Джерард

                «Que ta voix, chat mysterieux,
                Chat seraphique, chat etrange,
                En qui tout est, comme en un ange,
                Aussi subtil qu’harmonieux!»

                Charles Baudelaire.
                Les fleurs du mal.
                LI. Le chat.
               

               

  Всю свою сознательную жизнь, я жил как у Бога за пазухой. С раннего юношества, как я стал совершеннолетним и покинул холодные и угрюмые, принесшие мне столько печали, стены приюта, мне уже сопутствовала удача. Я нашел свое место в жизни и занял там достойное положение даже очень рано, что удивляло других, но уже давно перестало удивлять меня. Я знал, в чем дело. У меня был секрет. Мой кот приносил мне удачу.
  Судьба свела нас с Джерардом, когда мне было семнадцать. Мы с ребятами из приюта часто подворовывали на улицах. Я с трудом вспоминаю те дни, так как слишком много лет старался выкинуть их из памяти, словно эти воспоминания принадлежат вовсе и не мне. Но день когда я нашел Джерарда, помню, словно это было вчера. Однажды во время одной из наших вылазок мы в поисках еды или денег рыскали по небольшому рынку неподалеку от нашего приюта, и случилось так, что одного из нас поймали. Торговец, что поймал мальчика, сказал, что уже давно заметил, что у него кто-то подворовывает, а как я уже сказал, наш приют находился совсем рядом, и он сразу понял, что делают это дети.  Мальчик пытался вырваться, но мужчина крепко сжал его руку и сказал, что отведет его в полицию,  а там уже решат что делать. Мы были так напуганы, что даже не разбегались, пристально смотрели и не знали, что будет дальше. И тут совершенно неожиданно, откуда ни возьмись на спину торговца с громким шипением прыгнул кот. Это произошло так быстро, что я и не сумел толком ничего понять, а мужчина, уже выпустив руку мальчугана и завывая от боли, пытался сорвать с себя зверя. Но он видимо настолько сильно в него вцепился, что чтобы он нее делал у него не получалось его смахнуть, а дотянуться руками до него у мужчины не выходило. Все кто находился рядом, лишь улыбались, а когда тот начал браниться и вовсе засмеялись. Все мальчишки, включая совсем недавно пойманного бедолагу, убежали кто куда, но только не я. Я не двинулся с места, мои глаза до сих пор были устремлены на кота. Торговец, все также ругаясь, поднял с земли палки и со всей силы замахнулся на него, но тот в последний момент успел спрыгнуть и мужчина ударил себя по спине. Я замер, а кот со скоростью пули рванул вперед и уже через секунды терся мне об ногу. Быстро схватив, его я со всех ног без оглядки помчался прочь, слыша как позади, начали сыпаться проклятия на меня и моего кота. Моего.
  Этот кот действительно стал моим! И не было другого существа, которого я любил бы также сильно как Джерарда (такое имя я дал ему в честь моего любимого персонажа одной детской книги, которую очень обожал в том возрасте). Прошло долгое время с того момента как я нашел его. Всю мою последующую жизнь кот  был моим единственным верным другом. И разве мог бы меня понять кто-то лучше, чем он? Читатель может подумать, что я сумасшедший, но я даже разговаривал с ним и клянусь чем угодно, могу уверить в том, что он всегда меня понимал. Он всегда давал мне советы и без зазрения совести, потому как я не вру, заверяю, что с ним мне всегда везло. Лишь ему я мог довериться целиком и полностью, открыть свои сокровенные тайны. Коты не предают… Они не Люди... И спустя год, и спустя десять лет, ничего не изменилось. За очень долгое время мимо меня пролетали сотни людей, которые не задерживались в моей жизни.  У них не было даже шанса на это. Всех их я лишь использовал, после чего выбрасывал из своей жизни подобно мусору. И все также неизменно единственным любимым для меня существом был Джерард, только он. Еще ни разу я не жалел о том, что когда-то еще мальчишкой забрал его с улицы и приютил, даря свою любовь каждый день. Я понимал это, когда просто смотрел на него - величественного, словно сына богов, черного, с одним большим белым пятном вокруг глаза, кота. По крайней мере, так было раньше…
