Я тебя не оставлю главы 7-8

Глава 7. Нам что-то надо от жизни?

Мидори лежала в постели. Рядом сидела Инга и рассказывала:
- ...У одного дровосека была дочь, молодая, красивая, добрая, работящая, истинная радость для отца. Он по выходным в трактире крякнет стакашок-другой-третий и начнёт рассказывать, что его дочь может из соломы золота напрясть.
Вот дошёл об этом слух до короля. Решил он, что нет лучше невесты для его сына, принца. Велел он послать за дочерью дровосека карету с лакеями. Дровосек был рад, что его дочь берёт в жёны принц.
А её привезли во дворец, заперли в каморке, дали груду соломы и прялку и велели напрясть к утру из всей соломы золотой пряжи. Что ей делать? Не напряла она золота. Король осерчал и сказал, что даёт ей ещё одну ночь.
Днём отец приехал её навестить. Она стала ему жаловаться, а он подумал, что она чем-то не угодила королю, и стал её ругать: "Ах ты, такая-сякая, я так рад был за тебя, что ты во дворец попала, а ты!.." В общем, не было ей поддержки. И на вторую ночь не напряла она золота. Ну король и говорит: "Даю тебе третью, последнюю ночь! Не напрядёшь золота - поутру же тебя и казнят!" И велел палачу ночевать прямо за дверью.
Вот девушка сидит, а ей всего лет 15, а за дверью палач храпит, как буйвол... Коптилка тлеет. И тут выползает из тёмного угла мохнатый клубочек. Разворачивается и оказывается гномом. И говорит елейным таким голоском: "Девушка, не плачь, я помогу твоему горю!" А она его боится, он ведь гаденько так улыбается, зубки мелкие, остренькие, ушки торчком, бородёнка тычком, носик крючком, глаза, как у филина. А он: "Помогу я тебе, хорошая моя! Корешок мой! Мой червячок! Моя ящерка! Но не даром, не даром! Согласись на моё условие..." "Я согласна!" "Хорошо же! Напряду я к утру из всей этой соломы золота. А ты за это отдашь мне своего первенца. Я страсть как детишек люблю!"
Вздрогнула девушка, но молча кивнула. Побоялась она спорить с коварным гномом... Легла и уснула. К утру её будят и говорят, что пора венчаться с принцем. И вносят платье, шитое той самой золотой пряжей.
Обвенчалась она с принцем. Съездили они, как водится, в путешествие по сопредельным королевствам, герцогствам и княжествам. Пока ездили, старый король помер, и принц стал вместо него править. А у молодой королевы родился сын.
И вот когда принцесса сидела над его колыбелькой, зашуршало что-то под дверью, и появился гном. Подошёл он бочком к колыбельке и сказал: "Пришёл я, милая, за обещанным!" "Нет! Нет! Лучше я сама тебе в руки отдамся, только не трогай моего сыночка!" "Хорошо! Но я и позабавиться не прочь!"
"Что же ты собираешься делать?.." "Даю тебе три ночи! Угадай моё имя. А это трудно будет - в твоей земле таким именем никого не нарекают..."
Весь следующий день билась королева в отчаянии. Созвала учёных мужей, вспоминали они древние имена из легенд, перечисляли тёмных существ из старых трактатов.
К ночи села королева ждать страшного гостя... Приходит он. Сел возле колыбельки на скамеечку. "Твоё имя Фавн?" "Думай лучше, умница!" "Твоё имя Гипнос?" "Соображай как следует!" "Не Харон ли твоё имя?" "Прямой ответ мне дай! Иначе пожалеешь" Тут петухи запели, и скрылся тёмный гость в тени под подоконником.
Весь день затем королева опрашивала иностранных послаников. К ночи дождалась она своего мучителя.
"Имя тебе Равана?" "Говоришь наобум! Так легко ошибиться..." "Имя тебе Маймун?" "Ошибка твоя будет тебе погибелью!" "Имя тебе Тэнгу?"
"Ох, неразумна ты, деточка! Осталась тебе последняя ночь. Попрощайся-ка лучше со своим муженьком, со своим сыночком..."
