Каждому своё...

«Да идите Вы в жопу, моя милая! Настолько ваши преследования меня достали, что я не могу подобрать иного слова» - ленивый голос неспешно доносился из-под лежащей на лице газеты.

«Но почему же? Неужели мои работы настолько плохи? Многие мои друзья запретили возвращаться мне без Вашего одобрения, настолько они уверены в успехе того, что я пишу!» - очаровательные, огромные глаза, полные отчаяния и мольбы смотрели на развалившегося на лежаке мужчину, который наслаждался массажем личного врача и, по всей видимости, меньше всего желал сейчас, чтобы его отвлекали. Но ей нужно было его одобрение!

«Моя драгоценная, то что я имел несчастье прочесть не вызовет у среднестатистического читателя никаких эмоций, кроме как скуку и зевоту, не вводите саму себя в заблуждения. Вам не хватает глубины, проработанности персонажей, динамики, в конце концов, в тех местах, где она сама просится на страницы. Эти произведения забудут сразу, как только читатель закроет книгу» - на его лице возникла некая доля раздраженности и активная жестикуляция, сопровождающая каждое слово, подсказывали о явном негодовании, наполнявшем критика в данный момент. И все же он был сдержан. Именно так, как был бы сдержан любой человек, более 20 лет рецензирующий и критикующий работы разнообразных писателей, начиная от мелких, неизвестных писак и заканчивая именитыми мэтрами жанра, признанных гениями своего дела, разнося последних в пух и прах, не обращая внимания на громкое имя. В любой момент даже лучшие могут оступиться.

«Но я уже больше не знаю, чем еще наполнить свои работы, прошу Вас! Каждый раз Вы говорите мне, что я недостаточно долго и упорно работала над текстом, и каждый раз я переделываю все от начала до конца, прорабатывая каждое событие, каждый диалог, и каждый раз я слышу от Вас одно и то же. Скажите, Вы просто ненавидите меня?» - нежный голос уже срывался на плачь, как бы она не пыталась контролировать себя, глаза были на мокром месте, а маленькая фигурка подергивалась от тяжести негодования, как бы она не пыталась это скрыть.

«Ну-ну, дорогая моя, не надо слез, они не помощники в нашем деле. Вернитесь ко мне после того, как выжмете из себя вся, что только сможете. Вот разбейтесь при написании одного произведения так, чтобы я видел Ваши переживания и чувства, а не каких-то там вымышленных персонажей, проведите сквозь себя все то, что успеете написать, каждую сцену. И вот тогда посмотрим, есть ли у Вас хоть малейший шанс подзаработать известности и денег на том, чем Вы хотите накормить нашего читателя» - легкая рука легла на маленькое плечико девушки, успокаивая и придавая некой уверенности.

«Х-хорошо» - слегка всхлипывая, сказала девушка – «Я постараюсь, очень сильно постараюсь. Я знаю, что Вы меня одобрите, я уверена в этом!» - она подобрала листы, разбросанные по столику и частично по земле, пытаясь окончательно совладать с собой. После этого, она спешно удалилась, удивляя легкостью походки даже после такой встряски. Короткое платьице замечательно сидело на ее точеной фигуре, а природная красота была настолько очаровательна, что меньше всего можно было бы подумать о том, что это юное создание еще и пытается заниматься писательским делом. Кому то все, а кому то ничего, как говориться.

«Вам не кажется, что Вы были с ней слегка грубы в начале разговора» - массажист медленно собирал полотенце и мази, задумчиво смотря вслед уходящей  девушки.
«Думаю, Винсент. Но это необходимое зло в наше время бесконечного потока бездарного бумагомарателя, считающего, что долгом всей его жизни является написание какой-нибудь книжки, и не дай Бог это еще вдобавок и его личные мемуары. Хорошо, если они поступают как эта девушка, и идут сначала к таким вот ужасным монстрам как я, которые растопчут все их труды и отправят домой на переосмысление такого глупого желания, как написательство книг. Но обычно все сразу идут к издателю, который прогоняет текст по парочке юных и легко подкупаемых рецензентов, и сразу выкидывает в печать некий несуразный комок мыслей, персонажей, сцен и хеппи-эндов» - появившийся в его руках бокал с виски понемногу опустошался, пока он отрешенно смотрел в сторону береговой линии, тонущей под постоянно наступающей волной и затухающим закатом.

