть какой-то смысл. Мир абсурден. Мир как был, так и остался хаосом. Только мы называем это иначе.

         Я думаю, что в хаосе и абсурде должен быть некий смысл. Уловить его задача не из простых. Думаю, что тот, кто сумеет это сделать, станет величайшим из мудрецов или безумцем.

         …Я спал не менее двух часов. Кровать была очень широкая, с ровным и мягким матрацем, и я великолепно выспался.  Приняв душ и выпив в баре чашку кофе, я отправился на прогулку.

         Я сделал круг по площади. Миновал несколько открытых ресторанчиков. Почти все столики были заняты. За ними сидели некие праздные люди и с удовольствием утоляли жажду вином.

         Я зашел в церковь. Хотя было около восьми вечера, церковь была открыта. Внутри не было ни души.

        Стараясь ступать бесшумно, я  прошел по мраморному полу к алтарю и осенил себя крестным знамением. По-православному. Надеюсь, Господь на меня не в обиде.
Ему ведь все равно, на каком языке и в каком храме, католическом, православном или мусульманском, к нему обращаются с просьбами.

         Не переставая креститься, я осторожно опустился на колени. Я видел себя со стороны. Вспомнился «Блудный сын» Рембрандта. Моя голова была покрыта коростой, израненные ноги загрубели и опухли. Я замер у ног отца, благодарно прижавшись к его коленям.

          Слезы полились из моих глаз... 

           Я крестился и сквозь слезы жарко просил Господа вернуть мне отца. Мне казалось, он страдает и ждет от меня помощи...

         ...Я не искал отца, Вернее, искал, но делал это неубедительно. Потому что знал – отца не найти. Тем не менее, я обратился в районное отделение милиции.

-      Базилевский? А вы ему кто? Сын? Тогда пишите заявление, - в последнее время участились случаи пропажи евреев. Вы знали об этом?

-       О чем, о пропажах евреев? Но мой отец не еврей.

-       Все так говорят, - майор тяжело вздохнул. – Да вы не обижайтесь. У меня у самого жена наполовину еврейка.

-       Я не обижаюсь: просто он не еврей.

        Майор опять вздохнул.

-       Информация строго конфиденциальная, - сказал майор вполголоса и потыкал пальцем в бумаги. Мне показалось, что майор был под мухой. – Массово исчезают евреи... Как вы думаете, почему?

-       Знать бы... Может, уезжают...

-       Возможно, хотя времена теперь не те, - пробормотал майор и странно посмотрел на меня. Потом протянул чистый лист бумаги. – Пишите... Я такой-то, словом, заполните всё и верните мне... 

         Через месяц я получил извещение, что отца пока не нашли. Но поиски продолжаются, и об их результатах меня будут регулярно информировать в письменной форме. Я получил разновременно три уведомления самого пессимистичного содержания. Я понял, что надежд найти отца у меня нет.

        «Господи, - шептал я, стоя на коленях, - что я делаю здесь, в чужой стране, за тысячи километров от родного дома?

        Родного дома?! Да ведь я бездомный... Ну, хорошо, не от дома: от родных березок.

         Господи, если Ты есть, а я знаю, что Ты есть, спасибо Тебе, что Ты
дал мне жизнь, пусть даже такую непутевую... О, нет! Я не ропщу на свою жизнь, во всем виноват только я один. И было бы куда хуже, если бы я не родился! Спасибо Тебе и прости меня! Я много грешил, и главный мой грех...»

        Я вытер слезы и задумался. Какой же мой главный грех? И есть ли он у меня? Ну вот, ляпнул, не подумав... И в добротную, грамотно выстроенную молитву угодил опрометчивый посыл.

       Я долгое время верил, что жизнь – это цепь приключений. А оказалось, жизнь – одно сплошное испытание.

       Когда я впервые понял это, то страшно удивился. Ведь лет до двадцати я был уверен в своей несомненной везучести.

       Мне везло во всем: в карты, в спорах, в играх... Не было случая, чтобы я не успел на последнюю электричку. Я выигрывал все соревнования, в которых участвовал.

       На экзаменах я вытягивал тот единственный билет, который знал назубок. Однажды зимой я споткнулся, на миг замешкался, пропустив вперед себя пешехода с кожаным портфелем, и несчастного убила громадная сосулька, предназначавшаяся вроде бы мне...

         Потом в один день все поменялось, и разовое удивление от неожиданной неудачи сменилось печальной уверенностью, что время тотального везения бесследно кануло в прошлое, и отныне мне будет везти не чаще, чем везет среднестатистическому обывателю. С этим было трудно примириться. Но я примирился. Но где-то у глубине души продолжал надеяться, что времена везения еще вернутся.

          И вот мне повезло и повезло неслыханно: я нашел чемоданы с деньгами. Но – повезло ли? Мне сорок лет, а я еще ничего не успел сделать. И деньги никак не помогли мне избавиться от неудовлетворенности самим собой. 

         Я только попусту тратил время и увлеченно скорбел об этом. Я и еще Карл. Мы с ним только этим и занимались. Мы пара пустоцветов, родившихся не по воле Всевышнего, а по воле случая. Может, мой главный грех в том, что я родился?

       Мудрец сказал, что жизнь дается для того, чтобы человек каждодневно доказывал правомерность своего появления на свет. Звучит излишне нравоучительно и скучно. И мне так жить не хочется. До того, в чем состоит смысл жизни, мне все равно не докопаться. Так коли уж я родился и пока еще жив, мне надо успеть на этом свете что-то совершить, хотя бы наделать как можно больше ошибок.



                ***************

               

          Первую я совершил уже на следующее утро, решив остаться в маленьком городке без названия еще на несколько дней. Я же сказал накануне герру Акселю, что он удостоился чести принимать у себя писателя. Не стоило отступать и разочаровывать милого хозяина с собачьей фамилией. Каково жить под такой фамилией его итальянской жене? Интересно, а какую она носила до замужества? Я незаметно для самого себя начинаю интересоваться местными сплетнями.

          Итак, поддержим герра Фокса его в заблуждении относительно моего ума и моего писательства. Не будем его разочаровывать.  Я попросил принести в номер писчую бумагу и ручку.

          Надо было хотя бы приступить к первой главе. А в идеале – в течение недели и закончить ее.

           Раздался стук в дверь, и в комнату вошла девушка.

           Я посмотрел ей глаза. Это была моя вторая ошибка. Третью мы совершим вместе, двумя днями позже.

           А пока я лишь посмотрел ей в глаза. Это «лишь» надо убрать. Потому что я утонул... И понял, что, если и выплыву, то это буду уже не я, а кто-то другой...



                (Продолжение следует)