На следующий день не знала бедняжка, что делать, не могла найти места. А тут как раз король приехал. Совершал он объезд границ своих владений. И видя, что жена его в горе, решил рассказать ей о случае, который удивил его.
"Дорогая, заехали мы далеко в горы. И натёрла моя лошадь ногу. Решил я подождать своих вассалов у костра. Сидел да и решил прогуляться по кустам. Захожу за большой камень, а там в земле норка, у норки горит маленький светильник, а вокруг скачет самый настоящий гном! Выделывает коленца почище любого шута и скрипучим голосом распевает:


Недаром Лепреконом я зовусь!
На королеве завтра я женюсь!»

Воспрянула душой королева и дождалась ночи. Приходит давешний знакомый. Снимает шляпу, кланяется. "Ты готова?" "Погоди же, я попробую назвать твоё имя!" "Ну, давай же! Я не стану долго ждать!" "Рейли?" "Нет!" "Эфраимус?" "Нет!" "Может... Лепрекон!" "Оуюююююю!" - завизжал гном - "Какой-то мерзавец предал меняяяяяяяя!!!!!!" Вцепился когтями в живот и выпустил себе кишки.
- Ужасы какие рассказываешь на ночь! – сказал из соседней комнаты Элис.
- Глупости говоришь. Ты же знаешь, что в оригинальной редакции «Спящей красавицы», например, её свекровь хотела сожрать её детей. И в сказках со злодеями расправлялись сообразно их деяниям. Нефиг было этому гному домогаться королевы! Попал он впросак, проиграл в собственной игре – и поделом ему! Всё, Ми-тян, пора спать!
Инга погасила лампу. Потом она стояла у окна. Мидори хорошо был виден её силуэт. Она смотрела, как Инга снимает халат, бельё, вынимает шпильки из волос. Инга подошла к кровати Мидори и некоторое время стояла рядом. От неё исходил неописуемый аромат.
- Я бы хотела стать взрослой. - сказала Ми-тян сонным голосом.
- Ты станешь. Я тебе это гарантирую.
На другой день Элис подвёз Ми-тян к самым дверям госпиталя. Ми-тян взошла по ступенькам, обернулась и помахала Элису рукой. Тот сразу развернулся и поехал к себе в штаб. А Ми-тян приняла душ, переоделась в униформу медсестры и пошла к доктору. Тот сидел за столом и писал. У него было пенсне, бородка клинышком и добрые глаза в окружении морщинок. Доктор поднял глаза на Ми-тян и сказал: -- Вы вовремя, барышня. Сегодня вы будете дежурить в палате интенсивной терапии. Не читать и не спать! В случае чего немедля вызывайте врача! Кнопка на стене. Красная!
Ми-тян пошла в палату и села на стул у кровати. На кровати лежала женщина. Она не шевелилась. Всё её тело было забинтовано, кроме верхней части лица. Отовсюду тянулись провода и шланги. Мидори добросовестно приступила к своим обязанностям. В полдень она помогала делать перевязку. Ей было не по себе, но она вспомнила Ронду и решила, что тоже справится. Надо быть сильной! Хотя вид кровоточащих ран был ужасающ. А пожилая медсестра говорила вполголоса, что надо снова удалять мёртвую ткань.
- Ты не волнуйся, девочка. - обратилась медсестра к Ми-тян. - Тут даже пластика не понадобится. Шрамы практически не будут видны. К нам часто такие поступают. Страшного в этом нет. Не теряй самообладания. Думай о том, что человек будет жить. Человека не так просто уничтожить. Если он будет считать, что обречён, не считай так сама. Люди и в переделках почище выживают. Не знаешь, что может быть хуже. Не надо думать, что другим легче.
- Да. Вот бинт, сестра Грета.
- Спасибо, Хэнсё. Помоги наложить.
Сестра Грета аккуратно накладывала мазь, бинтовала ноги и руки, а Ми-тян закрепляла бинт.
- Ну всё, Мидори. Можете идти обедать.
