Железный аргумент. Ворона и Лисица

Конец марта в Питере – не самое нежное время года, но сегодняшний день, удался на славу.
Между камней и арматуры развалин, журчали весенние ручейки, то там то сям, слышался шорох отваливавшейся штукатурки, со стен промёрзших, за зиму насквозь, а теперь оттаявших .
С недальнего «блошиного рынка» располагавшегося во дворе бывшего «Владимирского пассажа», доносился гомон толпы, гортанные выкрики кавказских торговцев, матерщина областных «навозников», звонкий речитатив скоморохов, сливаясь в привычную какофонию квартала.
Сёма Соловьёв по кличке «Ворона», которую он получил за чёрный, жёсткий волос, круглые карие глаза и манеру тревожно озираться, склонив голову на бок, сидел, свесивши ноги, на остатках балкона второго этажа, некогда знаменитого дома, построенного в конце двадцатых годов прошлого века, и бывшего некогда пристанищем блокадной поэтессы, на углу улицы Рубинштейна и Графского переулка.

Солнце, шпарившее почти по летнему, щекотало обветренные щёки, выжаривало из пожилой джинсовой куртки миазмы знобкой зимы, высушивало вечно сырые останки кроссовок на Сёминых ногах, и поблёскивало на (вот подвалило!) - глянцевом боку упаковки сырной нарезки, которую Сёма нашёл сегодня(есть же на свете справедливость!)
в углу чердака, когда шарил в поисках полезного хлама,  на Стремянной.

Конечно дата приготовления , оставляла желать лучшего, но по виду и консистенции продукта, определённой на первый взгляд и тактильные ощущения, всё было в порядке. Не было видно плесени, не ощущалась склизкая мягкость гнили, и Сёма, надеялся с помощью редкого по нынешним временам, деликатеса, существенно поправить своё, прямо скажем бедственное, материальное положение.
«Видимо кто-то разжился и приныкал до лучших времён» думал Сёма, лениво жмурясь, и брезгливо морща нос, от запаха, доносящегося с Фонтанки.

Там, посередине реки, столкнулись и затонули на прошлой неделе, «Звезда Тьмы» - броненосец моховской банды, переделанный из прогулочного катера, обшитый стальными листами внахлёст, и дебаркадер пристани, снабженный дизелем, обложенный мешками с речным песком и оборудованный пулемётными гнёздами, принадлежавший гвардейцам городской Думы, вздумавшими восстановить своё влияние вдоль русла реки, до Летнего сада.
Во время боя, бандитские, спаренные «Эрликоны», сбили с моста одного из Клодтовских коней, и теперь, голый мужик с верёвкой, нелепо присев, пялился в небеса, словно ожидая авианалёта.
Перебив гвардейцев, бандиты, ввиду бесполезности бросили свой катер, забрав трофеи и тела «братвы», а трупы гвардейцев оставили как есть, в назидание окружающим, запретив их хоронить. Думские не показывались, трупы смердели, а местные терпеливо сносили столь маленькое неудобство, ибо лучше нюхать неприятный запах чем быть повешеным или угнанным в рабство, в мастерские, занимающие корпуса некогда знаменитого училища барона Штиглица.
Раздались уверенные шаги.
Из Графского, обойдя ржавый каркас «Камаза» с развороченной из гранатомёта кабиной, перебравшись через горку кирпича от осыпавшейся башенки, венчавшей в не столь давние времена крышу театра Европы, осторожно, но уверенно и твёрдо, вышла, нет! вынесла своё роскошное тело, мечта всех окрестных мужчин, юношей, и даже прыщавых подростков, едва вступивших в пубертатный возраст, ОНА!

