Врата леса или миссия для богатыря глава пятая

- Куда ты меня ведешь, Светка? – заплетающимся языком вопрошал пьяный Ковальчук у девушки.
                Под пристальными взглядами секьюрити они прошли через раздвижные стеклянные двери офисного центра и Света нажала на кнопку лифта.
- Свет, а Свет, - продолжал гундосить Саша, - может я это, домой пойду, а? А то здесь приличное место, а я как свинья… Ведь это ты меня напоила и привела сюда позорить… И тебе не стыдно с таким как я возиться?
- Стыдно, конечно, - вздохнула Света, - но что поделаешь, если по-другому с тобой и поговорить нельзя…
Лифт звякнул и открылся перед необычными посетителями.
- Вот и я говорю, что стыдно, - упирался Саша, - я пойду домой, решено!
- Ты говорил, что я тебе нравлюсь? – загадочно улыбнулась Света и взглянула Ковальчуку в глаза томным взглядом.
- Ну… говорил, - подумав, ответил Саша.
- Ты говорил, что я больше чем нравлюсь, - продолжала атаку Света, - возможно, ты даже в меня влюблен, не так ли?
- Н-нуу…
- И еще ты мне обещал луну с неба сегодня достать, - давила девушка, - и сделать все, что я захочу. Ты не отвечаешь за свои слова?
Света разочарованно вздохнула и отвернулась.
- Л-ладно, пошли, где там твоя луна или что ты еще там задумала… - сдался нетрезвый Ковальчук,- почему бабы думают, что могут командовать мною? – пробурчал он вполголоса, следуя за Светой в лифт.
Девушка очаровательно улыбнулась и нажала на 13 этаж…
- И что ты предлагаешь мне делать с ним? – Олефина Валерьевна строго посмотрела на Свету, когда они с Сашей ввалились в ее кабинет - напоить его и я могла бы! Ты русалка, в конце концов, или кто? Его очаровать надо было, чтобы он добровольно согласился стать богатырем. А кому нужен накаченный пивом тинейджер?
Света скептически скривилась и развалилась в черном кожаном кресле напротив:
- Вы требуете от меня невозможного… - попыталась объяснить она.
- Невозможного?! – возмутилась Олефина Валерьевна, - значит, Анной для Генриха I ты могла стать. Если бы тогда мы французскому королю оставили настоящую сварливую и чахоточную Анну, неизвестно, что было бы с Русью. Для развлечения ты, помнится, даже Жанной ДАрк была, не так ли?
- Это не то… - простонала Света
- Что не то? – не унималась Олефина Валерьевна, - тогда Русь нуждалась в нашей помощи, а сейчас весь мир нуждается, а ты мне потенциальных богатырей спаивать вознамерилась?!
- Вот именно потому, что он настоящий богатырь, а не потенциальный, я и не могу его очаровать, - наконец взорвалась Света, - Яга, ты, что на свет вчера только родилась? Всех тех, кого мы пытались сделать богатырями со времен Ильи Муромца, не были богатырями, поэтому и приходилось нам в самый последний момент самим расхлебывать кашу, наваренную людьми. А этот тинэйджер, как ты его назвала, самородок – богатырь русский. Единственный за последние полторы тысячи лет, может быть.  Итак, скажи спасибо, что мне удалось притащить его сюда. Зануда страшный. Еще уговорить его попробуй – ничем он не интересуется, ничего ему не надо.
- Ладно, ладно, - примирительно ответила Олефина Валерьевна, - ты, наверное, права, хотя можешь и ошибиться. Я только в этом смысле…
- Слишком долго ты среди людей живешь, - обиженно буркнула Света, насупив брови, - того и гляди оскотинишься…
- В любом случае, разговаривать с ним надо только с трезвым, - словно не расслышав последней реплики Светы, продолжала вслух рассуждать Олефина Валерьевна, - а то, что он непутевый, так это ничего. Вспомни-ка Илюху-то нашего – валенок валенком, а Русь-матушку в кулаке держал!
- М-может, мне кто-нибудь объяснит, зачем я здесь?  - раздраженным голосом спросил  едва стоящий на ногах Ковальчук.