Ми-тян пошла в столовую. У входа она встретила Ронду.
- Ундис сейчас не может дежурить.
- Ну, её можно понять. Я сейчас дежурю в палате того парня с разбитой головой. Сегодня мне показалось, что он пошевелился. Но приборы ничего не отметили.
Девочки глотали горячий картофельный суп. Столовая была вся забита икебанами. Они стояли на всех столах и подоконниках, маскировали неказистые батареи отопления.
- Любуешься? Это всё персонал. Когда заняться нечем, они и собирают букетики.
- Красиво.
- А ты занимаешься этим?
- Конечно. И Элис с Ингой тоже.
- Слушай, как ты думаешь, они поженятся?
- Они не говорят об этом.
- Им обязательно надо пожениться! Инга - красавица, талантливая женщина, а Элис поэт и бывалый моряк. Замечательная будет пара. И купите большой дом. Как раз продаётся один - на фронтоне здоровые такие штуки с крыльями.
- Знаю. Это Паккард-лодж. Там увеличенные копии паккардовских мэскотов. Знаешь, сколько стоят эти хоромы?
- Не так уж и дорого. 20000 единиц федерального кредита.
- Да ну?! У Элиса точно есть 50000 единиц международного. И у Инги кое-что есть. Вот бы они в самом деле поженились!
Вечером Ми-тян подошла к Наташе и Ундис. Те сидели рядом на диванчике.
- Ну, как дела?
- Ундис дежурит в госпитале на следующей неделе. И я тоже.
- Ундис?..
- Я всё же решила пойти.
- Ладно. Пошли мыться. В ванной уже никого нет.
Девочки пошли в ванную и забрались в одну душевую кабинку. Там они с полчаса вертелись под струями. Потом завернулись в полотенца и зашлёпали в спальню. Сбросив полотенца, юркнули под простыни.
- Пижамы надо бы надеть.
- В такую-то жару? Не смеши!
Они быстро заснули.
На следующий день перед первым уроком к Мидори подошла Рита Фингер и сказала:
- Хэнсё, к директору!
Мидори пошла. Кабинет директора находился в конце коридора, в дальнем крыле. Коридор тянулся и тянулся, один поворот следовал за другим. Наконец остался последний длинный, прямой отрезок. По обеим сторонам шли зашторенные окна, в конце виднелись высокие двери. Когда Мидори подошала к ним, они сами собой распахнулись. Перед Мидори лежала красная ковровая дорожка, а в конце её на возвышении стоял стол. За столом сидел сам директор, а сбоку со сложенными на груди руками восседала госпожа Симонян и не отрываясь следила взглядом за Мидори.
Девочка осторожно сделала первый шаг. Сердце у неё колотилось невпопад. Директор следил за ней с любопытсвом, как ей показалось. Взгляд его был не строгим, скорее весёлым. Словно он нарочно надел очки с толстыми стёклами, чтобы скрывать это. Он чистил трубку каким-то старым ключом.
- Госпожа Хэнсё! Вы понимаете, почему вас вызвали?
- Постойте, госпожа Симонян! Под таким давлением ей нелегко собраться с мыслями. Мидори, госпожа Симонян доложила мне о вашем конфикте со страшеклассницами. Мне давно известно, что некоторые их них допускают непозволительные вещи в адрес других учениц. ты можешь назвать, с кем именно у тебя возник конфликт?
- Я не могу доносить на кого-либо, господин директор.
- Но в данном случае мы проводим расследование. Если мы не выясним, кто виноват, виноватой окажешься ты. А настоящие виновные будут и дальше творить безобразия.
- Разве учителя ничего не знают?
- Госпожа Хэнсё! Вы разговариваете с директором!
- Успокойтесь, госпожа Симонян. Мидори, если бы ты или кто другоой пришёл ко мне с жалобой, я бы выслушал его, но всё же проверил бы, насколько эта жалоба обоснована. Теперь же мне надо лишь сопоставить факты. От тебя лишь требуется назвать имена. Я сверю твои признания с другими данными, и перед нами будет истина.