  Я начал выпивать. Этот недуг так сильно схватил меня в свои сети, что со временем я начал понимать, что уже не могу разорвать злосчастные путы. Пустые обещания самому себе, больше ничего. Я начал играть. Проигрывать свои состояния мне хоть, и было тяжело, но остановиться я не мог. Я был зависим и лишь когда я влез в непомерные долги, понял что дальше так жить нельзя. Нужно, что-то делать, но что я не знал. Я начал… Господи, не могу простить себе этого, ведь я делал ужасные вещи. Мой кот… Мой верный Джерард, даже он отвернулся от меня. Я просто это чувствовал и злился из-за этого на него. Я начал над ним издеваться, бить. Боюсь, я переступил черту, которую раньше думал переступить невозможно. Я жил один, ни с кем не общался, словно одичал. Я начал перекидывать свой гнев на кота, хотя и знал, что он здесь ни в чем не виноват. Просто мне было нужно обвинить хоть кого-нибудь. Кого угодно, только не себя. Извечный недостаток  всех людей.
  Однажды утром, приблизительно за неделю до дня благодарения, ко мне домой пришел нежданный гость.  Я действительно не ожидал увидеть его, хотя и должен был понимать, что рано или поздно этот день настанет. Именно ему я задолжал очень крупную суму денег, и тогда я сразу же понял, что он пришел, чтобы их себе вернуть. Я не ошибся. Он не просил он требовал, но что я мог поделать? Я сказал ему, что мне негде взять деньги сейчас, но он этого словно не слышал. Я его не боялся. Это истинная, правда. С самого детства приют научил меня не внимать чужие угрозы, не прогибаться, не испытывать ни перед кем страх. Хотя здесь возможно боятся, стоило. Я знал о Мсье Бонне не много но того что знал мне хватало для того чтобы судить о нем как об очень опасном человеке. Убийство для таких людей обычно дело обыденное. Я начал спорить и что-то доказывать. Я знал, какие могут быть последствия, но подобно тому, как во мне поселилось чувство страха, ему вперекор неизменно следовала гордость. Возможно, это длилось бы еще долго. Кот перебил нашу беседу. Спрыгнув со своего излюбленного места - он постоянно забирался на единственный в моем кабинете шкаф и обычно там спал - он громко замурлыкал и медленным ленивым шагом двинулся к нам. Не могу понять, почему, но мой "гость" не сводил с него своих заинтересованных глаз. Казалось беседа, что мы только что с ним вели, его уже интересовала гораздо меньше.
  - Это ваш кот? - Спросил он меня, также, не переводя свой взгляд с кота.
  Его вопрос мне показался абсурдным. Чей же еще это может быть кот, если он находиться в моем доме? Тем не менее, ответил я сдержано:
  - Да, мой.
  - Удивительный кот. - Полушепотом произнес он.
  - Почему же? - осведомился я, но он мне не ответил. Он словно зачарованный лишь стоял и смотрел на кота. Его поведение меня обескуражило, честно говоря, я и не зал что думать. Все это казалось мне слишком странным. Мужчина будто бы позабыл о моем присутствии и единственным что он изрекал, были удивление и восхищение над моим котом.
 - Да почему же? - Не вытерпел я и повысил тон. Не знаю, почему, но у меня неожиданно появилось сильное желание выгнать мужчину из своего дома. Отчего-то мне было очень неприятно видеть, как он смотрит на моего кота, слышать, как он о нем говорит…
  - Что? - Мсье Бонне резко повернул голову в мою сторону и удивленно поднял брови. - О чем вы? - Этот его вопрос меня в конец поразил. Я смотрел на мужчину, чье лицо выражало полное непонимание происходящего, словно он только что был в трансе, и я сам перестал понимать что либо.
  - Я… нет, я молчал. - Не знаю, почему я ответил именно так. Просто сказал и все.
