Монолог 1

               
Чтобы полностью почувствовать то, о чем  я буду говорить, необходимо либо хорошо знать и любить Город, либо, по крайней мере, желать этого. Его очарование не было поверхностным, Он не бросался в глаза пестротой и нахальным блеском, но для тех, кто узнавал Его и, более того, был принят им, на всю жизнь в памяти остались незабываемые мгновения Бытия, сравнить которые можно, разве что с первым поцелуем.
И еще, стихи, используемые мной, принадлежат  нескольким авторам, - Моей Любимой Поэтессе***, мне****, Викингу*****, Лучиэнь**  и  Полонянке*.  Можно было об этом и не говорить, так как читатели, для которых предназначен сей труд, узнают без труда строки  Поэтессы, а мои определят путем вычитания, а что касается стихов Викинга, Лучиэнь и Полонянки – их вообще невозможно спутать,  но, не исключаю , что пожелтевшие листки его попадут случайно в поле зрения человека постороннего  или, не дай Бог, искусствоведа, а  того хуже, литературного критика, и тогда начнется путаница, которая может длиться вечно. Дабы избежать ее, я и произнес эту длинную и довольно путанную речь в предислов


                Уведут меня улочки
                От тревог,
                Украдут меня, умнички,
                У дорог.
                По их теплым тропиночкам
                Я пройдусь,
                Да за вишней-кровиночкой
                Потянусь.
                Позабуду огромные
                Города,
                Их глазищи бессонные
                Навсегда.
                ***

        1.
Когда я уезжал из моего Города на короткое время, не ощущал печали или какого либо беспокойства. Просто шел к автовокзалу, притаившемуся за рынком , садился в автобус и, удобно устроившись в кресле, лениво наблюдал, как за окном проплывали улицы, люди, машины, а серая лента дороги втягивалась под колеса автобуса и выбрасывалась вместе с сизым дымком выхлопных газов. Город мягко отступал назад, лишь помахивая флажками со столбов и разлапистыми ветками деревьев, чья зелень делала его особенно красивым. А вскоре исчезал за поворотом, как бы отпуская меня.
Новый аэропорт, в отличие от старого, - маленького, зеленого и домашнего, - был уже чужими владениями,  как бы не принадлежавшими моему Городу, а поэтому с него начиналась жизнь вне Города. Последний взгляд из окошка самолета на улицы, Реку и плавни будили приятные воспоминания и неуловимое желание вернуться, но гул моторов успокаивал, настраивал на жажду новых впечатлений и погружал в легкую дрему...
Но в душу никогда не закрадывалось сомнение, что вернусь. Как сказала моя любимая Поэтесса :
И ты придешь так ясно, так светло
К Нему, положишь руки на колени
И просто вспомнишь горькие ступени,
Которыми тебя к Нему влекло.
Его попросишь молча душу сжать,
Чуть подержать – пустить – но не отринуть,
Лишь все еще испуганно дрожа
От мысли, что Его ты мог покинуть.
                ***


Поэтесса тоже жила в  Городе, была, как и я, его частицей. Впрочем, она частью его и осталась, хотя уже давно живет далеко – далеко и пишет свои стихи на языке, который в Городе мало кто знает...

А я столько раз возвращался, что даже привык к незыблемости торжественного момента возвращения. Ибо, уже ступив на трап самолета, всеми легкими вдохнув наполненный южными ароматами воздух,  существом  ощущал  близость моего Города. А он радостно ласкал меня солнечными лучами, жарко обнимал порывами ветра, окатывал терпкими потоками волнующейся на клумбах полыни.

Я нашла этот город еще в позапрошлом рожденьи
И впиталась в него, и в его полумрак я вплелась.
И уже не пойму, то ли он был моим порожденьем,
То ли я наважденьем  и болью его родилась.                ***

Ах, как славно сказано! Словно Поэтесса подсмотрела мои мысли и на один  только миг раньше их высказала, облекши в такую изысканную форму.
Но так было, когда я уезжал из Города на короткое время...