- Господин директор, я хочу знать, у кого вы ещё выясняли эти данные.
- Госпожа Хэнсё, на вопросы отвечаете вы!
- Госпожа Симонян, прошу вас, не вмешивайтесь! Лучше сходите за Мартовой, Шишига, Фингер и Стоцкой. Я у них сам спрошу. Если они скажут неправду, это останется на их совести.
Госпожа Симонян с прямой спиной двинулась к дверям и скрылась за ними. Потянулись минуты. Мидори стояла перед директором. Он посмотрел на неё и сказал:
- Садись. Что же ты стоишь? У нас тут не гестапо.
Потом открыл жестянку на столе и предложил:
- Хочешь сливочных тянучек?
Когда снова открылись двери, директор и Мидори сидели на столе и уплетали тянучки, запивая их чаем. Они тут же спрыгнули со стола, Ми-тян сложила руки на животе, а директор грозно выпрямился. На пороге стояла госпожа Симонян.
- Вызванные вами прибыли, господин директор.
- Пусть войдут! - зычно возгласил директор.
В дверь, трясясь от ужаса, протиснулись Рада Мартова, веснушчатая Рита Фингер, белобрысая Шишига и толстая Миранда Стоцкая. Директор обвёл их грозным взглядом.
- Госпожа Хэнсё решила не свидетельсвовать против вас. Поэтому я решил, что вы сами должны мне рассказать, как было дело. Ну! Я слушаю.
- Господин директор, мы не виноваты!
- Положим. Но я спросил, что произошло. Вы пока ничего не сказали мне. Я жду. Вы не выйдете, пока я не узнаю всё.
- Мм... Ну, мы мылись в ванне...
- Хэнсё чем-то помешала вам?
- Да нет, она вошла и...
- В ванной было тесно? Она могла помыться в вашем присутствии или у неё была необходимость просить вас предоставить ей эту возможность?
- Да она такая дура! Не может раздеться при посторонних!
- Посторонние не сводят с неё глаз? Из-за этого некоторые могут застесняться.
- Да ничего такого, директор! К ней никто не приставал!
- Хорошо. А что произошло перед увольнением в вестибюле? Шишига вроде пыталась конфисковать у кого-то увольнительную записку. У нгеё были на то полномочия? Да ещё ко всему я слышал, что на ней были какие-то стринги. Просто бред какой-то. Шишига, на вас были стринги? За такое можно вылететь из лицея в два счёта.
- НЕТ! – завопила Шишига вне себя от ужаса.
- Ладно, не будем заострять на этом внимание. Тем более что в карцере вы уже отсидели. Ещё вот что. Что вы делали на крыше?
- Господин директор, Хэнсё и её подружки загорали на крыше! Вы сами говорили, что это запрещено!
- Положим. Другие загорали, и ладно. Но вы выпускницы и должны быть примером для других. А на крышу мог слазить и школьный сторож. Разве не так? Кстати, сброшенная одежда пролетела как раз мимо моего окна. Разве можно учинять такое безобразие? А если бы ещё кто-нибудь увидел?
Рада и её подруги не находили, чего ещё сказать в своё оправдание.
- Ну что, посадить вас на хлеб и воду, пока не расскажете всё? Попробуем всё же обойтись без этого. Идите и помните - если на вас поступит ещё хоть одна жалоба, вас исключат немедленно. Хэнсё, вы тоже свободны. Хотите ещё тянучек?
- Спасибо, господин директор.
В коридоре Рита оглянулась на Мидори и прошипела:
- Обширный круг знакомств у твоего Элиса!
- Он умеет строить отношения. И тебе стоит поучиться.
И каблучки Мидори звонко зацокали по коридору, и вскоре она уже была в своём крыле, где её ждали подруги. А вскоре объявился Элис и с ним Инга в краснолаковом кожаном костюме и такой же кепке.
- Ми-тян! Мы тут решили прикупить недвижимость. Называется Паккард-лодж. Красивый особняк в стиле арт-деко. Требует ремонта, но в общем неплохое вложение. Надо думать о будущем!


Глава 8. Это жизнь.

