Пинок

В детстве я был на редкость некрасивым мальчиком.
Это, конечно, слишком мягко сказано. А если говорить точно, в детстве я был ужасно страшным уродом.
В шестнадцать лет мой лоб покрылся угрями. И не одним – двумя, а сплошь. И из за этого мне приходилось покрывать его чёлкой.
А, надо сказать, волосы имел я тоненькие, жидкие и, к тому же ужасно жирные. Поэтому причёска моя имела вид, почти как у младенца. Но ещё хуже было то, что волосы отвратительно блестели!
Прибавьте к этому торчащие в стороны уши и толстые очки в ужасно старомодной оправе.
Вся эта конструкция сидела на тоненькой шейке. Надо ещё дорисовать уродливые тоненькие ручки, без всякого намёка на мускулатуру, которые крепились к туловищу. А из туловища торчали такие же тоненькие ножки!
Да, я не говорил вам, что страдал водянкой левого яичка?
Да, страдал.
Вот вам и почти полный мой портрет в шестнадцать моих лет.
Естественно, на такую уродину никто из девчонок ни то чтобы смотреть – плевать даже не хотел! Жалели, наверное!
И это в то время, когда все мои одноклассники уже вовсю дружили с девчонками и наперебой рассказывали о своих сексуальных похождениях.
Мне было шестнадцать и мне тоже очень хотелось дружить с девочкой, ну и всё остальное, конечно!
Чтобы не молчать и не делать вид, что мне безразлично, когда мои сверстники хвастаются своими похождениями, а тоже сказать: «А у меня сегодня девчонка была, ребята, - сказка! Сиськи – во! Ноги – во! Бёдра – во!
Ну, и так далее. И было у меня с ней…»
Но…Я молча отходил в сторону, изнывая от чёрной зависти и ненависти к самому себе.
К тому же, я не курил и не употреблял спиртное. Нет, я, конечно, пытался, а как же! Но, после нескольких затяжек сигаретой, голова моя пошла винтом, я смачно навернулся на обоссанные доски школьного туалета, где и пробовал покурить! Меня тут же вырвало на мою новую школьную форму.
Пришлось бежать домой, отмачиваться и отстирываться.
Но блин, до конца запах мочи так и не выветрился и все, кто находился рядом, начинали принюхиваться и смотреть куда-то в район водянки.
Аналогичная история произошла и с алкоголем. Опять же, когда мои одноклассники говорили о том, кто сколько выпил, я снова молчал!
Надо сказать, что один друг у меня всё таки был. Уж не знаю, почему он со мной дружил. Но – факт есть факт. И был этот друг – полная противоположность мне. Высокий, спортивного телосложения, с густой волнистой шевелюрой. Естественно, девушки толпами за ним бегали.
И уж конечно, он ни одну не пропускал! Звали его Андреем.
А уж как он рассказывал о своих похождениях! Наверное, ему доставляло огромное удовольствие наблюдать, как у меня пунцовеют торчащие уши и запотевают толстые очки!

***

Меж тем пришла весна. Одуряющие запахи цветущей черёмухи и ещё чего-то дурманящего, плавали вдоль улиц. Молодежь толпами шлялась с вечера и всю ночь, затихая лишь под утро. Кто-то расходился по домам, некоторые парочки уединялись в укромных местах.
Я же дни напролёт занимался переборкой гнилой картошки и вскапыванием огорода. А так как силёнок у меня было мало, уставал я страшно и к вечеру еле доползал до кровати, не говоря о том, чтобы ещё куда-то идти!
Как-то днём ко мне заглянул Андрей. Он долго жалобно смотрел, как я мучаю лопату, пытаясь сначала воткнуть её в землю, а потом вытащить её оттуда с комом земли.
- Слушай, хочешь сегодня пойти к девчонкам?
- К…куда?? – очки мои, подскочив, спикировали в землю и зарылись где-то около лопаты.
Впрочем, я не обратил на это никакого внимания.
- Короче, я тут тему пробил. В общем, так: имеется хата двухквартирная.
В одной – буду я с подружкой. В другой живёт вдовушка одинокая…
- Вдовушка? – пискнул я, - старая?
Видимо, Андрюха такой наглости не ожидал, поскольку осёкся на полуслове.
- А тебе что, сразу королеву красоты? – Да ты хоть знаешь, с какой стороны к девчонке-то подойти?
Я, естественно, не знал! Но проканючил: Ну-у, я…
- Вот. Короче, вечером захожу и двигаем!
- А…
- Всё схвачено. Да, ты хоть в баньку сходи, что ли. Несёт от тебя чем-то…
Мои хилые ножки почему-то начали предательски дрожать.
- А как…
Но друг, видимо, больше не захотел вести со мной пустые разговоры.
- Ладно, не ссы!
При этом он легонько хлопнул меня по плечу и удалился.
А мои ноги подкосились окончательно и я зарылся коленками рядом с забытой лопатой и моими очками.
Да, легко сказать! Меня аж трясло всего! Блин, хлопнуть бы стакан,
а там будь что будет!
А через некоторое время я начал успокаиваться. «Может, она и не очень страшная…Может, даже и привлекательная…». Приободрив себя таким образом, я начал чувствовать себя гораздо увереннее. Найдя очки, я поднялся. Затем смачно плюнул на не вскопанный огород и сиротливо торчащую лопату, пошёл начинать новую жизнь.
***