«Вы против хеппи-эндов, сэр?» - любопытствующий взгляд наблюдал за его неспешной прогулкой во внутреннему дворику.

«Что? А, нет, Винсент, я не против хеппи-эндов, я против видения их среднестатистическим писателем. Поженились и жили счастливо, конечно прекрасно, но это ложь, потому как в большей части написанных книг они проводят персонажей сквозь такое количество обмана, измен и предательств, что ни о какой счастливой жизни и говорить не приходится» - он снова вернулся на то место, на котором не так давно принимал ту замечательную девушку, вспоминая ее нежность и желание таки услышать одобрение всего лишь одного человека, хотя в день сотни читают ее блоги в интернете и восхваляют как лучшую писательницу мира.

«А она? Думаете она так же безнадежна как и многие предыдущие посетители?» - Массажист уже уходил и стоя в пол оборота ждал ответа на  заданный вопрос, не торопя его. Степенность и некая лень были его чертой, но все же он был хорошим человеком.

«Она будет известна всему миру, Винсент» - сказал он, неспешно допивая остатки алкоголя – «Она - гений».

«Но почему, же Вы тогда ее прогнали, а перед этим еще и  говорили о том, что будет хорошо, если у нее появится, хотя бы малый шанс стать хорошим писателем?» - сбитый с толку массажист растерянно смотрел на него, не понимая того, что же именно тот хотел от этой маленькой, одаренной красавицы, пишущей небольшие, но полные чувств рассказы. (Да, он порой читал те книги, которые присылали на оценку, пользуясь хорошими отношениями с ним, впрочем, возражений с его стороны никогда не бывало.)

«Знаешь, Винсент, в свое время я допустил ошибку. Я принимал одного подобного парня, и только разглядев в нем его возможности, я сразу же открыл ему дорогу в мир. Он великолепно писал, бесспорно, каждая его книга становилась бестселлером, народ носил его на руках. Но по-настоящему шедевром была лишь первая книга. Та, которую он прислал мне и благодаря которой он прославился. Все, что было после, было суррогатом, выдавленным из себя комком мыслей, который не был разжеван и развит до нужного уровня. Уверенность в том, что каждое слово, написанное им, сразу становится словом гения, вскружило голову и это его сгубило. Его дар деградировал. Пара лет популярности и он исчез с заголовков газет, его перестали приглашать на светские вечера, о нем просто забыли. Что-то еще он писал, но уже был не интересен никому, потому как вторичность текстов была видна даже тому, кто прочел от силы 2-3 книги за всю свою жизнь, а публика нашла для себя нового клоуна, для того, чтобы носить на руках. Не знаю где он сейчас и не хочу знать, но я чувствую вину за сделанное мною и потому я заставлю эту девушку понять, что гений в себе нужно воспитывать постоянно, и меньше всего стоит на нем паразитировать. Она умная, поймет и простит меня в свое время, но сомневаюсь, что я услышу слова благодарности, потому как писатели очень своенравный народ, полный цинизма, эгоизма и зависти. Будь она благословенна, если сумет избежать подобных черт характера. Винсент, я искреннее хочу ее успеха. Не как профессиональный критик, а как тот, кто погубил того парня, поспешив выбросить его в мир» - уставший от воспоминаний взгляд терялся в кубиках льда, которые неспешно таяли согреваемые теплом его ладони и вместе с ними таяли воспоминания.

«Я понимаю, сэр» - глухо произнес его личный врач – «Уверен, у нее все получится»

«Да, Винсент, перед тем как уйдешь выключи эту музыку, она делает меня слишком сентиментальным» - еле заметная улыбка таила в себе благодарность за прекрасно завершенную сцену откровения.