  - Ну, хорошо. - Мужчина выпрямился и еще раз, всего на секунду, скользнул взглядом по коту. - У меня есть к вам предложение. Не знаю, покажется оно вам странным или нет, но я хочу купить ваше животное.
  Я застыл. Его слова донеслись до меня словно эхо, я напрягся. Я был убежден, что мне это только послышалось.
  - Извините, что?
  - Я говорю вам, что у меня к вам есть оно предложение. - Мсье Бонне начал ужасно растягивать и выговаривать чуть ли не по буквам каждое слово, словно я был ненормальным шизофреником, а он моим лечащим врачом. - Я бы хотел купить вашего кота. стоит даже выразиться слегка иначе - я готов простить вам все ваши долги в обмен за этого кота.
  - Но… Нет. Это абсурд!
  - Абсурд лишь в том, что вы, как я вижу, не согласны. Или я не прав? Неужели вы к нему так привязаны? Или дело в чем-то другом? Посмотрите на себя, вы совсем себя забросили. Начали пить.… Не знай, я вас так хорошо, то я подумал бы что вы беспробудный алкоголик. Вы обанкротились, потеряли деньги. Сейчас самым лучшим для вас, было бы согласиться на любую помощь, а особенно на такую, но вы почему-то так твердо стоите на своем. В чем дело? Боитесь потерять всего лишь навсего кота? - Когда он это произнес, на его лице блеснула улыбка.
  Я был словно громом поражен. "Всего лишь навсего кота"?! Я со злобой уставился на него, и он похоже это заметил. Более того мне показалось что он мечтал это увидеть. Секунды медля, будто бы наслаждаясь той яростью что, бушуя вот мне, передавалась в каждой мышце, в каждом мускуле на моем изнеможенном лице, он произнес:
  - Ну, так что, вы согласны на сделку?
  Я медлил. Еще никогда в своей жизни мне не хотелось так сильно ударить человека.
   - Я проявляю к вам самое, что ни есть, великодушие, но вы готовы остаться без всего ради лишь какого-то кота? Разве стоит он таких жертв? - мужчина снова посмотрел мне в глаза, за что я в очередной раз его проклинал. Казалось ничто не способно нарушить эту паузу.
  И тут произошло оно. Сцена, которую я после случившегося прокручивал в своей голове не раз. Сцена, которую я пытался выбросить из памяти подобно воспоминаниям о моем сиротском прошлом, тех днях, когда я подобрал на улице Джералда. Кот все это время находившийся где-то неподалеку, но за пределами моих глаз, с трепетанием и волнением подобно дебютанту, вышедшему на сцену, вылез из тени и начал нежно мяукать, словно исполняя кошачьи ноты, обращая на себя внимание. Мы оба почти одновременно уставили свои взгляды на него.  Сначала он лишь неподвижно сидел и переводил взгляд с меня на собеседника, разговор с которым недавно оборвался. Мы не переставали ждать, хотя я если честно и сам не понимал чего именно. Виновник воцарившейся тишины лишь сощурил хитрые, лукавые глаза  в которых играли огоньки легкого задора, наподобие того какой появляется в глазах маленького котенка решившего нашкодить.  Но только в его взгляде читалось и нечто другое; не только забава, но и что-то более серьезное. Какие-то искорки жестокости. Медленно передвигаясь, будто бы ленясь, он двинулся в нашу сторону не переставая одарять нас улыбкой настоящего Чеширского Кота. Следующее виделось мне словно в смутном сне: не прошло и минуты, как он уже восседал на его плечах и громко, очень громко, словно специально, предательски мурлыкал. Не знаю, что именно переполняло меня тогда. Ни гнев, ни злость, а скорей страх. Сильный, травящий меня и заставивший дрожать изнутри страх. Впервые в жизни не я кого-то предал, а предали меня, и чувство от этого предательства мне не понравилось, так как оно было подобно выпущенной стреле, что пронзила мое сердце. Внутри меня все сжалось в комок. 