Вечером к приходу друга я был полностью готов. Причём, готов в прямом смысле этого слова. А глядя на меня со стороны, можно было бы вспомнить известную поговорку: «В гроб краше кладут…».
Нет, я конечно помылся. И даже попытался соорудить подобие причёски.
Правда, из причёски ничего не получилось. Попробуйте пушком младенца закрыть торчащие уши и угри на лбу!
При этом я имел очень бледный вид с синими губами. А уж трясло меня так, что очки то и дело слетали, с грохотом падая на пол. И не разбивались только потому, что линзы были слишком толстые!
Андрюха долго оценивающе на меня смотрел, морщился, наконец, решился. И извлёк из куртки бутылку водки.
- Короче, так, – не терпящим возражений тоном сказал друг, - хошь – не хошь, а сто грамм заглатить придётся. Иначе – сиди дома.
Перспектива «сидеть дома» никак не устраивала. Я что, зря мылся? И к тому же вылил на себя остатки отцовского одеколона «ШИПР», которым он ужасно дорожил и пользовался уже лет восемь! Нет уж!
Как ни странно, водочка хорошо прошла! Минут через пять я уже чувствовал себя если не Жераром Депардье, то уж Пьером Ришаром – на сто процентов.
Отправились.
Подходя к «хате», Андрюха вдруг спохватился.
- Слушай, а ты «резину» захватил?
- Че…Чего? – не понял я.
- Ну, «резинки», презики?
Я, наконец, сообразил.
- Да я как-то и не подумал…- А что это обязательно?
- Слушай, ну ты…Нет, она не больная…вроде…Но бережёного…
- Ладно, я как чувствовал, что ты не дотумкаешь. – Держи, но – взаймы!
Он сунул мне упаковку.
- Вот твоя калитка, вон моя. – Заходи, она знает. – Да не ссы ты. Все мы так начинали! «У неё» - почти машинально про себя добавил я. Но эта мысль меня почти успокоила. Почему-то.
…Входя в калитку, я чувствовал себя Александром Матросовым, бросившимся грудью на амбразуру. Хотя ему, наверное, было намного легче.
Он хоть за Родину погибал, а я за что? Я уже с тоской вспомнил милую сердцу лопату, предательски брошенную на огороде…