- Садитесь, молодой человек, - невозмутимо обратилась Олефина Валерьевна к Саше, - очень хорошо, что вы… э-э-э вас привели сюда. У нас к вам есть дело.
- Да-да, - закивал головой Саша и заулыбался, - Света рассказывала мне сказки о драконах, русалках и вредных, настырных бабах ёгах. Вы тоже мне будете сказками кормить?
Олефина Валерьевна метнула грозный взгляд на Свету, но ничего не сказала.
- Все намного серьезнее, чем кажется на первый взгляд, - обратилась она к Саше, - те существа, о которых вы знаете по сказкам, действительно существуют и живут среди людей…
- М-да-а, - протянул Ковальчук, - вы правы: все намного серьезнее, и не мешало бы сюда позвать санитаров из психушки. Короче, я пошел. У меня есть дела поважнее, чем ваши сказки. Вы уж не обессудте.
- Сядь, - громыхнула Олефина Валерьевна.
Ковальчук от неожиданности вздрогнул, не удержал равновесие и упал на стул, чуть не свалившись вместе с ним на пол.
- Смотри и слушай…
Ковальчук вдруг почувствовал, что веки отяжелели, и его непреодолимо клонит в сон. Он попробовал сопротивляться, но все попытки оказались тщетными. Несколько раз он пытался вставать, но тотчас словно тонна кирпича наваливалось на его грудь и он обессиленный падал назад на стул.
«Что за наваждение?! – спрашивал себя Саша, - неужели я так сильно нахлебался пива? Светка, змея подколодная, споила. Ну, ничего, встретимся завтра в универе. Я ей устрою трепку…»
Сознанине Ковальчука помутилось и он погрузился в белесый саван тумана, клубившегося вокруг него. Саша не чувствовал своего тела, он просто парил среди облаков, овеваемый теплым встречным ветром. Туман впереди стал закручиваться, превращаясь в извилистый широкий тоннель. Сашу стало затягивать в образовавшийся в облаках проход. Ковальчук чувствовал, что с каждой секундой летит все быстрее и быстрее, дышать становилось труднее, встречный ветер оглушал и срывал одежду с тела.
«Я падаю и через несколько секунд разобьюсь!..» - в отчаянии подумал Саша и закрыл глаза, ожидая страшного удара. Но удара не последовало. Через несколько минут бешенной гонки, Ковальчук почувствовал, что неожиданно мягко приземлился на что-то мягкое.
«Наверное, так после смерти чувствуют себя люди, упавшие на асфальт с большой высоты», - с облегчением подумал Саша и открыл глаза. На него смотрело небо. Грустно и участливо. Когда Саша взглянул на него, то заметил, что оно залилось краской. То ли от смущения, то ли от того, что близился закат. Поднявшись, Ковальчук обнаружил себя на стоге сена, одиноко стоявшего посреди бескрайнего поля. Вокруг, насколько мог охватить глаз, колосилось разнотравье, по бескрайним просторам разгуливал ветер. Звенели цикады, пели кузнечики, пахло сеном и свежей травой. Саша спрыгнул со стога и отряхнувшись, огляделся. Никого. Но голос внутри говорил обратное. Ковальчук чувствовал  присутствие того, кого пока еще не видел. Может, это небо, смотревшее теперь на него тусклыми зрачками прибивающихся сквозь пелену вечерних сумерек звезд? Может в траве кто-то прячется? Или в стоге? Кто собрал его здесь, кто придет за этим сеном?
Вдруг Саша вздрогнул. В шагах сорока от него он заметил нечто, чего раньше не увидел.  Подойдя  ближе, Ковальчук разглядел каменную бабу с огромным овальным лицом с выпученными круглыми глазами, руки у бабы были молитвенно сложены на пышной груди.
В нескольких шагах от этой бабы Саша заметил еще одну, но подходить не стал. Эти каменные изваяния одиноко стоящие среди поля вселяли в него какой-то мистический ужас. Ковальчук поспешил отойти от идолов и увидел возле стога человека, пристально на него смотрящего.  У Саши сердце ушло в пятки от неожиданности, он действительно очень испугался, но все-таки решил подойти ближе и разглядеть незнакомца. Тот был одет в  разорванную и окровавленную на груди кольчугу, шлем с острым наконечником лежал рядом с разбитым надвое щитом. Воин держал в руке обломок меча.