Большой десантный самолёт отрулил от пирса и пошёл на взлёт. Элис сидел в голове грузового отсека.
- Всё-таки мы летим наугад. Эти контрабандисты действуют всегда очень оперативно. Времени зря не теряют и быстро исчезают с места преступления. А если решат убрать кого-то, то оборачивают это буквально за 5 минут. Сейчас у нас случайная информация о готовящемся покушении на инспектора таможни в Валенсии. Но по крайней мере есть надежда на то, что она окажется достоверной - мы получили её из письма некоего молодого матроса, вернее, из обрывка.
Ми-тян и подруги проводили самолёт взглядом и пошли с пирса. Рядом стоял санитарный фургон. Водитель высунулся и сказал:
- Девочки, залезайте. Я как раз везу груз в госпиталь. И для вас место найдётся.
Девочки с готовностью разместились в просторном высоком кузове фургона. Носилки и медоборудование были сняты, поскольку старый фургон английского производства использовался в основном для хозяйственных надобностей. Девочки уселись на подвесной скамейке, шофёр посигналил, и машина тронулсь.
До госпиталя ехали не спеша. Водитель рассказывал анекдоты, от которых девочки краснели, но всё же не могли удержать смех. Они объезжали оживлённые магистрали и ехали тенистыми улочками.
Здесь почти не было задержек на светофорах. Светофоры мигали красным на четыре стороны, и шофёр лишь слегка притормаживал. К госпиталю подъехали со стороны 2-й Парковой. Она тянулась до угла 3-й Парковой, на которой уже стоял лицей. Однако пешком до него было чуть ли не час ходу. Тихая улица тянулась на десятки кварталов. Она служила границей двух районов. На ней находилось несколько входов в парк - огромный зелёный массив, через который проходил автобусный маршрут.
Парк пересекали десятки аллей общей протяжённостью в пару сотен километров. По одной из этих аллей проходил маршрут утренней пробежки лицеисток. Госпиталь примыкал к южной границе парка. В его ограде были калитки, ведущие в парк. Шофёр зарулил в ворота. Это был боковой въезд, проходящий между сквериком, где гуляли выздоравливающие, и радиологическим корпусом.
Фургон проехал между корпусами и очутился на обширном заднем дворе, где стоял огромный автопогрузчик и несколько маленьких "бобкэтов". Помимо них здесь обретался на вечной стоянке довоенный санитарный Кадиллак, рядом стояли медкареты, пришедшие из Гуманитарной Ассоциации - Мегаполис активно скупал технику американского производства, которую можно приобрести по дешёвке с мизерным пробегом. Это относилось не только к медицинским, но и к полицейским и пожарным автомобилям. Возле одной из медкарет на крайслеровском шасси 64 года выпуска в позе человека, пришедшего на поклонение гвоздю из Креста Господня, стоял механик, погружённый в мысли насчёт способов оживить её безмолвные 8 цилиндров. Девочки горохом ссыпались из фургона. Шофёр попросил их захватить коробки в отделение. Коробки были объёмистые, но лёгкие. Шофёр предупредил, что обращаться с ними надо аккуратно.
Девочки занесли коробки в кладовку при операционной. Старшая медсестра вплеснула руками. Она сказала, что это безобразие, что детали медицинских аппаратов должны переносить исключительно грузчики-профессионалы и что вопрос об увольнении балбеса-шофёра она поставит лично. Она помчалась разыскивать шофёра, который вовсе не прятался, а флиртовал с юной ординаторшей, а девочки пошли к сестре Хельге, молодой, строгой, в очках и с гладкой причёской. Она проследила, чтобы девочки тщательно причесались и убрали волосы под косынки. Помогла застегнуть на спине халаты и указала, кто где будет сегодня дежурить. Ми-тян досталось место в палате парня с разбитой головой. Она исправно отдежурила смену, а на её место заступила Инесса Капустина. Они не были близко знакомы, но Инессу знали Майя Хельская и Мириам Вагрант. От них Мидори слышала, что Инесса страдает от неразделённой любви к Магрит Соломиной. Инесса будто бы нарочно переодевалась на глазах у Магрит. Однако сердце Магрит было занято молодой секретаршей мадам Симонян. Секретарша одевалась очень стильно, между белыми брюками и сатиновым топом смуглела полоска кожи. Магрит даже скроила себе матроску укороченного фасона, за что получила выговор от мадам Симонян, но всё же иногда её надевала,только чтоб завуч не видела.