***

…В «хате» было накурено. Хозяйка сидела за столом, дымила «беломориной». Очки опять предательски запотели, глаза заслезились, а к горлу подкатила тошнота.
- Это кто там ворвался? – Да проходи, не бойся…
«Ворвался? Я? О, Господи, за что мне это…» - Я медленно попятился…
- Куда? – Я же сказала – не кусаюсь!
- В…Вы не говорили, что не кусаетесь…
- Не говорила? – Разве?
Тут до меня дошло, что вдова в изрядном подпитии. До меня наконец дошло, что очки можно было бы уже и протереть, что я и сделал.
Оглядываясь, чтобы получше разглядеть путь моего возможного бегства, я подошёл к столу.
- Садись! – Пить будешь?
Хозяйка наконец посмотрела на меня. При этом рот её начал медленно открываться, обнажая передние зубы. Одного зуба не было. «Беломорина», приклеившись, осталась тлеть на нижней губе. Кривая улыбка сползла с её лица, сменяясь брезгливо – жалостливым выражением. Наверное, так смотрели бы на великовозрастного обосравшегося дауна. Не говоря ни слова, вдова налила себе полный стакан водяры. Не отрывая от меня протрезвевший взгляд, поднесла его ко рту. Зашипел, отклеившийся и упавший в стакан бычок от «беломорины». Но хозяйка этого не заметила и высушила стакан одним залпом, непостижимым образом умудрившись не «закусить» «беломориной».
Я тоже разглядывал хозяйку. Да-а. Может, когда-то её и можно было назвать привлекательной. Немного смущал нос…А так…Я попытался представить её в непостижимо – далёкой молодости.
Если отвисшую грудь поставить на «место», вставить зубы, помыть и «подгустить» волосы, разгладить морщины, убрать нездоровую одутловатость от пристрастия к «горячительному», поднакрасить и подмакияжить…Может, ещё бы и ничего… Правда, нос… Вряд ли он был другим в молодости.
Хозяйка, молча налила мне полстакана водки.
- Пей! – с надеждой произнесла она. Может, надеялась, что пьяным я буду
гораздо привлекательнее?
Я выпил. Запросилось наружу. Стерпел, но на очки опять навернулись слёзы. В голове зашумело, хилое тело обмякло. « А что…Она ничего…Голубые глаза и пухлые губы – очень даже…привлекательные…»
Я вдруг осмелел.
- А как Вас зовут?
Вдовушка поперхнулась. Видимо, она никак не ожидала, что это убожество ещё и говорить умеет!
Откуда-то послышалась музыка.
- Не обращай внимания, это за стенкой.
«Ну вот, у Андрюхи идут дела, уже и музычка пошла…»
- А…Зови меня Люсей…
- А меня – Вова. В…Викторович.
- Вова Викторович? – хозяйка покатилась со смеху. Ой, не могу – он ещё и Вова Викторович! – Я тогда Люся Никаноровна! – А впрочем, зови как хочешь…- Дружок мой меня Люсиндой называет!
- Слушай, Вова…Викторович…- Ты может снимешь эти линзы…выглядишь, как Циклоп! Только с двумя глазами…
Я послушно снял очки. Люся Никаноровна потеряла резкие очертания и сразу стала выглядеть намного привлекательней! Это мне очень понравилось.
- Молодец! – сказало нерезкое очертание – хлопнешь ещё?
Я кивнул. «Вот это да! Это же сколько я сегодня? - Попытался подсчитать, но в голове плыл туман и крутилась мутная «Люсинда»
И я хлопнул! Даже и вкуса не почуствовал! Очертания Люсинды начали раздваиваться. «Какая приввлеккательная женщина» – я уже с умилением смотрел на неё –«интересно – пощему не замужем?» «А ин-те-ресно, а Я пащьему не замужем?» «Стоп, я где? Надо домой…»
- Э-ээ! – Раздался голос Люси – ты что? Окосел, что ли?
- Я…Да…Я…Ок…Сел…около…сел. Сел я…Около?
Люсиндина масса нависла надо мной. Я криво улыбался.
- Готов! – Ладно, оклемайся пока . Чуток.
Меня куда-то повели. Или понесли. Положили. Туман. Мягкое. Качается. Волны…

***

- Ты проснешься или нет? – меня сильно тормошили за плечо. – Хватит дрыхнуть, ишь устроился!
Я с усилием продрал глаза, пытаясь сообразить, чего же хочет от меня эта тётка. Дверь в комнату была полуоткрыта, оттуда пробивался свет.
Я начал вспоминать. О Боже! Где мои очки?
- Ну, я пойду…Можно?
- Куда? Ты зачем сюда пришёл? Выпить и поспать? Нет уж! Раздевайся!
- Я…Это…У меня…Я…потом…
- Ладно, не ссы!
Это выражение показалось мне удивительно знакомым. И я понял, что это конец…