- Пи-и-ить, - протяжно стонал он и умоляюще глядел на Сашу.
Растерявшись, Ковальчук стал искать вокруг воду. Через минуту поисков на глаза ему попалась кожаная фляга, валявшаяся в метрах семи от воина. С трудом вытащив пробку из горлышка, Саша поднес флягу к потрескавшимся пересохшим губам воина. Тот сделал несколько больших глотков и закашлялся. Ковальчук увидел, как по подбородку скользнула тоненькая алая струйка. Стало ясно, что человек умирает, а он, Саша, ничем не может ему помочь. Спохватившись, Ковальчук стал шарить по карманам, вытащил мобильный телефон, трясущимися пальцами набрал экстренный номер, однако ответом ему были только короткие гудки.
- Черт, сети нет, - выругался Ковальчук и обреченно посмотрел на умирающего.
- Зачем тебе сеть, отрок? – услышал он сочный бас. Саше понадобилось больше минуты, чтобы сообразить, что его спрашивает раненный воин, - здесь нет пруда на многие и многие версты. Так что про рыбу можешь забыть.
- Да, я про рыбу-то и не думал, - смешался Саша, - а кто вы?
- Я один отрок, один, - ответил воин, - а один раненный в поле уже не воин, - умирающий грустно вздохнул и опять закашлял кровью.
Ковальчук снова поднес флягу к его губам. Отпив немного, тот благодарно улыбнулся вымученной улыбкой.
- Меня прозвали Святозар. В нашем селении больше никого не осталось, кто бы мог сразиться с Древним, - заговорил он, - я был самым младшим из всех и пришел сюда последним. Мой прадед, дед, отец положили головы на этом проклятом поле в неравной битве со Змием. Как видишь, моя участь немного отличается от участи моих предков и товарищей.
- Ты дрался с драконом? – улыбнувшись недоверчиво спросил Саша, - скажи, что еще с трехглавым…
- С трехглавым, трехглавым, - ответил Святозар, - будь он проклят. Говорила мне матушка не страшиться его трех огнедышащих голов, страшных зубов и когтей хищных орлиных. А как взмахнул он крыльями, как изрыгнул пламя на меня, так  и растаяло сердце мое во мне. К стыду своему должен признаться, что битва моя была недолгая. И умираю я здесь отнюдь не как герой, а как собака паршивая. Благо, что матушка моя меня не видит, да братец младшенький, а сестрица горемычная скоро станет добычею Змия Древнего ненасытного.
- А почему вы поодиночке ходите на него? – подумав, спросил Саша, - собрали бы армию, артиллерию там… стрелков и всем миром бы и одолели.
Святозар снисходительно улыбнулся:
- Сразу видно, отрок, что нездешний ты и обычаев тутошних не знаешь.
- Да уж…
- С Древним драконом сим, чтобы победить его, надобно воевать только в одиночку. Армии тварь сия не боится. Хоть тьму тьмущую на него пошли. Ведь не силою военною победить Змия надобно, а духом ратным, от страха и нечистоты всякой свободным. Молили мы Богородицу-то нашу заступницу, чтобы послала нам богатыря такого, чтобы он освободил народ наш  и землю всю от тирана древнего, но видать не слышит она молений наших. Не нашлось витязя, способного одолеть напасть сию. И твоя очередь настала, отрок, сразиться со зверем лютым, береги себя.
Зловещая тень накрыла Сашу. Он резко обернулся и обомлел. Перед ним возвышался на высоту девятиэтажного дома страшный черный трехглавый дракон. Завидев людей, он зашипел, захлопал крыльями и устремился вперед. Саша только успел закричать…
- …пойду, а то Степан Домовик тревогу чего-то забил. Встречи требует, - услышал Ковальчук голос Светы откуда-то издалека.
Когда Саша открыл глаза, то увидел Олефину Валерьевну, сидящую за столом. Она с деловым видом перебирала бумаги и с кем-то говорила по телефону.