Инесса вошла в палату и посмотрела на лежащего. Посмотрела ещё раз.
- Принимай дежурство. - сказала Ми-тян. - Я пойду. Уроков масса.
- Ундис сегодня дежурит? - спросила Инесса.
- Нет. Лувис будет дежурить завтра.
- Сегодня я её уже не встречу, значит... - сказала Инесса и утнулась в дисплей мобильника.
- Эй, не зевать на дежурстве! - прикрикнула для порядка Ми-тян и пошла в раздевалку. Обернувшись на середине коридора, она посмотрела в открытую дверь палаты, и ей показалось, что Инесса фотографирует пациента своим мобильником. Вот дура! Выпросила ко дню рождения супернавороченный мобильник с камерой, mp3-плейером, ИК-портом, BlueTooth, выходом в сеть, датчиками, пеленгатором и радаром и никак не может наиграться в эту в сущности малополезную и понтовую игрушку. Счас забудет напрочь о дежурстве и будет думать только о своём блоге на сайте таких же бестолковых девчонок. Поместит там леденящий душу репортаж из госпиталя. Вот если она напортачит на посту в послеоперационной палате, репортаж в самом деле будет леденить душу. Мидори вспомнила, как на прошлом дежурстве бегала за медбригадой и та развернула целую кучу оборудования, так что невозможно было повернуться - провода вокруг были как паутина.
Мидори сняла халат, скинула платье, стянула трусики, лифчик, чулки и вошла в душевую. Там уже стояли Ронда и другие девочки. Вслед за Ми-тян протиснулась Сяндзяку, и девочки, хохоча, принялись намыливать друг дружку. Душевая была тесная, но девочкам от этого было только веселее.
- Инесса заинтересовалась парнем из послеоперационнолй палаты. - скзала Ми-тян.
- Она проявляет интерес к таким людям. - сказала Ронда. - Вообще постоянно добивается дежурств в палатах умирающих и коматозников. Ощущение близкой смерти завораживает её. Она видит в этом некую мистику. Глянь её блог на tanatos.styxs.frc.
- Не интересуюсь блогами.
- Зря. Там люди напрямую излагают свои мысли. Для них это способ поделиться чувствами с другими людьми. Они думают о многом, а прямо обратиться к кому-либо у них не хватает духу. Вот они и думают как бы вслух.
- Не люблю читать чужие мысли.
- Глупая, они их для того и публикуют, чтоб люди читали и давали отклик.
- Это выглядит эпатажем. Человеку неймётся выгрести сор из избы. Мне это неинтересно.
Ми-тян вытерлась и стала надевать трусики. Она носила цветные трусики очень легкомысленного вида, Сяндзяку носила детское хлопковое бельё, большинство лицеисток носило трусики с розочками, бантиками и кружевами. Ронда носила бельё без каких-либо наворотов, трусики с неширокой боковиной и лифчик, плотно схватывающий грудь. Она много занималась спортом и не думала о всяких девчоночьих мелочах.
На другой день девочки провели три часа в спортивном комплексе Диск Персея. Они выполняли акробатические упражнения и прыгали на батуте. Потом они упражнялись на бревне, на кольцах и брусьях. Прыгали через скакалку и гоняли мяч. После окончания занятий они пошли в сауну, а оттуда - в спа, где пузырилась вода, в которой крутились какие-то бурые ошмётки. От воды исходил явственный рыбный запах. В этот раз врач спорткомплекса натёрла девочек какой-то густой массой, а потом велела лечь на гидромассажные столы под мощные струи душа. Пока вода втирала грязь в поры кожи, девочки лежали попками кверху и лениво беседовали. После душа Ми-тян и Сяндзяку отправились к массажистке, которая разминала их суставы в течение 40 минут, а остальным было велено возвращаться в лицей. Наконец и Ми-тян с Сяндзяку позволили одеться и идти.
