Восходящие потоки - роман, эпилог

                ЭПИЛОГ

       
                Я живу в деревне. Уже шесть лет. А может быть, десять. У меня отдельный дом. Вернее, изба-пятистенок. Участок. Грядки, которые я ненавижу.

                Мой врач говорит, что деревенский воздух - это как раз то, что может поставить меня на ноги.

                Меня часто навещает моя благодетельница. На мои сто тысяч, точнее на те  сто тысяч, которые я когда-то оставил ей, она открыла несколько цветочных магазинчиков. И дела ее идут совсем не дурно. Она живет в городе.  Мое
деревенское бытие – ее изобретение. Она делает мне добро, которое я не заслужил.

                Дважды меня посещал отец. Он приезжал на «Ягуаре», очень похожем на тот, который я арендовал в Сан-Канциане. Отец подолгу стоял перед калиткой, не решаясь толкнуть ее и войти. Я понимаю его. У него своя жизнь. Он был не один. Оба раза с ним была женщина. Я узнал ее. Это была та самая женщина, с которой я видел его во Флоренции.  Она очень красива. Она похожа на подружку Гаденыша, с которой я провел ночь в венском отеле «Князь Меттерних».

                Почему я ни о чем не расспрашиваю отца? Не хочу. Да и зачем расспрашивать? Мне и так все понятно.

                Это отец участвовал в игре, где на кону стояли моя жизнь и моя слава.

                Я об этом начал догадываться, когда Гаденыш рассказал мне о споре между ним и кем-то, чье имя он не хотел упоминать. Я иногда думаю, а был ли негодяем мой бывший друг и бывший партнер?

                Я попросил благодетельницу никогда не пускать отца ко мне. Она странно посмотрела на меня и сказала, что отец никогда и не приезжал ко мне.

                «Ягуар»?! –  она показала на разбитую тракторами дорогу. - Какой «ягуар, милый?

                И теперь я думаю, что отец мне, наверно, приснился. Временами мне кажется, что у меня вообще никогда не было отца.


                ***************

                Мой роман, мой написанный, мой завершенный роман валяется на чердаке, и когда-нибудь я его сожгу.

                Я сделаю это ночью, лютой февральской ночью. Когда стужа будет рваться в дом, когда будет свирепствовать ветер и когда в окне будет видна только одна звезда, и эта звезда будет светить не мне.

                Я сожгу свой роман. Я сожгу его тогда,  когда мне совсем расхочется жить.
               
                Я брошу книгу в печь, и буду с ужасом и восторгом смотреть, как чернеют и сворачиваются страницы моей жизни – жизни, которая не дорога никому кроме меня. Я буду сквозь слезы наблюдать, как сгорает самая правдивая книга в мире.

                Да, я сожгу свой роман. Да, сожгу. Да, да, да. Да.