Заметив, что Ковальчук открыл глаза, женщина приятно улыбнулась:
- Ну что протрезвел малость? А то я и не знала, что с тобой пьяным-то делать. Не поговорить по-человечески, и на улицу выставить негоже…
- Зачем Светка меня сюда привела? И что это я такое видел? Это гипноз?
Женщина улыбнулась еще шире:
- Вот на эти вопросы, кроме последнего я и хочу тебе дать ответ прямо сейчас. Чай, кофе, сок?
- Сок, - ответил Саша и сел поудобнее на стуле, - а почему кроме последнего? Должен же я знать, что вы со мной сделали! Может, вы меня в зомби хотите превратить!
- То, что ты увидел, я показала тебе для пущей убедительности, чтобы ты яснее понимал, о чем идет речь, - Олефина Валерьевна подала Саше высокий стакан с соком.
- Наверное, это была плохая идея, потому что я так ничего и не понял: раненный богатырь, дракон… Кто вы? Чего хотите?
- Мы ищем богатыря, способного сразиться с Шелудивым и победить его, - ответила Олефина Валерьевна.
- А что будет, если его не победить? – усмехнувшись, спросил Саша, а сам подумал:
«Надо отсюда выметаться. И угораздило же меня попасть к сумасшедшей бабе! Вот Светка, вот Светка…».
- Если оставить его на воле, он может погубить мир людей, да и наш мир тоже, - сказала женщина, и, помолчав, добавила, -  а насчет «сумасшедшей бабы» во-первых, это для меня оскорбительно. Я могу разозлиться, а ты должен знать, что Ягу злить не стоит, а то мало не покажется.
При этих словах Олефина Валерьевна плавно перевоплотилась в древнюю сгорбленную старуху с клюкой, от вида которой Ковальчук упал со стула, ударился больно затылком и завопил что есть мочи:
- Хватит!!!
- То-то же, - наставительно прошамкала Яга и снова стала Олефиной Валерьевной, - а во-вторых ты неправ. Если кто из нас и не в своем уме, так это ты.
- Почему?
- Ты на свою жизнь посмотри! У тебя окромя компьютерных игр и попоек ничего не происходит. Ты никогда не задумывался, зачем ты живешь, и нужен ли ты в этом мире кому-либо, или просто паразитируешь?
- Э-это, - вяло махнул рукой Саша, - хоть вы там и колдунья какая-то, Светка небось ваша дочь, но не надо меня воспитывать. Я сам себе хозяин!
- Не дочь она мне, - ответила Олефина Валерьевна, - русалка обыкновенная. В прошлом утопленница горемычная. За вот таким гадом как ты извелась пока руки на себя не положила. А то, что ты хозяин своей жизни это понятно, вот только зачем ты жизнь-то свою в унитаз смываешь? И не жалко тебе?
- А вам беда какая? – усмехнулся Саша, - хотите распорядиться по-своему? Думаете, лучше выйдет? Знаете, сколько таких пророчиц и пророков как вы по городу ходит? И все хотят распоряжаться чужой жизнью, вернее, чужими деньгами…
- Да распоряжайся, как хочешь! – начала выходить из терпения Олефина Валерьевна, - только нам богатырь нужен, понимаешь?
- Ну, дэк, а я здесь причем, - Сашу все больше стало пробивать на смех.
- Притом, что ты и есть тот самый богатырь, который может одолеть зверя окаянного в видении тобою виденного.
- А если я не хочу? – спросил Саша.
Олефина Валерьевна долго смотрела на Ковальчука, затем тихо ответила:
- Твое право – хотеть или не хотеть…
- Тогда я пойду, до свиданья, - Саша открыл дверь, - а Светке я завтра скажу все, что я о ней думаю, утопленнице горемычной! Ха-ха-ха!
- Да только никуда ты не денешься, - произнесла Олефина Валерьевна, после того, как дверь за Ковальчуком захлопнулась, - а сегодня до полуночи из этого здания не выйдешь. Чтобы в следующий раз неповадно было меня юродивой-то обзывать.