В раздевалке Сяндзяку сказала:
- Инесса что-то наговорила Лувис. Сегодня Лувис дежурит в госпитале, и боюсь, как бы у неё не сдали нервы.
Вечером в ванной Лувис сидела ко всем спиной, а у выхода подошла к Мидори и сказала:
- Я нашла Конрада.
Больше Ми-тян ничего не смогла от неё добиться. На другой день Лувис дежурила в госпитале, но в палату того парня пробиться не смогла. Там вообще дежурила не девочка-лицеистка, а выпускница мединститута, проходящая стажировку, такая строгая, что просто жуть.
Лувис страшно переживала, а так как она что ни день отправлялась в госпиталь, директор, беспокоясь за неё, настоял на её освобождении от дежурств в госпитале на 10 дней и лично выдал ей увольнительную, чтобы она сходила после уроков в кино или на автородео. Также он выдал увольнительные Ми-тян, Сяндзяку, Наташе и Ронде, и к тому же где-то раздобыл для них контрамарки на выступление какого-то смельчака, построившего копию биплана Моран-Солнье и вытворявшего на ней трюки, от которых девушки падали в обморок, а после приземления сметали оцепление и раздирали его длинный белый шарф на клочки. Недавно Шишига хвасталась клочком этого шарфа, в результате чего угодила в карцер - выяснилось, что она шастала по городу без увольнительной, которую ей не выдавали уже третью неделю за систематические нарушения дисциплины и плохую успеваемость.
Девочки ехали на выступление прославленного аса на лицейской машине, которую распорядился выделить директор, и чувствовали себя неловко.
Ронда была просто возмущена - она постоянно думала о медицине, а кто-то решил, не подумав даже спросить её, что ей лучше поторчать на шоу какого-то летающего клоуна!
Сяндзяку была крайне смущена. Родители учили её не принимать дорогих подарков, она никогда не угощалась в кафе и ресторанах за чужой счёт, не позволяла молодым людям оплачивать для неё такси, а тут её взяли и посадили в роскошный Паккард, которым сам директор пользовался не каждый день, и везут на шоу, от невозможности попасть на которое некоторые чуть не плачут!
Наташа пребывала в смятении. Она была очень робкой и впечатлительной девочкой, у неё мысли не было посещать разрекламированные шоу и вообще жить на широкую ногу. А тут она сидит на мягчайшем диване роскошной машины, словно какая-нибудь принцесса или дочка миллиардера. Того гляди её начнут угощать шампанским и сваливать к её ногам (она поджала худенькие ножки в белых носочках) меха и брильянты!
Ми-тян в общем-то не была против поездки в красивой машине на интересное шоу - бывшие для неё образцами Элис и Инга никогда не упускали возможность воспользоваться чьей-то щедростью и охотно тусовались, поглощая дары фуршета, словно пылесосы. Но она видела, как смущены её ближайшие подруги, и понимала, что это не даст ей получить удовольствие от ожидающего их события.
По прибытии на воздушный стадион шофёр лимузина растолкал толпу своими могучими плечами - он играл в городской сборной по регби - и протянул контрамарки контролёру в жёлтой униформе с белыми ремнями, который выглядел сонным и расеянным, но мимо него не пролетела бы и муха. Любители пролезть на протырку это хорошо знали и сразу подавались к другому входу, где стоял контролёр, с виду неприступный и злой как волкодав, но зайцы лезли мимо него десятками. А он только зубами лязгал. Контролёр лениво поднял веки и словно нехотя крутанул турникет. Девочки прошли, а проход за ними как отрезало - ломанувшаяся было толпа халявщиков опять осталась с носом. Девочки уселись на своих недорогих местах, но вскоре перебрались через перегородку к осветительной вышке, на нижней площадке которой уже расселось с десяток опытных протырщиков. Обзор отсюда был превосходный.