  - Я думаю, не стоит противиться и дальше тому, что я предлагаю. Подумайте еще раз хорошенько. По-моему ваш выбор очевиден. Вот смотрите. - Мужчина достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги и развернул его. - Я человек, питающий особую значимость к формальностям. Скажу честно, я ожидал, что вы мне скажете, что денег  у вас нет, но все, же не противореча своим привычкам на всякий случай захватил документ. В нем  говорится, что весь долг, что вы мне должны выплачен. Документ официален и не хватает лишь подписей. Я знаю, про меня многое говорят, и я не рад тому, что это не очень хорошие вещи. Я хочу, чтобы вы поняли, подписав документ, вы будете совершено, свободны от долга и больше никогда ни я, ни мои люди вас не потревожим. После подписания аболиция невозможна.  Спрашиваю еще раз: вы согласны? - Мсье Бонне положил лист бумаги на мой письменный стол и протянул ручку. Выбор все еще оставался за мной.
  Секунды я смотрел на Джералда. Я не переставал думать о его предательстве, да и как я мог перестать. Казалось, что внутри меня что-то провалилось вниз живота, во мне играли эмоции. Решение почему-то стало необычайно легким, мой выбор стал прост. Трясущейся рукой я занес ручку над документом, и с силой сжав ее, расписался…
   Этой ночью, когда я уже лег спать, меня постоянно преследовали мысли о том, что я сделал. Я буквально сходил с ума, осознавая все то, что произошло вечером. Слезы отчаяния травили меня в ту ночь, а потом… Я снова вспомнил Джералда, его взгляд. Меня схватила сильные злость и ненависть к существу,   за которого когда-то я готов был отдать все, и которое предало меня подобно тому, как обычно предают Люди… 
  Я проснулся от резкого холода, который я чувствовал даже под одеялом. Я попытался привстать, чтобы убедиться все ли окна закрыты, но неожиданно отвлекся, услышав громкий лязг засова. Внимательно прислушиваясь, я какое-то время еще сидел неподвижно и лишь когда понял, что они доносятся с улицы, спустился на первый этаж, осторожно открыл входную дверь. Шел дождь. Тоска и угрюмость отдавались во мне с каждой каплей, что били по листве деревьев, окнам, мощеной дорожке, крыльцу….   Внезапно я сжал дверь так сильно, что у меня заболели костяшки, и от удивления заморгал, не веря в то что, а вернее кого, я вижу перед собой. Мой кот, мой некогда верный и покорный лишь мне Джерард сидел на этом самом крыльце и при виде меня приблизился и потерся мокрой шерстью об мою ногу. Мое удивление сменилось сентиментальностью и нежностью. Громко мурлыкая, словно исполняя ведомую лишь ему одному арию, он начал мяукать, и что-то в этих звуках было жалобное и до боли близкое моему сердцу. Он словно просил у меня прощение. Я присел и рукой провел по его шерстке, на что кот бережливо положил свои лапки мне на колени, после чего уткнулся своим холодным носом мне в ладонь. Ласковым движением руки, таким, каким мать прикасается к своему ребенку, я провел пальцами по его телу. С трепетанием и душевным восторгом я взял его в руки и обнял словное свое милое маленькое дитя, слезы струей потекли с моих глаз, и медленно сползая по небритым щекам, капали на моего кота. Совсем  легонько он выпустил свои коготки, которые впились мне в плечо совсем не больно, но давая мне, невероятное наслаждение, что заставило вздрогнуть мое тело всего на секунды. Я прижал его к груди еще сильней, мне хотелось, чтобы он стал частью меня, был со мной всегда. В тот миг не было ничего вокруг, все казалось ненужным, все кроме нас с Джерардом. Были только мы, а грани привычного словно стерлись, перестали существовать, оставив за собой лишь пустоту, где не было места чуждому и глупому. Мой любящий, верный кот вернулся, и мысль об этом не могла не делать меня счастливым. Я понимал, что теперь он снова со мной, что теперь наша жизнь изменится, ведь я, наконец, понял, что такое терять. Невообразимое тепло поселилось в моей душе, тот лед, что на время сковал мое сердце, словно бы начал таять. Невозможно описать какие чувства я испытывал в тот миг. Неповторимое счастье? Непостижимую радость? Необыкновенный восторг? Все это разом полыхнуло во мне и через мановение также разом испарилось, словно блеклый призрак прошлого. И снова в мою голову вошли мысли о его предательстве, и снова меня охватила дикая злость, я понял, что неприятно мне теперь даже смотреть на него.
