Зазеркалье

Люблю я это время….Тишина и ласковое одиночество, как передышка перед бесконечной вереницей лиц, таких разных, но, постижимых в том, что за ними скрывается. 
Скоро школьное фойе разбудят первые аккорды неумолимого стокатто каблучков, чеканного шага старых сбитых подковок, летяще-шаркающей походки вальяжных старшеклассников. 
Кто в меня только не смотрелся за эти годы… И каждый со своим ожиданием. Я отражаю всю гамму чувств от восторга до раздражения. Но, почти никто из них так и не понял моего молчаливого приветствия : «Здравствуй, я твой антимир!» И , даже мои очевидные намёки, когда я переворачиваю отражение, словно карточную фигуру вальта или негатив фотоплёнки, меняя «право» с «лево», не помогли им понять очевидную вещь – я вижу и отражаю не только рыжие веснушки и растёкшийся к вечеру грим. Я возвращаю усталость и разочарование, улыбку и смех, показанный язык и распахнутые ресницы, за которыми, длинный зеркальный коридор чувств, событий и неисполненных надежд. Прошлое и будущее по обе стороны лица. 
Вслед уходящему я показываю спину, и не только, и неважно, что он этого не видит, зато, это заметно другим, случайно бросившим на меня взгляд. 
Баба Шура – форпост и чистилище школьного пространства, кудесница половой тряпки и цветов на подоконниках , вахтёр, по-совместительству. Она заглядывает в меня только по необходимости, где-то раз в неделю, орошая резким запахом пульверизатора, гладит меня застиранной мягкой тряпкой. Её отражённое лицо мелькает между скольжениями руки, и в этот краткий миг я с прискорбием замечаю, что сеточка под глазами становится глубже и неумолимо расползается, напоминая круги на воде. 
А когда-то она мечтала о сцене. Но всегда найдутся «добрые люди»,бросающие камни правды в голую незащищённую гладь воды. Один неосторожный смешок и крылья, как подпаленная над газовой конфоркой синяя курица. И этот горелый запах как вечный шлейф будущих неудач. Столица не любит провинциалов, понимая, что это понятие не имеет никакого отношения к географии. Не любит за посягательство на священную белую кость и голубую кровь, случайно подаренную вместе с точкой рождения. 
Однажды, подсматривая за бабой Шурой, сквозь морщины и годы я увидело в ней молоденькую открытую девушку, когда она, бросив свою вечную тряпку, пыталась успокоить тихо плачущего первоклассника, дожидавшегося припозднившихся родителей. Она с такой искренней эмоциональностью и участием рассказывала ему из детства о лесных ёжиках, отвлекая ребёнка, сжавшегося стальной пружинкой, что к концу разговора он не только разжал кулачки, но и отозвался на прощание той истинной улыбкой, в которой благодарность замешана на непостижимом таинстве сопричастия, размывающего грани возрастов, статусов и обстоятельств. 
Я посмотрело на неё и вздохнуло… 
Мир оттолкнул великую актрису. Но, кто знает. Может быть, именно поэтому она до сих пор носит живое неухоженное лицо, а не красивую холодную маску. 
Дверь скрипнула, и весь холл наполнился многозначительной степенностью. Ледокол директора проплыл мимо обречённо и невозмутимо. Ему уже давно не нужно заглядывать в меня, потому , что он уже всё знает о себе и о мире. Такие знания, как старый несгораемый сейф с облупившейся краской, в котором рядом с тайнами школьного королевства хранится вечно початая бутылка коньяка. 
Но, однажды и он повеселил меня. Перепутав сонным утром бутылёк с шампунем, он помыл свою благородную седую гриву краской для волос. Тогда он целый месяц бросал на меня косящие взгляды в надежде, что рыжий цвет отступает. Иногда, оказаться рыжим очень полезно. Цвет шалит и смеётся над несуразностью постамента, заставляя его оживать на глазах восхищенных учеников. И кто-то радостно и глубокомысленно понимает, случайная глупость, это не отсутствие ума, а подаренный шанс посмотреть на старые истины по-новому, не привычно поверхностно, а изнутри. 
За то время, пока он еще посматривал на меня, нам вместе удалось немножко поколебать трясину привычного и расчистить маленький островок полыньи для свежих восприятий. 
Жалко, что шутка больше не повторилась. Хорошо, что она вообще была. 
Цок-цок-цок…Это торопится непостижимая и чужая для коллег Елена Станиславовна. Она, напротив, сознательно выбрала рыжий цвет, получив за это соответствующую кличку. 
Рыжий клоун всегда на виду, но только я знаю по её глазам, сколько одиночества в этой обратной стороне луны. Чем сильнее была любовь и восхищение учеников, тем озлобленней и суше становился педагогический серпентарий. Елена Станиславовна обладала редкой харизмой и умением заглядывать в душу своим оперяющимся подопечным. Нет, они не носили её на руках, но, однажды, безумный поступок старшеклассника, решившегося на полёт с 11 этажа и его вырванная из сердца прощальная записка о невыносимой неразделённости чувства к Е.С., превратили её из яркого лидера в долгожданного изгоя. 
Вешать всех собак на подвернувшуюся мишень – любимое занятие обывателя, которым он заполняет собственную пустоту.