Чёрная звезда

На письменном столе лежал белоснежный лист, а в центре жила маленькая чёрная точка. Она смутно помнила миг своего появления, и только отблески двух, похожих на неё тёмных зрачков, утопающих в синеве и внимательно её разглядывающих, позволили предположить близкое родство и подобие внешнего сходства. Точка ещё не знала, что эти первые впечатления прихода в мир не однажды повторятся в жизни, став лейтмотивом путешествия по времени. Ей не было известно, что будь она одного цвета с листом, о её существовании никто бы и не узнал. Это знание пришло случайно и ниоткуда, как всё настоящее и стоящее, об истоках которого мы редко задумываемся, и ещё реже – понимаем. 
 
Однажды, она долго не видела тех, кого считала родителями, и уже начинала скучать по бархатной юбочке синевы на белом листике необычной формы, окруженном тёмной и нежной, как у молодой ёлочки хвоей, о которой рассказывала, тоскующая по родине бумага. Никто не приходил, как обычно, не смотрел на неё, через удивительные тайны внутреннего мира, открывающиеся настежь и без искажений, лишь в краткие минуты молчания. Волны звуков, выстреливающие со скоростью оружейной очереди, порой так же губительны и безжалостны, как слепота неожиданного весеннего заморозка под цветенье черёмухи. Холод, укрывая нежные ростки ледяным панцирем, под солнечным светом превращает их в чёрную безжизненную гниль. 
 
В этом одиночестве, первое время, точка даже пыталась находить плюсы: могла думать о чём и ком угодно, часами слушать воспоминания листа о лесе, пении птиц, огненном шаре и ночном безмолвии чёрного листа с россыпью светящихся точек. Лист воображал себя Вечным небом, а точку путеводной звездой, ради него , изменившей цвет. И весь его мир предназначался только ей, Чёрной звезде. Она же часами рассматривала потолок и представляла себя на этом огромном белом пространстве, у которого и рассказов должно быть больше и интересней. 
 
Из соседствующих поблизости предметов, тайное чувство подсказывало, что в ручке – её судьба, которая, вмиг изменившись, и подарив новое, может перечеркнуть и уничтожить её. Она не задумывалась, хорошо это или плохо, совсем другое, и правильно ли всю жизнь оставаться точкой. 
 
Играя с ручкой в молчанку, она узнала о многообразии линий, существовании букв и родственниках – знаках препинания. Ей понравилось, что братья и сёстры не так одиноки, и ,зачастую, точка в них является частью целого. Она долго выбирала, кому из них подарила бы себя. Многоточие не нравилось какой-то бессмысленностью и подвешенностью состояния, хорошо ещё, если она будет первой, а если последней, да ещё точно такой же как все остальные… 
 
Нет, её «звёздная» натура этого не допускала. Она – единственная и неповторимая. Это именно из неё можно сделать и двоеточие, и вопросительный и восклицательный, и даже хвостатую запятую, похожую на комету, а не наоборот! Только тире, такое же гордое, не шло на компромиссы, но , даже в нём, она видела лишь бледное подобие точки, растянутой по пространству временем. 
 
А между тем , время шло, и день за днём лист покрывался слоем серой пошлой пыли. Точка прислушивалась к каждому шороху: не стукнет ли дверь, не раздадутся ли шаги? Молчание и тишина, в которых было столько смысла , когда на неё смотрели спокойные и задумчивые глаза, начинало угнетать, укрывая мышиным одеялом оседающих ворсинок безнадёги. 
 
Она всё чаще вспоминала синий бархат и представляла, как произойдёт встреча. Временами, проваливаясь в глубокий сон, просыпалась от ощущения, известного всем, когда невидимые флюиды взгляда заставляют обернуться. В одно из таких пробуждений иллюзия была настолько сильна, что она, если бы смогла, запрыгала от радости, отражаясь в чёрных зрачках, пусть ,даже, совершенно невидимой тенью, но сознающей: она – там . 
 
В этом наваждении точка увидела историю возникновения Вселенной, её нынешний танец, расширяющий всё сущее с каждой минутой и окончание потрясающей мистерии, когда всё, вернувшись к истоку, вновь обратится в точку. 
Вы, конечно, догадываетесь, что Чёрная звезда теперь думала о себе и своём предназначении. У неё возникло ощущение чистого листа, как будто она родилась заново. Уже не досаждала пыль, не было гнетущей тоски по синеве, ушёл страх ,внушаемый ручкой. 
 
Пришла любовь ко всему видимому миру, о котором рассказывала бумага; молчаливая и искренняя благодарность родителям, что не оставили в одиночестве неведения. Она становилась вместилищем и родиной всех сокровенных таинств, постигая которые, многие теряют себя. 
 
Будем же снисходительны к её самообману, ведь, если преданно верить в фантазию, в неё можно вдохнуть жизнь, и посторонние, видя её собственными глазами и, даже, трогая руками, вряд ли догадаются, что это всего лишь бывший сон. Оглянитесь, и вы поймете, что большинство, из того, что нас окружает – чья-то бывшая иллюзия. А мы сами? 
 
Чтобы не судить новорождённую строго, представьте на миг, что из видимого мира исчезнут все точки… Не будет ли он похож на замороженный и почерневший росток? 
 
В маленькой жизни появился смысл, пусть наивный и иллюзорный, но для неё такой же реальный и осязаемый, как точка, которую я сейчас поставлю. 
В ней дышит Вселенная? Бьётся твоё сердце! А потом, кто его знает… 
Она это или нет, невозможно пока ни доказать , ни опровергнуть. 
Встретимся в точке?