  Незаметный блеск мелькнул у меня в глазах, и я почувствовал, как бешено, заколотилось у меня в груди сердце. Не продолжая мыслить не о чем кроме как о том, что поселилось в моей голове, словно неискоренимое наваждение, я медленным шагом внес кота в дом. Интуитивно я делал дальнейшие действия, совершено не задумываясь о том, что и как именно. Я не оправдываю себя, но в моем рассудке словно бы появился туман, не позволяющий думать не о чем другом. Я не терял рассудок, я лишь на время о нем забыл. Опустив кота на пол, я положил ему рядом немного еды, а сам закурил. Почему-то мне было необычайно приятно наблюдать за тем как он ест. Мне доставляло это некое удовольствие, ведь я знал, что он даже не подозревает о том, что последует далее. Я испытывал огромное превосходство над этой тварью и мысль об этом само понимание этого факта веселило меня и некое до конца непонятное мне злорадство испытывала моя душа. Я слишком сильно любил его и лишь поэтому не мог поступить иначе, как сделать это. Я подошел к коту и, прежде присущая мне, нежность сменилось грубостью, с которой я взял кота за шкирку и стал держать перед своим лицом. Я уже не соображал что делаю, ни капли ужаса, ни капли сострадания, ничего. Сперва я, резко не давая себе проявить слабость, коснулся зажженной сигаретой его глаза. Неистовый крик боли и отчаяния издавал Джерард, а его тело извивалось в безудержных агониях. Я продолжал держать сигарету и начал громко смеяться от того насколько сильно он страдает. Я кинул кота на пол и видел, как кровь стекает с его мордочки, но даже это не остановило меня, ни на секунду. Я ударил его ногой, сначала раз, потом второй и тогда понял, что не могу остановиться. Кот молчал и лишь изредка издавал, какие либо звуки и это меня злило. Ведь я хотел слышать его муки хотел чтобы эта боль что он испытывает, издавалось везде, ибо самое большое удовольствие получает маньяк когда слышит крики своей жертвы, когда видит как она молит о пощаде и как она беззащитна. Незабвенное блаженство. Еще один удар и мне казалось, я услышал, как треснул позвоночник у божьей твари, что причинило мне столько боли и страданий. Кухонный нож, что все это время лежал неподалеку яростно сверкнул в моей руке. Может мне лишь почудилось, но когда я на секунду увидел свое отражение на лезвие орудия, которое будто бы все это время дожидалась своего часа, я заметил странный огонь в своих глазах. Сами мои глаза были мне чужды, скорей они принадлежали безжалостному душегубу, что посмел взять себе право распоряжаться жизнью столь невинного существа. В ту ночь моя душа не стала чище, не избавилась от демонов, что бушевали во мне и подстрекали меня, но получила странное нечеловеческое облегчение. Мой мозг был пьян безумством, а запах асфодели, витал везде, даря покой.
  На следующее день я проснулся уже к вечеру. Помнил ли я о произошедшем вчера безумстве? Помнил ли я о сумасшествии покорившим меня и сделавшим своим рабом? Смутные картинки, что мне удавалось воссоздать в свое голове доходили до меня неотчетливо и расплывчато. Ужасная сильная головная боль не давала мне думать не о чем другом кроме нее. После безуспешных попыток заглушить ее таблетками, я начал пробовать себя чем-то увлечь - обычно этот метод очень сильно мне помогал, но только не в этот раз. Мне было настолько плохо, что я готов был биться головой о стены, такое вот "деревянное рыло". Ежедневная газета, что мне приносили каждое утро, как и обычно, лежала на крыльце.  Подняв ее и окинув взглядом улицу, где господствовал дождь, я зашел обратно в дом. Честно говоря, тогда мне было не до чтения, но повторюсь, сказав, что я был готов делать все что угодно, лишь бы не думать о боли. Перелистывая страницы, я редко задерживал свой взгляд на статьях, но тут я увидел фотографию до боли знакомого мне лица и замер. Это был тот самый негодяй, что приходил ко мне вчера! И сейчас… Я не мог поверить в написанное. Газета сообщала о его смерти!