Лиса, Лиска, Патрикеевна, Чернобурка, Елизавета Савоськина, звезда и смерть Владимирки, Литейного, Жуковского и прочих неспокойных провинций того, что осталось от Центрального района сумрачной и величественной, Северной Пальмиры…

Сёма, поперхнувшись, во все глаза выставился на знаменитость.
Посыпавшиеся из под тощего зада, осколки балконной плитки, привлекли внимание районной дивы и она посмотрела вверх, прямо Сёме в глаза.
Сёма обмер. Лицо Чернобурки (эту кличку Лиза получила ещё в детстве, за необычный цвет волос – вороные вперемежку с седыми, и не любила, когда её так называли), с правильными чертами, чуть испорченными длинноватым носом, и ярко накрашенными губами, показалось Сёме божественным.
Более возвышенного сравнения, Сёма, за отсутствием образования, и общим недостатком развития, подобрать не смог.
Ему показалось, что Лиза глянула ему прямо в сердце, так, как смотрела Богоматерь со старенькой иконы, дома у чудного старичка-священника, который собирал, когда была возможность, и подкармливал местную детву и подростков, рассказывая им непонятные, иногда возмутительные вещи (ну сами прикиньте, тебе в челюсть засадят, а ты ещё подставься!)и сказки про любовь к людям.
Многим эти сказки откровенно не нравились, но у него можно было подкормиться и согреться в трудную минуту, коих в нынешней жизни было много. Даже чересчур много.

Девушка прищурившись, окликнула Ворону:
- Эй, шкет!
Ворона, несмотря на восхищение и удивление(обратила внимание!) всё же слегка оскорбился:
- Я не шкет! – гордо приосанившись, насколько это было возможно, ответил парнишка.
- Тю!! А кто? – улыбнулась она. – Как к тебе обращаться, мужик, качок, или может браток?
Сёма задумался. Несмотря на вроде бы весёлую улыбку и благодушное судя по всему настроение, девушка была непростая, «крученая», с ударением на первом слоге, как говорили о ней в квартале. Ещё, знающие пацаны рассказывали, что в щегольском кожаном рюкзачке,  свисавшем с плеча, с которым она по слухам не расставалась даже ложась спать, водилась пара РГД и обрез двенадцатого калибра, из которого она, как- то раз, завалила главаря заезжих горцев, из за чего, пол года продолжалась война горцев с «Суворовскими», пока последних, захваченных живьём, четверых джигитов, не разорвали бульдозерами при большом стечении народа, на площади, перед развалинами концертного зала «Октябрьский».
- Ворона я, - наконец пробурчал Сёма и слегка подобрался.
- Ворона?!! – хлопнула ладонями по бёдрам, и заливисто захохотала Чернобурка,
- Ворона и Лисица!!!! О- х-ахха !
- А сыр!? Сыр у тебя есть!?
Сёма недоумённо нахмурился: «Откуда прознала, зараза, вроде меня никто не видал, упаковку никому не показывал. Спалили, гниды..»
Ещё немного подумав, он неохотно пробурчал:
- Ну есть..
- Да иди ты !? - округлила  глаза Лиса, - Покажь !!
Сёма показал ярко-красный целлофан упаковки.
- Во.
Подтянув ноги, он переместился из сидячего положения на корточки, в любую минуту готовый произвести тактический отход вглубь развалин, через бесформенный проём, оставшийся от балконной двери.
- Ну  делаааа !! удивлённо протянула Лиза, и деловито добавила:
- Замешаем?
В голове Сёмы, теснясь и расталкивая друг друга, замелькали перспективы, одна радужней другой: вот он сверкая лимонно-желтыми, восхитительно шершавыми ботинками «Timberland», идёт по Владимирскому, небрежно похлопывая по штанине прутиком, а встречные барыги и молодые воры, обычно норовящие отвесить смачного пинка под зад, завистливо кривляться и качают головами а Анька – Кремпудра, веснушчатая лоточница, многозначительно улыбается, а не презрительно скалится вслед.
Вот он: входит в прокуренный и полутёмный полуподвал «Нью-Каторги», кабака где зависают крутые деловары, меняющие патроны на «палёнку», «палёнку» на сахар, за соседним столиком, налётчики проигрывают в «стос» чью то непутёвую жизнь, а Сёма, с порога громогласно объявляет: «Водки! Всем» и идёт к зарезервированному заранее столику, сопровождаемый удивлёнными взглядами и семенящим половым, свесившим грязно-белое полотенце до земли..
Вот… Эхх!! Ну!! Классики, Сёма конечно не читал… Да и вообще, читал с большим трудом, и только слова, написанные крупными буквами и недлинные. Слово «парикмахерская», было уже на грани Сёминого мастерства прочтения.