…В самый неподходящий момент я вспомнил об Андрюхином предупреждении.
- Я счас…
Сползя с кровати, я нашарил в кармане брюк упаковку. А что с ней делать?
Прокрался в соседнюю комнату. Открыл упаковку, достал блистер.
…Он никак не хотел распаковываться…И так и сяк – ни в какую!
Тогда я отчаянно вцепился в край упаковки зубами…
…Наконец-то!
- Ты где там? – Заснул, что ли?
Я вздрогнул, неожиданно для себя поперхнулся кусочком упаковки.
- Иди же уже… - наверное, голос Люсинды можно было назвать томным.
Но, во первых, я не знал, что это такое, во вторых, мне было не до размышлений на предмет тембровой окраски голоса!
Я, пытаясь проглотить кусочек упаковки, соображал, как же сей предмет, в просторечии именуемый гандоном, водрузить на предназначенное для него место! Ну обычный воздушный шарик, чуть побольше. Вот задача!
Люсинда, видимо, догадалась, в чём дело…
- Да иди сюда, я помогу…Господи, откуда ты такой взялся.
Перспектива Люсиндиной помощи меня убивала наповал!
Но, промучившись ещё некоторое время, я сдался и обречённо побрёл в спальню…
Женщина ловко управившись с новым блистером, в трёх словах дала мне инструкцию…
Я воспрял духом. Но тут неожиданно оказалось, что применить резинку уже…НЕКУДА. Со стыда я готов был провалиться сквозь землю.
«Бежать!» - мелькнула умная мысль! «В таком виде?» - ещё более умная…
- Ну что у тебя опять? – уже как-то устало – обречённо произнесла Люся.
Падать дальше уже было некуда и я повернулся к ней, обречённо махнув рукой…
…Может, это тебе поможет? – Люсинда встала с кровати, скинув с себя халатик.
Уж лучше бы она этого не делала! Тошнота подкатила к горлу и я, зажав рот рукой, побежал на улицу. На воздух. На свободу…
… Вернувшись, я застал женщину сидящей на кровати. Завернувшись в халатик, она плакала.
- Ну неужели я такая страшная? Если ДАЖЕ ТЫ обрыгался…
- Да нет, что ты! – Я же не пью совсем…А тут…Вот и результат…
- Правда? – Люсинда тут же успокоилась…
…И может всё бы и получилось…И может всё было бы как надо…
Но…Видно, не судьба!
Неожиданно за окном раздался шум мотора и к «хате» подъехал грузовик.
Женщина побледнела.
- Господи, мой Борька приехал! – Он же не должен был сегодня! – А ну давай быстренько выметайся, убьёт же! – Вот сюда. – Это в огород окно.
Не дав мне опомниться, она буквально выкинула меня в окошко. Следом полетели мои шмотки. Не успев осознать своего чудесного спасения, я запнулся и завалился на какой то куст. Тут же меня оглушили по голове.
…Через секунду я понял, что это вылетели из окна и приземлились мне на темечко…мои очки. И уж совсем нагло спланировали мне на лицо мои семейные трусы! Всё тело начало жечь, как будто я побывал в кипятке.
То, что я принял за куст, собственно, кустом и было. Крапивы!
Я отполз от окошка и кое как натянул на себя кое что из одежды.
А именно – трусы и очки. Но предстояло ещё выбраться из огорода!
Я пошел вслепую, тоскливо думая, что придётся здесь бродить до рассвета. Поплутав в абсолютной темноте, я, наконец, наткнулся на забор. Спасение было близко! И забор на ощупь был не высоким, из жердей. Я осторожно перелез.
Но несчастья мои на этом не закончились. Умудрившись зацепиться ногой за какую то проволоку, я опять навернулся. Да и не просто навернулся.
А с противным чавкающим звуком въехал лицом в какую-то жижу…
…Нет, увы, это была не лужа! Откуда было взяться луже без дождя!
Что это было, я понял, когда сев на задницу, пытался оттереть эту гадость с лица. По запаху, это была очень свежая коровья лепёшка!
И тут, к моему ужасу, я услышал крадущиеся шаги! Все, Вовес, ты труп!
Я представил огромного, страшного, злого Борю, который всё-таки меня выследил. Всё! Мне не жить!
Не помня себя от страха, я пополз вдоль забора, то и дело попадая руками, да и остальными частями тела в злополучные лепёшки. Но это было теперь уже не важно. Зачем-то вспомнилось, что труп перед похоронами вроде моют. Если…будет что мыть! Если меня тут не закопают сейчас! Я начал тихонько поскуливать…
- Кто здесь? – Раздался дрожащий испуганный голос…
Очень уж подозрительно знакомый…
- Андрюха, ты что ли? – смерть моя вроде отступила. – Ты как здесь?
- Фу, это ты, Вовес? – А я, блин, пересрался! – Думал папаша Светкин меня вычислил!
- Ты не знаешь, как я тоже…пе…это самое…думал, Борька этот…Люсиндин…
От облегчения и радости, что сегодня не придётся помирать, друзья долго хохотали. Оказывается, я перелез в соседний огород, а не на улицу.
Хорошо, Андрюха знал тут все выходы!
- Ну, у тебя как? – спросил он.
- Да как, понимаешь, уже…а тут машина…
- Блин, он не должен был приехать!
- А у тебя как? – спросил я.
- Да как…Как и у тебя! Родители вернулись! Пришлось линять…- А чем от тебя так несёт? – Ты что, в натуре обосрался?
- Да нет, в говно залез…
- Ладно. Не ссы! В другой раз. Я домой. Спать.
…Я тоже пошёл домой. Отмываться. Отстирываться. Мне уже было не смешно. Стиснув зубы, я отстирывал от говна свои штаны и думал.
Я думал о том, что завтра, а вернее, уже сегодня, начну заниматься спортом. Я вкопаю турник и начну подтягиваться. Я куплю гантели и буду качать мышцы. Я скоплю денег и вставлю контактные линзы. Я буду…Может быть, потом у меня загрубеют волосы. И исчезнуть ненавистные прыщи.
И я сделаю красивую причёску. И буду стройным, сильным и красивым!
И вот тогда девушки будут ходить за мной толпами.
Но я не буду отворачиваться и плевать на них. Я не злопамятный. Я буду любить и ласкать. Носить на руках. И дарить цветы. Говорить комплименты. Буду! Только так!
…Если доживу…