  Название статьи гласило: "Ужасающее убийство на Руж авеню".
  Меня охватила дрожь, сердце бешено заколотилось. Я чувствовал, как оно не может найти себе место, слышал его каждый усиленный стук. Забыв о боли, и всем что с ней было связано я начал напряженно читать.
  "Сегодня ночью в своей собственной квартире был обнаружен труп Лорана Бонне. Как заявляет полиция, он сам позвонил им, но они не могли разобрать, ни слова. Как выяснилось позже, у Мсье Бонне были многочисленные порезы на шее. Полиция, приехавшая на место происшествия пришла в ужас от того что предстало их глазам.
  "Такого в нашем городе не было уже давно. Маньяк, сотворивший это - безумец. - Говорит комиссар Раше - Тело убитого полностью обезображено".
  Пока неясно кто мог совершить это отвратительное убийство, которое привело всю общественность в шок, но кто бы это, ни был, этот человек чрезвычайно опасен. Вот что говорит горничная Мсье Бонне, чье имя мы здесь не называем по ее просьбе:
  "Когда я, как и обычно, в половину седьмого пришла к Мсье Бонне то первым что я увидела это офицеров полиции. Мне не разрешили проходить внутрь квартиры но того что я увидела через открытую дверь мне хватило. Тело Мсье Бонне лежало на полу в прихожей. Везде была кровь, у него был вспорот живот, изуродовано лицо, а его… его внутренности в прямом смысле слова лежали на полу  "
  Родственники погибшего…".
  Мне хватило прочтения лишь нескольких строк. Неожиданно меня охватила такая радость, какая наверно охватывает лишь обреченного приговоренного на казнь, которому говорят, что суд пересмотрел его дело и он невиновен. Я готов был кричать от счастья. Та эйфория, что переполняла меня, была ни с чем несравнима; казалось, все во мне проснулось от долгого сна. Казалось все во мне танцевало, и я не мог и не хотел сопротивляться тому порыву, что призывал меня кричать от счастья, плясать от восторга, плакать от безумия…
  Все это резко застыло и исчезло за миг. Безумным взглядом, я окинул все вокруг пытаясь, не делая этого, а именно пытаясь, думать. Резко вскочив со стула, я бегом побежал на второй этаж. Открыв дверь своего кабинета, я почувствовал резкий холод, из-за которого по моему телу пробежали мурашки. Причиной было разбитое, неизвестно коим образом, над столом окно. Подойдя к нему я пробежал глазами по поверхности стола, но того что я искал там не было. Лист документа, что я подписывал вчера и оставил на нем теперь лежал на полу. Видимо ветер сдунул его. Присев на колено я поднял его и обнаружил еле видный, так близкий моему сердцу, маленький грязный след кошачьей лапы. Все произошедшее дошло до меня не сразу, а постепенно, что было больней. Именно в те минуты я понял, что его предательство не являлось таковым, а его поступок был вызван любовью ко мне. В припадках злости, сожаления, черствой горечи и огромного чувства отвращения к себе, я начал биться головой об пол. В дикой ярости вырывал на голове волосы, со всей силы пытался выдавить себе глаза, но та боль, что наступала, не могла оплатить и доли сожаление по Джерарду. Моих терзаний было мало, но я продолжал делать все это словно бы это плата; моей никчемности не могло быть предела. И больше всего в моей душе засело не что иное как страх; ужас от того что мучения мои и будут моей извечной карой за то, что я сотворил.