Видя Сёмино замешательство, хитрая Лиза, вдруг, сказала нечто такое, от чего Сёма чуть не рухнул с балкона, и подумал что слух ему изменяет:
- Ты мне дашь сыр, а я тебя поцелую, хочешь?
Тут Сёма на мгновение ослеп, оглох и потерял ориентацию в пространстве и времени.
Та, о которой он не смел не то что мечтать в горячечных, подвальных снах, а и смотреть- то в её сторону было большой дерзостью, когда она и Чужой,( главарь моховских вымерзней, имевший милую привычку, бить противников в лоб чеканом, подобно фантастической зверюге из американского фильма) идут в окружении шестёрок и торпед, собирать «мытное».
А  теперь, она готова его поцеловать!!
Да за её поцелуй, Сёма готов был вырвать своё горячее сердчишко, и бежать впереди неё светя им вместо фонарика, пока хватит сил, а не то- что отдать упаковку, не факт что свежего, сыра.
- Ну так что, мена? – свесив на плечо серебристую гриву, лукаво улыбнулась Лиза.
- Мена! – враз пересохшим горлом, еле прошептал бедный Ворона.
- Ну так спускайся сюда, малахольный, ну, шементом ! - прибавила девушка капризным тоном.
Сёма, не чуя под собой поверхности, запинаясь и подворачивая ставшие вдруг чужими ноги, спустился вниз и подойдя к Чернобурке на расстояние метра, остановился.
- Ну чего встал, ближе подойди, не бойся дурашка, я не кусаюсь! -  своим простуженным контральто произнесла она.
Сёму вдруг вновь охватила робость, и он замотал опущенной головой.
В глазах красавицы загорелись огоньки раздражения.
- Так ты собираешься меняться или нет? - нахмурив брови спросила грозная и опасная, как кобра женщина.
Сёма поднял голову и сказал:
- Нет.
- Не-е-т!? – окончательно заледеневшим тоном протянула фурия, нашаривая застёжку рюкзака.
- Нет. – твёрдо повторил Сёма, глядя прямо в страшные в гневе, но всё равно невыносимо прекрасные, грозовые глаза, - Я так отдам, без поцелуя.

Чернобурка, настроение которой очередной раз изменилось, подобно свету луны, закрытому пролетавшей тучкой  и вновь явившемуся в мир, забавно сощурилась:
- Бои-и-ишься – констатировала она.
- Не боюсь, не стоит оно этого..
- Чего не стоит чего, вновь не поняла и стала закипать Лиса, - Мой поцелуй, куска вонючего сыра!?
-Вот именно.
Протянув окончательно потерявшей соображение красавице, драгоценный сыр, Сёма развернулся, на враз переставших гнуться, прямых ногах и зашагал по сохранившимся кое где остаткам асфальта, прочь, ожидая онемевшим затылком выстрела.
Шагов через десять, Сёма не выдержал и обернулся. Лиза, в растерянности стояла,  переводя взгляд с упаковки вожделенного сыра на парня и обратно.
Увидя, что он смотрит на неё она крикнула:
- Ну ты шкетик и лошок!! – но что то в её голосе, указывало на её растерянность…
А Сёма пошёл дальше, гордо вздёрнув подбородок. Ноги его, переставшего выбирать куда ступить, быстро промокли, и мучительно ныли на поднимающемся к вечеру морозе.
Но Сёму согревала великая и тёплая ЛЮБОВЬ..

…в эту ночь, Лиза долго плакала, чего с ней не случалось с тех пор как она нашла то что осталось от младшей сестры, украденной людоедами семь лет назад..

…ночь кралась по мёртвому городу, и заглядывала в души людей любовь…

11.11.2009. Питер.