Ростки надежды

     – Бабуль, Вы что делаете? – возмутился Максим, увидев, как та, отрезая прогнившую часть, аккуратно складывала остатки в кастрюлю для джема. – Этого нельзя делать! Ни в коем случае. Гнилостные бактерии поражают все клетки и уже ничего, кроме вреда, зараженный плод не может принести организму. Его лучше выбросить, не жалея. Тем более, сколько вот целых, неповреждённых абрикос.

     – Я расскажу тебе одну историю, а ты уж сам суди, что полезно, что вредно, –  и прабабка начала свой рассказ.

     В тот год мы с трудом пережили зиму. Умер от голода младший брат, затем сестра. Но весной легче было найти хоть какую-то пищу. Появился берёзовый сок, мы делали блинчики из лободы и корня лопуха.  Матери удалось выменять на обручальное кольцо картошку у евреев. И засадив огород, мы впервые уснули с надеждой в сердце.
     Проснулась я от того, что услышала сдавленные всхлипывания. Мать стояла у окна, зажав рот рукой, чтоб не закричать. Я бросилась к ней. Она в отчаянии замотала головой и приложила палец ко рту. Полная луна ярко освещала тени, копающие землю на огороде. Я понимала, что ничего сделать нельзя, любая попытка высунуться из дома, закончится плачевно. Убьют, не разбираясь, восьмилетний ребёнок перед ними или взрослый человек. Страшные то были времена.
     К утру мать слегла. На правах старшей, я приняла решение ещё раз перелопатить огород. И вместе с шестилетней Надюшкой да пятилетним Пашкой, мы, ползая на коленях, теребили землю руками. И таки нашли несколько картофелин, незамеченных ночью ворами. Аккуратно обрезая кожуру, чтобы не повредить ростки, делили её на части и выкладывали в лунки глазками кверху. А из серединок сварили обед.
     Такого урожая картошки, как в тот год,  я больше не видела за весь свой век.