Хайри

         

         Мои родственники, считают меня наивным простофилей, которого запросто можно обвести вокруг пальца.
         - Ну как можно быть таким доверчивым? - стыдит меня мой старший брат, прознав об очередной истории, где я вновь оказался одной из главных одураченных фигур. - Ведь, ты же родился и вырос на Востоке, где чуть ли не каждый второй является прирожденным психологом, а?
         - Значит, я из числа "первых"... - горестно заключаю я.
         В один из приездов, решил пройтись по центру города. Иду себе не спеша, глазею по сторонам и не перестаю удивляться: буквально всё настолько изменилось, что от прежней, милой моему сердцу Бухары, кажется, не осталось и следа.
         Вдруг, прямо на меня, широко растопырив в стороны руки, медленно надвигается молодой человек. Широкая улыбка озаряет его смуглое лицо, с восторженными и сияющими глазами.
         - И-и-и! Кия дида истодем?! ("И-и-и! Кого я вижу?!")
         Мне ничего не остается, как улыбнуться ему в ответ: совсем не хочется прослыть окончательным мерзавцем, который напрочь забыл своих старых друзей. Я останавливаюсь и, сохраняя идиотскую улыбку, виновато вопрошаю:
         - Мебахшед: Шумо ки? ("Простите: кто Вы?")
         - Иби-и! (междометие, выражающее в данном случае высшую степень удивления, окрашенное оттенком упрёка) На шинохти ми, мана?! ("Не узнал меня, что ли?!") - и, бросившись в объятия, начинает всячески тискать и лобызать, как не видевшего лет сто, своего близкого родственника.
         - Не... ("Нет...") - приходится смущённо сознаться, продолжая - тем не менее - по инерции, похлопывать своего собеседника по плечу.
         - О ман Хайри, ку!! ("Да ведь, это я - Хайри!!") - восклицает он, искренне изумляясь непростительной забывчивости.
         - А-а... - соглашаюсь я неубедительно, ещё более напрягаясь и... не припоминая среди близких человека с подобным именем.
          Меж тем, он уже вовсю терзает - словно наждаком - моё лицо своей небритой колючей щетиной.
         - Читё, ту? Нагз ми? Бачахо, хонабудаго? Тинж ми хаммеш? ("Ну как, ты? Хорошо? Дети, домашние? Всё ли нормально?") - интересуется он, радостно разглядывая меня, словно пытается выяснить - насколько я изменился за это время.
         - Ха, рахмат... тинж. ("Да, спасибо... нормально") - смущенно отвечаю на принятые по обычаю расспросы, ругая самыми последними словами свою никудышную память. Тем не менее, где-то глубоко внутри затаилось и не проходит легкое подозрение: прослыть наивным дурачком тоже, знаете-ли,  малоприятно...
         Внезапно, товарищ сам окончательно рассеивает все сомнения, слезливо выдавив:
         - Э-э, дажонакам... Як сўм те! ("Э-э, миленький... Дай рубль!")