Загремел марш, и под ритмичные аплодисменты на поле вышли люди в белых комбинезонах, которые несли на руках ярко-оранжевый биплан.
- Специально покрасили, чтобы хорошо был виден зрителям. - зашептала Ми-тян. - В своё время их красили в голубой для маскировки, с земли действительно не было видно, а вот с воздуха сразу замечали.
- Да мы знаем, что твой Элис - опытный авиатор. Дай хоть посмотреть на шоу. Мы же для этого пришли. А рассказы твои с удовольствием послушаем перед отбоем.
На поле появился лётчик, ехавший стоя в коляске мотоцикла - Дугласа 1914 года выпуска. Он не торопясь подошёл к своему аппарату и проверил мотор и элероны. Потрогал тросы управления и лихо запрыгнул в кабину. Один из людей в белом крутанул винт за лопасть и отскочил.
- ОТ ВИНТА! - прогремело из репродукторов.
Винт уже крутился как бешеный. Самолёт двинулся по полю. Он разгонялся всё быстрее и быстрее. Наконец его колёса оторвались от земли. Но впереди была высокая деревянная стена!
Девочки, как и остальные зрители, затаили дыхание - им казалось, что сейчас самолёт зацепится за стену, рухнет и превратится в кучу дров, а пилот убьётся насмерть. Но самолёт неожиданно резко взял выше и свечкой взмыл в воздух. Девочки с восторгом следили, как он идёт и идёт вверх пропеллером.
Но вот самолёт, видно, устал набирать высоту и пошёл в сваливание. Девочкам казалось, что он теряет устойчивость и вот-вот попадёт в штопор. И в самом деле, самолёт закрутило, но он вышел из этого положения и у самой земли сделал крутой вираж и пролетел над самыми головами девочек, едва не врезавшись крылом в осветительную вышку.
Затем самолёт опять пошёл ввысь и начал делать бочки, иммельманы и всевозможные петли. Он выписывал спирали во всех плоскостях, забрался на такую высоту, что его практически не стало видно, а потом обрушился в затяжное пике, и зрители, включая девочек, извелись, потому что падение было стремительным и вместе с тем изматывающе долгим, до земли было всё ближе и ближе, а пилот словно решил отдаться на волю судьбы и ничего не предпринимал, чтобы вывести самолёт из этого губительного положения и спасти свою жизнь.
У самой земли пилот резко вывел самолёт из пике и пошёл, едва не касаясь земли колёсами. Он поднял настоящий вихрь в яме с песком, взбаламутил воду в бассейне и буквально проехался по спинам красивых девушек в купальниках. Затем пролетел между двумя английскими автобусами-даблдекерами, в то время как над ним проскочил какой-то отчаянный сорвигилова на четырёхцилиндровом Индиане.
Закончилось шоу уже в темноте. Пилот неторопливо кружил в лучах прожекторов, а когда они погасли, осыпал стадион дождём из звёзд и комет.
На площадку мачты взобрался контролёр и поинтересовался, есть ли у граждан билеты. Ми-тян и Сяндзяку предъявили свои контрамарки, Наташа и Ронда тоже полезли в карманы, но контролёр махнул перчаткой: "Всё ясно!" - и пошёл дальше, оставив без внимания также сидевших тут же зайцев. Те пригласли девочек в буфет выпить пива. Девочки сказали, что сегодня им не хочется пива. Тогда парни сказали, что, наверное, перед ними лицеистки, а лицеистки обожают холодный пунш, ради которого готовы пренебречь даже запретом самого директора. Ми-тян сказала, что директор тут ни при чём, а вот завуч только вчера засадила в карцер очередную любительницу угоститься холодным пуншем. С этими словами она и подруги оставили назойливых ухажёров и проследовали на стоянку к машине, не обращая на доносящееся вслед "Юришки!" и "Татушки!".
После отбоя Ми-тян легла в кровать, и к ней тотчас забралась Ундис.
- Что сказала Лувис? - спросила она. - Я завтра дежурю в госпитале, так что ты должна ввести меня в курс дела. Ведь это касается Конрада!